Shark Tank / Резервуар с акулами

Уилл встречается с адвокатом на следующий день. От этой необходимости он совсем не в восторге, чего не скажешь о Брауэре, кто выглядит даже ещё более самодовольным, чем в свой прошлый визит. — Уж не знаю, каким образом вы заинтересовали Чесапикского Потрошителя — и, Бога ради, не рассказывайте мне этого — но дело разрешится легко и просто. Наши переговоры с окружным прокурором прошли благотворно. У нас состоялась беседа не для протокола, и в конечном итоге она уступила, сказав, что не имеет значения, почему вы привлекаете Лектера, почему он обеспечивает вас адвокатом, почему вдруг задумал во всём сознаться. Уговор прост: вы предоставляете прокурору бесспорные доказательства вины Ганнибала Лектера, а Алана Блум производит заключение о неполноценности вашего психического здоровья на момент совершения преступления. Вас освободят с учётом времени, отбытого в заключении. В то же время Лектеру будут выдвинуты обвинения, а вы должны будете явиться в зал суда для дачи показаний в — должен заметить — превосходном костюме. Впоследствии его перенаправят в психиатрическое учреждение — где ему изначально место, потому что даже на мой непрофессиональный взгляд, у этого человека явно сдвиг по фазе. Далее у вас состоится свидание с адвокатом Лектера, где она вверит в вашу собственность его имущество. Сей факт, будем честны, также крайне странен, однако и он вновь в вашу пользу. Уилл смотрит на Брауэра настолько красноречиво, насколько может дать понять, что он не под впечатлением от их сговора ну вот совсем. — Я что, в самом деле единственный, кого интересует подоплёка действий Ганнибала? Брауэр пожимает плечами. — Мне не за любопытство платят. Моя задача в том, чтоб вытащить вас отсюда. Что-то ещё интересует? — Когда мы приступаем? — Уже приступили. Подпишитесь вот здесь, — адвокат толкает стопку бумаг через стол. — Алана прибудет на освидетельствование на следующей неделе. Полагаю, она захочет навестить вас ещё раз перед тем, как всё начнётся. К следующему месяцу вы уже будете на свободе. К тому моменту ему даже гипс ещё не снимут. — Закон так быстро не срабатывает. — Только не когда выпадает шанс повергнуть Чесапикского Потрошителя, — сказал Брауэр, оставив ручку поверх документов. — Ну же, подписывайте. Покуда Уилл разбирается со всеми бумагами, его кисть и запястье начинают ныть, и возникает желание поскорее отыскать Ганнибала, чтобы накричать на него. Не то чтобы для этого была особая причина, но когда они сцепились в последний раз, это оказалось неплохой отдушиной. Так или иначе он рассчитывает дать выход скопившемуся разочарованию. Брауэр задерживает Уилла перед тем, как охрана уведёт его в Блок А. — Слушайте, не стоит говорить ему о дате вашего освобождения. Несмотря на то, что оно стало возможным именно с подачи Лектера, последнее, чего мы хотим, это чтоб он сейчас струхнул и сдал назад. — Он не причинит мне вреда. — Что если он испугается вас потерять? — Брауэр поводит плечами. — Человек способен на всеобразные безумства. Мне не хотелось бы, чтоб верный способ удержать вас при себе он увидел в том, чтобы вас съесть. Когда Уилла провожают до камеры, он замечает, что все до единой ячейки заперты. В животе разливается нехорошее предчувствие. Кто-то из заключённых волочит швабру и ведро в направлении коридора, пользующегося дурной славой, и Уиллу удаётся рассмотреть след крови, уползающий за угол. Тёмно-алые брызги артериальной крови усыпают дальнюю стену. Десять пинт¹ крови, растекающиеся по ней и полу. Такой знакомый Уиллу запах. Густой и мясистый