— Итак, чудом спася свою шею от топора палача, ты теперь самостоятельно просовываешь голову в петлю, надеясь, что удача не покинет тебя, что тебе удастся повторить трюк. Так?
Калеб не ответил, только отвернулся, поджав губы.
— А ты умеешь произвести впечатление на девушек, — продолжал Ватэк. — Миранда… Виноват! Леди Миранда мечтает о встрече с тобой. Ты унизил её, выставил на посмешище. Калеб, для нее теперь дело чести, дело личное поймать тебя и доставить к королеве. Ты обзавелся опасным врагом. Опасным и очень могущественным.
— Хватит! — оборвал его Калеб.
Синий гигант усмехнулся и уставился куда-то в дальний конец рыночной площади, куда они шагали бок о бок.
Стоял полдень. Деловая и торговая жизнь столицы была в самом разгаре. Громкие крики всеобщего торга висели над площадью. Упомянутый торг поглощал всех и каждого, кто попадал в его водоворот. Он не делал разницы между горожанами, жителями предместий и селянами из близлежащих поселений.
Создавалось впечатление, что все здесь торгуют всем и каждый хочет обменять свое барахло на другое, лучшее. Товар рекламировали, самозабвенно торговались, беззастенчиво врали друг другу, громогласно обвиняли в обмане, воровстве, и прочих мыслимых грехах, в принципе, к торговле не имеющих никакого отношения.
— Ты появился здесь, желая получить кое-какую информацию, ведь так?
Калеб молча кивнул, хотя и имел большое желание ответить Ватэку в гораздо менее тактичной, но гораздо более эмоционально-содержательной форме. Сегодня ему удалось поспать не более четырех часов. Большую часть ночи он плутал по окрестностям, стараюсь сбросить преследователей с хвоста, чудом не поломав ноги о корни, кочки и ямы. Но ближе к рассвету усталость взяла свое, и бунтовщик заночевал в полуразвалившемся пастушеском шалаше.
Он знал, что сильно рискует, пытаясь проникнуть в город. Знал, что его ищут. Но все равно пошел.
— Тебя опознали. Ты в курсе? Твое лицо теперь на плакатах, — продолжал Ватэк. — Калеб, пойми, ты слишком сильно рискуешь. Да, мы все рискуем. Но твои поступки…
— Довольно, — прервал его Калеб, поправив лямку мешка, врезающуюся в плечо. — Больше об этом не хочу и слышать. Жду услышать то, за чем явился. Что ты знаешь?
Какое-то время его спутник молчал. Они прогуливались по торговым рядам, уверенные, что в окружающем шуме подслушать их разговор будет невозможно. Калеб проторчал на площади почти два часа, изображая из себя жителя близлежащего поселения, пришедшего в город, чтобы продать мешок лесных орехов. То, что балахон на нем, как и орехи он стянул где-то в предместьях, уже на подступах к столице было малозначимым эпизодом из прошлого.
— Твое проникновение во дворец и последующая ретировка странно наложились на те события, которые тебя интересуют.
Калеб знал о слухах, которые мусолил весь город. Подслушал, пока ждал своего информатора. Один-единственный повстанец превратился в сотню отборных бойцов, закаленных всеми мыслимыми испытаниями, а подпорченный гобелен — в пожар, что уничтожил половину дворца.
Он знал, но не перебивал.
— Я стоял на городских воротах, присланный, как усиление караула. Должен был пресекать попытки покинуть город. Много не скажу, а настойчиво расспрашивать опасно — могут счесть шпионом. Но кое-чем поделиться смогу… Власть королевы не всем по вкусу, — начал Ватэк из далека. — Многие мечтают сбросить её с трона, но ограничиваются только словами, да и то шепотом. А вот некоторые… поддерживают не на словах, а на деле.
Все было именно так. Некоторые ушли в леса и горы, бросив дома и семьи, чтобы сражаться с войсками Элион. Борьба была тяжелой и изнурительной. Повстанцы, рыскающие по бездорожью и страдающие от недостатка оружия и экипировки, получали помощь от «спящих» союзников — тех, кто не бросил привычную жизнь. Правда, эта помощь была не совсем бескорыстной. Повстанцы собирали годную на обмен, но ненужную им добычу, а взамен получали поставки провианта, снаряжение, сведенья о перемещении войск и транспортов со снаряжением и прочее. Фактически Элион сама поддерживала своих противников.
— Они все арестованы…
— Кто? — непонимающе посмотрел на стражника Калеб.
— Всех тех, кто был этой ночью в городе… Абсолютно ли всех? Не знаю…
Калеб в приступе ярости сжал кулак до хруста и отвернулся, чтобы Ватэк не видел проступающих слез.
— И не пытайся помочь им или затеять какую-нибудь другую авантюру! Караулы удвоены, а патрули усилены. Во дворец не проникнуть даже мыши. Королева Элион быстро прибрала к рукам все, что у них было, — шахты, рудники, каменоломни, пашни, леса, мануфактуры… Все это отныне принадлежит ей! Да, кстати, оружие, которое уже оплачено и должно было быть поставлено, сейчас распределяется по арсеналам гарнизонов. Такие клинки!.. А луки… Выше всяких похвал!
«Элион использует наше же оружие против нас!» — билось в мозгу Калеба, скованного бессилием и отчаянием — эмоциями, которых никогда раньше он не испытывал и с которыми не умел справляться.
Удары продолжают сыпаться на повстанцев один за другим, позволив войскам королевы перехватить инициативу. Соратникам Калеба оставались только забиться в Заветный Город или бегство в леса.
— Теперь ты знаешь все.
С этими словами Ватэк оставил его.
Какое-то время Калеб оставался на месте, задеваемый то и дело случайными прохожими. А потом отправился бесцельно бродить по площади. Он просто хотел раствориться в этой толпе, стать одним из этих простых, необремененных борьбой за свободу, обывателей.
