Shark Tank / Резервуар с акулами

До отладки освещения в спальной комнате у Уилла руки так и не дошли, и свет сюда проникает только из коридора. В темноте Ганнибал больше походит на себя прежнего, да и непривычный цвет волос не так бросается в глаза. Уилл дотрагивается пальцами до его бороды, легонько оттягивая, прежде чем вовлечь Ганнибала в поцелуй. — Чтоб ты знал, я вычистил весь дом к твоему приезду, — прервавшись, говорит он. — Подстригся, и всё такое. — Как сентиментально. — Вежливо, — ухмыляется Уилл. — А ты выглядишь, как распорядитель Warped Tour.¹ Он чувствует улыбку Ганнибала, когда целует его вновь. — Мне так тебя не хватало, — шепчет Ганнибал. Тем временем его пальцы пробираются Уиллу под расстёгнутые джинсы и резинку белья и, подцепив, тащат вниз. Уилл приподнимается на коленях, чтобы Ганнибал мог стянуть их на бёдра. В тот момент, когда он задумывается, как бы снять их окончательно, Ганнибал берёт это в свои руки: Уилл оказывается лежащим на спине, а его штаны наконец-то сбрасывают на пол. Они оба здесь и сейчас. Они свободны. Уилл приподнимает бёдра и потирается о Ганнибала, а потом, откинув голову, смеётся. Но смех скатывается в тяжёлое, сбивчивое дыхание, когда зубы Ганнибала смыкаются на его горле, а пальцы оплетают оба их члена. Уилл запускает одну руку в его волосы, другой вцепляется в плечо. Ганнибал реален, материален в его руках, а преданность в его чёрных от темноты глазах бесконечно глубока, как океан. — Я не думал, что ты придёшь, — признаётся Уилл. Он пожалуй, излишне сильно сжимает плечо Ганнибала — наверняка останутся синяки, но Уилл не беспокоится на этот счёт. Наоборот, он хочет оставить свои метки на его коже. Доказательство их близости. Ганнибал вдруг щипает его за внутреннюю сторону бедра, отчего Уилл вскрикивает. — Как ты мог сомневаться во мне, — упрекает его Ганнибал. — Я сжёг бы весь мир, лишь бы найти тебя. Никогда прежде Уилл не понимал его так кристально ясно, как в этот самый момент. Уилл хочет вскрыть его грудную клетку и заползти внутрь, желает ощупать самые жизненно важные органы и понять, как они работают, потому что внутри этого человека просто обязано быть что-то необычное, что-то не так, как у всех. Ведь быть того не может, чтобы нечто столь обыкновенное, как плоть и кровь, делало из него того, кем он является. Уилл меняет их местами, перекатывая Ганнибала на спину, и притирается к нему членом, неотрывно глядя в лицо. — Я пытался тебя забыть, — говорит он. — Пытался оставить тебя в прошлом. Он хочет дотронуться каждой своей частичкой до каждой частички Ганнибала: его зубов, острых и кривых, его языка, внутренней поверхности щёк. Уилл суёт три пальца ему в рот и целует сквозь них — поцелуй выходит влажным и неловким. Ганнибал как следует облизывает каждую фалангу, после чего перехватывает запястье и отводит в сторону. Слюна ниточками тянется от его губ; Уилл прикладывает к ним подушечки пальцев. — Ты можешь, — серьёзно и тихо говорит Ганнибал в ничтожное пространство между их лицами. — Если хочешь. На секунду Уилл ошеломлённо замирает. А потом волна жаркого наслаждения проносится по его телу, и он бросается на Ганнибала с порывистым поцелуем. — Чёрт, да, пожалуйста, — выпаливает Уилл. — Бля. Но у меня нет никакой смазки. — Меня это не останавливало, — парирует Ганнибал. Уилл прислоняется лбом ко лбу Ганнибала, прежде чем ответить: — Я не садист. Не хочу причинить тебе боль. — Разве я причинял тебе боль? Уилл мысленно делает себе пометку заново проанализировать патологию Ганнибала — позже, когда на них обоих будет больше одежды. — Нет. Не совсем, — признаёт он. Уилл, однако, не упоминает о том, что, во-первых, понятия не имеет, был ли у Ганнибала опыт подобного рода, а во-вторых, что о неприятном прошлом Ганнибала ему также практически ничего не известно. — А сейчас я говорю тебе сделать это. — Ганнибал оборачивает руку вокруг его горла. — Так делай, что велено, Уилл. Должно быть, недостаток кислорода неслабо вдаривает ему по мозгам, потому что Уилл ощущает лишь безграничную нежность и любовь к этому страшному человеку. Он нерешительно оглаживает его бедро и, скользнув рукой