***
Когда Кейси сказал, что его можно найти в заброшенном недостроенном торговом центре, Мэтт не сразу поверил — принял за шутку. «Разве похоже, что я шучу? — возразил Кейси. — Если я тебе срочно нужен, то найти меня ты можешь там. Ну, то есть, здесь». После этого он отключил связь, и Мэтту ничего не оставалось, кроме как воспользоваться этим «приглашением». Огромная бетонная коробка производила странное гнетущее впечатление. Пугающее запустение нервировало Мэтта, по его спине пробежал неприятный холодок. Вдруг изнутри донесся смех. Вернее, Мэтту так показалось, но он мог и ошибаться. Поежившись, Олсен собрался и решительно направился в ко входу в торговый центр. «Если это шутка, то он ответит мне за это!» — Кейси! — храбрясь изо всех сил, позвал Мэтт, шагнув в темный провал. В мёртвой тишине его голос прозвучал громом. Ответа не было. «Может он не слышит?». Мэтт двинулся дальше вглубь помещения. Если бы стояла ясная погода, то огромные световые окна давали бы достаточно света, чтобы осветить каждый уголок. Но сентябрь прошёл, уступив место октябрю. Осень начала вступать в свои права и погода стояла дождливая. Небо было целиком затянуто облаками, поэтому в здании было темно. — Кейси, ты здесь? — попробовал он громче, достигнув центра зала. Шорох слева наверху заставил его обернуться. Там ничего не было, но Мэтт заметил какое-то движение. Звук повторился за его спиной, Олсен снова повернулся и снова там было пусто, но теперь он расслышал его лучше. Будто пробежал кто-то очень быстрый и очень ловкий. «Почему у меня такое чувство, будто за мной кто-то наблюдает?» — «Майор Лоуренс, что вас привлекает в пустыне?» — Мэтт почему-то вспомнил фразу из «Лоуренса Аравийского» — старого фильма 1962 года, за просмотром которого вчера уснул его дедушка. — «Там чисто», — раздался голос Кейси позади него откуда-то сверху. Мэтт поднял голову и увидел его. Опустившись на корточки, Вандом ловко балансировал на парапете одного из мостиков второго этажа. Казалось, он наблюдал за другом с той минуты, когда тот проник в торговый центр, но Мэтт мог поклясться, что ещё секунду назад его там не было. — Стой там, — улыбнувшись, бросил он другу, — я сейчас спущусь. Немного наклонившись вперед, Кейси резко выпрямил ноги, выбрасывая себя в прыжок. Свободное падение, кувырок и он с кошачьей мягкостью приземляется на бетонный пол. Его волосы красиво упали ему на лоб, но Кейси тут же отбросил их с глаз. — Впечатляет, — согласился Мэтт. — Но не так, как твой прыжок с крыши школы. — У меня была причина устраивать шоу, — недовольно буркнул Кейси. — Кстати, а ты его видел? — Только видео. Оно уже гуляет по школе. Кто-то даже слил в Сеть. Так что рано или поздно об этом узнает Никеборкер, и тогда тебе достанется. — Знаю, — грустно улыбнулся Кейси. — И прости, что напугал тебя. — Напугал? — засмеялся Мэтт. Ему не хотелось сознаваться, в том страхе, который испытал. — Нет, ты просто пощекотал мне нервы. Кстати, а что тебе здесь нужно? — Тренируюсь, — коротко ответил Кейси, ухмыльнувшись. Внезапно, без какого-либо намёка, он рванул, быстро набирая скорость и взбежав по стене, ухватился за малозаметный выступ и ловко вскарабкался по стене на парапет второго этажа. — Ключевой момент здесь — доверие, — продолжал он, ловко балансируя на узких бетонных перилах. — Ты должен доверять телу, чтобы оно доверяло тебе… Так сказать, взаимная верность. Пойми, ты веришь своему телу, зная, что в нужный момент, оно не подведет тебя, а ты не подведешь его, — Кейси развернулся и сделав пару шагов по парапету. Сальто вперед. Ловкое приземление на парапет. — Так что, мой трюк на видео можно назвать прыжком доверия или прыжком верности… Хотя, прыжок веры определённо звучит лучше. Не хочешь попробовать? — И сломать себе что-нибудь? Нет, спасибо. И вообще, как можно тренироваться в такой темноте. — Кураями нара котти, но мон да. Это по японски. Ну, а на английский это можно перевести так: «Тьма — мой союзник». Слышал что-нибудь о слепом фехтовальщике Дзатоити. Он еще был вооружен сикомидзуэ, то есть мечом, который замаскирован под трость. Нет? Жаль. Многое теряешь. Кстати, а зачем ты здесь? Для чего вообще меня искал? Позвонил, сказал, что я последняя надежда. И вот, мы встретились, а болтаем, пока, только обо мне. — Мне нужна помощь, — «Лучше скажу всё прямо». — Я много репетировал с группой… — Ты слышал мою игру, — прервал его Кейси, — а она, мягко говоря, посредственная. Если не сказать паршивая. — Я не это имел ввиду! — вспылил Мэтт. — Просто, с ней и работой в магазине дедушки у меня не осталось времени для школы. Завтра важный тест, к тому же мне нужно сделать кучу домашнего задания. Прошу, — Кейси скорчил недовольную гримасу, — ты уже проходил всё это. Помоги. — Предлагаю пари, — медленно проговорил Кейси после недолгого молчания. — Всё понял? — ещё раз уточнил Вандом. — Да, — кивнул Мэтт. Приятели стояли на третьем этаже. В дальнем конце грязным светом сиял провал входа. — Бежим на перегонки ко входу. Если победишь ты, то я буду просить тебя о помощи. Ну, а если я — ты сделаешь всё, что я попрошу целый месяц. А ещё ты обещал дать мне фору. — Верно. Скажем, десять секунд. — Шестьдесят. — Тридцать. — Согласен. Готов? Мэтт стал дожидаться ответа и рванул с места. Когда Кейси предложил ему заключить пари, он сперва не согласился. Но Вандом предложил столь выгодные условия, что Олсен не смог противиться искушению. Конечно, у него было мало шансов на победу, но удача улыбается всем, к тому