Такой толчеи, суеты, сутолоки и гомона, какие встретили его в столице, Калебу еще видеть не доводилось. Площадь была огромной, но всю её занимала плотная толпа. Продавцы вопили, покупатели орали еще громче, затерявшиеся в толкотне дети выли и плакали. Мычали коровы, блеяли овцы, шумела домашняя птица. Ремесленники занимались своими делами, а когда прерывали свой труд, чтобы промочить горло, начинали жутко ругаться. В нескольких точках площади надрывались какие-то музыкальные инструменты, видимо, там давали концерты музыканты. Но что это были за инструменты, понять было невозможно.
Он миновал прилавок с изделия из малахита и яшмы, выставленные на продажу угрюмым толстяком. С интересом и некоторой тоской осмотрел мечи в мастерской оружейника, вспоминая о своем, оставленном во дворце. Остановился около девушек, плетущих корзины из ивы, наблюдая главным образом за девушками, так как считал плетение корзин наискучнейшим занятием из всех, которым ему доводилось заниматься.
Постепенно настроение Калеба поднялось. Его мысли потекли резвее. И мир стал не таким отвратительным, как ему еще недавно казалось.
Он стоял около лавки, там, откуда был виден подиум с колодками посредине. Однако преступника там не было, а сам подиум сценой группе разряженных бродячих музыкантов. Молодая черноволосая девушка с картинно распущенными волосами, в длинном платье и поясе, украшенном цехинами, пела, отбивая ритм туфельками.
Разобрать мелодию Калебу с его места так и не удалось, а слова песни тем более.
«Нужно сбыть орехи и разжиться деньгами, — размышлял бунтовщик. — А потом надо отдохнуть, надо обязательно поспать, и надо связаться с остальными. Надо связаться с теми, кого еще можно спасти. И надо понять, что мы теперь будем делать, и можем ли мы что-нибудь сделать, и как быть, если мы ничего не сможем сделать».
Перед палаткой, которую он вознамерился обогнуть, стояло несколько мужчин, нетерпеливо переступающие с ноги на ногу, пытаясь сделать вид, что они находятся тут совершенно случайно. Изнутри доносились звуки музыки. Из чистого любопытства Калеб прочел кривую надпись на полотне и тут же отвел глаза, чувствую, как его уши начали краснеть. «Пленительная Элейн раскрывает в танце все тайны и прелести своего тела», — гласила вывеска.
Только из-за того, что он утратил осторожность и слишком увлеченно рассматривал свои сапоги, Калеб не смог увернуться от тяжелой тележки, влекомой мышиного цвета упитанным мулом. Сильный толчок в сочетании с элементом неожиданности оттолкнул его на прилавок с фруктами. Дородный торговец поднял крик, призывая на помощь. Калеб не стал дожидаться «помощников», а пробормотав что-то извиняющимся тоном с поклоном удалился, как бы случайно скользнув по груде яблок рукавом балахона.
Только спустя пару десятков шагов он облегченно выдохнул и с аппетитным хрустов вгрызся в только что добытый фрукт. Все вносили свою лепту в борьбу против Элион. Правда, не всегда они это делали осознанно и добровольно. Но Калеб очень хотел есть.
— Вор! Держи вора! — раздался за его спиной громкий крик.
Тот самый толстяк, видимо заподозрил неладное и пересчитав товар, поднял шум. Повстанец не стал дожидаться, когда на зов кто-нибудь ответит, кинулся бежать. Хоть Калеб и был очень зол на себя, торговца и неудачный день, он не позволил гневу затмить разум. Он изо всех сил старался пробиться через торговые ряды и палатки к многочисленным переулкам и узким улочкам, в которые незаметно переходил рынок.
Район трущоб, который представляет собой лабиринт кривых переулков и улиц, пролегающих между тесно поставленными домами и строениями, из-за близости к рынку именовался Торговым. Этот квартал и правда изобиловал складами, конюшнями и загонами для скота, а также харчевнями, винокурнями, пивоварнями и дешевыми борделями. Запах от всех этих заведений сочетался с обилием крыс и, уже упомянутой, узость улиц, породил альтернативное название этому району — Крысиная дыра.
Многочисленные попытки сократить поголовье крыс не показали хоть сколько-нибудь значимого результата. Кошки, хорьки, ласки и яды помогали только на время, а после все возвращалось снова. Кто-то пытался выводить крысобоев. Весьма незамысловатый способ этого селективного процесса сводился к следующему: ловили с пару десятков крыс, помещали их в бочку и морили голодом, пока на оставалась только одна, которую и нарекали крысобоем.
Менялась ли она окончательно и бесповоротно? Начинала ли она питаться только и только крысами?
Многие верили в это…
Были такие, которые верили, что у крыс существует лидер, вожак, именуемый Крысиным королем. Утверждали, что это обычная крыса, но носящая золотую корону и восседающая на троне, состоящем из сросшихся хвостов двадцати крыс — самых верных его слуг. Король никогда не покидал тьмы клоаки под Торговым кварталом, никогда не сходил со своего трона, но остальные крысы подчиняются ему, оберегают и кормят его и тех крыс, что носят его. Были и такие. А по другой версии Крысиный король был всего лишь крысой размером с волка, пожирающей непослушных детей.
Правдивы эти легенды, или нет, ответить сложно. В конце концов, если существуют крысы, то почему у них не мог бы существовать свой король?
Но Калебу не интересны все эти легенды. Ему было всегда плевать на них, а сейчас — и подавно. Он бежал, спасая свою шкуру, надеясь затеряться в трущобах. Ему бы это удалось, но только солнце светит всем одинаково. Про удачу… такое сказать трудно.
Неудачное стечение обстоятельств привело к тому, что Калеб налетел на патруль из четырех стражников, сбив при этом одного из них. Пинки и удары посыпались на Калеба со всех сторон, не позволяя ему подняться, стереть грязь с лица и позволить разлепить веки.
Удар древка алебарды, обрушившейся на затылок, он не почувствовал.
Солома в камере была мокрой и порядком подгнившей, что в сочетании с затхлым воздухом, высокой влажностью и нечистотами, создавало практически убийственную вонь. Но именно это «аромат» и вернул Калеба к жизни.
