За гранью

Это не жизнь. Жалкое существование. Кай Паркер упал, разбился, и трон его, в его голове стал мечтой, отдалённой и по-прежнему безумной. Он упал, как говорят, падали ангелы, становясь падшими. Но Паркер, по одной лишь своей сути, не ангел. Паркер – редкостная сука, мразь, сволочь. Такие как он, должны быть либо мёртвыми, либо запертыми. Но с первым пока не справляется никто, а второе уже прошло, потеряло актуальность. Кай Паркер – ведьмак, убивший всю свою семью, превративший Елену в Спящую Красавицу. Кай был силён, глава ковена, от которого не осталось ничего. Паркер сам виноват. Он – редкостная мразь, но думающая о себе, ищущая выгоду. Паркер не справился, ковена больше нет. И силы тоже нет. Кай Паркер зализывает раны, прячет за горлом свитера шрам на шее, потому что шрамы – что-то геройское, заслуженное в сражении, что-то – совсем не в его духе. Он должен быть идеальной картинкой, нерушимой, непобедимой, такой ужасно притягательной, такой поражающе смертельной. Кай Паркер ослаб, потерял силу и всё, что у него осталось – зализывать раны, громко материться от всё того же бессилия и проклинать всех. Кай Паркер – сплошное никто. Хоуп Майклсон знает. Хоуп Майклсон ведает. Она – та, что стоит рядом, та, что позволяет орать на себя, материть, когда станет совсем хреново, и грубо вжимать в стену, когда хочется отвлечься. Хоуп не марионетка, не игрушка, она рядом с ним вроде как по собственному желанию. Он не крал её, не угрожал ей, она просто здесь. Без разрешения, без лишних чувств, чтобы забыться, чтобы было нескучно. Хоуп всё знает, понимает и опять же, ведает. Жить с Каем Паркером – не то, чтобы одобрили её родители. Но на своих родителей некогда малышка Хоуп забила. Грубо так, нецензурно, едва вульгарно, послала их всех в Тартарары, показала средний палец, и ушла, оставляя позади лишь цокот тонких шпилек, запах крови и каких-то трав, въевшихся под кожу, и, конечно, родственные узы (наличие которых Хоуп так и не заметила). Хоуп плевать на свою семью. Хоуп ненавидит свою семью (которая существует лишь на словах). Не так, как это делают девчонки, ненавидя «предков» за то, что они не отпускают их погулять и пошататься с мальчиками постарше (кстати, «предки» поступают исключительно правильно»), не так. Хоуп не плачет, не просит жалости, лишь терпит Паркера, позволяя грубо вжимать себя в обшарпанную стену. Кай Паркер выжил. В какой раз, спрашивается? Паркеру не улыбается удача, это отнюдь не Фортуна, вдруг повернувшаяся к нему лицом, а не энным местом. Это не закономерность, закономерность после третьего похожего случая, а у него, знаете ли, жизнь весёлая, способов и мест убийств выбор большой, а спектр эмоций полон разнообразия: ярость, злость, ненависть. Это всё жуткий сарказм, этакое напоминание «Паркер – твоя жизнь полное Г» и это ошибка, огромная такая. Жизнь у него ни Г и не Х (включите свою фантазию и представьте сколько же слов с до ужаса меланхоличным и раздражительным смыслом найдёте?), это попросту не жизнь. Это – жалкое существование, уже не пародия. Кай Паркер выжил, но это совсем не значило, что он стал править миром, восседая на золотом троне из воображения в своей голове. Кай Паркер не убил энное количество людишек (в «энном количестве» должно быть не менее четырёх нулей на конце»), Паркер даже не избавился от той жуткой и жутко-скучной компании, с миловидным личиком Елены на главном фоне. Елена, конечно, спит (интересно, они сильно расстроятся, когда поймут, что даже после смерти упрямой Беннет их милая Елена не проснётся, а умрёт?), но все остальные – несчастный алкоголик Сальваторе, упрямая и принципиальная дура Беннет, блондинка до мозга костей Кэролайн Форбс, хороший мальчик Стефан, и главный герой нашей программы – Аларик – чёрная вдова – Зальцман, а еще парочка их друзей – идиотов до сих пор живы, и Кай знает, что они увидят как их милая Елена раз и навсегда прекратит своё существование. Потому что он не убьёт их. Просто не сможет. Он слаб, так элементарно слаб, беспомощен и жалок, что хочется сдохнуть. Хоуп