дух скотобойни с резкой примесью чистящего средства. — Открыть семьдесят третью, — диктует один из офицеров в свою рацию, и несколько секунд спустя дверь отъезжает в сторону. Ганнибала внутри не оказывается. — Руки, — велит офицер. Уилл поворачивается спиной, позволяя расковать себя. — Где Ганнибал Лектер? — спрашивает он. Ответа не следует. — Закрыть семьдесят третью. Решётка задвигается, и Уилл тут же бросается на неё, врезая по металлу здоровой рукой. Ни разу за первые несколько недель своего пребывания здесь он не чувствовал себя настолько загнанным в угол, как сейчас. — Эй! Где Ганнибал? Что произошло? Что с ним сделали? Дубинка одного из охранников бряцает по решётке, едва не попадая Уиллу по пальцам. — Уймись, Грэм. — Да пошёл ты, — выплёвывает Уилл, уже чувствуя подступающую панику. — Просто скажите, что случилось. Он не видит, но слышит, что охрана удаляется. Продолжает колошматить дверь, но в ответ раздаются лишь недовольные восклики из соседних камер, советующие ему заткнуться. Даже если кто-то и ответил на его вопрос, это потонуло в общем гомоне. Уилл мерит ногами камеру: три нервных шага туда, разворот, три обратно. Ощущение, будто он барахтается под водой, отталкиваясь от стен. Его всё сильнее начинают одолевать головокружение и тошнота, и тем не менее нет никакой возможности остановиться. Вздумав выместить напряжение на шершавых бетонных стенах, он в два счёта изувечит руки в мясо. Он уже готов долбиться лбом в дверь, лишь бы кто-нибудь пришёл и объяснил, какого чёрта происходит. До отбоя камеры так и не отпирают. Уилл ожесточённо пинает дверь и чуть не взвывает от боли. Книги Ганнибала по-прежнему на своём месте. Спальное место не тронуто. Уилл успокаивает себя мыслью, что будь Ганнибал мёртв, его вещи уже убрали бы. Он всё мечется по комнате до изнеможения, потом обессиленно опускается на нижнюю койку и ждёт неизвестно чего. Здесь так жарко. И так холодно. Что-то незримое, но массивное наваливается на него. Уилл впивается пальцами в голову, царапая ногтями кожу. Он выстраивает сценарий за сценарием, основываясь на том немногом, что удалось увидеть. Один другого хуже, и каждый так или иначе завершается тем, что тело Ганнибала увозят в полиэтиленовом мешке. Уилл стаскивает с полки томик «Графа Монте-Кристо» и крепко прижимает к груди словно оберег. Книга достаточно широкая, чтоб скрестить поверх неё руки подобно тому, как ребёнок обнимает мягкую игрушку. Жалкое зрелище, упрекает Уилл себя. Какой смысл изводиться по этому поводу? Вариантов всего два: Ганнибал либо жив, либо нет — и если второй, то есть ли резон горевать по Чесапикскому Потрошителю? Часы длятся вечностью перед наступлением утра. Уилл всё ждёт и ждёт, и наконец-то в проходе возникает Кроуфорд. Уилл поднимается, вставая у стены. Быть может сам Чесапикский Потрошитель и не был ужасной потерей, но тюрьма сделала Уилла эгоистичным и жестокосердным, заставляя думать сейчас о том, что без Ганнибала он долго тут не протянет. И что делать без его покровительства, он просто не представляет. — Прошу, — всё, что у Уилла выходит вымолвить. То ли он действительно трясётся, то ли просто чувствует себя неуравновешенным. Уиллу жестом велят присесть, и он слушается. — Он ещё жив, — без расшаркиваний говорит Кроуфорд, и только теперь с того момента, как увидел кровь на полу, Уилл действительно может нормально вздохнуть, но не может надышаться. — Арийцы снова на него напали. — Насколько... — Уилл запинается. Что-то в горле мешает звукам свободно выходить наружу. — Насколько всё плохо? — Жить будет, — отрезает