Какое-то время он не понимал, где находится, как сюда попал и кто надел на его руки кандалы. Кое-как протерев лицо от грязи, он осмотрелся. Его нынешнее жилище было довольно просторным, примерно полтора десятка шагов в длину и десять в ширину. Одну из стен занимала решетка с дверью. Единственным источником света, освещающего лишь малую часть камеры, служил чадящий коптящий факел, воткнутый в железный захват, закрепленный в стене из грубо отесанных каменных блоков. Калеб выругался, осознав, где находится.
«Допросы, пытки и смерть, — постарался не поддаться ужасу своего положения мятежник, хотя его зубы уже начали стучать, — именно это меня ждет».
— Что? Наконец-то очнулся? — грубый с отдышкой голос прозвучал громом в тишине темницы.
Калеб с трудом заставил себя посмотреть вверх, чтобы встретиться взглядом с тюремщиком, изучающим его с пренебрежительной надменность в глазах, поигрывая при этом палкой, выточенной из светлого дерева. Красавцем этого человека было назвать сложно, а тени, отбрасываемые факелом, делали его еще уродливее. Абсолютно лысая голова покоилась на толстой шее, переходящей в широкие плечи. С отечного лица на мир смотрели маленькие свиные глазки, которые были будто вдавлены в глубь головы, от чего казались еще меньше. Простая куртка из старой, потертой кожи едва сходилась на объемистом животе, колышущемся в такт дыханию.
— Отдыхай! Набирайся сил! Скоро они тебе понадобятся, когда шкуру кнутом полосовать начнут у позорного столба. Но это мелочь в сравнении с рудниками, ждущими тебя! Я слышал о них: годами ты не видишь солнца, мечтаешь о свежем воздухе! — продолжал между тем тюремщик.
«Порка? Позорный столб? Рудники? Что-то новенькое!»
— Ты не знал что тебя ждет? Не знал, какое наказание предусмотрено за воровство… Прости, воришка, что испортил весь сюрприз, — продолжал издеваться надзиратель Калеба, заметив удивление в его глазах. — Надеюсь ты простишь меня, когда будешь зарабатывать антракоз и сдирать ладони в кровь во славу нашей милостивой королевы Элион.
Закончив издеваться над узником, и так и не дождавшись реакции тюремщик удалился, громко сопя себе под нос, постукивая по стене палкой. «А ведь у него отдышка», — ни с того ни с сего подумал Калеб, пытаясь собраться с мыслями.
«О чем он вообще говорил? Воришка? Справедливо, но это меньший из моих проступков. Я „обвиняюсь и повинен в не прощаемых преступлениях против закона, короны и спокойствия“. Именно так написано на плакатах с моим портретом. Портретом?»
Не веря своему счастью Калеб изо всех сил напряг слух, надеясь на удачу. Это было невозможно, но он мог поклясться, что сквозь толщу камней пробиваются уже знакомые ему звуки шумного рынка.
В его положении было абсолютно неуместно радоваться, но уже не мог сдержать эмоций, и с широкой улыбкой на лице привалился к стене.
«Они не узнали меня. Я был весь в грязи, поэтому и приняли за обыкновенного проходимца… Холера, мне повезло… Но что дальше? Что будет, если кто-то меня опознает?» — придя к этому выводу, Калеб усилим воли стер с лица улыбку и постарался вспомнить все, что он знал об этом месте.
Камера, где сейчас сидел скованный по рукам мятежник, располагалась в подвале приземистого каменного здания, совмещавшего в себе функции временной узилища, где содержались в основном воры или должники, а на двух верхних этажах располагались казармы городской стражи. Оно находилось почти в центре рыночной площади и служила прекрасным ориентиром. Правда, его не всегда удавалось разглядеть.
Калеб изо всех сил напрягся, пытаясь придумать план побега, но все тщетно. В отчаянии он взглядом обшарил камеру, пытаясь найти хоть что-то, что помогло, подсказало ему, как сбежать.
Или ему показалось, или сгусток темноты в дальней, мало освящаемой части камеры внезапно шевельнулся. Калеб напрягся, готовясь к чему угодно, стараясь игнорировать вонь, которая, казалось, только усиливалась.
— Новый постоялец в гостях у Бланка? — послышался голос из темноты.
— Бланк? Я же слышал о тебе! Ты — контрабандист и спекулянт, который не брезгует ничем, — подался на звук Калеб, — что можно продать. Не ожидал встретить тебя здесь.
— Бланк честный торговец, которого оклеветали и посадили сюда! — гордым тоном парировал выпад его собеседник, выйдя при этом на свет.
Бланк был ростом с ребенка, но сильно сутулился, от чего казался гораздо ниже, чуть ли не доставая руками до земли. Зеленая кожа обтягивала лишенный волос и носа череп. Остроконечные уши, поношенная одежда и сильная вонь дополняли картину.
— Как скажешь, — у него не было никакого желания затевать спор со своим сокамерником.
Цепь кандалов звякнула, когда Калеб с силой натянул её. Браслеты впились в кожу, причиняя боль. Мятежник сделал это от отчаяния и злости. Он злился. На самого себя — за свою гордыню и жадность, толкнувшего его на кражу, из-за которых он и оказался в этой камере, на Бланка за то, что вонял. На тюремщика, на тюрьму. И на весь Меридиан.
— Тихо! Не шуми, а то будут проблемы. Наш милостивый хозяин умеет и любит пускать в ход дубинку, которую носит с собой, — испуганно зашипел на него Бланк. — А сейчас полдень! В это время он любит поспать, если его разбудить…
Что будет, если разбудить тюремщика Калеб уже не слушал. Он изо всех сил пытался придумать план побега. И кажется, у него появилась идея. А возможно и нечто большее.
— Бланк, давай меняться, — мятежник хитро улыбнулся и вытащил что-то из-за пазухи. Одновременно он украдкой подобрал ноги, готовясь действовать. — Это ценная вещь.
Предпринимательская жадность заставила торговца подвинуться поближе.
