***
Аро Вольтури был новообращенным, когда предстал перед взорами древних братьев. Они были прекрасны: короли бессмертного мира, властители бессмертных судеб, истинные ценители человеческой крови. Они столетиями питались кровью царских особ — это было их личной привилегией, капризом. Юный вампир откровенно завидовал, восхищался и мечтал: когда наступит и его время, признают ли они в простом греке равного себе? Кровь лилась в их замках океаном, крики обреченных стали их гимном, тела — троном. Они были единственными королями подобного зверства, и никто — до и после них — не позволял себе подобных увлечений. Время, когда молодому вампиру пресытилась подобная вечность, пришло быстро. Подошва его новой обуви оставляла следы, размывая ими кровь, которой был пропитан выложенный пожелтевшей мраморной плиткой главный зал. Кровь била в ноздри, сводила скулы, оставляла на белом одеянии его одежды пятна. В голове навечно застряли последние крики несчастных, перед тем, как острые зубы вспарывали беззащитную глотку. Этот зал видел многое: как посреди оргии устраивали жертвоприношения во славу хозяев замка, как убивали от скуки или на скорость… Те времена были тёмными даже для таких, как он. Люди спешили покинуть эти земли, но мало кому удавалось, почти всех перехватывали у границы, приводя в замок как добытый трофей. Это продолжалось годами. Уйти он не желал, никто не был сильнее. Аро начал интересоваться философией, а после, страсть познавать новое плавно перешла в познание стратегии и точных наук. Талант, данный от природы, в бессмертном разуме быстро развивался, достигая величественных высот. Аро окружил себя свитками, картами и тишиной. Он заперся в собственной комнате, дабы понять, насколько много хочет знать и как испытают его собственные силы. Своих наблюдений стало мало, и тогда он начал применять дар. Ему внушали бесполезность, и восприимчивый вампир ранее надолго отложил попытки телепатически развиваться. Это получилось внезапно. В один из дней он понял: этот дар не пришёл к нему просто так, он что-то должен сделать. Непостижимое оказалось так близко, что только стоило дотронуться до руки одного из правителей, как его пронзила волна мыслей и воспоминаний. Все смешалось в один комок, который, словно камни, бросаемые в него, причиняли боль, только боль эта не приносила столь тяжких страданий, как это бывало со смертными. У него почернело в глазах, все тело сковало, и на миг он испугался… — Умный мой слуга Аро, — звон голоса отскочил от стен в слабой попытке отрезвить черноволосого мужчину, — мне нужен только твой ум. Что мне этот дар, когда наши военные ряды пусты? Мы хотим закатить такой пир, какой не видел ещё этот белый свет. Пусть будет фонтан крови, я не хочу видеть пол этого замка белым. Как и стены, потолки… Пусть все будет едино! Ты понял? — гордо шагая по уже убранному залу, король остановился и цепким взглядом посмотрел на молодого вампира. — Пусть приведут пару десятков людей, моя жена голодна, — алые глаза словно прожигали в нём две маленькие дырки прямо на груди. Аро сжал губы и мысленно посчитал, сколько, по его собственным подсчётам, было убито людей за последние несколько дней: больше полусотни — для королей и свиты пару дней назад, ещё несколько десятков вчера — для развлечений и плотного ужина их давних друзей; теперь же не меньше двух десятков… И это ещё не самый большой улов. Неудивительно, что жители ближайших деревень так спешно покидали обжитые земли, а тех, кто остался, беспощадно добивали слуги королей. Скоро никого не останется, и клан будет вынужден сменить место обитания. Это будет третье путешествие за двенадцать лет его пребывания в клане. Озвучить это он не посмел. Он не выходил из комнаты несколько дней, горло неприятно скребло. Он голоден. В замке было около сотни людей, но никто ему не предложил хотя бы одного из них. Скверно. — Как пожелаете. И все же он привык питаться за стенами замка. Никто не вводил законы, запрещающие подобное, да и незачем. Пока он был в клане. Отдав приказ, он вскоре покинул замок, чтобы в одиночестве брести к ближайшей деревне медленным шагом. Вряд ли ему попадется хотя бы один молодой, остались лишь старики: одни просто не захотели покидать эти места, другие - не смогли из-за слабого здоровья. Их кровь едва насыщала, и Аро не спешил выбирать жертву. У него ещё было время до самой ночи. Он любил наблюдать, как жаркое солнце садилось за край горизонта, окрашивая небо в горящий оранжевый цвет. В такие моменты он обычно замирал, отвлекаясь от дел. К идеальному зрению привыкнуть было несложно, гораздо труднее