Shark Tank / Резервуар с акулами

Оставшийся путь до Сьюад-Хуареса проходит без потрясений. Парнишка, стоящий за стойкой регистрации в мотеле, по-английски понимает ещё меньше, чем Уилл по-испански. Все попытки узнать, первым ли он въезжает в этот номер или кто-то его уже опередил, ничего, кроме неловкого обмена междометиями, не дают. Парковочная площадка перед нужным номером пустует. Уилл подавляет приступ тошноты, сглотнув, и открывает дверь. И чуть не падает на колени, увидев Ганнибала, сидящего на одной из кроватей. Лицо его гладко выбрито, волосы подстрижены и зачёсаны назад. Пиджак по-летнему лёгкого костюма отложен на спинку стула, рукава рубашки закатаны до локтя. У Ганнибала сбиты костяшки рук, рассечена губа, под одним глазом зияет порез, но вот он, прямо здесь, сидит на краю кровати, разутый, смакует дорогое вино из пластикового стаканчика и смотрит теленовеллу с выражением лица, не определившимся между восторгом и ужасом. Он поворачивает голову на звук отворившейся двери. — Вижу, ты всё-таки провёз собак, — констатирует он и тут же оказывается окружён всей стаей. При виде него собаки мгновенно оживают, возбуждённо подпрыгивают, приветственно виляя хвостами и выпрашивая ласку, словно до этого не тряслись в машине несколько суток кряду. Ганнибал же невозмутимо спокоен, можно подумать, для него самого переход через границу стался увеселительной прогулкой. — Ступай в душ, выглядишь ужасно. Разумеется, после четырёх дней на колёсах от него разит. Однако он слишком, слишком вымотался, чтобы сейчас думать о подобном. Нервы настолько на пределе, что, вполне возможно, попытка заговорить обернётся приступом смеха или плача. — У нас получилось, — всё равно говорит Уилл, захлопывая дверь. Тело снова начинает бить неконтролируемая дрожь, глаза слезятся. — О Господи, у тебя получилось. Чтобы расшнуровать ботинки, он опускается на пол, опасаясь просто свалиться без сил, и раздевается тоже сидя. Вот только подняться на ноги уже не кажется возможным, поэтому он на четвереньках подползает к занимаемой Ганнибалом кровати, вжимаясь лицом в матрас около его ноги. Рука Ганнибала ложится на его макушку, гладя по слипшимся, спутанным волосам. — Мой дорогой мальчик. Иди сюда. Волей последнего усилия он всё-таки взбирается на постель, на предложенное нагретое место. Ганнибал притягивает его к себе и целует в губы. Уилл сминает в кулаках его рубашку и утыкается лбом ему в плечо, с трудом сдерживая разбушевавшиеся чувства. Ганнибал пахнет одеколоном и вином и выглядит в точности таким, каким является. Быть может, именно таким он становится, когда его никто не видит: неизвестным богом, бродящим по земле и наблюдающим мир с интересом учёного к научному эксперименту. Уилл безропотно позволяет мягко подтолкнуть себя на постель и натянуть до плеч пододеяльник и устраивает голову у Ганнибала на бедре. — Поговорим позже, — говорит тот, убавляя звук телевизора. — Отдыхай. — Рука ощутимым теплом покоится у Уилла на затылке, ногти легонько рисуют по коже круги, прогоняя тупую боль, прочно утвердившую свои позиции за последние три дня. Сколько точно часов проходит, Уилл не может определить, но когда он просыпается, то видит, как Ганнибал обувается. На улице темно, и только свет фар бьёт в окно сквозь цветочные занавески. Снаружи доносится гул работающего двигателя. — В холодильнике есть еда, — сообщает Ганнибал, не поворачивая головы. — Поешь. Прими душ. И налей себе вина, здесь предлагают на удивление сносное. — Высокая оценка, — зевает Уилл. — Куда ты? — Возместить мой долг. — Ганнибал распрямляется и надевает пиджак. — Полагаю, это займёт некоторое время, однако я вернусь ещё до того, как ты проснёшься наутро. Уилл ощущает себя странно рассеянным, как будто голова напичкана ватой. Ресницы слипаются, а во рту — натуральная пустыня. А ещё по нему ванна плачет. — Подожди меня. Идём вместе — такой же был план? — Не в этот раз. Я хочу, чтобы