Shark Tank / Резервуар с акулами

В себя он приходит с таким похмельем, какого в жизни не переносил. Заказывает в номер самый объёмный завтрачный сет из репертуара гостиницы. Спазмы в желудке дважды сгоняют его в объятия унитаза, после он по стеночке добирается до душевой, просто умирая от ожидания. Буквально каждая клеточка тела стонет от страданий. Даже звук смыкающихся век кажется невыносимо громким. Пока не приносят завтрак, Уилл опрокидывает один стакан воды за другим, и когда еда наконец-то доставляется, он едва не накидывается на неё прямо с порога. Вскоре зверский голод усмирён, и остаётся одна-единственная потребность: упасть обратно на кровать и не шевелиться. К моменту следующего пробуждения будильник показывает около двух часов пополудни. Теперь Уилл чувствует себя немного в большей мере человеком. В какой-то момент раздаётся стук в дверь, и Уилл, стащив себя с постели, неуверенно движется к порогу. — Да? — отзывается он и бездумно отпирает щеколду, не дожидаясь ответа. — Ошиблись номе... За дверью оказывается блондинка с выражением лица чуть ли не самым непроницаемым из всех, что Уиллу доводилось встречать. За ручку она придерживает небольшой кейс на колёсиках, какие нередко можно увидеть у юристов. Уилл мажет по рту тыльной стороной кисти и делает шаг назад, позволяя гостье войти. — Вы адвокат Ганнибала Лектера, я полагаю. Перед ним совсем невысокая, даже с учётом туфель на длинной шпильке, женщина, но держит она себя столь уверенно, будто входит к себе домой. Присаживается на один из неимоверно неудобных стульев возле стола, кладя ногу на ногу, и представляется: — Беделия Дю Морье. У неё низкий глубокий и вместе с тем тихий голос. Уилл сосредотачивается на том, что она скажет дальше. — Ганнибал так много рассказывал мне о Вас. Она хороша, однако не в сравнении с Ганнибалом. Уилл понимает, что женщина в этот момент сопоставляет его облик, сформированный со слов Ганнибала, с тем, что видит воочию, и ожидания её были явно завышены. Блюдо с недоеденным омлетом на столе, опустошённые бутылки из мини-бара, валяющиеся где ни попадя, и посреди всего этого — Уилл в одном нижнем белье. Не самое блестящее первое впечатление. — Я и не сомневался, — отвечает он, прежде чем отлучиться в ванную за халатом. Кроме костюма у него больше ничего и нет. — Чем я могу Вам помочь? Прежде чем заговорить, Беделия щёлкает застёжками своего чемоданчика и, открыв, вынимает оттуда несколько бумаг. — Нам многое предстоит обсудить. Начнём с того, что Вы отныне являетесь совладельцем всей недвижимости и банковских счетов Ганнибала в Америке. — Что? Она выразительно указывает глазами на стул напротив себя, и Уилл, поняв намёк, садится. Беделия подталкивает к нему несколько экземпляров документов. — Вы должны кое-что знать, мистер Грэм. Ганнибал чрезвычайно состоятелен. Как и Вы теперь. — Я не хочу его денег. Её брови чуть приподнимаются. Надо думать, подобного она от Уилла не ожидала. Быть может, в её представлении он являлся тем, кто ищет лёгкие пути выхода из положения. Несмотря на то, что в случае с Ганнибалом лёгким ничего не бывает. — Так или иначе, здесь вся необходимая Вам информация для доступа к его банковским счетам, ключи от особняка в Балтиморе, а также его автомобиля. В доме небольшой беспорядок — ФБР перевернули всё в поисках улик — но тем не менее остальное, за исключением кухни и подвала, теперь Ваше. По его распоряжению там побывала клининг-группа, они навели чистоту и наполнили холодильник. Уиллу нужен кофе. Или вода. Что угодно. Желудок перекручивает, желчь подступает к горлу, а это не сулит ничего хорошего. Уилл заставляет себя сглотнуть