Shark Tank / Резервуар с акулами

Уилл валится на постель рядом с Ганнибалом, угождая в целую лужу масла, но, впрочем, не особо об этом беспокоясь. Он подгибает ноги и потягивается. Впервые за долгие месяцы — нет, пожалуй, годы — он чувствует себя по-настоящему свободным, вне всяких решёток. Шрам неприятно натягивается от его глуповатой улыбки, но ему всё равно, как это выглядит. Они лежат тесно друг к другу, прижимаясь плечами и бёдрами. Уилл игриво закидывает на ногу Ганнибала собственную. Спустя долгих несколько мгновений молчания и замедляющегося дыхания Ганнибал, наконец, заговаривает: — Ты действительно отведал того человека? Уилл поворачивается набок и обводит пальцами шрам у Ганнибала на животе, размазывая по коже масло и сперму. — Боже, нет. Кто знает, чем он болел. Ганнибал выглядит откровенно разочарованным. Будь Уилл моложе лет на десять, он мог бы продолжить уже сейчас. Притянуть Ганнибала в свои объятия, тереться об него, скользкого и влажного, пока они оба не кончат снова. Но он просто выжат. Поэтому лишь целует Ганнибала в плечо, легонько покусывая. — Хотя идея тебе явно по душе. Ганнибал поворачивается на бок, и рот чуть приоткрывается, как если бы он хотел что-то ответить, но его опережает пронзительный визг пружин. — Говоря о настоящей кровати, я подразумевал совсем не это. — Ну, потому я и сплю на диване, — ответил Уилл, зевнув. — Давай снимем простыни и пошли искупаемся в океане. Когда ты последний раз плавал нагишом? Ганнибал без особого энтузиазма относится к предложению, поэтому в конечном итоге Уилл самолично снимает постельное бельё и удаляется купаться. Недолго погодя Ганнибал всё-таки выходит следом, бледным призраком в свете луны передвигаясь по пляжу. Уилл тащит его за собой в воду, против накатывающих волн, и принимается его намывать. — Ты не помогаешь, — замечает Ганнибал, отнимая блуждающие руки от своего тела, и Уилл смеётся. С берега раздаётся лай Джина. Пуская вокруг себя фонтаны брызг, к ним радостно прискакивает Пиклз. — Твои собаки и то полезнее. Уилл с головой ныряет в бодряще прохладную воду. Ганнибал внимательно следит за ним — тем же голодным взглядом, что и тогда, на крыльце. Уилл потягивается, показывая себя во всей красе. Желание, направленное на него, приятно щекочет нутро. — Я не соврал, сказав, что скормил им человеческую плоть. Собакам, я имею в виду. Луна отражается у Ганнибала в глазах, как и у любого хищника. — Первый шаг, — говорит он и целует Уилла так, что не вздохнуть. Чёрная краска струится по его коже, в темноте напоминая кровь. Уилл понимает, что уже завёлся. Он отступает на мелководье, Ганнибал становится перед ним на колени, словно в покаянии. Человек, отсасывающий ему сейчас, убил гораздо больше людей, чем Уилл может представить, он безжалостен и жесток, и что-то в нём непоправимо сломано. Ему не видать ни спасения, ни прощения. Но он здесь, и Уилл хочет его. И Уилл не хочет даже думать, что это говорит о его личности, — явно ничего хорошего — но ему уже всё равно. Он научился ценить то, что имеет. Ганнибал смотрит на Уилла вверх. Его лицо исчерчено тенями, щёки обтягиваются вокруг члена. Уилл хватается за его волосы и плечи, боясь упасть, когда кончает, и потом видит, как тот с удовлетворённым выражением облизывает губы. Уилл вздёргивает его на ноги и жадно целует. Голени облеплены песком, но Ганнибал даже не думает отряхнуться — сразу следует за Уиллом в дом. — Дело не в каннибализме, — произносит он, обтираясь полотенцем. — М? — рассеянно откликается Уилл. Кровать разорена, а на диване они при всём желании не поместятся. Ничего не остаётся, кроме как застелить матрас оставшимися полотенцами, а сверху набросить