же ему обещали фору… За спиной раздался топот. «Уже? — промелькнула в его голове паническая мысль, ноги сами побежали быстрее. — Неужели прошло полминуты?» Спустившись на второй этаж, он на ходу прикинул кратчайший путь и изо всех сил поспешил к нему по одному из мостов. Внезапно справа от него появился Кейси. Друг Мэтта не стал тратить время на лестницы, одним прыжком спрыгнув уровня третьего этажа на мостик второго и перекатавшись через плечо, продолжил бег. Теперь они были на одном уровне, правда пока Олсен был ближе к победе. Мэтт понял, что ещё немного и он потеряет лидерство, поэтому решился на отчаянный шаг — повторить прыжок Кейси. Не получилось. Он не смог правильно рассчитать своё движение и сгруппироваться при падении, а потому растянулся на бетонном полу, сильно ударившись правой рукой. Десяток секунд спустя, к нему подбежал Кейси. Замерев на месте, он несколько раз вдохнул и выдохнул. — Думаю, продолжать не имеет смысла. Ты цел? — Рука, — коротко ответил Мэтт, чувствуя, как его захлестывает волна отчаяния. Группа… Магазин дедушки… Как он будет теперь справляться с этим? Зачем он вообще согласился на пари Кейси! — Позволь, — Кейси, между тем, аккуратно ощупал руку друга. — Да, похоже ты сильно ушиб предплечье… Мне нужна вся рука, — тоном не терпящим возражений заявил он, деликатно стянув с Мэтта рукав куртки. Мэтт не стал возражать, наблюдая за действиями Кейси с любопытством и робкой надеждой. Вандом придерживая правой больное предплечье, пока другой ощупывал плечо. Мэтт уже хотел спросить в чем дело, когда пальцы левой руки Кейси сжались, несколько раз с силой надавив на одни и те же точки. Дернувшись, Олсен закинул голову, выпустив воздух через зубы. Он уже хотел закричать, но внезапно затих. Возглас возмущения застыл в его горле, когда Мэтт почувствовал, что боль в предплечье пропала. Не стихла или стала слабее, а просто пропала. — Получилось? — донесся откуда-то из далека голос Кейси. Мэтт посмотрел на друга удивленный глазами и медленно кивнул. — М-да, а ты оказывается счастливчик, — продолжал он поднимаясь на ноги. — Первый раз мне это удалось. А сколько раз не получалось… Между нами говоря, я сбился где-то на пятом десятке. — Как? — только и мог спросить Мэтт. Всё ещё не веря в случившееся, он ощупывал предплечье, сжимал и разжимал кулак. — Ты играешь на гитаре при помощи струн, а я играю человеческим телом при помощи костей, мышц и нервов, — ухмыльнулся Кейси. — Ну, это всё равно, что вправлять суставы, если знаешь как. Кстати, советую тебе пару дней поберечь руку. — Хорошо, — Мэтт аккуратно, стараясь не тревожить руку, натянул рукав и поднялся на ноги. — Где ты этому научился? — Знаешь, это я расскажу тебе в тот же самый день, когда начну учить этому тебя. А произойдёт тогда, когда пойму, что именно сделал правильно. — Ладно. Не хочешь не говори. — Спасибо. Кстати, тебе же нужна была помощь. — Я проиграл, — возразил Мэтт. — Верно. Но я решил, что помогу тебе, даже если ты проиграешь. — Тогда зачем было устраивать всё это?! — гневно воскликнул Мэтт. — Ну, где же тогда всё веселье? К тому же, мне хотелось, чтобы ты попробовал это. Мне хотелось втянуть тебя в это… Пойми, я с самого детства был одиночкой. Я привык к этому. Это никогда не было проблемой. Но это не значит, что мне чужда хорошая компания. — Мечтай, — фыркнул Мэтт. — Или ты думаешь, что мне понравилось падать? — Как знать, — пожал плечами Кейси. — Кстати, помни, что никогда не падал лишь тот, кто вообще никогда не вставал, кто всю жизнь ползал. Ладно, я проголодался. Идём найдём место, где перекусить. — Но я не голоден. — Тогда я буду есть, а ты сидеть, смотреть на меня и пускать слюни. Доступная и вполне сносная закусочная нашлась на удивление легко. Отыскав подходящий столик, приятели заняли его. Кейси сразу опустился на стул, наблюдая за тем, как Мэтт выкладывает свои книги. — Содовую, порцию картошки и чизбургер, — бросил Кейси и протянул Мэтту деньги. — А я пока узнаю, с чем имею дело. С каким предметом тебе нужно помочь? — Э-э-э… Ты хотел сказать «предметами»… — Что? — Кейси отдернул руку с деньгами, непонимающе уставился на друга. — Ну, — замялся Мэтт, — у меня проблемы по нескольким предметам. — Чёрт! Нужно было заставить тебя угостить меня ужином, — буркнул Вандом, снова протягивая деньги. — Закажи два чизбургера, две порции картошки и две содовые. Мэтт с трудом скрывая радость, справедливо считая одну из своих проблем решённой. Когда он вернулся с едой к уединенному столику, который они выбрали для себя, Кейси уже успел во всём разобраться. Яростно принявшись за еду, он, тем не менее, умудрялся попутно объяснять приятелю всё то, что Мэтт не мог понять. Работа пошла на удивление быстро. Причем, то ли задания оказались не такими сложными, как казалось сперва, то ли Мэтт недооценивал себя, а возможно и то, что Кейси умел облекать сложные истины в простые понятные слова, но, как бы то ни было, через час живот Кейси был набит, а домашнее задание Мэтта выполнено Чувство сытости вернуло Кейси привычное спокойствие и благодушие, да и настроение Мэтта заметно поднялось, поэтому приятели заказали ещё еды и погрузились в приятную беседу. Довольно скоро, покончив со всеми прочими темами, нить разговора плавно подошла к вечной и непостигаемой, к девчонкам. — Вижу у тебя и Корнелии всё хорошо, — искренне порадовался за друга Мэтт. — Да, но мне хотелось бы сказать тоже самое про тебя и Вилл. Однако не могу, — улыбка Олсена моментально увяла, и он смущенно