вязкую слюну. — Я не хочу жить в его доме. Беделия ничем не выдаёт своих эмоций, сохраняя сверхъестественную невозмутимость, чем в этот момент напоминает Ганнибала. Уилл и помыслить не мог, что так сильно будет по нему тосковать. Похоже, что-то проступает на его лице. Невозможность получить желаемое. Выражение её лица несколько смягчается. — Позвольте ему обеспечить Вас этим. Думаю, Вы это заслужили тем, что жили с ним в одной камере. Уилл даже не представляет, чем ей можно возразить, да и смысла в этом никакого. Он покорно выслушивает всё, о чём Беделия извещает его в дальнейшем. Уже после её ухода он собирает все оставленные документы в стопку и складывает в пластиковую папку. Потом одевается и отправляется в ближайший гипермаркет, где выбирает себе джинсы, несколько футболок, комплект носков и белья и расплачивается своей чёртовой кредиткой. Далее на повестке дня — отыскать дом Ганнибала. Оказываясь в подобной местности, сразу понимаешь, что район самый что ни на есть благополучный. Направляясь ко входной двери, Уилл кожей чувствует за собой слежку. Тут и там мелькают агенты ФБР, значит, невдали рыскают и журналисты. Он здесь очередной чужак на их улицах. Неудивительно, что со своим появлением он привлёк на себя настороженные взгляды соседей. И тут к Уиллу приходит мысль: он ведь до сих пор даже не заглянул в газетные новости. Не поинтересовался, что в Интернете говорят по поводу разоблачения Чесапикского Потрошителя. На самом деле он просто не желает об этом знать. Лишь может надеяться, что его имя к этой сенсации не приплели и не станут. Порог дома Ганнибала встречает его запахом недавней уборки. Так же пахнет на местах преступлений после того, как тело давно увезено, а кровь замыта. Запустение. Свидетельства грубого обыска. У Уилла такое чувство, словно он потревожил могилу. На столике в прихожей письмо на имя Уилла дожидается своего адресата. Ну разумеется, в доме Ганнибала обязано было быть помещение, расценивающееся как прихожая. Уилл бросает пакеты с обновками и вообще всем своим имуществом возле входа и вскрывает конверт. Мой дорогой Уилл,       Ты свободен; все обвинения на твоё имя сняты. Благодаря собственному признанию. По слову закона. Я всем сердцем верю, заключение не отразилось тенью на твоём сердце. Тебе известно, что я не признаю общепринятых норм морали мира отчаявшихся животных, блеющих молитвы к доброму, как они убеждены, богу. Нам лучше знать. Что есть добродетель и милосердие? Мы понимаем, что эти понятия придуманы человеком. Вина — не что иное, как наказание, которое мы сами на себя налагаем. Не наказывай себя, Уилл. Ты совершенно уникальное создание, и это есть святая святых. Созидание, разрушение, понимание — разве это не божественно? Видеть что-то в его уродстве и красоте, познать его разум и держать в своих руках выбор: быть великодушным либо жестоким. — Господи, Ганнибал, — вырывается у него. — Снова твой комплекс бога.       Временами я думаю, что ты проявлял ко мне сострадание даже тогда, когда я не давал тебе ничего взамен. Я понимаю тебя, Уилл Грэм, так же как и ты понимаешь меня, и я никогда не смел и надеяться, что подобное однажды придёт в мою жизнь. Ради моей же безопасности меня изолировали — так они говорят; я займу своё время мыслями о тебе, воображая то мгновение, когда ты вонзаешь лезвие в плоть. Как бы мне хотелось видеть твоё лицо в этот момент, но это одна из тех вещей, что я уже не увижу.       