— Ценная? На сколько? Ассортимент Бланка… На что хочешь меняться?
Калеб не спешил. Он ждал, когда его сокамерник подойдет поближе. И дождавшись приемлемого для него расстояния, ответил:
— На твою жизнь.
Непонимание на лице Бланка сменилось ужасом в тот же миг, когда Калеб повалил его на каменный пол. Цепь кандалов, оказывавшись точно под подбородком торговца, стала последней каплей. Бланк уже не думал о полуденном сне тюремщика, его палке и побоях. Он думал только о своей шкуре.
Вырвавшийся из груди крик сокамерника Калеба, как показалось мятежнику, был слышен даже во дворце. Бланк отчаянно пытался ослабить хватку, но силы были неравны.
Наконец в коридоре раздались громкие шаги и отчаянная ругань. То, ради чего Калеб и затеял все это вот-вот случится.
Дверь с силой распахнулась, и в камеру влетел тюремщик. Не тратя времени на слова, он неловко подскочил к клубку из двух тел и занес свою палку для удара. Но не ударил. Его опередил Калеб.
Мятежник точно рассчитал и нанес удар по колену опорной ноги той самой цепью, которой еще недавно душил Бланка. Тюремщик, неожидающий удара, охнул и опустился на одно колено. Чем не преминул воспользоваться Калеб, вскочивший на ноги и занося обе руки для последнего, сокрушающего удара. Его противник попытался достать повстанца дубинкой. Неловкий выпад окончательно лишил тюремщика равновесия, и тот всей своей тушей рухнул на пол, усланный гнилой соломой. Удар, нанесенный железным браслетом кандалов, был последним, что он почувствовал.
Все это заняло не больше пяти ударов сердца.
Тяжело дыша, Калеб поднялся на ноги, попутно сорвав с пояса мужчины ключи. Спустя секунды кандалы уже надежно сковывали руки тюремщика, пока на его лбу набухала крупная шишка. Кровь тоненькой струйкой сочилась из раны.
Критически осмотрев свой труд, он направился к выходу. Внезапно остановившись в дверях, он обернулся и через плечо бросил взгляд на своего уже бывшего сокамерника.
— Спасибо, Бланк. Без тебя это было бы невозможно осуществить. И прости, что пришлось так жестоко обойтись с тобой, — разоткровенничался Калеб. — Да, кстати, ты идешь? Или предпочитаешь дождаться пробуждения смотрителя этого замечательного места? Объяснить ему, куда я подевался?
Бланк задумался на мгновение, изучая своего бывшего сокамерника своими огромными желтыми глазами, после чего вышмыгнул из камеры.
Двое бывших заключенных, не теряя времени, бросились к выходу из подземелий. По пути Калеб с удивлением для себя отметил, что все попавшие ему на глаза камеры были пусты.
— В последнее время было мало должников, — упредительно ответил на вопрос Бланк, — а с ворами и прочими не чистыми на руку дельцами здесь не церемонятся.
Воображение живо нарисовало Калебу перспективы, которые ожидали его, если бы мятежнику удалось остаться инкогнито. Те же самые рудники…
Эти мысли подстегнули Калеба, перешедшего с быстрого шага на бег. Только поэтому он первым оказался возле лестницы, залитой светом полуденного солнца, которая должна была вывести их на свободу. И только поэтому первым заметил остатки мясного пирога. Моментально проглотив слюну, Калеб одним прыжком подскочил к столу, сколоченному из грубых досок, и ловко пальцами разделил остатки на две равные порции. В конце концов, они с Бланком были равными партнерами, компаньонами сумевшими сбежать вместе. Пусть и связанные только случайной встречей в тюремной камере.
Какое-то время слышалось только чавканье и усиленная работа челюстей.
— Хорошо, вот план, — взял слово Калеб, проглотив последний кусок и облизнув жирные губы, — держимся вместе, не привлекая внимания добираемся до Крысиной дыры, а там каждый пойдет своей дорогой.
Бланк согласно кивнул и пустил ветры, даже не пытаясь сдержать их, или просто прикрыть рот рукой. Похоже, неожиданное освобождение и набитое брюхо привели его в благодушное расположение духа. Контрабандист взглядом указал на засаленный плащ неопределенного цвета, наброшенный на спинку стула:
— Тогда тебе лучше замаскироваться.
Несколько смущенный своей невнимательность, мятежник счел совет разумным и не преминул им воспользоваться. Большой удачей для мятежника стало то, что он обнаружил под плащом — фальшион*.
Не веря своим глазам, Калеб осторожно вытащил оружие из ножен и резко взмахнул крест-накрест, примеряясь к нему. Клинок, покинувший с легким шелестом ножны, со свистом рассек воздух.
Хотя, Калеб и предпочитал полуторные мечи, все же он решил не пренебрегать случаем, ведь ничего другого не было, а фальшион имел ряд преимуществ. Он был легче меча и очень удобен в тесноте. Правда, клинок был заточен только с одной стороны, так что требовался определенный навык в обращении с ним, и колющий удар было нанести практически невозможно… но это уже детали.
Полуторные мечи, иногда именуемые бастардами, были сбалансированы таким образом, что их можно было удерживать как одной, так и двумя руками. Превосходя длинной клинка и рукояти одноручные мечи, они существенно уступали габаритам огромным двуручникам. Фламберг и цвайхендер** были значительно длиннее и позволяли наносить мощные рубящие удары за счет своего веса, но по этим же самым причинам их владелец не мог конкурировать в скорости и маневренности с обладателем более короткого одноручного меча. Бастарду, как промежуточной форме между одноручным и двуручным оружием в каком-то смысле, удалось воплотить в себе преимущества обоих типов мечей. Он позволял наносить как быстро-режущие удары, так и мощные рубящие, а узкий клинок был способен без проблем находить щели в латах. Именно основываясь на этих критерия Калеб подходил к выбору своего меча.
— Готов? — спросил он, стараясь не замечать вонь Бланка, когда тот повис на плечах мятежника.