опустил глаза. — Я бы на твоём месте спешил, ведь природа не терпит пустоты. — Хочешь сказать, что у меня есть конкуренты? — в голосе Мэтта отчётливо чувствовалась ярость. — Нет, — поспешил успокоить друга Кейси, — я хочу сказать, что кто-то уже положил глаз на тебя. Что поделать, если мы не можем сделать выбор, то кто-то или что-то может сделать это вместо нас. Как пытается сделать эта новенькая. Кажется, её зовут Сондра. Ну, не прячь глаза, я видел, как она флиртовала с тобой. — Я мог тоже самое сказать о тебе, — огрызнулся Мэтт. Сондра и правда откровенно флиртовала с ним, так что Кейси попал в самую точку. — Я тоже видел, как вы мило болтали в коридоре. — В таком случае ты явно не досмотрел до конца, иначе знал бы, что спустя какое-то время к нам присоединилась Корнелия. Она перекинулась с Сондрой несколькими ничего не значащими фразами, а потом уволокла меня за собой рассказывая о поездке в горы, так что теперь на мне выжжено её клеймо. Тавро, если хочешь. Не понимаешь? Она ясно дала понять новенькой, в каких мы с ней отношениях. Ну, теперь ты остался с Сондрой один на один. Кстати, ваш с Вилл класс в эти выходные едет в горы, а это хорошая возможность. — Нет… — Почему? Ты же говорил, что тебе нравится Вилл. — Это так, но боюсь, что может меня отвергнуть. — И что с того? Знаешь, человек, у которого я семь лет учился фехтованию, как-то советовал действовать. Хорошо ли, плохо ли — поймешь позже. Но нужно действовать, смело сражаться. В этом я с ним согласен и в своей жизни жалею исключительно о бездеятельности и нерешительности. О действиях и поступках, которые потом причинили мне боль, я не жалею… Ну, а о том, что вместо нас могут выбирать и принимать решение мы уже говорили. — Понимаю, — медленно проговорил Мэтт. — Мне хочется быть с ней. Она такая красивая. — Рад, что ты так считаешь. — Ты со мной не согласен? — удивлению Мэтт не было предела. — Ну, во-первых, наверное, если живёшь с чем-то или кем-то красивым, видишь каждый день, то и воспринимаешь, как обыденность, не считая чем-то исключительным. Во-вторых, люди являются личностями, основным свойством которых является индивидуализм, поэтому de gustibus non est disputandum, то есть «о вкусах не спорят». Кстати, это очень хорошо, если подумать. Чем меньше стремящихся завладеть одним и тем же, тем меньше конфликтов… Постой, может всё дело в красоте Вилл? Пожалуй, это многое бы объяснило. Факт, красота девушки привлекает внимание парней, но в тоже время отпугивает их, вынуждая держать дистанцию. Аверс и реверс, если хочешь. Однако красивые девушки не менее чем все остальные жаждут внимания и не получая его начинают томиться от этого голода. Поэтому любой, кто наберется храбрости просто начать разговор, тут же получает большое преимущество над остальными конкурентами, если они есть. Кстати, именно по этой причине маршал Шарль де Голль советовал выбирать трудные пути — отсутствие конкуренции. Или это был не он. А, не важно. Пусть это будет одним доводом для тебя, быть более решительным. — Мне кажется, что ты начал учить меня тому, что не преподают в школе, — грустно улыбнулся Мэтт. Действительно, сперва Кейси советом и объяснением помогал ему с домашним заданием, а теперь точно также помогал с Вилл. — Рассказываешь, как покорить сердце девушки. Откуда ты вообще столько знаешь? — Общаюсь с ними и читаю про них, — ответил Кейси, небрежно изучая свои ногти. — Ты удивишься, узнай сколько посвящено им. — Я мог бы догадаться, — процедил Мэтт сквозь зубы, стыдясь своей нерешительности и неуверенности. — Тебе вообще всё даётся легко: девушки, оценки, успех где угодно и в чем угодно. Ты красивый, обаятельный, умный, эрудированный, а теперь ещё и популярный, благодаря своим трюкам… — Скажи, ты пытаешься назначить мне свидание? — Кейси соблазнительно улыбнулся, но уже в следующую секунду вновь стал серьёзным. — Ладно, шутка была так себе. А если серьёзно, то вновь слышу голосок неуверенности… Напрасно. Тебе следует знать, что всё это можно сказать и про тебя. Скажу тебе по секрету, ты тоже нравишься Вилл, так что я думаю она находит тебя симпатичным. У тебя своя группа, так что популярность, если всё получится, близка. А что касается моего интеллекта… — Именно, — буркнул Мэтт, смущенный спокойствием Кейси. Он был слишком резок с ним и теперь стыдился этого. — Как понять, кто умнее? — продолжал, как ни в чем ни бывало Кейси. — Изобретатель Томас Эдисон или маунтинмен****** Джон «Пожиратель Печени» Джонсон? Они оба жили в девятнадцатом веке, но сильно сомневаюсь, что Джонсом смог бы создать лампочку или фонограф, а от Эдисона трудно ожидать побега из индейского плена племени черноногих через убийство и скальпирование стражника, а также то, что он смог бы пройти две сотни миль до своего друга-траппера, питаясь мясом с ноги убитого индейца. — «Пожиратель печени»? — переспросил Мэтт. — После того, как индейцы кроу убили его жену, он встал на тропу войны с этим племенем и убивал каждого встреченного кроу. А после вырезал и съедал их печени в сыром виде. За это и получил своё прозвище. — Но зачем он это делал? — желудок Мэтта подскочил к самому горлу. — Понятия не имею, — пожал плечами Кейси. — Может, он считал, что это круто. Мэтт сдержать смешок, и Кейси улыбнулся. — Вот видишь, Кейси, я же говорил, что ты умен тебе и тебе многое известно. — Мэтт, а ты знаешь, как я к этому пришёл? — в зелёных глазах Кейси появилась печаль. — Интеллект и эрудированность… Знаешь, мне с самого детства