далось осознание, что человеком он видел мир общей картиной. С бессмертием его тяга разделить окружающий мир на науки усилилась, ему не надо было прерываться на сон, только еда, только кровь — это было быстрее. К тому же он не особо тянул с жертвами, они часто ломались в его руках. Только вампиром он понял, насколько несовершенен вверх пищевой пирамиды. Человеческая еда была не нужна. Кровь для бессмертного являлась едой, водой, силой… Но однажды он все же решил попробовать обычную пищу. Странно, но за неполный десяток лет Аро совсем позабыл о динамических стереотипах, связанных с едой. Глотать твердую пищу, перед этим тщательно ее прожевывая, ему практически незнакомо, ведь теперь он считал ниже собственного достоинства чувствовать застрявшую еду в зубах. Но кем он будет, если остановится? Зажаренная корка свежеиспеченного хлеба хрустнула в его руках, тем вызвав чувство ностальгии. Если у него и были пороки, то это была сентиментальность. Вероятно, он был единственным вампиром, совершившим такой поступок. Запах ничего ему не сказал, это не было чем-то приятным, как ранее, или, наоборот, отвратительным, просто — никаким. Это был просто хлеб, просто пшеница, перетертая в муку, а после перемешанная с водой и яйцами и преданная огню. Сейчас казалось странным, что в человеческих воспоминаниях он почти это боготворил. Не было рвотного рефлекса, вкус как у бумаги. Он едва проглотил кусочек, но уже понял, что делать этого не стоило. Пить вино — тоже. Кто же знал, что еда не растворится в вампирском яде, а будет плесневеть в каменном желудке? Тогда он с ужасом понял, что ему придется вытошнить результат эксперимента. После этого случая Аро никогда более не был на человеческих кухнях от греха подальше, потому как порой находились люди, кто все время пытался положить ему в рот что-то съедобное. Этот момент своей жизни он не любил вспоминать, хотя порой на его лице возникала улыбка от осознания глубины собственного любопытства. Молодой грек был падок на несуразные курьезы, в том числе из-за любознательности. Кто, если не он, пытался сравнить тела человека и вампира, оставив позади разговоры о величии бессмертных. Может быть, в пищевой цепочке вампиры и возвышались над людьми, но их жизнь была бы невозможна без крови, которую могли дать только смертные. Никто не смог ему ответить, почему их кожа сверкает под солнечными лучами, ведь на ощупь она была каменной… Они застыли в своих телах навсегда, без возможности в полной мере наслаждаться дарами природы, человеческим обществом, или продолжать свой род. Детей они иметь не могут. Да это и к лучшему, их сущность не позволит воспитать потомство. Аро никогда не вспоминал родителей после их смерти. Что они оставили молодому, едва начинающему карьеру юноше после себя? Лишь маленький кричащий свёрток. Он кое-как их простил. Он снова вспомнил о сестре, которую покинул, пока она была еще ребенком. Пока Аро был человеком, было легче добывать деньги, ведь он занимал неплохую должность в буле. Став вампиром, он начал искать другие ценности, и они не были связаны с материальными, это было низко по его мнению. Но сестра была на его совести, поэтому Аро делал всё возможное, что мог: убивал торговцев или богатых людей и отправлял деньги на содержание Дидимы. Странно, что за такие поступки его не душила совесть. Таким, как он, это неведомо. Солнце между тем село. Ночь постепенно входила в свои владения, напуская тьму на землю. Облака разошлись, представляя молодую луну внимательному взору вампира. Прохладный ветер приятно развевал просторные полы его одежды, нос щекотал запах травы, по которой он ступал. Если бы горло не чесалось изнутри, ночь была бы идеальной. Он ускорился, приближаясь к границе населённого пункта. Он уже слышал шум голосов, видел яркие огни пожаров, дым от которых поднимался до самого неба. Люди спешно покидали и это место. Но несмотря на это, он все равно хотел есть. Взгляд уловил молодую девушку, яростно спорящую со стариком — видимо, отцом. Отметив её стройную фигуру и приятную внешность, он плотоядно улыбнулся. Сегодня он намерен приятно провести время. Он нравился женщинам даже человеком, а когда стал вампиром, многие хотели связать с ним свои жизни, но в планы Аро это не входило. Вампир учился читать мысли, и теперь ему стали яснее причины чужих поступков. Вот и сейчас, намеченная им девушка бросилась прочь, напоследок кинув в собеседника деревянной шкатулкой, из которой при падении на землю выпал медальон. Скорее всего, уезжать она не собиралась. Ему это только на руку. Тёмной тенью прошёл он мимо суетящихся, собирающих