Майклсон ушла от своей семьи. Едва грубо, едва вульгарно, так яро ненавидя вычурных родственников, способных лишь на громкие фразы. Хоуп – какая-то ядовитая смесь ведьмы-гибрида и хрен знает чего. Способности Хоуп могут быть безграничными, но показываться они не любят, а самой Майклсон достаточно быть ведьмой. Ей, знаете ли, не нравится быть этаким редкостным экспонатом. Это должно быть круто, да? Всемогущая, всесильная, с такой великой семьёй. Тьфу. Хоуп Майклсон ненавидит это. Хоуп Майклсон не хочет быть восьмым чудом света или страшным кошмаром. Она хочет быть просто Хоуп, просто девушкой, такой обычной, да хотя бы элементарно стереотипной. Хоуп не хочет участвовать во всём этом. Хоуп не хочет останавливать восстание ведьм, учиться руководить стаей оборотней, взирать на всех, будто бы она – чёртова Королева, и больше всего, Хоуп не хочет быть камнем преткновения в семейных распрях четы Майклсонов. Увольте, уничтожьте, убейте – сделайте что-нибудь, но не тащите туда, где некогда братья и сёстры (в том числе и восставшие из мёртвых) смотрят друг на друга как на самых страшных врагов, оценивая преимущества, выискивая слабости. Хоуп не хочет смотреть, как стая волков сдерживает себя, как Хейли Маршалл-Кеннер поджимает губы и приказывает стоять. Причиной всему – она. Хоуп – её дочь, но у Хейли по-прежнему слишком мало прав, по сравнению с Майклсонами. Иногда хочется закричать или тихо шепнуть ей на ушко «Убей их, убей, или умри сама», потому что это – не её семья, здесь Хоуп не видит дома, лишь роскошь, режущую глаза, лишь вычурность и наигранные улыбки. Она не хочет быть той, ради кого останавливают войны, лишь потому что она – гибрид, по сути, какая-то пакость, ведь и не разберёшь, что в ней намешано. Хоуп – ключ от всех дверей, универсальное оружие. Но Хоуп этого не хочет. Хоуп этого не надо. Они не любят, даже не влюблены и никогда не были. Любят, чувствуют что-то светлое лишь живущие. Живущие, а не выжившие или просто живые. У них не чувств. Лишь ненависть и безразличие. Лишь смрад и боль. Лишь чёртово выживание, попытки попросту не сдохнуть, элементарное поддерживание жизни. Кай на неё кричит, орёт. Грубо, матом, раздражённо. Всегда, но всегда – понятие растяжимое. Хоуп лишь поджимает губы (практически, как Хейли) и силится ударить его, но вспоминает кто он – ведьмак, потерявший свою страшную способность, просто мальчишка, неспособный что-либо сделать. Это не жизнь, всего лишь жалкие попытки сводить концы с концами. Однажды, может быть, когда-нибудь – слишком расплывчато. Однажды, может быть, когда-нибудь – слишком не определённо. Но именно однажды, может быть, когда-нибудь, Кай Паркер поднимется с колен, смоет грязь с рук, чтобы искупать их в крови своих врагов и невинных людей. Однажды, может быть, когда-нибудь, Кай Паркер станет главной проблемой мира. Однажды, может быть, когда-нибудь – всего лишь предположение, но ради этого предположения Хоуп терпит. Хоуп ненавидит таких, как её семья, таких как Паркер. Паркеру в общем-то плевать на то, кто вертится у него под боком. Однажды, Кай Паркер вновь станет крайне опасным, но не злодеем, конечно. Злодей – герои – вещь слишком примитивная. Паркер – редкостная сука, мразь, сволочь. «Злодей» - слишком неточно. Однажды Кай Паркер вновь попытается сжечь весь мир. Хоуп ненавидит таких, как её семья, таких как её семья, таких как Кай Паркер. Хоуп Майклсон знает, она засунет ему нож меж самых лопаток или меж глаз, и тогда редкостная сука, мразь, сволочь оставит мир в покое. Кай Паркер знает, он должен убить маленькую сучку рядом с ним, когда магия вновь забурлит по его венам. Хоуп убьёт редкостную суку, мразь, сволочь («Злодей» - слишком неточно). Кай Паркер выкачает всю силу из некогда малышки Хоуп, а затем бросит её труп где-нибудь среди помоев. Однажды, может быть, когда-нибудь. А пока они будут выживать, пытаясь попросту не сдохнуть. Выживать – совсем не жить. А пока они будут просто влачить своё жалкое существование, пытаясь свести концы с концами. Это не жизнь. Жалкое существование.