Мне никогда не вернуться в этот дом, я уверен. Я не склонен к сантиментам, так что можешь распоряжаться им на своё усмотрение. Тебе должны были предоставить подробный перечень всех моих картин, предметов антиквариата и их оценочной стоимости, а также список надёжных аукционных домов на случай, если ты пожелаешь что-то продать. На стенах уже есть несколько пустующих мест, поскольку я пожертвовал несколько полотен местному музею. Но думаю, ты против этого не возражаешь? На это Уилл фыркает и бредёт через прихожую, попадая в приёмную. Ему сразу думается, что у Ганнибала весьма эксцентричный вкус по части декора. Неужели ни к кому из всех тех, кто побывал в этом доме, не закралась мысль: «Серийный убийца».       Ты заметишь, что в доме имеется подвал. Без сомнений, сотрудники ФБР вынесли оттуда всё возможное, но тебе, пожалуй, не стоит проверять это самостоятельно. Оставляю решение за тобой; ты знаешь, кто я такой. К сожалению, за поиском улик кухню разорили. Я ни разу не спрашивал, готовишь ли ты или обходишься заказной едой и фастфудом? Так или иначе, холодильник заполнен под завязку. В твоей диете недостаточно витамина D, чаще бывай на солнце. — Иди ты, больше витамина D, — ворчит Уилл и отправляется на кухню. ФБР устроили тут настоящий погром, однако из всех помещений дома, где Уилл уже успел побывать, это более всего говорит о своём владельце. Именно здесь он может вообразить Ганнибала. Как тот отходит от раковины к разделочному столу, нарезает зелень, ныне засохшую в горшках. Уилл ненадолго позволяет себе задержаться, наблюдая за отточенными движениями чужих рук, и движется дальше. За дверью обнаруживается дополнительное кухонное помещение, предназначенное для самостоятельной заготовки мяса. Здесь же хранится внушительная коллекция вина. Тут же находится открытый люк в полу. И здесь Уилл тоже с лёгкостью видит Ганнибала, спокойно поднимающегося по ступенькам, вне зависимости от того, что у него там внизу. Не убийца, но абсолютно уравновешенная, благовидная наружность. Уилл разворачивается и покидает кухню. Позднее, решает он, потом непременно зайдёт туда, как только разберётся со всем остальным. Обеденный зал, кабинет, ванная комната — Уилл идёт наверх, знакомясь с обстановкой, до тех пор пока не находит спальню Ганнибала. Алана Блум точно подметила: гардероб у него и вправду занятный. Комната всё ещё хранит запах своего хозяина. Уилл опускается на кровать, укладываясь головой там, где сам Ганнибал лежал когда-то, в другой жизни, и возвращает внимание к письму.       У меня к тебе просьба — возле спальни есть доспехи самурая, некогда принадлежавшие предку моей тёти. Она из того узкого круга людей, с чьей потерей мне было трудно смириться, посему мне не хотелось бы, чтобы эти доспехи ушли в какой-нибудь аукционный дом. Пожалуйста, если ты не захочешь оставить ничего больше, сохрани по крайней мере их.       Не стесняйся обращаться к Беделии Дю Морье и просить её о помощи. Она получила от меня поручение оказывать тебе посильную поддержку. Это не идеально, я понимаю. Письма, свидания в суде и имущество, которого ты, вероятно, не пожелаешь. Уверен, ты захотел бы многое сказать по этому поводу, но позволь напомнить тебе принцип нашей сделки: я тебя защищаю, а ты выполняешь то, что я скажу. Потому сделай, как я говорю, позволь мне позаботиться о тебе и прими то, что я тебе даю.       Сильнее чем что бы то ни было я хочу видеть тебя свободным человеком, понять, как развернётся твой разум вне ограничений и условий тюремного распорядка. Иногда я фантазирую на тему того, как бы всё сложилось, повстречайся мы в иных обстоятельствах, но кто может знать? Представляй меня в этих помещениях, помни меня таким, каким ты меня знаешь. В скором времени мы свидимся вновь, а до того момента я буду вспоминать о тебе каждый день нашей разлуки.