вещи людей, оставаясь для них незамеченным. Ржание лошадей заполняло всю округу, а значит, конюшня, в которой скрылась девушка, была пустой. Ворота скрипнули, легко впуская вампира. Конюшня оказалась небольшой, едва ли бы в ней поместилось больше десятка животных. Лунный свет обеспечивал прекрасный обзор этого пространства. В самом конце, у большого резного окна, стояла она, с грустным лицом смотря на луну. Её ладони покоились на подоконнике, тело словно стремилось ввысь — так натянуто было оно — казалось, ей хочется взлететь, воспарить ввысь и наверняка навсегда покинуть это место. Она не уловила его тихой поступи, продолжая наблюдать за небом. Аро прищурился, пытаясь прикинуть в уме, когда последний раз он был в женской постели. Хоть память и была для вампиров идеальным механизмом, все же ему требовалось время вспомнить, ибо кроме собственных в его голове было полно чужих мыслей, воспоминаний и желаний. Порой это сильно тяготило. В клане, в котором он состоял, было много легкомысленных женщин, сулящих только постельные удовольствия, а тратить время на это он уже не хотел. Все же у него было много любовниц, но как иначе, если весь клан связан между собой именно через подобные связи? Человеческое сердце билось несовершенно, то и дело сбиваясь с ритма. Кровь, качаемая сердцем, шумела громче обычного, а пульс… был слишком медленный. Дыхание рваное, неровное, сбивчивое. Она стояла к нему ближе, и он рассмотрел её тело внимательнее: кожа была больше похожа на мрамор, при этом не являясь холодной. Такое он видел лишь раз, когда его собственная мать умирала от послеродовой горячки. В груди неприятно кольнуло от воспоминаний. Представшая перед ним была больна и медленно умирала. Кажется, ему стало её жаль. Кажется, он подумал об избавлении. В какой-то степени своеобразно, что ангелом смерти для нее станет дитя ночи. Она повернула голову в его сторону и посмотрела пустым взглядом, словно он не стоял сейчас тут, внешне человек — из крови и плоти, физически плотный. В её прозрачном зелёном взгляде не было жизни. Тупой, бездушный, почти смертельный. Он бы поежился, если бы мог. Впервые в его жизни — за столько лет — он ужаснулся: как порой трудно забрать жизнь у человека — эта мысль пришла в его голову внезапно и точно так же и покинула. — Ты ведь такой, как они? Холодный? Воцарила тишина, накинув свой аркан на их головы. — Да. В те далёкие мрачные времена в сказки про вампиров верили и боялись их. В одиночку они могли противостоять сотням людей. Находились и те, кто оставался жив после встречи с хладными демонами. С укусами, какие он заметил на её худой бледной руке, жили недолго. — Я не стану держать тебя как дойную корову, — едва сдерживаясь от сарказма, Аро сумел сохранить серьезное выражение лица. Не в его правилах пить одну и ту же кровь долгое время. Она усмехнулась, повернулась, криво улыбнулась. — Я не буду умолять меня пощадить. Хочу умереть до того, как силы покинут меня, — «Смело». — Помогите мне, — она сделала несколько шагов к нему и остановилась почти рядом, едва касаясь его руки. Девушка была красивой, с крупными чертами лица, рыжеволосой. Если бы не осунувшийся вид, она бы ему понравилась. — Только… Умоляю, будь со мной нежен, — она подняла на него свои глаза, кажущиеся слишком большими на нездоровом лице. — Я сделаю что-нибудь взамен, если захочешь, только не надо так… так… Отношения вампиров со смертными ничем хорошим не заканчивались никогда. Особенно сексуальные. Раздробленные кости, череп, органы — неэстетические результаты вампирской страсти. Даже обычные поцелуи могли привести к печальным последствиям, поэтому Аро считал, что истинное проявление любви — обращение в вампира как можно быстрее, ведь все-таки человек был подвержен риску смерти из-за любой случайности… Он понял это только став вампиром. — Тебе надо было выйти замуж и родить много детей, таких красивых, как ты, очень мало, — больше лениво, чем нежно, он коснулся горячей щеки. Для него, вампира, человеческая кожа всегда будет такой, ибо его собственное тело словно родниковая вода — прохладное. — Мне это обещали. Человеческая непростительная глупость. Зеленый хитон из недешевой ткани выгодно подчёркивал ее потухшие глаза. Он потянулся к пряжке и расстегнул, тем давая себе полный доступ к её телу. По бокам бедер хитон был раскрыт на дорийский манер. Он усмехнулся. Она стояла не шелохнувшись, будто рядом с ней кто-то чертил карты, а не снимал с неё одежду неизвестный мужчина. В бессмертной жизни физические контакты порой более необходимы, чем интересны, и, кажется, девушка об этом