твердили, что я очень умен для своего возраста. А я не верил. Почему? Да потому что, хоть я и легко понимал своих сверстников, они, в свою очередь, плохо или очень медленно понимали меня. Считая себя глупым, я рано овладел чтением и стал читать всё, что попадалось под руку. Мои родители были счастливы, не упускали случая упомянуть, каким способным растёт их старший ребёнок. Особенно был счастлив отец, корректируя мою неразборчивость, вернее внося в «меню» книги по теории военного искусства и истории, стремясь сделать меня превосходным тактикой и стратегом. Сунь Цзы «Искуство войны». «О войне» Карла фон Клаузевица. «Книга Пяти Колец» Миямото Мусаси. Тебе что-нибудь говорят эти названия? Нет? Ты счастливчик!.. Как ты понимаешь, мне хотелось не этого, мне всё это было чуждо, а я простого желал общения, друзей, с которыми я бы играл, и прочих подобных мелочей. Однако, вопреки моим ожидания, меня вообще перестали понимать, то есть, в каком-то смысле, я стал изгоем. Меня все сторонились, избегали. Решив, что уровень моего интеллекта начинает падать, я стал читать вдвое усерднее, уделяя этому всё свободное время, попутно развив любовь к чтению и окончательно перестав пытаться завести друзей, отгородившись от своих сверстников. — Может, проблема была не в тебе, — начал осторожно Мэтт. — Может не ты был недостаточно умен для них, а они недостаточно умны для тебя. — Факт, эта мысль приходила мне в голову, — грустно улыбнулся Кейси. — Тирион Ланнистер из «Игры престолов» как-то сравнил ум с мечом, а книги — с точильными камнями. То есть, как меч, чтобы он стал острым, необходимо точить камнями, так и ум, чтобы он совершенствовался, необходимо «питать» книгами. Знаешь, над этим можно посмеяться. Что? Я стал читать, чтобы стать ближе к людям, но повысив свой уровень интеллекта, окончательно перестал общаться со своими сверстниками. Да, пожалуй, это можно назвать иронией… Ну, Мэтт, улыбнись. Это же смешно. Кстати, знаешь, что извлек один очень мудрый человек из многих манускриптов, которые он прочёл за свою жизнь? — Ну и что же? — Что счастлив по настоящему тот, кто проводит ночь вдалеке от книжных мудростей, в объятьях нежной красотки. Это моё прозаическое изложение одного стиха персидского поэта одиннадцатого века Омара Хайяма. Я полностью согласен с этим персом. — Неужели ты попробовал и то и другое, чтобы сравнивать и… — Мэтт внезапно осекся на полуслове. — Постой! Ты и Корнелия… Вы… — Нет, — поспешил остановить друга Кейси, — но до Хитерфилда у меня была другая жизнь в Фадден Хиллз. Впрочем, прости, но это моё личное дело. Лучше подумай о себе. Есть ты и красивая девушка. Между вами взаимная симпатия. Carpe diem. Лови момент. Ладно, может ещё что-нибудь закажем? Я плачу. — С удовольствием. Я что-то проголодался.***
Элион вынырнула из бассейна, с плеском разбрызгивая пахнущую розмарином воду. Миранда не могла удержаться и не посмотреть на нее. Она не раз видела королеву обнаженной за время их странствий, когда они купались в ручьях или просто ради удовольствия плавали на перегонки. С тех многое изменилось. В частности, изменились их фигуры. «Детство, безусловно, кончилось, — вынесла как-то вердикт Мириадель, наблюдая за их купанием в этом же самом бассейне. — Вы округлились где следует. Ну-ну, милые леди, опустите руки. Ваши локти меня не интересуют. И прекратите стесняться. Это ваши тела — самая естественная вещь на всём Меридиане. То, что вы растёте и меняетесь, тоже вполне естественно. Наверно, если бы Вейра… То есть, если бы королева Вейра была бы еще жива… Впрочем, не будем об этом. О проблемах взросления мы беседовали достаточно часто, достаточно долго и и довольно подробно, чтобы вы понимали, что вы теперь женщины. Физиологически, разумеется. А над зрелостью личности ещё предстоит поработать, поэтому вылезайте и вытирайтесь, вас ждут занятия». И хотя они были ровесницами, приходилось признать, что у Элион более совершенная фигура, чем у неё. Это нервировало Миранду, но она изо всех сил старалась это скрывать. Роскошная терма, которую они заняли, была создана по личному приказу одной из королев Меридиана, большой поборницей частоты, считающей, что плавание в бассейне и потение в парной — лучшие способы избавиться не только от грязи, но и от физической усталости и утомления разума. Именно этим девушки и занимались последние несколько часов, попеременно то истекая соленым потом, который заливал глаза, в парной, то освежаясь в бассейне и весело осыпая друг друга брызгами, непрерывно сплетничая. Когда же они уставали, то отдыхали, освежаясь слабым яблочным вином, после чего всё начиналось с начала. Будто бы невзначай Элион вытираясь, брызнула на подругу, и Миранда, чтобы скрыть своё недовольство, сделала глоток из чаши, поудобнее устроилась на мраморной скамье, которую занимала. Дождавшись, пока королева набросит простыню и растянувшись в полный рост на своей скамье, окончательно расслабится, Миранда с наигранной небрежностью мстительно бросила: — Ты знаешь, что Танкред мертв? Элион недовольно дернулась, будто от внезапного порыва холодного ветра, неведомо как возникшего в горячей терме. — Даже здесь я не могу отдохнуть от политики, — пожаловалась она, привстав на локте. — Смирись, это же твоя судьба, — утешила подругу Миранда, подавая королеве чашу с богато украшенного мраморного столика. Элион отпила вина, кивнула, соглашаясь с подругой. — Его нашли сегодня, но не похоже на ограбление, ведь когда его труп выловили из канавы в кошельке, который