ты держался подальше от этих людей, насколько возможно. — Тем более. Раз они такие страшные, кто-то должен прикрывать тебе спину. Ганнибал с нежностью ему улыбается. — Уилл, против нас двоих их тысячи. Твоё присутствие ничего не решит. Сейчас я отправлюсь туда, куда должен, убью того, кого должен, и вернусь. А уже завтра мы выдвинемся на юг и будем обсуждать, куда хотели бы сходить в первую очередь. Уилл себе напоминает, что Ганнибал — образчик в проблеме самоконтроля. И данная ситуация для него настолько противоестественна, насколько любой человек чувствовал бы себя, оказавшись в другой галактике. Ганнибал отрешён, практически закрыт, Уилл чувствует это, когда тот целует его на прощание. Уилл припадает к окну, едва успевает захлопнуться дверь. Запоминает марку, модель и номер автомобиля, наблюдает, как тот отъезжает с примотельной стоянки, и приходит лишь к смутному предположению о том, куда тот может направляться. Когда свет фар скрывается из поля зрения, Уилл отлипает от окна и хватает со стула стопку аккуратно сложенной одежды: той самой, в которой приехал и сбросил прямо на пол. Очевидно, Ганнибал сложил её для стирки. Собаки внимательно следят за его метаниями, и тут Уилла осеняет: он так волновался о том, чтоб провезти их через границу, что напрочь позабыл о пистолете, что до сих пор лежит в вещсумке. Уилл заряжает его и засовывает в поясную кобуру, а сверху натягивает куртку. Ножи Ганнибала, аккуратно сложенные в его сумке, он тоже берёт, и вот — всего минутой после ухода Ганнибала он уже сидит за рулём универсала. О том, куда тот мог направиться, Уилл понятия не имеет, однако на его стороне инстинкты полицейского и память о внешности автомобиля, увёзшего Ганнибала. Спустя около получаса кружения по окрестностям он выцепляет глазами нужную машину. Четыре неприветливых лица поворачиваются к нему, когда он тормозит рядом и опускает стекло. — Я Миктлансиуатль, — говорит Уилл. — Где Ганнибал Лектер? — Миктлансиуатль? — с недоверием переспрашивает водитель. — Не важно. Я его подкрепление. В машине вспыхивает непродолжительный спор, по итогу которого водитель снова обращается к Уиллу: — Такого уговора не было. — Ну да, но у вас больше шансов получить желаемое, если я удостоверюсь, что его не пристрелили. И поверьте, вы не хотели бы встать у меня на пути. Перепалка в соседней машине возобновляется, но в конце концов Уилл получает координаты. Он паркуется в квартале от места назначения, чтобы оценить обстановку и просчитать варианты. С единственным пистолетом далеко он не уйдёт, учитывая, что тут по периметру десятки парней с автоматами. Если уж действовать, то не руками, а головой. И хотя существует вероятность, что всё пройдёт по плану — Ганнибал поработает с заказанной жертвой и будет отпущен с миром, — Уилл не привык рассчитывать на удачу. Входную дверь сторожат двое. И что-то подсказывает Уиллу, что всё определённо пошло не по плану. Он обходит здание вокруг. Все окна забиты решётками, выходит, нет иного пути, кроме как через главную дверь. Уилл пробегается обратно до машины, вышаривает из бардачка карту по штатам и забытые предыдущим владельцем наушники. Одну из беруш вставляет в ухо, а штекер засовывает в карман. — Нет, — говорит он, спускаясь вниз по улице и вперившись в карту. — Я отлично знаю, как читать карту... не надо мне этого рассказывать, это ты не можешь-... малышка, нет. Это не то, что я... детка, я совсем не это пытался сказать. Я только говорю, что смотрю в карту, и это не там, где ты сказала. Что-то не правильно. Погоди, вот тут какие-то парни, — Уилл взмахивает картой в сторону двух охранников у двери. — Сейчас у них спрошу, подожди минутку. Он с самым невинным видом подходит к лестнице. — Comprende по-английски?