знала. Но раз так, она определённо догадывалась, что их природа более эгоистична, чем она могла бы себе представить. Аро опустил взгляд ниже, отмечая странное уплотнение на животе. Возможно, в этом кроется причина её скорой смерти, собственно, как и многих городских сенаторов. Он не стал думать, откуда у неё такая болезнь, присущая богатым людям, и потянул её к ближайшей стене у окна. — Как тебя зовут? — он чувствовал странное неудовлетворение, разбившееся внутри, как оброненная чашка с чем-то липким, склизким… — Федра. — Федра… — повторил эхом он и улыбнулся. Редкое имя для такой красавицы. Неосознанно он тянул с расправой, но скребущее горло не давало покоя. Девушка тихо охнула, когда он положил руку ей на грудь — слишком сильный контраст их тел заставил ее соски съеживаться от холода, обращая тем на себя внимание голодного вампира. Он хотел не только крови, оставалось лишь сдерживаться, иначе придется искать новую жертву, а это достаточно проблематично… В голове эхом раздались её слова: нежнее… Аро сжал зубы и руками - грудь, ухватившись за неё сильнее. Девушка тяжело задышала. Навряд ли это было возбуждение. Он моргнул, пытаясь прийти в себя. Что он делает? Ему нужна еда, а не подарить ей прощальную близость перед смертью… Из груди вырвался рык, рот наполнился ядом. Почти сразу треск ткани донесся до его ушей, сильные руки нещадно разорвали цветную ткань, освобождая худое тело из тесного плена. Убить! Кровь! Сейчас же! Девушка смотрела на него с затаённым страхом в глазах, не делая ни единого движения. Она ждала собственной смерти с неприсущим для людей спокойствием, хотя Аро не желал думать об этом в такой момент. Он резко притянул её к себе, убрал с шеи копну рыжих волос. Они упали сзади тяжёлой ношей, заставив девушку вздрогнуть и попытаться переместить вес тела с одной ноги на другую. Он не желал больше тянуть. Тут же зубы вонзились в нежную плоть, навсегда оставляя на ней кровавые отметины, разрывая кожу. Она крикнула, дернувшись в его руках, но из-за стальной хватки это было бесполезно. Их зубы крепки и остры настолько, что человек не всегда чувствует укус, если только вампир сам не захочет этого… Одна рука цепко держала за талию, второй он оперся о стену. Кровь нескончаемым потоком лилась в рот, он глотал её с жадностью голодного нищего, которому внезапно подали кусок хлеба. С каждой исчезающей каплей алой жидкости девушка дышала всё тяжелее, изгибаясь в руках вампира. Сердце становилось тише, билось медленнее. — Я счастлива, что умираю именно так… — её речь выдалась слишком тихой, обрывочной. Любопытство Аро взяло вверх, и он оторвался от её шеи — голод постепенно отходил. Ему стало интересно, что она сможет поднести напоследок. — Остальных ведь… убьют, как убивали всегда… Это ужасное зрелище, — она не удержалась и упала, мягко потянув его за собой. Несколько лет спустя он смог признаться себе, что хотел убить её именно так — мягко, нежно, нетерпеливо; и мог позволить опуститься рядом с ней на не совсем свежее сено. Она была без одежды, но его это не интересовало. Он хотел узнать, что она скажет ещё. Его глаза, налитые красным, словно задали ей немой вопрос. — При мне убили моих родителей… Сестру… я смирилась, и только из-за этого сейчас… с тобой. Аро оцепенел. Они убивают жертв прямо при остальных людях? Этот клан воистину пренебрегает ценными человеческими жизнями в голодные времена. Он сжал губы, с которых капала кровь. — Я с этим разберусь, милая, — напоследок попытавшись улыбнуться ей одной из самых безобидных улыбок, он снова припал к открытой ране, допивая последние остатки жизни в уже едва теплом теле. Прошла минута. Она затихла, перестав шевелиться. Сердце сделало последние удары и замолчало навсегда. Рука безвольно и глухо опустилась на сено. Оставив на её шее несколько капель крови, Аро отстранился, посмотрел на неё в последний раз, словно пытаясь запомнить… Наверное, она единственная, кого он помнит из своих жертв. Они не сжигали тела. Никаких правил не было. Был людской страх. В ту секунду он понял, насколько сильно хочет что-то изменить. Он молод и амбициозен, что ещё надо вампиру для приобретения могущества? Только соратники. В тот же вечер Аро лёгким движением руки быстро вывел запутанным почерком письмо своему создателю — некому Маркусу — римлянину, что ценил свободу больше собственной жизни. Решение уйти далось легче, чем ожидалось. Казалось, сама судьба желала его освобождения. Он исчез тайно, никого не предупредив, оставив все, что так сильно лелеял, — мечту стать в этом клане кем-то большим, чем просто солдатом. Он долго взвешивал