Не время для тебя

      — Ты сейчас серьёзно, да? — Хакён почувствовал, как его тело растекается по мягкой перине непослушной желеобразной субстанцией. Ему бы хотелось собраться и не выглядеть сейчас так, что даже улыбающийся Хонбин пугался и разом серьезнел, но он не мог. Он чувствовал себя отвратно, будто бы сломал что-то, ещё не случившееся, одним неосторожным шагом.       — Хён, — глаза Ли расширились и он метнулся вперёд, сжимая побледневшие щёки лидера в руках и поднимая его лицо на себя, заставляя встретиться со своим виноватым взглядом. — Хён, я пошутил, честно! Это шутка была, только не делай такой вид, я… просто думал чуть-чуть разыграть тебя взамен на твою шутку с девочками.       Последнее признание Хонбин договаривал уже тише, отведя взгляд в сторону. Он ощущал себя… странно, потому что ему приходилось оказываться чуть ли не виноватым там, где он всего лишь восстанавливал справедливость. Сердце сжалось от понимания, что он не хочет больше видеть привычного улыбчивого Ча таким — убитым лишь парой фраз. Он пообещал себе, что никогда больше не позволит подобного, впредь оберегая старшего как самого себя.       — Удачная шутка, — Хакён нервно хохотнул и осторожно высвободился из чужих рук, расслабляясь и понимая, что на сегодня у судьбы на него были явно немалые планы, учитывая, сколько та испытаний успела ему предоставить.       — Ты не злишься? — решаясь вновь взглянуть на Ча, спросил младший и всё-таки вернулся к кровати, получая в ответ отрицательное мотание головой и чуть усталую улыбку.       — А ты не будешь спрашивать почему всё вообще так обернулось с переселением? — хитро прищурившись, Хакён склонил голову на бок и смерил Хонбина взглядом. Не то чтобы тот сразу выдавал в себе любопытство, но не нужно было далеко ходить, чтобы догадаться о крутящихся в голове Ли вопросах. И тот хотел было открыть рот, засыпая ими хёна, но улыбнулся, передумывая.       — Что-то мне подсказывает, что это абсолютно не моё дело, — выдал внезапно очевидное он, и подхватил с кровати брошенное в суматохе полотенце. — Я всё-таки схожу в душ.       Ча ответил кивком и завалился на собственную кровать, чувствуя как в рёбра впивается что-то твёрдое, что могло быть только телефоном. Он помнил, что Джехо просил его позвонить, таскал мобильный за собой по всему дому, а в самый последний момент забывал, едва не ломая своей неаккуратностью. Но устройство, пережившее уже ни одно падение, покорно включалось и позволяло пролистать список контактов, находя нужный. Пальцы предательски дрогнули, но кнопка вызова всё-таки оказалась нажата, а Хакён почувствовал, как череда гулких гудков врезается в его мозг. Трубку не брали так долго, что сердце уже успела кольнуть иголочка тревоги, смутно, но вырисовывая различные причины этого молчания. Но когда тихий сигнал оповестил о установленном соединении, Хакён расслабленно выдохнул и не удержался, желая начать разговор первым.       — Кажется целая вечность прошла, прежде чем я смог тебе позвонить. И я соскучился по твоему голосу, ты знаешь это? — почему-то Хакён был уверен, что Джехо знал. Хихикал этому, и от представленной улыбки приятной истомой ломило грудь, будто бы все непропетые песни и восторг рвались разом наружу.       — Я сделаю вид, что ничего не слышал, а вы больше не будете звонить сюда, — чужой опасно-мягкий голос резанул слух Хакёна. Это был не Джехо, что неожиданно выбивало из колеи. Вновь, который раз за этот день и вечер.       — Понятия не имею, почему вы решаете что-то за самого Джехо, но, всё-таки, мне бы хотелось поговорить именно с ним, — оставаясь предельно вежливым, произнёс Ча, хотя чувствовал, как сталь крепчает и в собственном тоне, что случалось практически… никогда.       — Я его лидер, и имею право на подобного рода заявления, — невозмутимо, с долей собственного превосходства даже, раздалось в ответ, и Ча незамедлительно представил самодовольную улыбку, исказившую пухлые губы. Теперь любые сомнения отметались прочь. Он знал с кем говорит, но это ровным счётом ничего не меняло.       — Лидер, а не хозяин. И потому человек не имеющий права решать что-то за Джехо, а потому… — на том конце связи раздались иные голоса, возмущение и приглушенная ругань, после которой уверенную тишину молчания чужого лидера прервало сбитое дыхание Джехо.       — Прости, — только и выдохнул он, а у Хакёна уже всё перевернулось внутри, то ли вставая на свои места, то ли порождая ещё больший хаос. — Уйти в душ и оставить телефон без присмотра. Я идиот.       — Не говори так, — Хакён понимал, что тот улыбается и от этой улыбки даже ему становилось теплей, как и от раздающихся из телефона звуков возни, которая наверняка была вызвана спешной попыткой Джехо одеться.       — Что он тебе наплёл тут? — судя по злой окраске этого "он", брошенного на повышенных тонах, Ча мог догадаться, что объект возмущения младшего ещё оставался рядом и это осознание, уже близкое к паранойе, пробуждало странное неправильное веселье.       — Ничего серьёзного, он лишь переживал за тебя. Но я пообещал, что всё самое интересное случится исключительно после свадьбы, как и положено, — из-за хохота донёсшегося в ответ, Хакён не мог слышать слова принадлежащие кому-то ещё, но и не пытался разобрать их, наслаждаясь заливистым смехом Кима, сквозь который не нарочно брошенное в его адрес "придурок" звучало едва ли не лучшим комплиментом, преисполненным нежности и тепла. А потом раздался едва ли не оглушительный хлопок двери и смех поутих, сменяясь краткими всхлипами пытающегося успокоиться младшего.       — Всё, я вне досягаемости чужих ушей и упрёков, — заверил он едва ли не торжественно и сердце Хакёна пропустило удар.       — На улице дождь и ветер, — с укором напомнил он, для полной уверенности выглядывая в окно и ещё раз отмечая испортившуюся под вечер погоду. — А ты только после душа. Хочешь заболеть?       — Хён, — выдох, как и обращение, получился тяжелыми и вымученными, как чужой правотой, так и собственным упрямством. — Я не вернусь туда сейчас ни за что. Даже если ты приедешь и насильно затолкнёшь меня за дверь, я сбегу через окно.       — Как ребёнок ведёшь себя, — усмехнулся Хакён незлобно, понимая что его даже такой Джехо устраивает больше, чем… больше чем многие. Но осознание, что этот взрослый ребёнок сейчас и правда может мёрзнуть под непогодой заставляло действовать не задумываясь. — Я пришлю тебе адрес сейчас. Лови такси и отправляйся туда. Я скоро приеду.       — Но, хён…       — Не спорь со старшими, — от этого тихого и удивленного "хён" хотелось застонать в голос, признавая собственную слабость, против этого тона, и в тоже время не получалось не соответствовать, командуя чуть более уверенно и строго. — И не смей добираться туда пешком. Хотя… ты всегда можешь передумать и вернуться в общежитие.       С этими словами он сбрасывал вызов и спешно строчил сообщение, называя в нём адрес ближайшего меж их общежитий отеля. Это выглядело двояко, а скорее и провокационно даже, потому Ча и не решился произнести его вслух. А теперь у Джехо был выбор. Он действительно мог перестать дурить и вернуться обратно, а мог и воспользоваться приглашением Хакёна, несмотря на обычный, заведомо известный, подтекст встреч в отелях. А вот у Хакёна выбора не было. Он сам себе его не давал, метаясь по комнате в поисках подходящей одежды. А уже у самого выхода сталкивался с ошарашенным его действиями Хонбином. Тот окидывал его, собранного, недоверчиво, а Хакён, в свою очередь смотрел на него. Невольно скользя взглядом по подтянутому телу, сверху вниз, до самого полотенца обмотанного вокруг бёдер, он про себя чертыхался, искренне не понимая, почему не мог сделать объектом своего помешательства такого идеального Хонбина, к примеру. Тогда бы не нужно было срываться прочь. Не нужно было бы делить его с кем-то ещё и ощущать это постоянное расстояние меж них — не физическое даже, а внутреннее.       — Мне нужно уйти, — бросил Ча, не думая оправдываться как-то более подробно и, обувшись, выскочил за дверь, едва ли не бегом направляясь к дороге. Он знал, какой выбор сделает Джехо и спешил, не желая заставлять того ждать. И уже в тёплом салоне он набирал сообщение, зачем-то напоминая, что скоро подъедет. Зачем-то уверяя, что всё хорошо. А потом стирая текст и глупо улыбаясь собственному поведению. Эмоциональному и совсем не взрослому.       А когда он оказывался в холле нужного отеля, его никто не встречал, кроме полусонной девушки за стойкой регистрации, он растерянно скользил взглядом по пустоте аккуратного зала и подходил к работнице отеля, понимая, что номер нужно снять в любом случае, потому как возвращение домой сейчас выглядело бы ещё глупей.       — Вам на третий этаж, — оповестила девушка вместо приветствия, протягивая ключ и улыбаясь вяло, но искренне, чем ошарашивала Ча на пару мгновений, которые ей самой казались непозволительно долгими. — Вас ждут, — поясняла она и укладывала ключи на стойку, уверенная в своих словах до такой степени, что и Хакён ей верил, кивая благодарно и шагая к лифту. И уже там, поднимаясь, Ча обнаруживал сообщение в своём мобильном, где Джехо каялся в своей наглости, которую Хакён наглостью вовсе и не считал.       — Мне интересно только, что ты сказал ей, чтобы она знала кому именно отдать эту вещицу, — первым делом поинтересовался старший, входя в комнату, где его уже встречали. Всё также — улыбкой и хитрым взглядом с прищуром.       — Сказал, что появится очень растерянный человек, и всего лишь, — хохотнул Джехо и прислонился к стене, наблюдая за попытками Хакёна растянуть время, снимая в себя верхнюю одежду и обувь. — Хён?       — Что? — отрываясь от путанных шнурков ботинок, которые Ча обычно одевал и снимал не развязывая, он посмотрел на Кима снизу вверх и по улыбке этой, очаровывающей, понял всё, и даже чуточку больше.       — Не разыгрывая здесь нерешительного мальчишку на первом свидании, ладно? Это, конечно мило, но… я с ума сейчас сойду, — последнее срывалось с губ уже неожиданно низким и охрипшим от нахлынувшего возбуждения голосом. Джехо хотелось, чтобы его прямо здесь, прямо сейчас вжимали в стену с дурацкого вида обоями, сминали губы в жарком поцелуе, но его лишь обнимали, крепко притягивая к себе.