одеяло. — Представлять, как ты отнимаешь жизнь; эту звериную силу и спокойную мощь, когда ты держишь в своих руках жизнь или смерть. Уилл обращает к нему взгляд. — О. Ох. Знаю. Если поедание людей — это то, что тебя заводит, мы не будем... — Уилл неопределённо взмахнул рукой, не зная, как сформулировать мысль. — Ты не обязан объясняться, Ганнибал. И Ганнибал впервые отводит глаза. — Я знаю. Уилл заканчивает приводить в порядок постель. — Не надейся меня теперь смутить, самовлюблённый ублюдок, — с наглой ухмылкой бросает он прямо в лицо. — Как ты меня назвал? — Вполне точно. Вместо ответа, Ганнибал решает изгваздать последнюю замену постельному белью. Он валит Уилла на кровать, переворачивает на живот, обливает маслом и трахает до тех пор, пока не выбьет из него всю дерзость. Уилл почти уверен, что физически не способен кончить ещё раз, о чём и сообщает вслух. Ганнибал с этим не соглашается и резкими, грубыми движениями рук доводит его до оргазма. Уилл кончает со всхлипом и обрушивается на измочаленное покрывало, выжатый до капли. — Блять. Ганнибал шлёпает его по ляжке, Уилл со стоном отмахивается от него. Ганнибал стаскивает простынь, чтобы обтереть Уилла, насколько возможно. — Похоже что спать нам остаётся на полотенцах, — замечает Ганнибал, хотя не похоже, что это его действительно беспокоит, поскольку он засовывает в Уилла палец и смотрит, как семя вытекает наружу. От дикой усталости тот почти не возмущается. Собаки возятся вокруг кровати, взволнованные непривычным местонахождением хозяина и присутствием гостя. Бинс пару раз пытается вскарабкаться на кровать, но потом бросает эту затею, обиженно громко тявкнув. Уже проваливаясь в сон, Уилл закидывает руку Ганнибалу на бицепс, как будто если бы он того не сделал, тот мог бы просто исчезнуть. Он просыпается посреди ночи, озадаченный непониманием того, что же его разбудило, и только спустя пару секунд соображает, что это жалобный скулёж кого-то из собак. А потом он замечает, что Ганнибал беспокойно мечется по постели, терзаемый кошмаром. По его вискам струятся слёзы. Уилл принимается перебирать его волосы, убирая их с лица, и, подключив свою эйдетическую память, начинает рассказывать литовские сказки, которые некогда Ганнибал сам читал ему по памяти. В конце концов тот затихает, погружается в глубокий сон, и вскоре сам Уилл, несмотря на щипание в глазах и узел в горле, засыпает тоже. Уилл первым просыпается на следующее утро, довольно непривычно чувствуя себя с не-похмелья. А Бинс таки забралась на кровать, примостившись клубочком у него в ногах. Он бросает на неё строгий взгляд, и она начинает бить хвостом по матрасу. Уилл тихонько сползает на пол, стараясь не потревожить сон Ганнибала, и Бинс спрыгивает за ним следом. Он выпускает собак прогуляться и сам немного разминается. Вскоре замечает незнакомую машину, припаркованную на обочине, в конце его подъездной дорожки. Уилл возвращается в дом, заваривает кофе, а потом подкрадывается ко входу в спальню и наблюдает за спящим. Ганнибалу явно не хватало хорошего отдыха: это заметно по залёгшим под глазами теням и выпирающим рёбрам. Уилл подбирает его джинсы с пола — судя по всему, на них спала как минимум одна из собак — и нашаривает в кармане ключи. Потом выходит наружу, чтобы проверить и убедиться, что это и есть ключи от машины. В багажнике обнаруживается вещевая сумка, чехол с ноутбуком и полуавтоматический пистолет с пулями сорок пятого калибра в наплечной кобуре, а также три ножа в ножнах: на лодыжку, запястье и ремень. Ганнибал пришёл к нему абсолютно безоружным, и Уилл не совсем понимает, что об этом думать. Конечно, Ганнибал и с голыми руками дьявольски опасен, и