на чаше весов собственной совести действия, что привели к тому, что есть у него сейчас. Молодой амбициозный Кайус, зрелый опытный Маркус — он выбрал их неслучайно. Поняв, что они идеально подходят по характеру: вспыльчивость и горячность первого идеально легла на спокойствие и мудрость второго, а Аро, подобно силе тяжести, влиял на них по собственному усмотрению. Он был главным повелителем. Суровый и беспощадный, он заставил себя уважать. Со страхом и без выбора приходили к нему молодые и старые вампиры, шепчась за спиной, насколько сильно его руки увязли в крови. Он так же виновен, как и они все. Можно ли считать убийством лишение жизни бездушного? Кем ты стал, Аро? С самого рождения не желавший подчиняться и следовать чужим приказам, уходивший от толпы людских страхов и эмоций, еще ребенком поняв различие между добром и злом, как существующей системы ошибок и страданий. Будучи человеком, став жестоким карьеристом, интриганом, уважаемым и бесстрашным… Казалось, было правильным бояться в ответ. Волчья шкура всегда была тесной, из её темноты любопытно глядели два изумрудных глаза, со взглядом колким как стекло. Таким же опасным, крадущимся как пантера, вечно голодным до славы и знаний, он стал под конец человеческой жизни. Её забрали у него не просто так. Он выделялся из толпы одним своим видом, но никогда не думал, что это даст ему возможность стать тем, кем является он сейчас. Умный, хитрый, расчетливый. Аро переродился в новом теле и стал непостижим. Если бы у него была возможность прожить эту жизнь снова, он ничего бы не изменил. Власть дала ему славу даже в таких узких, тёмных и величественных кругах. Способность видеть мир иначе, заглядывать в чужие головы так легко, словно это была игра, доступ к самой ценной информации своего и человеческого мира… О да, он был полностью доволен своей судьбой.***
Оставшись один, Аро Вольтури погрузился в мысли. Не раз ему казалось, что все закончено, не раз ему угрожали смертью, не раз он терял близких… Что ему девчонка? Без ума, памяти и сил, какими действиями она сможет навредить его клану? И все же цепкие корни подозрения уже забрались глубоко в его грудь. Давние враги — безвольные трусы, но это только усиливало их ненависть к старым властным друзьям. Он не знал, кто стоит за ней, но понимал, что это начало конца. Её или его — игра рассудит.***
Удовольствие резко оборвалось. Тело дрожало, словно она стояла на сильном морозе совсем без одежды. Она облизала губы, и их тут же обдало неприятным колким холодом. Рука взметнулась вверх, касаясь одной из щек и растрепанных волос, пытаясь их пригладить. Быстро тупо моргнув несколько раз подряд, она попыталась вспомнить, что делала пару минут назад, и понять, почему телу так… одиноко… Странное ощущение, но одиноко было именно ее телу. Словно она потеряла свою конечность или еще что более ценное… Что-то было не так. Она нахмурила лоб и осмотрелась. Глаза встретились с уже запомнившейся обстановкой, все предметы оставались на месте, и все же она не могла привести себя в чувство. Она четко ощущала себя в тумане, где не видно ничего на расстоянии вытянутой руки. Но этот туман был в голове, и она не могла сообразить, что ей делать дальше. Как герой компьютерной игры, Алисия ждала, что кто-то примет решение за нее. Кто-то… Кто-то? О боже. Она была одна в ванной комнате, пусть и не в самой теплой одежде — если так можно назвать элегантное шелковое платье, спущенное где-то на животе, открывая грудь, приличной одеждой. Тонкие бретельки жили своей отдельной жизнью, вися где-то сзади, и девушка даже не думала одеться полностью. Сделав несколько шагов, она оказалась в спальне. Через пару минут сердце начало стучать мерно, спокойно. Тело прекратило трястись неизвестно от чего. Но ей все равно было одиноко. Ее словно что-то покинуло. Алисия посмотрела вниз, на свои босые ноги. Пышный ковер частично скрывал их, но девушка неотрывно глядела в одну точку. Просто так. Просто потому, что было удобнее держать голову опущенной. В какой-то момент ей показалось, что в голове проскальзывают какие-то странные воспоминания. Она точно была чему-то рада. Чему-то такому же пушистому, но живому. И это что-то в ее воспоминаниях преданно смотрело в глаза и издавало милое урчание. Она резко вобрала в себя воздух и дернулась, переводя взгляд на свои руки. Девушка показалась себе несколько худой, и… одна рука была в белой повязке. И сейчас она начала чувствовать ноющую боль, пронизывающую ее нутро через сжавшийся желудок. Пару минут назад она даже не чувствовала боль из-за холода, но сейчас поняла, что ей нужен