Твой, Ганнибал

Уилл складывает письмо и уставляется в потолок. Некоторое время спустя он поднимается, добирается до стационарного телефона и вбивает номер Беделии. — Продайте всё, что перечислено в списке, — говорит он. — Картины, антиквариат — вообще всё. Он сообщил, что Вы можете это устроить. Подыщите агента по недвижимости, который сможет продать дом, ранее принадлежавший Чесапикскому Потрошителю. Какой-нибудь фанатик с ума сойдёт от счастья. — Если Вы уверены. Уилл осматривается по сторонам, блуждая взглядом по погибшим растениям в прекрасных вазах. По черепам и рогам животных на стенах и столах. Внимание останавливается на собственном бледном и замученном отражении в изысканном обрамлении декоративного зеркала. — Уверен. Уилл кладёт трубку и направляется к люку. Туда он ещё не заглядывал. Он может развернуться, уйти из этого дома и никогда сюда не возвращаться. Впрочем, заключая договор со своим персональным демоном, он ведь держал глаза широко открытыми. Отлично знал, что представляет из себя Ганнибал, и при этом спал в его постели, целовал его губы и пошёл на убийство, дабы его защитить. Уж кем-кем, а трусом он не был. Подвал, можно сказать, опустошён подчистую. Кое-где видны остатки дактилоскопического порошка, и можно догадаться, где прежде располагалась морозильная камера. Если тут и были какие-нибудь инструменты для пыток, то их забрали, но Ганнибал слишком изобретателен, чтобы нуждаться в хитроумных приспособлениях для причинения человеку немыслимой боли. Шаги здесь отдаются странным эхом; Уилл готов поспорить, что стены снабжены звукоизоляцией. В общем-то данная комната не представляет особенного интереса на фоне его обширного опыта. Он бывал в местах, словно воссозданных по кадрам из фильмов ужасов. Подземелья, где истязали жертв, тела, сваленные грудой словно дрова, с гниющими под ними половицами. Одна из сотрудниц лаборатории, с кем Уилл раньше работал, любила некий сериал про Декстера* — очень, по её словам, аккуратное чудовище. И в сравнение с ним она вечно жаловалась на всю ту грязь, с которой им приходится иметь дело в реальной жизни. Так вот он, реальный Декстер. Потрошитель оставлял свои работы по всему городу. Но Ганнибал крайне аккуратен и педантичен. Не то чтобы Уилл этого не знал. Ему кажется, будто с плеч сваливается внушительный груз, когда он чётко видит, что делал Ганнибал и где, места, в которых всё происходило — и всё кажется совершенно невозможным. Словно бы он неспособен более провести грань между Ганнибалом и Потрошителем. Уилл видел столь много ужасов, что люди способны сотворить друг с другом. В спектре всего этого даже каннибализм не смотрится броско. Ты уже убил кого-то, так почему бы не использовать тело с толком. Однако Уиллу слабо верится, что мотивы Ганнибала берут истоки от практицизма. Как бы тот ни открещивался, патология определённо имеет место — по крайней мере, для Уилла это очевидно. При необходимости вступать в драку Ганнибал продолжает пользоваться зубами как оружием, рвёт языки и глотки, как будто он способен сберегать свои трофеи в каждой клетке собственного тела. Человек без патологии не станет делать такое при всяком случае. Заточка более эффективно справилась бы с той же задачей. Уилл покидает подвал, запирая за собой люк. Дом Ганнибала остаётся позади. Он снимает квартиру минутах в тридцати пешего хода до здания суда. Нанимает нескольких рабочих, организуя перевозку части предметов мебели в новое жилище. Да, ему приходится начинать всё с нуля, но, к счастью, не приходится первый же месяц на воле тратить на мотания по мебельным и бытовым магазинам. Помимо всего прочего, из особняка переправляют и кровать. Уилл забирает также постельное бельё, полотенца, подушки, несколько стульев, стол, светильники и всю невероятную коллекцию вина. Когда мебель доставлена к месту, он отправляется в универсам, что на углу неподалёку, и покупает набор одноразовых тарелок и столовых приборов, не планируя в ближайшем будущем питаться чем-то кроме еды на вынос. Доспехи он устанавливает в спальне. По ночам они обретают зловещие очертания, точно как Ганнибал. Но Уиллу и без того мирно не спится. Визит за визитом дом опустевает. День за днём надвигается грядущий судебный процесс. Уиллу кажется, будто вся его жизнь слабо дрейфует в ожидании намеченного события, невзирая на закономерный исход. Признав Ганнибала душевнобольным, его поместят в соответствующее учреждение. Если же этого не будет доказано, его направят в исправительную тюрьму максимально строгого режима. При любом раскладе Уилл остаётся один. Откупоривая одну из бутылок с вином, Уилл на следующие несколько часов вперёд запрещает себе раздумывать о чём бы то ни было вовсе.