вверх, медленно, очень осторожно вводит один палец. Захват на шее усиливается, и вот теперь Уилл по-настоящему задыхается, хотя по ощущениям не замечает особой разницы — всего лишь добавляется лёгкое головокружение. Сейчас ему дозволено сделать то, чего не было разрешено кому-либо когда-либо. Он добавляет второй палец и аккуратно нащупывает простату. Свободная рука Ганнибала стискивает простынь, голова откидывается назад, и прерывистое дыхание с шипением вырывается сквозь стиснутые зубы. — Хочу предупредить: я буду много ругаться. Скажи, тебе же охуенно сейчас? — Нормально, — отзывается Ганнибал. Не то чтоб самый вдохновляющий ответ. Уилл опускает глаза между их телами, чтобы прийти в изумление, поняв, что Ганнибал больше не возбуждён. И когда Уилл уже готов прекратить, Ганнибал отпускает его горло, вместо этого перехватывая за запястье. — Я дам тебе знать, если захочу остановиться, — заверяет Ганнибал. При этом взгляд уставлен в потолок, а челюсти сжаты. Всё ещё не слишком мотивирующая реакция. Совсем не мотивирующая, вообще-то. Уилл слышит, как Ганнибал шумно сглатывает. — Я желаю тебя. Любым из возможных способов. — Но... — возражение застревает в горле, когда зажим на запястье усиливается до боли. — Ладно. — Уилл сползает по кровати к ногам Ганнибала, чтобы поддразнить низ его живота влажными, небрежными поцелуями. Он дожидается, пока глаза того закатятся, скрывшись под веками и только потом наконец с осторожностью берёт у него в рот, помогая себе пальцами. Вообще Уиллу понятно желание съесть кого-либо — в метафорическом смысле. Потребность ощущать этого человека внутри себя, в каждой клеточке, в сплетениях ДНК. Это желание диаметрально противоположно желанию уничтожить. Он по возможности расслабляет глотку, чтобы не давиться, и терпеливо сосёт Ганнибалу до тех пор, пока тот вновь не возбудится. Потом он проползает по его телу и переключает внимание на соски, покусывая их и заставляя затвердеть. Ганнибал вплетает руку в его волосы и оттягивает — просто потому, что может, и потому, что Уиллу это нравится. — Когда ты впервые сделал это со мной, мне казалось, что я это возненавижу, но нет — напротив. Ты садистский сукин сын, но, Господи, как же ты хорош в этом. И я хочу, чтобы ты испытал то же, что и я. Не шевелись. Хвала небесам, дом небольшой — Уиллу меньше минуты требуется, чтоб метнуться на кухню и вернуться с бутылкой дешёвого рапсового масла. Он только чудом не собирает пару углов на пути обратно в спальню. Что если на самом деле Ганнибала здесь нет? Что если ему всё только показалось? Но Ганнибал действительно здесь. И если Уилл о чём-нибудь и жалеет, так это что под рукой нет фотокамеры, чтобы запечатлеть выражение лица Ганнибала в тот момент, когда он увидел, с чем Уилл вернулся. — Ни слова, — предупреждает Уилл. — Мы можем ничего и не делать, или ты можешь трахнуть меня, но это единственное, что можно использовать, поэтому... Ганнибал вздыхает. — Я не уверен, какое применение для этого жалкого подобия оливкового масла хуже: в качестве лубриканта или же пищевого ингредиента. — Ганнибал притягивает Уилла ближе. — Но, полагаю, и это сойдёт. — Отлично. Учитывая, что прежде мы трахались с краденым медицинским лубрикантом, думаю, для нас это большой шаг вперёд. Только сейчас Уилл осознаёт, что было бы нелишне захватить ещё чашу или полотенце, что-то в этом роде, поскольку как только он выливает немного масла в одну руку, то понимает, что они тут изрядно напачкают. Масло капает с его ладони и стекает по бёдрам Ганнибала, пропитывая простыни. Уилл вводит два пальца, свободной рукой растирая масло по его коже. — Каково там, в дурдоме? — Большую часть времени я провёл в моём дворце памяти. — Ганнибал кладёт руку Уиллу на загривок, сводя их лица почти вплотную друг к другу. — Я сказал тебе трахнуть меня и ожидаю, что ты послушаешься. — У нас есть время, — говорит Уилл, но вынимает пальцы и смазывает себя. Его немного беспокоит, что один из них может ненароком соскользнуть с постели в процессе. И тем не менее то, что сложилось между ними, прошло сквозь двухлетнюю разлуку, стало быть, они определённо переживут ещё парочку