врач. В данный момент тело испытывало дикое желание спрятаться подальше в темноте и свернуться клубком как кошка. Голову пронзила острая боль где-то ниже затылка. Опасно пульсирующая, она безжалостно давила на шею, медленно пробирая всю спину. Почему-то даже спине было холодно. Алисия поежилась и резко шмыгнула носом. В таких условиях она очень быстро заболеет. Ей надо поговорить с этими людьми. И спросить о себе. О самой себе. «Как же адски болит голова». Она вздохнула. Было холодно и хотелось есть. Внезапно она ощутила стыд от собственных потребностей, но моментально отодвинула его обратно. Не стоит. Она должна узнать, кто она. И ещё найти нормальное жилье. И ещё… Этот человек, мужчина… Как же его зовут? Девушка напряглась, но вспомнить так и не смогла. Какое-то странное редкое имя… Нет, она не помнит. А имена остальных? Тоже нет. И того, что было раньше, нет. Ничего. Ей оставалось собрать по кусочкам произошедшие события, попытаться вспомнить прошлую жизнь и надеяться, что все эти люди… эти существа ей помогут. И все же насколько ужасной была цепь событий собственной жизни, приведшая её сюда? Или она всегда была здесь? Как корм, или она сама вампир… Она спешно посмотрела на открытые участки тела, но кожа была чистой. Тёплой. Она точно человек. Все ощущалось остро, словно ее впервые видели, словно она была здесь редкой гостьей или же пришла спустя много лет… Девушка натянула тонкие бретельки платья обратно на плечи и вскрикнула от боли, когда дернула едва забинтованной рукой. Краем уха она услышала отдаленный хруст и ошарашенно уставилась в одну точку. Она сломала руку? Алисия была твердо уверена, что это всего лишь ушиб. Попытавшись еще раз безуспешно дернуть рукой, она прислушивалась к собственным ощущениям и точно поняла, что несколько пальцев онемели. Даже сквозь бинт был виден отек. Страх сковал её на месте. Единственное, что пришло в её голову первой мыслью, — вызвать врача прямо сейчас. Срочно. И что делать? У неё нет ни телефона, ни адреса местонахождения, ничего. Остаётся ждать одного из них, или все же выйти из комнаты? Она прекрасно помнила, что случилось несколько часов назад, когда она осталась одна. И что случилось потом, она тоже вспомнила. Он её целовал… И потом… Она резко села в большое кресло и нахмурилась. В таком случае, почему он ушёл вслед за другим мужчиной? Они друзья? Коллеги? Ещё раз задавать вопрос самой себе «А что здесь происходит?» не имело смысла, потому как ответ… Тихо открылась дверь, и на пороге комнаты появился он. Алисия хмуро посмотрела на его силуэт, поджав губы. Стоило ли говорить, что ей надоело чувствовать себя игрушкой? — Мне нужен врач.***
Разговор с братом не оставлял Маркуса в покое. Вампир, человек… Все перемешалось меж собой, так и не обретя равновесия. Маниакальная страсть Аро к величию прямо противоречила безопасности, которая была необходима Дидиме. Он позже подумает, что делать с её природой, сейчас она нужна ему как никогда. Рядом. С ним. Он не очень ясно представлял себе, что такое врач. Конечно же, времена, что видел он еще человеком, прошли, но даже сейчас он не мог в полной мере представить, что будет делать с ней человек этой профессии. Он помнил про руку и потерю памяти. Кажется, это называется… амнезия. В последнее время он часто слышал это слово в разговорах туристов перед обедом. Отогнав прочь мысль о странном совпадении и закрыв за собой дверь, он внимательно посмотрел на девушку. Она выглядела уставшей. Она человек с несовершенным организмом. В его глазах девушка выглядела странно, ведь в памяти прочно впечатался несколько иной образ её лица, тела, голоса. — Я скажу, чтобы привели врача, — он посмотрел на её сжатые губы и продолжил: — Сегодня же, — его взгляд опустился ниже, на забинтованную руку. — Больно? Что такое человеческая боль, Маркус не помнил совсем. Вампирские эмоции взяли вверх над человеческими воспоминаниями, да и кому захочется думать об этих временах? Ничего, кроме стыда, они ему не приносили. Девушка не ответила, опустив голову. Маркус отметил напряжённую позу и дерганье ногой. Она чем-то обеспокоена? Он быстро преодолел расстояние и навис над девушкой. Нежным движением рук коснулся щек, подбородка, поднимая ее лицо выше, дабы взглянуть в бездонные синие глаза, в которых плескался страх. Она боялась, и это его вина. — Ты веришь мне, Дидима? — тихий вкрадчивый голос, словно змея, опутал ее мысли. Она завороженно слушала, не моргая, смотря в его красные глаза. И кивнула. Маркус обвел большим пальцем ее губы, оттянул нижнюю слегка вниз и приблизил свое лицо, холодным дыханием опаляя