тем не менее он всё это добро оставил в машине. Интересно, на сколько процентов он был уверен, что ему будут рады? Уилл забирает дорожную сумку и оружие. Ноутбук ни к чему: всё равно здесь интернета нет. Войдя в дом, он обнаруживает, что Ганнибал уже встал и натянул джинсы, хотя застегнуть ещё не успел. Пересекающий его живот шрам всё ещё ярко выделяется на коже, хотя выглядит гораздо лучше, чем когда Уилл видел его в последний раз. Кофе разлит по двум разномастным кружкам, и вся эта сцена кажется какой-то нереальной. Уилл сбрасывает принесённые находки на диван и спрашивает: — Планировал смыться по-быстрому? Ганнибал бросает лукавый взгляд в его сторону. — Твой кофе неожиданно сносный, — говорит он. То, как он держит чашку, подтверждает то, что кофе сносный и даже более того, а также то, что Ганнибал буквально в шаге от того, чтобы, наплевав на своё достоинство, блаженно застонать, словно у него сейчас происходит самый крышесносный в жизни секс. Что ж, Уилл хорошо его понимает. — За время заключения и тюремного пойла я понял, что жизнь слишком коротка для говённого кофе. Я езжу за тридевять земель, чтоб его купить, но оно того стоит. — В клинике, к сожалению, кофеин был не положен. Я едва не расплакался, когда купил кофе в Макдоналдсе, — признаётся Ганнибал. — Дабы появляться на людях как можно меньше, я был вынужден закупать еду в придорожных точках общественного питания. Что ж, тогда неудивительно, что Ганнибал настолько потерял в весе. Уилл подошёл ближе, чтобы снять со стола предназначенную ему чашку, и приобнял Ганнибала за пояс. — Постарайся не упасть от счастья, но у меня полон холодильник настоящей еды, а не суррогата из пакетиков, — с этими словами Уилл чмокнул Ганнибала в уголок рта и отпустил, чтобы тот мог самолично изучить содержимое морозильника и шкафчиков. — Я бы хотел что-нибудь тебе приготовить, — заявляет он и довольно хмыкает, когда обнаруживает подставку со смесями. И только когда на тарелке перед Уиллом появляется изысканный омлет, он вспоминает собственное предсказание насчёт того, что Ганнибал — виртуозный кулинар. Он уплетает этот шедевр за обе щеки, чувствуя безмерную гордость собственной проницательностью. Он не только оказался прав в своих выводах, но ещё и получил с них выгоду. Тем временем Ганнибал налил себе вторую чашку кофе и произнёс как нечто совершенно обыденное: — У меня есть план отхода. — Он глядит в окно над раковиной и делает глоток. Уилл ждёт, когда тот закончит свою мысль. — Я знаю, что ты меня не сдашь. Но ты готов бежать вместе со мной? И Уилл готов не раздумывая ответить «конечно». Он мог бы даже обидеться, что у Ганнибала в принципе возникают подобные вопросы, но тот останавливает его жестом руки. — Не спеши с ответом. Обдумай всё как следует. Я хотел бы видеть тебя рядом всегда, но если ты примешь такое решение, пойти на попятную будет уже невозможно. Я не требую от тебя немедленного ответа. Если ты не возражаешь, я хотел бы остаться здесь приблизительно на неделю. Это время потребуется на то, чтобы уладить кое-какие дела. Уилл задумчиво кивает. — Конечно. Ганнибал выходит наружу, садится на крыльце и смотрит на океан. И вскоре уже мирно дремлет, вместе с Сэди, свернувшейся у его ног. Уилл не тревожит его покой. Пока моет посуду, он обдумывает слова Ганнибала. Продолжает думать об этом, когда закидывает вещи в стирку, в том числе несколько футболок с эмблемами рок-групп, найденных в дорожной сумке. Продолжает думать об этом, когда Ганнибал появляется в доме, перегибает его через спинку дивана и трахает до тех пор, пока Уилл не перестанет думать вообще. Они разогревают остатки гамбо на обед и едят его в постели; при этом на