За гранью

Ничего нет. У Аларика ничего нет, ничего не осталось. Аларик ненавидит ведьм, так яро, так злобно. Аларик ненавидит ведьм, потому что они забрали у него всё. Охота на ведьм– его любимое дело теперь. Смотреть, как дохнут ведьмы, как они кричат, как проклинают его, как глупо пытаются воспользоваться магией. Магия – их всё: их надежда, их сила, их мощь. Отберёшь магию - и они сломаются, разорвутся на маленькие кусочки, пойдут трещинами. Без магии ведьмы – ничто. Без магии ведьмы – бессильны. И убить их, пролить алую кровь – легко, достаточно арбалета. Пытаться убить ведьм Нового Орлеана – глупо, наверное. О них едва ли не слагают легенды. Они – сильны, сильнее многих, кого он убил. Но у Аларика Зальцмана нет ничего, кроме ненависти к ведьмам. Следовательно, и инстинкта самосохранения тоже нет. Он убивает Джейн-Энн Деверо. Спокойно, хладнокровно. Джейн принимает смерть, не пытается проклясть его или высказать своё мнение. Джейн борется, но когда сталь входит в тело, Джейн не пытается сказать что-нибудь пафосное. Джейн погибает благородно, одна из немногих. Моника – её дочь судорожно вскрикивает и молит пощады, пытаясь остановить слёзы. Моника гораздо слабее матери, но нельзя не признать, куда голосистее и дурнее. Софи – последняя ведьма с фамилией «Деверо», и Аларик не знает, как будет умирать она. Как сестра или как племянница? Это жестоко, деспотично, но у Аларика нет ничего и милосердия тоже. Найти Софи – не проблема. Софи оказывается очень похожей на своих родственниц. Тёмные волосы, карие глаза, только взгляд непокорный и яда слишком много на языке. Он надеется поймать ведьму, когда она этого не ожидает и у него получается. У Софи руки связаны верёвками, толстыми, крепкими. Верёвки оставляют красные следы на коже, но Софи даже не пытается кричать. Софи ухмыляется, как сумасшедшая и смотрит на него так – словно верёвки опутывают не её, а его. -Ведьма. -Охотник. Софи смотрит бесстрашно. Не боится, не пытается дёрнуться, лишь оглядывает помещение и едва усмехается. Софи не страшно. Софи отчего-то не боится. -Я убил твою сестру и племянницу. -Наслышана. Передёргивает плечами, ёрничает, словно не о смерти говорит, словно шутит. -Я. Убил. Твою. Сестру. И. Племянницу. -Моя племянница – настоящая сучка, это ведь она рассказала, как меня найти? Хладнокровие. Сталь. Софи – стойкая, Софи – стальная, Софи – хладнокровная. -Так не говорят о семье. -А разве у тебя есть семья, охотник? Фыркает, громко, не боясь, что он засунет ей нож в самое сердце, не боясь, что он убьёт её, и алая кровь запачкает пол. -Была. -Но уже нет. Всё так просто. Констатация факта. Но Софи насмехается, откровенно издевается. Стрела входит в ногу идеально ровно. Софи вскрикивает, громко, но не отчаянно. Софи больно, но она отчего-то начинает смеяться. Так громко и страшно, как ведьма из страшных фильмов. -Сердце выше, охотник. И снова усмешка по губам. Стрела описывает дугу и ровно входит в бедро. Софи не пытается не кричать. Софи кричит. От боли. -Ещё выше. Аларик её не понимает. Софи – первая, кто поступает так. Обычно ведьмы либо борются, либо деланно кричат и строят из себя пострадавших, закусывая губы, сжимая руками поверхность стула, сдерживая крик. Софи же кричит. Словно это нормально, естественно. А это нормально и естественно, потому что ведьмы без магии словно люди, а люди кричат, когда им больно. Стрела врезается в ребро, совсем близко к сердцу. -Выше, охотник, выше. -Захотела смерти? -Нет. Моей смерти хочешь ты, ты хочешь смерти каждой ведьмы, потому что однажды ведьмы забрали у тебя нечто важное и ценное, лишили тебя чего-то. И теперь ты мстишь. Но ты не понимаешь и никогда не поймёшь. Ты уже потерял нечто ценное и важное, ты уже не вернёшь этого, сколько ведьм не убей. Ты ничего не можешь вернуть, охотник. Стрела летит прямо в сердце. Стрела ударяется в спинку стула. Софи Деверо умирает не как Джейн или Моника. Софи Деверо не принимает смерть гордо и даже не просит пощады. Софи Деверо поступает как ни одна из её родственниц. Софи Деверо попросту не умирает.