правую сторону. Улыбка вампира стала по-особенному красивой, когда девушка прикусила губу. Его собственные губы коснулись её щеки и прошли быстрый путь до ее, без промедления накрывая их томительным поцелуем. В первое мгновение девушка замерла, не смея ответить, но вампир настойчиво сминал её губы. Вскоре она ответила, и он почувствовал, как рукой она схватилась за его пиджак, притягивая его прохладное тело к себе… Скребя указательным пальцем прямоугольную запонку на его рукаве, девушка словно отдалась поцелую. Она знала: он закончится, и её голова пополнится еще несколькими настойчиво пугающими мыслями; но ничего не могла с собой поделать. Это было словно успокоение после долгого стресса. Он положил руку на её шею и притянул к себе сильнее, в упоении наслаждаясь моментом. Как же давно это было, когда он целовал девушку, когда… Губы разорвали поцелуй и, минуя щеку, спустились к шее, к месту, где она переходила в плечо. Тонкая бретелька слетела с плеча второй раз за сутки, одной рукой обхватив её талию, вампир в мгновение ока оказался сидящим в кресле, а она — на его коленях. Алисия удивленно раскрыла глаза, не особо веря в происходящее. Её грудь тяжело поднялась, и столь же тяжел был выдох, а глаза мужчины неотрывно любовались этой частью женского тела. Маркус тяжело сглотнул, прочищая горло. Не время. Чуть позже. Взгляд добрался до руки, которую девушка тут же прижала к себе… Он так и не отдал приказ. — Стража! — громкий голос заставил сидящую на его коленях девушку вздрогнуть. Почти тут же скрипнула двери, и она услышала громкий звук каблуков на каменном полу. — Господин. Алисия поежилась, но с места не сдвинулась. — Приведите сюда врача. И как можно скорее, — не отрываясь от созерцания перебинтованной руки, он протянул руку, аккуратно её касаясь. Он отлично умел обращаться с хрупкими вещами, и это был почти такой же случай. Дверь закрылась, стук каблуков стих. Одна его ладонь прочно держала её за талию, другой Маркус бережно взял руку и почти невесомо погладил по повязке. Он посмотрел на неё. Она потупила взгляд и отвернулась. Он только что вызвал ей доктора прямо сюда, на дом. Теперь она сидит на его коленях, её собственные разведены в стороны, он целует её, и… ей не противно. Она не помнит, практически едва его знает, и все же менять положение ей не хотелось. Изогнувшись в пояснице, она повернула голову к нему и с неким удовлетворением отметила блеск в его глазах и как его рука сместилась ниже, почти легла на её бедро. Она наклонилась к нему, сама не зная, чего хочет. В голове появилась мысль, что ей врут, но она тут же её отмела — будь они незнакомы, все было бы иначе. «Навряд ли взрослый мужчина станет целоваться с незнакомкой», — мысленно сама себе сказала она. Тем не менее возникало ощущение, что она не в состоянии ответить за свои действия или изменить их, она словно попала под заклятье. Но от этого становилось только приятнее. Она внезапно подумала, что он отлично знал, что делал и как скажутся на ней такие касания. Одна секунда, и её губы вновь оказались в плену его губ. Снова он беспрекословно сминал их в поцелуе, отчего внизу живота Алисии что-то сжалось в предвкушении. Когда и вторая его рука легла на талию, девушка тихо застонала от чувства томительного долгожданного вожделения. Он не мог разорвать поцелуй, не мог выпустить её из своих объятий. Лишь когда девушка начала задыхаться от продолжительного поцелуя, а его ладонь нащупала бинт на повреждённой руке, он оторвался от её губ и, отстранившись, облокотился о спинку кресла. Сумбур из мыслей в голове не исчез, Маркус стал самому себе казаться несостоятельным даже в собственных мыслях, издали походя на беспардонного подростка. — Я верю, — пылко изрекла она и снова потупила взгляд на его черный пиджак. Девичьи щёки горячо пылали, представляясь парой красных пятен на лице. В этот момент она была красива тем странным, отдалённым для вампиров, притяжением, что могут оценить лишь человеческие мужчины. Но от открывшейся картины у Маркуса как-то по-особенному заскребло в груди. Она такая горячая, пылающая, а он летающим насекомым опасно порхал рядом. Она верила, и это грело его внутри. Поежившись на его коленях от холода, она прочистила горло, желая задать вопросы. Тянуть больше нельзя. Без имени, истории и семьи она не представляла себя как личность. Девушка закусила губу. Кто он ей? В голове единственная мысль кричала, что от вампиров ничего хорошего ждать не стоит… А может, он все-таки не вампир? Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не опустить глаза на укушенную руку, Алисия посмотрела в его лицо. Взгляд, направленный на неё, был похож на взгляд влюбленного — что никак не было взглядом безумца, хотя она достаточно плохо в таком разбиралась. Девушка точно не знала, станет ли плохо от выпитой крови обыкновенному человеку… Этому ведь не стало… Но он был бледен. Несколько холодным, но она успела привыкнуть, и колени, на которых сидела Алисия, согрелись до температуры её тела. Она чувствовала, что тело стало горячее, её то и дело бросало в жар. Она устала. Хотелось лечь в постель и уснуть. Переведя взгляд на убранство комнаты, Алисия начала: — Расскажите мне… — попросила она тихим шепотом, словно переступая через себя, словно ее заставляли произнести эти слова под прицелом. — Я ничего не могу вспомнить. На самом деле ей было страшно. Она по одному хрустела пальцами в напряжённой, мрачной тишине. На нее неотрывно смотрели его пронзительные алые глаза в безмолвной просьбе. Может, что-то спросить? Но она уже это сделала… — Я не помню, кто я такая… А кто вы… мне? Казалось, сердце забилось громче. — Ты боишься, любовь моя? — бархатный голос почти заставил волосы на её голове зашевелиться. Кто он ей? — Пожалуйста, не бойся меня, — его рука покинула ее талию и коснулась нежной теплой ладони, поднося её к губам. — Боюсь, я не помню ничего, даже себя, — почти шепотом сказала она, смущенно опуская глаза. Она явно не знала, как себя вести. — Ты моя, — тихо ответил он, поднимая её подбородок, тем заставляя смотреть в глаза. «Девушка? Жена? Сестра? А, нет, нет… Он же назвал меня «любовью» и целовал…» Спину прошиб пот. Она внимательно посмотрела на него. Он был красив и очень даже притягателен. Но он мужчина, а не мальчик. Намного старше её, может быть, раза в два. Она не смогла вспомнить или хотя бы понять, нравился ли ей подобный типаж мужчин… Может быть, и нравился, раз она с ним. И даже сейчас… на него было приятно смотреть. Она моргнула и опустила голову. А сколько лет ей? Как она выглядит? Хотя то, каким взглядом смотрел на неё он, давало ей понять, что она красива. Он и правда ею любовался. Осознание этого на какое-то время отвело душу. Негромко кашлянув, она неумело попыталась слезть с его колен. Руки, сжимающие её бедра, почти впечатались в кожу, заставив девушку внезапно охнуть от боли. Его алые глаза опасно сверкнули в темноте, от чего Алисия тут же почувствовала, как что-то в груди проваливается куда-то вниз. Она сжалась от страха и замерла. Она его. Она его. Она его. Нет. Это не может быть правдой. Она не готова к этому. И они вампиры… Она пока не разобралась, действительно ли это так, но поступки, совершаемые с нею, были достаточно наглядными. Она до сих пор не могла прийти в себя от чувств, переполняющих нутро. Ничего не помнить — было не так страшно, как услышать правду от этого… человека. В горле застрял неуместный вопрос, она силой воли его подавила. Не время портить момент ещё сильнее. — Ты что-то хочешь спросить, жена? — тихой бесшумной походкой его вопрос словно застал её за чем-то запретным. Сердце пропустило удар и заболело. Она подняла округленные глаза на него и возмущаясь, шумно выдохнула: — Ваша жена? Муж? У нее есть муж? Чертовщина какая-то. Жена вампира?! — Моя. Жена. В правом ухе зазвенело от того, что она резко повернула голову к свету. В груди стало страшно, и сердце через раз совершало кувырки, сродни акробатическим. Кровь прилила к щекам, и она почувствовала, как её бросило в жар. И девушка порывисто приблизилась к нему. — Как… твоё, — она пересилила себя, сказав это, — имя? — руки дрожали, пока она, беспорядочно перебирая руками платье у живота, взирала на него. Кажется, он слегка удивился и даже приоткрыл рот. — Маркус. Маркус. «Маркус, мать его». Единственное, что хотелось, — специально неумело улыбнуться и убежать. «Вот уж не подумала, что когда-нибудь окажусь в подобной ситуации». Что было с ее головой, когда она произносила «да» у алтаря? Или она его и правда любила? Черт, она не была готова узнать, что позволила кому-то жениться на себе. Да и Маркус… о боже. И что теперь ей делать? Её сделают такой, как они? Холодной убийцей? Или она уже такая? Скольких она убила? Тогда… сколько ей лет?! — У меня будет время… эм… привыкнуть к вам… к тебе и ко всему тому, что происходит? — и положив руку на его грудь, она почувствовала странное облегчение, такое, словно скинула с души камень. — Конечно, любовь моя, — тихий голос показался интимным в пустой комнате. Что-то тут не так. Она была настолько потрясена, что не заметила, каким взглядом пожирал её вампир: голодным, жадным и страстным. Он так и не смог пообедать, а значит…