И не дождавшись ответа Калеб накинул на себя плащ, натянув капюшон поглубже. Тюремщик был широк в талии, так что нечего было удивляться тому, что материя бесформенными складками скрыла обоих беглецов. Теперь, никем не узнанные они могли продолжить свой побег.
Первый шаг Калеба на залитую светом ступеньку был словно прыжком в неизведанное, но с каждым шагом его движения обретали точность.
***
Несмотря на прекрасное утро, настроение Миранды было плохим. Вернее, откровенно паршивым.
Девушка чувствовала, что над ней смеются. Над ней смеялась служанка, принесшая ей завтрак, — в её глазах не было почтительности. Над ней смеялись стражники, но умело это скрывали. Над ней смеялась даже прислуга — Миранда могла поклясться, что слышит их смешки у себя за спиной. Поэтому нечего удивляться тому факту, что большую часть утра девушка провела в своих покоях, пытаясь читать. Но и здесь её ждало разочарование. Книга, позаимствованная из библиотеки дворца, оказалась удивительно скучной, вдобавок на каждой странице она видела лицо мятежника, ускользнувшего от нее прошлой ночью.
Не сдержавшись, девушка отшвырнула книгу прочь. Тяжелый фолиант с грохотом упал на каменный пол, исторгнув при этом из себя облако вековой пыли. Но Миранда этого уже не видела. Вместо этого она прошла к окну и уселась на подоконник, ничуть не заботясь о дорогом, но простом платье, которое и должна носить приближенная королевы Элион.
Вид из окна, представшие её взору, успокоил, помог собрать с мыслями.
«Это не нормально, — сделала она вывод. — Все это напоминает… манию, одержимость навязчивой идеей!»
Она была зла на мятежника. Тот не просто сумел ускользнул от нее, но и выставил на посмешище перед всем дворцом. «Наверняка, те кто подоспел на мой зов красочно и во всех подробностях поведали всем, как я нелепо барахталась под тем гобеленом. Искренне надеюсь, что хоть у кого-то из них от смеха лопнул живот».
Эта мрачная мысль утешила её, укрепила уязвленное самолюбие. То единственное, что пострадало прошлой ночью, если не считать злосчастного гобелена.
«Хорошо, начнем с начала. Этот Калеб поплатится за мое унижение. В свое время. А если нет? — задумалась девушка, наблюдая на одинокой птицей, кружащей над крепостной стеной. — Он вожак бунтовщиков, и многие хотели бы заслужить расположение королевы. Кстати, с этого и следовало начать! Что искал? Что заставило его так рисковать? Проклятье! Слишком много версий и слишком много ответов. Какой из них истинный? Как узнать?»
Пташка камнем спикировала куда-то за стену ради своих птичьих дел. Наверное это был Гром. Королева тепло относилась к своему любимцу и позволяла ему иногда разминать крылья. Но птица всегда возвращалась в вольер, устроенный на вершине самой высокой башни дворца, к остальным охотничьим соколам.
«Хм, а мне и не нужно копаться в этом. Для сбора сведений, мотивов, секретов и тайн существует лорд Седрик и его шпионские сети. Пусть он разбирается в этом, а мне… остается только положиться на время и судьбу. Время, — Миранда зловеще усмехнулась, — ему свойственно жестокость и беспощадность. А судьбе я собираюсь пойти на встречу».
После легкого обеда Миранда сочла, что день достаточно хорош для прогулки, а свежий воздух сейчас просто необходим. Отдав необходимые распоряжения служанке, девушка облачилась в удобный дорожный костюм, состоящий из вамса, брюк и высоких мягких сапог. Покрыв плечи дорожным плащом, Миранда критически осмотрев себя в зеркале, укрыла волосы бархатным беретом с фазаньим пером и покинула свои покои.
Её вороной жеребец был уже оседлан и лениво топтался у коновязи в конюшне. Этот огромный конь, с его блестящей словно антрацит черной шерстью, был воплощением свирепой силы и мощи. Даже полный профан, отвратительно разбирающийся в лошадях и породах, мог оценить прекрасное мускулистое тело зверя, его силу и мощь. Его скорость.
Ловко запрыгнув в седло с высокими луками, девушка резко рванула поводья, заставив жеребца развернуться на месте и едва не сбив с ног нерасторопного конюха. Но уже в следующую секунду вид четырех всадников, ожидающих её у дверей конюшни, заставил Миранду забыть о едкой шуточке в адрес слуги, что держал вороного за узду.
С трудом сдерживая азарт и любопытство, Миранда пустила своего коня вперед шагом и остановившись в десятке шагов, выкрикнула, стараясь придать голосу выражение раздраженности и злости:
— Что это значит? — у нее почему-то не было сомнений, что эти четверо ждали здесь именно её. Никаких.
— У нас приказ сопровождать вас, леди Миранда, — после недолгого молчания отчеканил один из солдат. То ли он был самым смелым, то ли был командиром отряда.
— Я не нуждаюсь в… — начала было Миранда.
— Это личный приказ королевы, — все тем же железным тоном оборвал её возражения солдат.
«Не эскорт, не свита, не подкрепление, а охрана! Неужели Элион настолько мне не доверяет, что приставила стражников приглядывать за мной? Но разве это несправедливо, вспоминая мой вчерашний провал? — зловещая улыбка появилась на лице девушки. — А может стоит усложнить им задачу? Превратим это в игру?»
Заставив верхового идти неторопливым шагом, Миранда направилась к всадникам.
— Я не стану перечить королеве, обсуждать её приказы и прочее, и прочее. Я польщена, что таким доблестным солдатам поручили приглядывать за мной, не сомневаюсь, что вы с честью выполните возложенную на вас миссию, если только… — Миранда сделала паузу в своем монологе. — …Вы сможете угнаться за мной!