Уилле только трусы, а на Ганнибале и того меньше. После еды Уилла немного смаривает, он дремлет, примостив голову у Ганнибала на коленях, пока тот массирует шрам на его лице. Ощущать на себе чьи-то руки — приятно. Уилл улавливает звук его сердцебиения, слышит бульканье в животе, чувствует тепло и жизнь его тела, текстуру его кожи, рельеф мышц, каждый волосок. — Не думаю, что шрам когда-нибудь исчезнет полностью, — замечает Ганнибал. — Но при должном уходе и использовании витаминизированных масел, думаю, мы сможем сгладить твой дискомфорт и натяжение кожи. Уилл что-то согласно мычит. Обдумывает возможность того, чтоб остаток жизни провести именно так: лениво нежась в постели, с хорошей едой, с собаками, резвящимися в воде неподалёку. Он видит, в мире действительно может существовать что-то, кроме мест изощрённых преступлений. Он согласится носить любую немыслимо дорогую чушь, какую Ганнибал только захочет видеть на нём, а взамен Ганнибал будет знакомить его с прекрасными вещами и водить в любые места, в какие бы Уилл ни попросил. Они будут посещать неизвестные широкой публике рестораны, где подают необычайно вкусные блюда, а Ганнибал будет контролирующей всё и вся занозой в заднице, делающей заказ за них обоих. Уилл для проформы будет выражать недовольство, хотя на деле его мало волнуют подобные заскоки. Они будут путешествовать по миру, делать всё, что захотят, и наблюдать за проплывающим мимо людским потоком. Это славная мечта. И вполне осуществимая, но требующая нелёгкую плату. — Как много патологии в том, что ты делаешь? — вдруг спрашивает Уилл. Ганнибал смотрит на него с выражением лица, исполненным уязвлённого достоинства, однако не пытается прикинуться, будто не понял, что Уилл имел в виду. — Во мне нет патологии. — Чёрта с два. Не съел бы ты стольких, не будь в этом хоть капли мании. Уилл видел склонность Ганнибала к насилию. Бывал на сценах его убийств. И все данные, коими он располагал, не вполне состыковывались у него в голове. Человек, лежащий с ним в одной постели — серийный убийца, но ведь и Уилл — тоже. Однако есть огромная разница между множественными убийствами и каннибализмом. И судя по всему, выявить собственный уровень комфорта Уилл сможет только тогда, когда увидит Ганнибала в деле, а это — отнюдь не то, к чему он отнесётся спокойно. Взглянув в лицо Ганнибала, он понимает, что тот мыслит в том же русле. — Ты бы остановился, если бы я попросил? — спрашивает Уилл. — Смог бы? Он как никто другой понимает, каково это, когда внутри растёт жажда убийства, заглушающая все остальные чувства. Знает, как звучит этот крик, приказывающий уничтожить, создать, наказать. Какой бы смысл ни таился за безумием, Уилл видел и понимал его. Но насколько Ганнибал проявляет свои наклонности под влиянием немеренной мании контроля и комплекса бога, и сколько в нём того безымянного голода, требующего подпитки невзирая на то, что диктуют логика и здравый смысл? Ганнибал нахмуривается, но так ничего и не отвечает, продолжая сосредоточенно массировать шрам на его щеке. Уилл засыпает ненадолго — по ощущениям, минут на пятнадцать-двадцать — а когда пробуждается, то видит, что Ганнибал, полностью одетый, стоит у окна и смотрит вдаль. И Уилл не винит его в этом. Он и сам иногда просыпается в тюремной камере. — Не уверен, смогу ли остановиться, — с болезненной честностью произносит Ганнибал. — Я занимался этим всю свою взрослую жизнь. Это часть меня. Уилл ведёт рукой по лицу. — Ладно, — отзывается он. Потому что об этом он и так уже знал. Ганнибал отвернулся от окна и продолжил, смотря Уиллу в глаза: — Не стану лгать тебе, Уилл: думаю, я смогу остановиться, если того захочу. Но я не хочу.