Кроуфорд, не давая никаких подробностей. Он похлопывает Уилла по плечу в неловкой попытке выказать поддержку. Уилл отстранённо кивает, до сих пор не выпуская из объятий чёртову книгу. — Можно мне увидеть его? Кроуфорд суровеет лицом, хоть в нём по-прежнему читается сочувствие. — Даже не проси, Грэм. Я буду держать тебя в курсе, договорились? За Лектера не переживай. Ублюдок в стольких драках побывал — а всегда выкарабкивался. Давай-ка позавтракай, разомнись, подыши свежим воздухом. — Он вновь треплет Уилла по плечу и уходит. Уилл всё ещё не двигается с места, в безуспешной попытке восстановить дыхание, когда в проходе показывается Зи и подаёт голос: — Эй, дружище. Наверное, уже слышал, а? Рассказать, что случилось? — Зи и не ожидает, что Уилл отзовётся. — Они подкараулили его в коридоре смерти — ты ведь знаешь про этот слепой проход, который никому не нравится? Эндрюс, Джекхаммер и Холл. Знатно его отделали, прежде чем охрана их заметила. Лектер прикончил Холла. Зи несколько бледнее обычного. Он всегда в курсе всех тюремных сплетен, однако подобной бойни, Уилл готов поспорить, на его памяти никогда не было. Зи — тот ещё искатель приключений на свою задницу, но никак не убийца. Не каждому доводится пройти интенсивный курс по серийным убийцам. Он трёт шею и подбородок, нервно пошаркивая ногой. — Зи, — ненавязчиво напоминает о себе Уилл. — Лектер расхерачил Холлу глотку собственными зубами. Кровь видел? Половина из Холла вытекла. Блядь, Грэм, ею там всё выкрасило. Холл так орал, а потом просто... булькал и скоро заглох. Лектер весь искупался в крови. Все даже не сразу поняли, насколько херово ему было. — Насколько? — Уилл чувствует, как весь покрывается ледяным потом. Зи проходится пятернёй по и без того встрёпанной шевелюре. — Чувак, он руками держал собственные внутренности. Несусветная жесть. — Господи, Зи. Зи опускается на койку. — В общем, Лектера забрали в настоящий госпиталь. Вертолётом увезли. Джекхаммер взял всю вину на себя, и его упрятали в изолятор, так что белого света ему теперь не видать. Его привлекут за покушение на убийство, и остаток жизни он проведёт в супермакс². Эндрюс свалил, как сучка. Вскрыл Лектера, бросил Холла подыхать и смылся, пока не примчались охранники. Джекхаммер — тот ещё расистский кусок дерьма, но, знаешь, он хотя бы пытался спасти Холла. А Лектер в то время подпирал стену, поддерживая собственные кишки, и, блядь, улыбался. Уилл, наконец, справляется со своими руками, выпуская книгу. Мягкая обложка чуть погнулась, и Уилл думает, Ганнибал этому не обрадуется. Так, какова обстановка: потребуется около двух месяцев, чтобы Ганнибал пришёл в норму. Брауэр предсказал, что Уилл выпустится через один. Некому помешать Эндрюсу довершить то, что он начал. — Может, я принесу тебе чего-нибудь? — спрашивает Зи. — Эй, чел, ты в норме? Уилл рассеянно машет рукой. — Ага. Так, просто... задумался. — Угу. Ну, ты знаешь, где меня найти, если что. Уилл встречается взглядом с собеседником. — Ага, да. Прости. Спасибо тебе. Зи оставляет его в одиночестве, чего Уилл почти не замечает, унесённый далеко-далеко собственными мыслями. Картинка прорисовывается идеально чётко, во всех ужасающих деталях. Холл, распластавшийся на полу, расплескавшаяся вокруг него кровь, огромные от ужаса глаза. Упавший на колени Джекхаммер, пытающийся собрать руками мясную рвань, оставшуюся от чужого горла, и бессильно наблюдающий смерть товарища. Ганнибал, омытый кровью, окрасившей робу так, что охранники даже не сразу заметили жуткую рану на его животе. Уилл видит Ганнибала, осознающего