Всадники, сбитые с толку красноречием особы, которую они должны были оберегать любой ценой, едва не были повалены огромным вороным жеребцом, галопом вылетевшем из конюшни и процокав по двору, набрав скорость, скрылся в воротах. Спасло их то, что все четверо прекрасно понимали, с кем имеют дело, и не решились загородить дорогу. А кроме того, их верховые, соображающие значительно быстрее своих наездников, напуганные криком, которым Миранда подгоняла своего жеребца, инстинктивно отшатнулись от опасности. Чудом не покалечив друг друга, но переполошив громким ржанием всех лошадей в конюшне.
Вероятно, нет нужды добавлять, что сама Миранда уже была далеко.
Солнце припекало жутко, как и положено было в полдень. Туча пыли, поднятая копытами вороного, оседала на преследователях. Но Миранде это было абсолютно безразлично. Целиком поглощенная азартом гонки, ветром, хлещущем по щекам, она изо всех сил пыталась оторваться от солдат.
Первой мыслью девушки было как следует запутать следы, устроить конную гонку по улицам столицы, а потом… Так далеко Миранда не планировала. Не хотела тратить свое внимание на что-то, что мешало ей получать удовольствие.
Исключительно по этой причине она не утруждала себя выбором дороги, а потому очень удивилась, когда её верховой вылетел на рыночную площадь. Только мгновенная реакция и резкий рывок поводьев уберег их обоих от столкновения с обрешеченной телегой. Конь поднялся на дыбы и меся воздух передними копытами, развернулся на месте, распугивая окружающих яростным ржанием. Толпа расступилась, спасаясь от ударов.
Подковы звонко цокнули по каменной брусчатке площади. Миранда потянула поводья в сторону, поворачивала жеребца, как в танце, заставляя его выбивать дробь копытами. При этом она искала взглядом другой путь, рассчитывая воспользоваться им. В противном случае ей пришлось бы возвращаться тем же путем, рискуя столкнуться со своей охраной.
Крики, топот копыт и звон доспехов зазвучали совсем близко. Не помня себя от злости, девушка выругалась так грязно и витиевато, как только могла. Не помогло. Оставшуюся злость она разрядила ударом кулака по луке седла. Это помогло.
— Тише, Мрак, тише! Мы дождемся наших друзей здесь, — зашептала на ухо жеребцу, проводя рукой по шее, убеждаясь, что она сухая.
Таким образом, к моменту появления стражников Миранда полностью успокоилась и даже смогла напустить на себя скучающий вид.
— Мои поздравления, — сказала она кратко, пустив своего верхового вперед. — И лошадям, и их наездникам.
Всадники, вылетевшие на площадь, выглядели скверно. Очень скверно. Впрочем, как и кони. Но ни один из солдат не высказал возмущения или хоть как-то прокомментировал случившееся. Предпочли сцепить зубы покрепче и раздавить в них, как пыть дороги, так и невысказанные мнения.
Неторопливым шагом кавалькада двинулась прочь с площади во главе с Мирандой. Внезапно, один из солдат натянул поводья и остановился вглядываясь в толпу. Ему показалось, что он увидел кого-то, вернее что-то знакомое в толпе. «Калеб, — прошептал он себе под нос. — Только у этого старого борова такой плащ. Только он достаточно объемист для такого плаща. Последнее не удивительно, учитывая, образ жизни — сон и еда».
— Калеб, рад тебя видеть! Ты должен мне два десятка грошей. И это делает мою радость еще искренней, — было видно, что перспектива получить свои деньги от тюремщика радовала его. И он не интересовался, почему друг, задолжавший ему деньги, шлялся по рынку, хотя должен бы находиться на посту.
Услышав до боли знакомое имя Миранда остановила Мрака и обернулась на голос. «Его зовут Харрис, — вспомнила девушка, смаривая взглядом его и фигуру в безобразно-огромном плаще и глубоко надвинутом капюшоне. — Он из последнего пополнения. Едва ли ему больше двадцати».
Возможно, Миранда так и оставила бы обоих — в конце концов, мало ли кто посещает рынок, да Калеб — тоже имя не из редких. Она уже собиралась двинуться дальше. И если бы она не замешкалась на секунду, то не увидела, как дружок Харриса что-то протягивает стражнику. Она не увидела бы, что Калеб, ухватив Харриса за рукав, выхватывает из-под полы плаща короткий фальшион и плашмя обрушивает его на круп скакуна. Она не увидела бы, как стражник, выведенный из равновесия резким рывком тюремщика, инстинктивно хватается за поводья и увлекает коня за собой. Она не увидела бы Калеба, который вскакивает в седло, оставляя воющего Харриса, со странно вывернутой ногой, на земле.
Миранда все это пропустила, если бы не замешкалась. Но она замешкалась. И увидела. Увидела, как капюшон упал с головы и показал лицо.
Девушке понадобилось мгновение, чтобы узнать в нем своего старого знакомого.
***
«Все это напоминает трясину, — пронеслось в голове Калеба. — Я вляпался по самую макушку. Сейчас пытаюсь вынырнуть, но все мои попытки только погружают меня все глубже и глубже, а ногами до дна все еще не достаю».
Именно это пронеслось в его голове. Именно на эту мысль у него хватило времени, потому что нужно было действовать. А действовать повстанец умел. Правда, он сильно испугался, когда его «узнал» стражник, спутавший его со своим должником. Но потом инстинкты и годами оттачиваемые рефлексы сделали свое дело.
Конь оказался с характером, что Калеб понял пока пытался развернуть его на месте. Внезапно кто-то запрыгнул на лошадь за его спиной. Мохнатые лапы ухватили его за пояс. Знакомая вонь ударила в ноздри. Калеб обернулся, занося фальшион для удара. Но не ударил. Встретился взглядом с уже знакомыми желтыми глазами.
— Мы условились держаться вместе, — заискивающе улыбнулся Бланк, прятавшийся до этого под полами плаща тюремщика.
Некогда было отделываться от случайно попутчика. Нужно было спасать собственную шкуру. «И снова я бегу, — подумал он. — И снова у меня ничего нет, кроме информации. И ненависти».