не-столь-уж-эротичных моментов. Уилл ласково оглаживает ладонями рёбра Ганнибала, бока, бёдра. Тот закидывает одну ногу ему на плечо, а потом Уилл чувствует, как член оплетают чужие пальцы, направляя. Он покорно подаётся вперёд, до тех пор пока не ощущает, как головку члена обволакивает тугая, нежная плоть. — Давай же, — поторапливает Ганнибал. Уилл поворачивает голову, чтобы поцеловать его колено. И делает, что сказано. Нога Ганнибала судорожно дёргается, как только Уилл толкается вперёд, ненароком войдя глубже, чем собирался. Ганнибал сглатывает стон, отвернувшись вбок, и грудь его тяжело вздымается. — Легче, — выдыхает Уилл, чувствуя, как Ганнибал медленно, постепенно раскрывается под ним. — Ты великолепен. Господи, ты невероятен, скажи мне, что всё в порядке. — Уилл склоняется к нему, небольно кусая за край челюсти. Хотя это усиливает давление на бёдра Ганнибала и заставляет его растянуться больше, Уилл всё равно смещает свой вес таким образом, чтобы дотянуться рукой до его члена. Ганнибал разжимает веки, что даётся ему с заметным усилием. — Doucement, s'il te plait. Lentement.² — Конечно, всё что угодно, — уступает Уилл, замедляясь и почти переставая двигаться. — N'es-tu plus mon maître, ne suis-je plus ton esclave?³ — переходит он на мягкий шёпот. Обводит подушечкой большого пальца головку члена Ганнибала, после соскальзывает ниже, надавливая им на промежность. Ганнибал вдруг издаёт смешок, рефлекторно сжимаясь внутри, отчего тела их обоих пронзает разряд удовольствия. — Я так часто думал о тебе, — говорит Ганнибал. — О твоём ужасающем французском акценте. — Он луизианский, cher. — Уилл двигается очень медленно и бережно, совершая равномерные толчки вперёд и назад, добавляя масла при каждом. — Совсем не одно и то же. Он начинает неспешно трахать Ганнибала, задавая лёгкий темп. И всё равно взгляд у того рассеивается, а мысли уносят его явно не к лучшим временам, потому что его член опадает у Уилла в руке. — Арийцы подослали ко мне одного из своих, — выдаёт Уилл, привлекая внимание Ганнибала, вытягивая его из пут воспоминаний. — Вот что случилось с моим лицом. — Что? — смаргивает Ганнибал, и напряжение отпускает его. — Я прострелил ему колено, раздробил в кашу. Можно было просто застрелить, но я перерезал ему глотку и разделал как свинью. В тот момент я думал о тебе. Хотел, чтобы ты был рядом и видел всё это. Я зарыл его кости в песок и позволил собакам вылизать его кровь. Ганнибал берёт в обе ладони его лицо и целует — голодно и отчаянно. И Уилл понимает, что настал ответственный момент, когда он должен сделать всё как надо. Для устойчивости уперевшись одной рукой в скользкий от масла матрас, он с ходу задаёт такой темп, что их вместе протаскивает по кровати и они едва не врезаются в спинку, но, к счастью, Ганнибал вовремя успевает выставить руки. Уилл всегда объективно оценивал своё тело и знал, что член у него самый обыкновенный, средней величины, однако Ганнибал почему-то задыхается, сбиваясь на прерывистые стоны, так, словно Уилл даже слишком большой для него. Уилл до скрежета стискивает зубы, стараясь не кончить при одной только мысли о том, что, насколько ему известно, он первый человек — первый, кто считается, — который делает такое с Ганнибалом. Ганнибал отталкивает его руку от своего паха и начинает сам быстро и жёстко дрочить себе. — Я страшно скучал по тебе. А он попытался меня убить, поэтому я порезал его на кусочки и скормил собакам. А потом я напился, и мне стало интересно, каково это, и тогда — проклятье, Ганнибал, — тогда я взял и тоже попробовал. Глаза Ганнибала широко распахиваются, а тело мгновенно сжимается вокруг Уилла. — Ох, — томно тянет он. — Ох, Уилл. Уилл соединяет их лбы вместе и выходит в ту секунду, когда Ганнибал начинает кончать. Самому Уиллу не требуется больше одного прикосновения, чтобы последовать за ним, выплёскивая семя на живот Ганнибала и всё ещё подрагивающий член. — Блять, — несдержанно выдыхает он, глотая воздух. Ганнибал лежит под ним, весь перемазанный маслом и спермой. Уилл с ухмылкой рисует пальцами по его скользкому животу. — У тебя самые странные представления о грязных разговорчиках.