был при нём, нашли тридцать золотых. — Преступников могли спугнуть, — предположила королева. — Да, и они забыли в его груди очень дорогой стилет с позолоченной рукояткой, которым перед этим нанесли девять ударов. Заинтересовавшись, Элион приподнялась на вытянутых руках, ничуть не заботясь о простыне, которая упав на мраморную плиту, обнажила прелестную грудь юной королевы. — Хворост сложился сам, — продолжала Миранда, — масло подлила ты, так что не хватает только искры, чтобы вспыхнуло пламя. Вернее, не хватало, ведь теперь она появилась. — Согласна, — королева одним глотком осушила чашу и наполнила её вновь, — но нужно постараться раздуть пожар войны. И ты мне в этом поможешь. Скажем, завтра, когда весь город уже будет знать, посетишь Эдрика и скажешь, что я подозреваю его и его сына, Гурта, в убийстве Танкреда. А подозрения мне внушили слова Конрада, то есть отца убитого. — Интересно, — оживилась Миранда. — Интриги и заговоры появляются на моих глазах… Действительно, я помню, что Конрад говорил про Гурта и его отца… Он не очень утруждал себя в выборе выражений. — Так и есть, — продолжала Элион. — Но ты, якобы, симпатизируешь Гурту и поэтому предупредила его отца. — Эдрик очень жаден, вспыльчив и импульсивен, когда речь заходит о его репутации. Мне хватило одной встречи, чтобы понять это. Он захочет очистить своё имя кровью обвинителя. — Верно, а я в это время приглашу Конрада во дворец. Скажу, что разделяю его горе и полна решимости найти убийц. Скажу, что внимательно прислушивалась к его словам и поняла, что Эдрик — первый, на кого следует обратить внимание. — Конфликт, в таком случае, неизбежен. — Именно. Ты знала, что уже создаются союзы и заключаются договоры? Что уже они строят планы, продвигая своих претендентов на мою руку? Конкурентная неприязнь быстро перерастёт в смертельную ненависть. Так что, очень скоро они вцепятся друг другу в глотки. — Элион, ты слишком много времени и внимания уделяешь этим толстосумам, игнорируя Стражниц и мятежников! — Поверь, я не забыла о них, — успокоила подругу королева, сделав глоток из чаши. — Все богачи так или иначе связаны с бунтовщиками, поставляя им оружие, скупая или обменивая добычу. Все донесения моих шпионов это подтверждают. — Тогда почему просто не арестовать всех уличенных в связях с мятежниками? — когда Миранда впервые увидела Танкреда, то королева утверждала, что стремишься просто посеять вражду в высших слоях народа Меридиана, но связь мятежников и этих толстосумов — совершенно новое обстоятельство. — И почему я не знала об этом раньше? — Знаешь, — внезапно разоткровенничалась королева, — обычно, прежде чем кто-то начинает заниматься каким-то ремеслом, ему рассказывают о тонкостях и секретах дела. Ну, или хотя бы позволяют постоять рядом и понаблюдать за работой профессионала. Мне не так повезло. Можно сказать, что моя подготовка к ремеслу, то есть к правлению, свелась к наблюдению за Регентским Советом и кое-какому чтению. Я изучала историю моих предшественниц по старым манускриптами. Это было ужасно, ведь от пыли старых книг я начинаю страшно кашлять, да и практического опыта они были лишены. Поэтому, когда я взяла власть в свои руки и оплакала потерю родителей, моему ликованию не было предела. Кончилась теория сухих пергаментных страниц, и началась практика. Конечно, имели место ошибки, поспешные решения и наивные суждения. Но постепенно я овладевала искусством править Меридианом, ведь мастерство приходит только с практикой и не может быть постигнуто в ходе чтения книг. А ошибки… Ну, что поделать. Если хочешь, они закономерная свита практики, которая есть единственный путь к совершенству… Я вообще подозреваю, что королев с чистыми руками вообще не бывает. А записи в анналах истории всегда можно подвергнуть цензуре. — Все совершают ошибки, — согласилась Миранда. — Идеальных людей не бывает. Этим нас утешала Мириадель, когда у нас что-то не получалось. — Да, за два эти года я многому научилась. Например, коварству, манипулированию людьми, а особенно тому, как завоевывать любовь простого народа. Поэтому я не стала действовать открыто, то есть не стала провоцировать предателей на открытый мятеж и не стала подпитывать пропаганду мятежников, выставляющих меня кровавым чудовищем, а предпочла стравить их между собой. Почему я молчала о своих планах? Миранда, ты должна понимать, что чем меньше людей посвящено в план, тем меньше вероятности его провала. И наоборот. Но я открылась тебе, потому что произошло не предвиденное. Потому что я совершила ещё одну ошибку. Да, они присущи всем, поэтому идеальных людей не бывает. Мне не удалось предвидеть то, что объекты моих интриг начнут заключать союзы. Так что, теперь они стали ещё опаснее, но так же и уязвимы. Ставки возросли многократно. Не понимаешь? Пойми, я хотела спровоцировать резню, а потом, инициировав расследования убийств, «случайно» всплыли бы связи жертв с бунтовщиками. Это послужило бы причиной для новых расследований. — Если можно обвинить в сговоре с мятежниками кого-то одного, кто уже мертв и не может защищаться, то можно обвинить в измене и всех тех, кто с ним связан, — поняла Миранда. — Именно! — воскликнула королева и сделав большой глоток, продолжила: — У подозреваемых в измене или убийстве вновь «случайно» находят улики, связывающие их с бунтовщиками, и начинаются новые расследования. Думаю, что будет дальше, нет смысла рассказывать. Таким способом планировалось разделаться с отдельными личностями, но теперь, когда