В ярости Калеб ударил коня пятками и помчался по рынку, задел и повалил пекаря, несущего корзину. Ковриги, булки и сдобные булочки градом посыпались в грязь, и их тут же втоптали подковы погони. Парочка распихивала попадающихся на пути людей, лошадей, мулов, свиней прилавки и телеги, оставляя за собой побоище. Люди кричали, выли и ругались, крупная скотина блеяла и мычала, мелкая живность скулила, визжала, переворачивались прилавки и палатки, оттуда градом летели самые разнообразные предметы — горшки, меха, ножи, рыболовные снасти, овечьи шкуры, восковые свечи, катушки с нитками и прочий товар. Дождем сыпались яйца, сыры, выпечка, горох, крупа, морковь, репа, лук, даже живые угри. В тучах перьев летала и орала на разные голоса самая различная птица. Все еще сидевшие на шее у беглецов преследователи довершали разрушения.
Конь Калеба дернулся и наскочил на прилавок с рыбой, разбивая и опрокидывая бочки. Разъяренный владелец взмахнул топором, метя во всадника, но промахнулся и угодил обухом в круп коня. Конь, получающий удары уже второй раз за достаточно короткое время, заржал и рванулся в сторону и несколько секунд плясал на месте, утопая в вонючей серебристой массе рыбы. То, что оба беглеца не свалились, — было просто чудом.
Калеб выплюнул прилепившиеся к губам гусиные перья, сдержал коня и устремился в улочку мясников, а оттуда до ворот оставалось всего ничего. Крики погони не стихали за его спиной.
Повстанец даже не обернулся посмотреть на них. Какая разница, что там у него за спиной? Трое всадников и мальчишка-подросток? Его интересовало то, что находится впереди, а впереди, прямо перед ним, выросла тележка, высоко нагруженная хворостом, который был прикрыт рогожей и обвязаннан веревкой. Тележка перегораживала почти всю улочку, оставляя небольшой просвет. Выжимая из коня все, что можно Калеб на полном скаку поравнялся с возом. Дважды свистнул фальшион. Лишенные веревочных оков сучья практически сразу образовали некое подобие грубой баррикады, заставив преследователей сдержать коней и броситься в обход. Не всех.
Калеб в последний момент прильнул к лошадиной шее, проскочил под вывеской с намалеванной поросячьей головой, чуть осадил скакуна и обернулся, желая убедиться, полюбоваться на свой удачный трюк. А потому он мог видеть, как огромный вороной жеребец в могучем прыжке преодолел его импровизированную преграду. Плащ всадника живописно развевался за спиной, создавая подобие крыльев. Всего на секунду показалось, что всадник вот-вот взлетит, но это длилось всего секунду.
Горько жалея, что у него нет возможности отвесить мальчишке парочку хороших тумаков, Калеб помчался дальше по улочке, не хуже стрелы пронесся между шпалерами подвешенных за ноги туш. Перепуганные до жути рубщики в панике отскакивали. За спиной послышался громкий всплеск грязи и топот подкованных копыт.
Ворота были уже совсем близко. Обычно возле них коротали время с десяток солдат, мытарь и не больше десятка желающих попасть в город была подозрительно пуста. На сомнения не было времени, и Калеб на полном скаку промчался под аркой ворот.
— Мятежник! Схватить бунтовщика! — Раздался крик за его спиной. — Он уходит!
«Слишком высокий голос, — машинально отметил Калеб, выжимая из скакуна остатки сил. — Кто он вообще такой? Наверняка новый любимчик королевы, которым она очень дорожит, раз предоставила ему охрану. Её новый дружок? Кандидат на руку королевы? Какие-то слухи должны были бы просочиться. Или нет? Этот фаворит решил воспользоваться оказией и выслужиться перед Элион. А он вообще знает, кого преследует?»
Бока скакуна были все в мыле. В легких лошади зазвучали подозрительные хрипы. Наконец скакун перешел с галопа на рысь, а после и вовсе остановился. Бланк, казалось, только и ждал этого, мешком свалился на дорогу. Попытался подняться и снова упал. В далеке уже слышался топот копыт. Можно было бы загнать коня и Бланка в кусты, растущей вдоль обочины, выждать какое-то время и скрыться от погони в лесах. Но у Калеба, как ему показалось, был лучший план. Скинув уже порядком осточертевший плащ, мятежник поудобнее перехватил фальшион и встал в позицию фехтовальщика. Ждать долго не пришлось. Одинокий всадник появился из-за поворота, поднимая тучу пыли копытами своего вороного, которого он надеялся заполучить в личное пользование. Каково же было его удивление, когда наездник неожиданно остановил коня, заставив его танцевать на месте и одним прыжком выскочить из седла. В воздухе начала происходить до боли знакомая трансформация.
«Миранда, — мгновенно сообразил мятежник, и тут же поправил сам себя. — Леди Миранда».
Появление ближайшей помощницы королевы волшебным образом подействовало на обоих беглецов. И Бланк, и Калеб не сговариваясь кинулись в лес, рассчитывая на спасительный полог деревьев. Пробежав десяток шагов контрабандист юркнул под поваленное дерево. Калеб решил последовать его примеру, рухнул рядом, зажимая одновременно спекулянту рот рукой. Треск ломаемых веток зазвучал совсем близко. Медлить было нельзя.
— Бланк, нам срочно нужен портал, — зашептал Калеб.
— Нет, — попытался протестовать Бланк, освободив рот. — Бланк — честный торговец, Бланк не лезет в политику. Бланк не мятежник. Бланк не бунтовал против королевской власти.
— Правда? — Калеб изобразил самое искреннее удивление, на которое был способен. — Попытайся убедить в этом леди Миранду и королевских солдат. Но не забудь рассказать и объяснить им все про наш совместный побег, как мы вместе спасались от погони. Нас видело столько людей… Надеюсь ты сможешь их убедить, а если нет… Кстати, что обычно ожидает мятежников и бунтовщиков?
Бланк шумно втянул воздух носом после недолго колебания. Глаза торговца, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Они были полны страха и отчаяния.
***
В это же самое время на Земле Вилл пыталась справиться, совладать с собственными эмоциями. Получалось плохо.
