За гранью

Дурочка. Мужские руки ложатся на талию, и девушка смеётся. Им около двадцати или чуть больше. Кто-то скажет «Молодые, пусть веселятся», кто-то что-то проворчит, но они смеются, не думая об окружающих. Он зовёт её «дурочкой» - глупым словом в шутливом тоне. Не в его стиле. Сейдж, конечно, не дурочка, но ему нравится поддразнивать её. Сейдж – лиса, умная хитрая. Финн Майклсон смеётся, становится непохожим на обычного, привычного Финна. Он не читает ей лекций, когда она шокирует прохожих, не от того, что Финн перестал быть собой. Он по-прежнему любитель читать лекции, откровенно скучный, отчитывающий всех. Но ей он ничего не говорит. Это бесполезно. Он раньше пытался, вскидывал руки вверх или складывал на груди, хмурился и повторял одинаковые, извечные, избитые фразы. Но это бесполезно. Сейдж смеялась, кружилась, шутила. Сейдж останавливала все лекции. Она прижималась к мужскому рту и обнимала его за шею, скользила руками по его напряжённой от безуспешных попыток фигуре и, казалось, кровь начинала бурлить. (Казалось, конечно). Сейдж играла, веселилась. Живая, такая живая. Девчонка, дурочка. Единственная им обращённая. Финн обратил её. Как бы ни противился этой жизни. Он пытался отговорить её, рассказывал, что ей придётся убивать людей, что она будет кровожадным монстром, способным лишь убивать. Лишь губить. Лишь уничтожать. Но Сейдж смеялась, Сейдж играла. Сейдж уговаривала его, но никогда не просила. Всё получалось шуткой, у неё всё получалось так, как она хотела. Финн пытался остановить её. Но рыжая плутовка уговорила его. Финн просто не смог устоять. Обращение её ничуть не испортило. Она всё та же хохотушка. Сейдж всегда была шутницей, всегда улыбалась, светилась. Сейдж не казалась ему мёртвой. Она живая, своей манерой говорить, активно жестикулируя, вскидывая руки вверх, разводя в стороны. Она живая, своей широкой улыбкой, своим внутренним теплом. Сейдж живая, вампиры – мёртвые, холодные, а она тёплая, яркая, брызжущая счастьем, заражающая всех. У неё волосы рыжие, как пламя, как яркое-яркое солнце. Сейдж – яркая. Сейдж – невыносимая. Сейдж не поддаётся воспитанию. Но он смирился, привык к этому источнику энергию под пазухой. Привык к рыжим волосам, по утрам разметающимся по светлым простыням, привык к её привычке пить слишком крепкий чай, привык к её жизнерадостности, веселью, шутовству. Привык к ней. Сейдж ничего не просит, но всегда получает всё, что хочет. Яркая, невыносимо живая. И с ней он становится чуть-чуть живей, нет, не оживает, просто вспоминает, что став вампиров, он не получил запрет на смех и улыбку. Его девочка, заставляющая его жить и радоваться жизни. У неё глаза серые. Как настроении совсем иногда. Сейдж – источник жизни, энергии, но и она устаёт, и её силы покидают иногда. Настроение уходит редко, но резко. Сейдж просто уходит в себя, становится совсем-совсем юной девочкой, молчит долго, смотрит в одну точку. Сейдж реагирует на него, она смотрит долго, вглядывается, выискивает, цепляется за его черты лица. И глаза у неё такие большие-большие, словно напугана, словно чему-то удивлена. Финн непременно обнимет её, прижмёт к себе и начнёт убаюкивать, как ребёнка. Сейдж больно. Она всё понимает. Понимает, кто она и что делает, помнит кровь. Но дело не в этом, Сейдж не страшится вампиризма, Сейдж боится за него. Сейдж знает семейку Финну лучше, чем он сам. Потому что они её не любили, относились, как к мимолётному увлечению. Но Сейдж не увлечение. Она его жизнь, та яркая и шальная, что у него никогда не будет. Но с Сейдж он может увидеть, поглядеть на стороны и, может быть, немного почувствовать. Сейдж не меняется со временем. Лишь набирается мудрости, делает выводы. Сейдж – источник его жизни. Всегда им будет. Даже если жизнь его существовать не будет. Проживёт за двоих. -Вечность. Наша вечность. На двоих. – и голос такой радостный, счастливый. Вампиры – это плохо, вампиры – монстры, но ради Сейдж он готов забыть, хотя бы на время. «Наша вечность» - повторяет он, и голос, читающий нотации, успокаивается. «Наша вечность» - шепчет он, утыкаясь носом в рыжую макушку. «Наша вечность» - шепчет он, получая в грудь кол из белого дуба. Их. Только их. Таких разных, противоположных, но не уничтожающих друг друга. «Я верну нашу вечность, Финн, верну. Обязательно верну» - прохрипит Сейдж, умирая. Она вернётся. Отомстит всем. И вернёт их вечность. Потому что вечность не имеет конца. Она вернёт. Потому что Финн ещё не пожил, не увидел всё. Она вернёт. Потому что она источник жизни, его источник. «Дурочка, моя дурочка...» Сейдж – лиса. Хитрая, умная, выживающая. И она выживет. И вернёт его. Без него – не жизнь, без него – лишь жалкое подобие.