собственную боль, наблюдающего, как уносит ноги Эндрюс. Как тот в два шага добирается до стены, чтобы, привалившись к ней, сползти на пол. Он не боится, его не особенно-то заботит собственная участь. Ему больно, он умирает, но, быть может, его спасут. Может быть и нет. Уилл намерен при случае влепить Ганнибалу пару ласковых за такое безразличие к собственной жизни. Уилл полностью осознаёт, какой идиотизм замышляет. Не сомневается, что Ганнибал выбил бы из него всю дурь, узнай он об этом. Но не узнает. Уилл чувствует иррациональную злость на этот счёт. Он переодевается в сменную одежду, умывается и пару минут проводит перед зеркалом. Он почти не узнаёт себя более. Фигурально выражаясь, Ганнибал явился источником небольшой боли, заставляющей Уилла нарастить дополнительную защиту, стойкую к более серьёзным повреждениям. Он не уверен, кто из них устрица и кто жемчужина в этой метафоре. Что если Ганнибал — это огромный вес, способный спрессовать уголь в алмаз, пока кожа Уилла не затвердеет до непроницаемости и способности порезать что угодно своими острыми краями. Он надевает очки, вновь берёт книгу и уносит её с собой в столовую. Там подсаживается к Зи и Прайсу, поникнув плечами и всем видом демонстрируя прострацию, и уходит с головой в книгу, напрочь игнорируя пищу. Он замечает боковым зрением, что Катц часто обращает на него внимание. Её провести будет труднее всего. Он поправляет очки, продолжая нарочито не проявлять заинтересованности в еде. Отсидев некоторое время в столовой, Уилл возвращается в камеру, где сам с собой играет в Го. В мыслях всё настолько не в порядке, что он умудряется проиграть по обоим фронтам, что в принципе не возможно. Сложно не заметить, с какой частотой мимо его камеры проходит очередной офицер. То ли насчёт него самого волнуются, то ли за то, что он может выкинуть. Осанка Уилла откровенно показывает его обессиленность, бездеятельность и апатичность. На лице — опасливое выражение. Он следит за тем, как за ним присматривают. Когда наступает время для прогулок, он выбирается на улицу. Сегодня довольно жарко, и настроения среди заключённых соответствующие. Уилл прижимает книгу к груди и направляется к трибунам. Изолента утешающе сжимает его руку и вовлекает в дружеское объятие, похлопывая по спине. — Сочувствую, парень, — заговаривает он. — Миктлантекутли неслабо потрепали, но чёртов Холл, знаешь ли, был просто pinche puerco³. Он получил по справедливости. Лектер правильно сделал, что выпотрошил этого maricón⁴. Уилл не целиком понимает высказывание Изоленты, тем не менее очевидно, что в нём нет ни единого лестного слова. — Спасибо, — кое-как выдаёт Уилл. Поблизости нет никого из охраны, и всё равно Уилл понижает голос, прежде чем заговорить снова: — Мне нужно... Не мог бы ты кое-что достать... Брови собеседника приподнимаются. — Necesitas una arma?⁵ — Да. Necesitas una arma. Изолента что-то говорит Луису — главарю их компании. Тот спускается со своего места на трибуне и приближается к Уиллу. Они примерно равны по росту, и Уилл принуждает себя встретиться с тяжёлым пристальным взглядом визави. От его глаз вниз спускаются вытатуированные слезинки⁶, а на шее красуются мексиканский орёл и змея⁷. По татуировкам на открытых частях его кожи можно сказать, что он сутенёр, наркодилер и убил многих людей. Но Уилл разобрал человека по кусочкам, чтобы сложить из этого что-то иное. Луис опасен, зато Уилл безумен. Уиллу под силу принять облик кого угодно. На мгновение он позволяет себе стать Луисом, затем Ганнибалом, затем вновь самим собой. Теперь ему куда проще