Мысли рассерженными пчелами носились в её голове, не желая успокаиваться. Остановившись в квартале от ресторана, девушка перевела дух. Слишком много событий для одного дня. Слишком много информации.
— Вилл! — Раздался окрик за её спиной.
Девушка даже не обернулась на топот нескольких пар ног.
— Вилл, ты убежала так внезапно. Что случилось? — Тарани проникновенно вглядывалась в лицо своей новой подруги.
Девушка молча поджала губы и отвела взгляд. Ей было стыдно за то, что она выскочила из «Серебряного дракона», пробормотав что-то невнятное.
— Девчонки, простите, но это все как-то дико! Иные миры, злые королевы, принцы, изгнанные на Землю… Магия! Порталы! Завеса! Это не то, что я ожидала от этого года.
Некоторое время все молчали. Наверное каждая из них переживала что-то похожее. А возможно, никто из них не знал что ответить.
— Неподалеку есть место, где мы сможем повеселиться как следует. Если нет других идей, то я предлагаю отправиться туда, — решила разрядить обстановку Ирма.
Возражений не последовало.
— Я думаю, это твое, — с этими словами Тарани протянула Вилл Сердце Кондракара.
— Спасибо, — Вилл повесила амулет себе на шею и спрятала под куртку.
Как-то так получилось, что Ирма, Корнелия и Хай Лин вырвались вперед, оставив своих подруг за спиной. «Двум смертям не бывать, — подумала Тарани. — Думаю, это нужно нам обеим».
— Вилл, — начала она, решив, что обсуждающие сегодняшние новости подруги ничего не услышат. — Когда-то и я была на твоем месте. Когда-то и я была новенькой. Все в этом городе было чуждо мне. Я была одна, но встретила Ирму, Корнелию и Хай Лин. Они подружились со мной, теперь твоя очередь.
— Ты не боишься?
— Боюсь. А ты? — поинтересовалась в свою очередь Тарани.
— Скорее опасаюсь, — откровенно призналась Вилл. — Видишь ли, Кейси, мой старший братец, часто утверждает, что у любой монеты есть две грани — аверс и реверс. Нельзя забывать об этом, ведь одно не отделимо от другого. В этом я с ним согласна!
— Тебе повезло!
— Да уж, он умен, — не могла не согласиться с подругой девушка. — Правда, он часто находит необычные применения своим способностям.
— То есть?
— Мама как-то обмолвилась, что учителя в школе пророчат ему стать новым Говардом Хьюзом***. Но кое-кто был с ними не согласен и утверждали, что он станет новым Вилли Саттоном****, а то и вовсе Аль Капоне*****, — поведала Вилл Тарани. Девушка вспомнила шумиху трех годичной давности, поднявшуюся вокруг школьной выставки. Не всем понравился проект, который представил Кейси. Хотя, панику вызвала скорее демонстрация, вернее её шумовой эффект. — Но он мой брат, который всегда заботился обо мне. Он, как никто, понимает меня… У тебя самой есть старший брат. Ты понимаешь меня?
— Лучше, чем ты можешь себе представить.
— Если вы не обсуждаете кого-то из нас, то можете не секретничать, — вмешалась Корнелия. — Итак, во что же вы не сочли возможным посвятить нас, а главным образом — меня?
— Мы просто обсуждали своих братьев, — примирительно улыбнулась Тарани.
— Хватит обсуждать мальчишек, — окликнула подруг Ирма. — Кстати, мы на месте. Хорошее местечко для тренировки, куда никто не заходит.
— Интересно почему, — с плохо скрываемой брезгливостью отозвалась Корнелия.
Пустырь, заваленный самым разным хламом, и в самом деле производил не самое лучшее впечатление.
— Начнем, пожалуй, — предупредила Вилл, доставая из-под куртки амулет. — Мы едины!
Мощь, таившаяся в Сердце Кондракара, вырвалась на свободу, изменяя девушек, наполняя их Силой элементов. Вычурные наряды, перепончатые крылья и новые способности произвели сильное впечатление на всех пятерых. Восторг, страх, желание опробовать новые возможности целиком завладели ими.
В течение ближайшей пары часов девушки оттачивали свои навыки, учась контролировать свою силу, что вылилось в разрушения окружающего «пейзажа». Хай Лин первая заметила голубоватые молнии и окриком предупредила остальных. Её подруги успели как раз вовремя, чтобы своими глаза увидеть появление огромного светящегося круга.
— Кажется это и есть портал, — подала голос Тарани.
Словно в подтверждение её слов из портала вылетел клубок, распавшийся на парня и какое-то существо, отдаленно напоминающее классического гоблина. Следом за ними появилась ужасная тварь, с телом густо покрытым шерстью, и перемещающееся четырех лапах. Чудище завертелось на месте, будто пыталось охватить взглядом всех присутствующих.
— Стражницы, — прошипела она, смерив девушек двумя парами светящихся глаз. — Мы еще встретимся. Причем очень скоро!
Не дождавшись ответа на свою угрозу, тварь прыгнула в портал.
— Все вместе, — первой подала голос Вилл.
Её подруги поняли все сразу и единым ударом захлопнули портал. Парень, который так и не поднялся с земли после своего эффектного появления, обреченно уронил голову, стукнувшись при этом затылком о корень. Но виду не подал — это был тяжелый день.
Миранда огромными прыжками продиралась по лесу. Она хотела как можно скорее вернуться на дорогу, где оставила Мрака. Крики охраны служили ей прекрасным ориентиром.
Выскочив на дорогу и подняв огромную тучу пыли, девушка, на ходу меняя ипостась, направилась к двум солдатам, удерживающим сразу шестерых коней. Один из них что-то шепнул своему напарнику и поспешил обратиться к охраняемой ими особе:
— Леди Миранда…
— Где остальные? — отмахнулась та, залезая в седло, поправляя порядком истрепанный плащ. Куда-то подевался берет. Вамс, брюки и сапоги были перепачканы дорожной грязью. Но девушку это не волновало. — Возвращаемся во дворец! Мне нужно многое доложить королеве.