они объединяются в быстро растущие группировки, появилась прекрасная возможность значительно приблизить цель моих планов и уничтожить всех этих предателей гораздо быстрее, чем я планировала. То есть, как ты сказала, обвиняя одного, можно обвинить всех, кто с ним связан. Прекрасно ещё и то, что для всех остальных жителей Меридиана это будет просто продолжающейся войной с врагами короны, то есть с теми, кто не дает установиться миру и порядку, кто мешает мне поднять это мир из руин и принести ему процветание. Кроме того, мы обе знаем, что богатые люди вызывают зависть, а многие из поддерживающих мятежников очень богаты. Простые люди будут не без удовольствия наблюдать за их падением, хотя могут в этом никогда и не сознаться. — Отдаю должно твоему коварству, ваше величество, — Миранда осушила свою чашу и вновь наполнила её. — К этому плану приложил руку Седрик? — Нет, это моя идея. У Седрика сейчас другие задание. Я отправила его на Землю, чтобы он захватил Сердце Кондракара. Ты говорила, что я забыла о Стражницах? Ошибаешься! В случае успеха, они перестанут стоять у меня на пути, а если нет, то отвлечет их на некоторое время. — Кстати, о Земле… Когда мне вернуться в этот мир и продолжить поиски твоего брата? И что это за Печать, о которой ты сегодня упоминала? — Ты, пока что, нужна мне здесь, поэтому о Земле можешь, пока что, забыть. А к Фобосу и его Печати мы вернемся позже. Забыла? Мне нужна помощь, чтобы разжечь войну. — Я бы предпочла поохотиться на мятежников, раз уж ты упускаешь их из виду, — недовольная напоминанием королевы, Миранда предпочла ответить тем же: — Забыла? Они всё еще остаются силой, с которой приходится считаться. — Силой? — фыркнула Элион. — Не смеши меня! — Да, силой, — стояла на своем Миранда. — Ты ознакомилась с отчетами? Мятежники действуют всё наглее. — Поверь, я потрудилась потратить время на эти бумаги, как и ты, но сумела понять нечто, что от тебя, моей ближайшей советницы, ускользнуло, — королева хотела налить себе ещё вина и обнаружила, что кувшин пуст. — Ты говоришь «наглость»? Нет, отчаяние. Они атакуют форты не так часто, сосредоточившись на линиях снабжения, потому что это всё, на что у них ещё остались силы. Их ряды редеют, отряды — тают. Они тратят свои жизни, размениваясь на москитные укусы. — Но москиты могут пустить кровь, — возразила Миранда. — И быть убитыми за это. А какой ущерб в случае их успеха? Несколько капель крови, зуд и легкое раздражение. И не волнуйся об ущербе, я уже распорядилась восполнить потери в солдатах, а у моих вербовщиков, чего ты возможно не знаешь, много способов выполнить свою работу. Мятежникам это не под силу, ведь что они могут предложить? Голод, лишения и смерть за измену своей королеве. Не думаю, что они смогут соблазнить этим хоть кого-то. Кстати, о потерях… Не то чтобы я приветствую гибель своих же солдат, но обязанность королевы заключается в том, чтобы извлекать выгоду из всего, даже из ущерба. Пойми, большинство простых людей воспринимают войну между короной и мятежниками, как что-то далекое от них, но если кто-то из их друзей, а лучше родственников, будет покалечен или погибнет от рук бунтовщиков, то это станет уже личным делом. Пожалуй, я могла бы умело разыграть эту карту. — И снова я отдаю должное твоему коварству, — Миранда хотела поднять чашу за свою подругу, но вспомнила, что она пуста, и с грустью уставилась на капли вина, собравшиеся на дне. — Знаешь, мы же хотели отдохнуть, а вместо этого строим планы и плетём интриги. — Верно, — с грустью согласилась Элион. — При первой возможности отправимся на охоту. Королева крикнула служанку и распорядилась принести ещё вина. Когда они снова остались одни, а вино вновь наполнило их чаши, Миранда наконец задала давно мучавший её вопрос: — А кто на самом деле убил Танкреда? — Не все ли равно? — пожала плечами Элион и сделала глоток. — Тоже верно, — согласилась Миранда.***
Отец умер ночью. Эту новость Алан воспринял неоднозначно. В нем боролась радость за то, что Энгус покончил с двумя месяцами бесконечной боли, и скорбь за потерю отца. К этому примешивалось чувство пустоты в груди и страха перед грядущим одиночеством. «Не надолго. Нужно только добраться до столицы и разыскать там дядю Кутреда». Всё утро ушло на похороны, вернее на то, чтобы выкопать могилу в ближайшей роще на северной границе фермы. Алан часто видел её из своего окна, выходящего на север, за неё полями и пастбищем, которыми они владели. Перетащить тело отца было гораздо легче. Когда-то Энгус был могучим и сильным мужчиной, но болезнь изглодала его тело, оставив один, обтянутый кожей, скелет. Прощание. Горсть желудей брошенных на тело, чтобы над могилой вырос дуб. «Он ушел. Он никогда больше не испытает боли, не будет голодать, не будет страдать, — подумал Алан. — Он умер. Он стал един со Стихиями. Его тело станет едино с землей, водой, огнем и воздухом. А дух сольется с Пятой Стихией, что пронизывает весь мир. Он будет Меридианом и всем, что в нём есть». И вот Алан уже седлает их пахотную лошадь. Собрав провизию, какую только смог найти, Алан закинув на плечо заранее собранную дорожную и подвесив на пояс меч с кинжалом, покинул ферму, ведя кобылу под уздцы, но на самой границе их владений остановился и обернулся, чтобы посмотреть на то место, которое в течении семнадцати лет, начиная с того момента, когда он пришел в этот мир ценой жизни своей матери, служило ему домом. Впрочем, сейчас ферма переживала не лучшие времена, а если говорить