удаётся переодевать личности. Без конца сражаясь с Ганнибалом, Уилл наловчился определять, где он оканчивается и начинается, даже притом, что его границы постоянно варьируются. — Замышляешь какое-то безумство? — наконец произносит Луис. Уилл, кажется, прежде не слышал, чтоб тот говорил на английском, а у него оказался внушительный Балтиморский акцент. — Ты поможешь мне или нет? Луис оглядывает его с ног до головы, что-то прикидывая в уме. — Кто-нибудь задаёт вопросы? Уилл притискивает книгу к груди. — До сих пор нет. Луис кивает один раз, подводя итог в разговоре. Незадолго до отбоя Изолента подкатывает к Уиллу, сидящему в компании Зи и Прайса, и тайком передаёт ему нечто острое. Опасная на вид заточка, изготовленная из обломка каркаса кровати, если Уилл верно расценил. Он вкладывает приобретение между страниц «Графа Монте-Кристо». — Эндрюс никому здесь не нравится, — говорит Изолента. — Луис просил передать тебе, что если ты сделаешь, что задумал, нам ничего не будешь должен. Уилл склоняет голову в едва различимом кивке и уходит к себе, проигнорировав шокированное выражение лица Прайса. В камере он садится за стол таким образом, чтобы проходящие мимо охранники видели его. Прилагая все свои умения, принимает самый угнетённый и запуганный вид и утыкается в книгу, притворяясь, что читает, но на самом деле мысленно выстраивает план. ___________________________ ¹ Около 4,7 л. ² Супермакс (Исправительная тюрьма максимально строгого режима исполнения наказаний) — система устройства тюрем, основанная на полной изоляции преступников как от внешнего мира, так и друг от друга. Заключённые находятся 22-23 часа в сутки в одиночной камере, практически из неё не выходят и не контактируют друг с другом. Охранник имеет право отнять у заключённого всё: от зубной щётки до зубочистки, если заподозрит использование этого предмета для возможного побега или другого преступления. В настоящее время в США такие тюрьмы не строятся, так как у людей, длительное время содержащихся в полной изоляции, наступают сильные изменения в психике, что затрудняет их социальную адаптацию после выхода на волю. ³ Ничтожной свиньёй (исп.). ⁴ Пидора (исп.). ⁵ Тебе нужно оружие? (исп.) ⁶ В разных странах в татуировку слезы вкладывают своё значение, но все они так или иначе связаны со смертью или преступлениями. Так, в Северной Америке считают, что владелец слезинки лишил жизни как минимум одного человека. В некоторых случаях эта тату указывает на многочисленные преступления, повышая тем самым авторитет заключённого. Часто встречается мнение, что слезинка, обозначенная пунктирной линией, подразумевает только задуманное убийство, а вот полностью затушёванная говорит об уже совершённом преступлении. В Австралии татуировки в форме слезы насильно наносят преступникам, получившим срок за педофилию. Имея такую отметину на своем лице, человек может рассчитывать лишь на жестокое отношение, постоянные насмешки, побои и издевательства. В таком случае эта татуировка символизирует жгучие слезы, которые ее владелец будет лить до конца своей жизни. Довольно часто слезу наносят в память об умершем близком, которого у заключённого нет возможности проводить в последний путь. В любом случае катящаяся слеза означает, что человек в своей жизни совершил что-то такое, о чём очень сожалеет и скорбит. Татуировку слезы очень редко выделяют цветом. Как правило, она чёрная и очень простая. ⁷ Вероятно, подразумевается изображение герба Мексики — восседающего на опунции орла, поедающего змею. (http://www.votpusk.ru/story/edit/foto/large/37797.jpg)