откровенно, то была в страшном запущении. Крыша дома местами обвалилась и нуждалась в ремонте. Амбар и хлев выглядели ещё хуже. Поля пришли в запустение. «Всё пошло прахом, когда заболел отец». Всё началось с того, что год назад Энгус внезапно стал сдавать. Он слабел, слишком быстро уставал и постепенно перекладывал всю работу на сына, потом, полгода назад, начались боли, и он уже вообще не мог вставать с постели. Алан, как мог, пытался поддерживать порядок на ферме, но у него это получалось скверно. Пришлось продать весь скот в надежде худо-бедно свести концы с концами. Он покупал маковый сок, чтобы притупить боль, в одиночку пытался вырастить хоть что-то на полях, чтобы не умереть с голоду, но вместо этого они только глубже увязали в долгах. Именно поэтому Алан не стал задерживаться на ферме после смерти отца дольше необходимого. В редкие минуты просветления они успели обсудить ситуацию. И хотя Алан, как мог, щадил отца, Энгус прекрасно понимал, что они задолжали кредиторам уже побольше, чем стоит вся их ферма, к тому же наступало время уплаты налогов. Поэтому, чтобы не оказаться между молотом и наковальней, то есть, чтобы не быть попасться подручным местного лендлорда или солдатам сборщика налогов, Алан, стараясь не вызывать подозрений, двигаясь по малоизвестным дорогам и избегая встреч с людьми, которые могли его узнать, направился в столицу. Меридиан знал тысячи, если не миллионы, подобных историй. Что вообще происходило с человеком, если война, нападение мародеров, случайный пожар или иное бедствие постигло твою деревню? Что делать, если твой дом разрушен, твой скот убит, зерно растащили или растоптали? Можно прятаться в руинах и голодать. Можешь бежать в ближайший город и нищенствовать там, прося милостыню. Можешь укрыться в лесу и присоединившись к какой-нибудь банде, стать разбойником. А можешь оседлать свою лошадь, если она у тебя есть, взять меч и поступить на службу к тому или иному богачу. Если ты так и поступаешь — ты наёмник. По крайней мере, у тех, кто следует за личными армиями, больше шансов не остаться голодными. Но у Алана были менее авантюрные планы. В кошельке из промасленной кожи, болтавшемся на шнурке у него запазухи лежало письмо от Энгуса — бумага, которая должна была гарантировать ему удачное начало карьеры на службе королевы Элион. «Меридиан трещит по швам! — вынес вердикт Энгус, составляя письмо. Его младший брат, Кутред, не часто наведывался на ферму, поэтому существовала вероятность, что дядюшка не признает племянника, а значит нужно было какое-то подтверждение их родства. — Конечно, всё не так уж и плохо… Да, закон и порядок вновь восторжествовали, а на троне теперь сидит королева Эсканор, но обжечься можно и на углях. Вот что, сын! Я воспитывал тебя слугой короны и надеялся, что ты, по моему примеру, станешь хорошим фермером, но судьба складывается иначе. На Меридиане бродят банды мятежников, лендлорды захватывают земли, а ты ещё слишком юн, чтобы правильно выбрать сторону. Надеюсь, все еще переменится к лучшему, но пока лучше бы тебе держаться подальше от всего этого. Слушай мое решение: когда я умру… — отец жестом приказал Алану заткнуться. — Когда я умру, а умру я скоро, ведь ты сам знаешь, как меня глодает эта болезнь! Когда я умру, бери это письмо и отправляйся в столицу, там постарайся разыскаться твоего дядю. У него, если верить его письмам, хорошо идут дела. Может и врёт, вернее приукрашивает, но всё же… Так вот, пусть подыщет тебе местечко потеплее и поспокойнее, а если не сможет, то пусть держит при себе и приняв на службу, сделает из тебя солдата. Так что если и сгинешь, то сражаясь за Меридиан, от руки какого-нибудь мятежника, а это смерть достойная честного человека. Если повезёт, то подкопишь денег и купишь новую ферму. Все понял? И не бойся! Ты справишься! Ты не дурак, Алан. Ты умеешь читать и писать, хорошо считаешь, у тебя пара не боящихся никакой работы рук и крепкое здоровье. Ты умеешь стрелять из лука, да и мечом, как мне кажется, махать умеешь. Да-да, видел я, как ты с этим хламом тайком тренировался. Похоже, что тебе на нашей Ферме скучно, ну оно и к лучшему, значит с Кутредом вы поладите». Что скрывать, жизнь на ферме и в самом деле была очень скучной для Алана, поэтому уже на второй день пути, ища приключений, он то и дело хватался за меч, осматривая придорожные кусты, представляя себе нападение бандитов, но очень скоро это ему надоело. За все свои семнадцать лет Алан никогда так далеко не уезжал от фермы и поэтому перебывал в состоянии перманентного, близкого к дрожи возбуждения, но стараясь успокоить себя вспоминая о доме. «Доме? Нет, у меня нет больше дома! Но интересно, что будет с той старой фермой?» Наверняка, местный лендлорд попытается получить хоть что-то, а земля будет конфискована короной. «Нет, не конфискована короной, а возвращена короне!» Вся земля Меридиана считалась собственностью королевы, поэтому земледельцы владели правом распоряжаться землей, но не правом владения, поэтому при передаче земли по наследству или ее продаже взымался налог, который шел в королевскую казну*******. Некоторым, кто обладал достаточной ловкостью, при толике предприимчивости и некоторым исходным капиталом, а также при помощи афер удавалось собрать крупные латифундии. Эти люди прекрасно понимали, важность плодов земли, понимали, что процветание Меридиана во многом зависит от них. Однако им не было нужды пахать землю, не было необходимости разводить скот, чтобы получать доходы. Достаточно было просто располагать приличным количеством земли, чтобы исправно получать ренту. Правда, всех богатств и доходов можно было легко лишиться вместе с жизнью, если лендлорд был уличен в измене. А его наследники, как родственники изменника, утрачивали права на свое достояние, и земля, а также всё на ней переходили к короне. Во всяком случае, именно это произошло с Регентским Советом. На третий день пути Алан наконец впервые за всю свою жизнь увидел столицу, окруженную высокими и надежными стенами. Ударив кобылу пятками, он пустил её галопом по пыльной дороге. Правда, когда он достиг ворот, то выяснилось, что Алан есть никто иной, как «щенок из такого захудалого места, что его и не на каждой карте найти можно». Выяснилось, что его меч оказался «тупым ржавым дерьмом». Отдельного внимания удостоилась его кобыла, вернее «полудохлая кляча», на которой «узда из веревки и седло из попоны». В этом Алана любезно просветил отряд городской стражи, который нес караул у городских ворот и сопровождал каждую телегу и путника ехидными комментариями. Алан покраснел и уже хотел им ответить, но тут всё внимание отряда сосредоточилось на полудюжине достаточно откровенно одетых девиц в повозке, которым управляла безобразная седая старуха, которым сообщили нечто абсолютно непотребное. Впрочем, девицы ответили на это дружным хохотом, а возница выдала такое, что Алан почувствовал, как кровь, приливающая к щекам, вот-вот разорвет кожу и поспешил проскочить в ворота. И едва он проник внутрь, то попал в иной мир. Живя всю жизнь на ферме, Алан никогда не видел столько людей. Звуки. Запахи… Позади него кто-то разразился отборной бранью, и Алан поняв, что вот уже минуту торчит на одном месте, послал свою лошадь вперед неспешным шагом. Где искать дядю, он не знал, да и не хотел этого, решив сперва осмотреть город. В столице, между тем, во всю кипела жизнь. На широкой улице, разделявшей ряды двух и трехэтажных домов, было полным полно горожан и жителей предместий. Ремесленники и торговцы. Патрули стражников и какие-то подозрительные типы, абсолютно незаметные на первый взгляд, но с плохо скрываемым корыстным интересом в глазах. А также просто те, кто искал на чтобы поглазеть. Целая банды босых ребятишек с восторженными воплями носилась друг за другом, кидаясь грязью. В стороне двое мальчишек, чуть младше Алана, сошлись в поединке на деревянных мечах под громкие поощрения, мешавшиеся с яростными проклятиями. У стен расположились фермеры, громко рекламирующие свой товар. Из окон, то и дело, выглядывали горожанки в чепчиках. Алан то и дело ловил на себе их взгляды. Высокий и красивый, с поджарым телом, болотно-зелёными глазами и каштановыми волосами, выгоревшими на солнце, он привык к подобному вниманию, но никогда не проявлял взаимного. По правде сказать, девушки, особенно симпатичные, всегда заставляли его нервничать, сомневаться в себе, что вынуждало всегда держаться на расстоянии, не подпуская к себе близко. Наконец, дорога сама привела его к достаточно крупной таверне «Золотой лосось». Едва восхитительный запах достиг его носа, как живот мигом напомнил ему, что Алан не ел уже два дня. На долгие размышления не было времени, но когда он привязывал лошадь к коновязи, ему на глаза на глаза попался лист пергамента, прибитый у входа. «Каждый вечер в «Золотом лососе» прославленная «Огненная» Бьянка де Лэйз, — прочел он, племянница Рианнон де Лэйз, столь же прекрасная, сколь и талантливая! Спешите насладиться её дивным пением и сложенными ею песнями. Спешите и не скупитесь!» Хм, интересно. Возможно, вечер будет очень интересным. Внутри было светло и просторно, но посетителей, на удивление, мало. Алан быстро нашел свободный столик в углу и сделал заказ. Через несколько минут симпатичная девушка по имени Беата, обладательница милых веснушек и великолепной медной косы, принесла хлеб, чесночные сосиски и кружку вина, а также вполне милую и искреннюю улыбку, и Алан приступил к трапезе. Он старался есть медленно, тщательно пережёвывая пищу, но всё равно покончил с ней очень быстро. Размышляя, стоит ли заказать ещё, или лучше поберечь ту медь, что осталась у него в карманах, Алан не заметил, как напротив него, загородив собой зал таверну, уселся какой-то коренастый тип в потертой кожаной куртке. — Отчего такой ловкий парень сидит с пустым стаканом? — обратился тот к нему, отбрасывая сальные черные волосы со лба и улыбаясь при этом, словно кот, приметивший выбежавшую из норки беспечную мышь, хотя близко посаженные глаза делали его больше похожим на крысу. — Предоставляю тебе возможность наполнить его, ведь если бы он был бы полным, то как бы ты сделал это? — улыбнулся в ответ Алан. «Крыса» кивнул, не сводя с него взгляда и заказал ещё вина. Едва кружка оказалась на столе, как Алан припал к ней. Живя на ферме он несколько раз пробовал эль и пиво, но вино — никогда, поэтому очень стремился распробовать этот недоступный, до сего дня, напиток. — Слушай, ты кажешься крепким парнем, а мне как раз нужны такие. Скажи, мечом, который на поясе у тебя, пользоваться умеешь? — Никто не жаловался, — заплетающимся языком ответил Алан. Долгое время ничего не ел и выпил слишком быстро выпил слишком много вина, поэтому и опьянел так легко. Но похоже, что «Крысу» это нисколько не смутило, ведь он заказал ещё вина. После этого всё было, как в тумане, и последнее, что помнил Алан, был медяк, который каким-то образом оказался на дне его кружки, и то, как ставил подпись на листе пергамента.