¹ — спрашивает Уилл и, не дожидаясь ответа, пихает карту под нос одному из охранников. — Мне надо вот сюда, — он тыкает пальцем в страницу, — но, кажется, я заблудился. — Эй, pendejo,² — парень пытается убрать от себя карту, — это частная собственность-... Уилл рассекает ему глотку. Сделать это получается куда проще, чем он ожидал. Кровь брызжет фонтаном. Рукоятка становится скользкой, но это не мешает Уиллу нанести удар второму охраннику и отсечь ему голосовые связки до того, как тот успеет закричать. Это не убьёт его сразу, зато утихомирит. Уилл стаскивает тела с крыльца, пряча их в тени здания. Даже если кто-то и стал свидетелем его действий, он предпочёл оставаться внутри и не встревать. Второй ещё жив, но кровь с бульканьем выплёскивается у него изо рта. Уилл прекращает его мучения. Потом снимает с обоих тел винтовки и затыкает одну за пояс джинсов сзади, вторую — за пазуху куртки. Входная дверь оказывается незаперта и отворяется без скрипа. Уилл крадётся внутрь, и плохое предчувствие только нарастает, когда в нос ударяет запах крови. Крови, пожалуй, больше, чем уже есть на нём. Он видит на полу тело, голова от которого практически отделена, а рядом торчит застрявшее в дереве мачете. Уилл обходит его и распознаёт, откуда доносится хорошо знакомый запах места преступления. По всей кухне разбросаны горы кокаина, по большей части перемешанного с кровью. Ещё одно тело лежит лицом на обеденном столе, и, прежде чем убить, его явно помучали. На первый взгляд, банальная бандитская разборка: никаких изощрений — только раны на ступнях и ладонях. Однако порезы исполнены с изысканной точностью. Уилл так много лет изучал деятельность Потрошителя, что у него развилось какое-то шестое чувство на них. Это работа Ганнибала. Но смерть наступила вследствие перелома шеи, вот что странно. Уилл отпускает маятник. Я не хочу находиться здесь. Всё уже идёт не по плану. В указанном доме оказалось двое человек, вместо одного. Первого я приканчиваю быстро, ещё до того, как он успевает достать пистолет. Я бью его головой о стену, и он падает к моим ногам. С собой мне дали мачете, и я использую его, чтобы отрезать ему голову. Неряшливость мне отвратительна, но всё это я делаю не по своему желанию. Второй человек, которого я пришёл убить — будто какой-то посыльный — видит меня. Он напуган до ужаса и готов бежать со всех ног. Я без особого труда скручиваю его и пригвождаю к столу. Я довожу до его сведения, что со мной бесполезно договариваться, и мне не нужны ни его деньги, ни информация. Я здесь для того, чтобы пытать его и затем убить. Я заткнул его рот полотенцем, но он всё равно пытался молить о пощаде. Я ломаю каждую фалангу на его руках и ногах при помощи молотка для отбивки мяса. Он пытается кричать. Обычно я бы наслаждался его страданиями, но это не так. Это не мой замысел. Я думаю, что сделать дальше, но на меня нападают из засады. Их много, все вооружены. Я угрожаю им жизнью своего пленника — их товарища. Угрожаю свернуть ему шею, если они не дадут мне уйти. Они не отступаются, и тогда я ломаю ему шею. Они хватают меня и тащат... «Куда?» — сам себя спрашивает Уилл, становясь снова собой. Где-то кто-то держит Ганнибала. Перевозить его в другое место не рискнули бы. Ганнибал опасен, это любому идиоту ясно. Подвал. Дверь приоткрыта, и Уилл понимает, что вот туда-то ему и надо. Он тихо подкрадывается и прислушивается. Вход в подвал никто не сторожит, поэтому он приоткрывает дверь ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь. До слуха доносятся чьи-то препирательства. Уилл приседает и смотрит через подступенок. Так он видит всё вверх тормашками, но всё-таки видит. Их трое, не считая Ганнибала, раздетого до трусов, со связанными руками, натянутыми на балку так, что его ступни едва касаются пола. У него идёт кровь носом и ртом, но все пальцы рук и ног, слава богу, под правильными углами. — Ты думал, мы не узнаем о твоём визите, Миктлантекутли? — с насмешкой спрашивает один. — Нельзя подпортить нам жизнь и уйти целёхоньким. Когда Ганнибал не отвечает — они бьют его чем-то, что просвистев в воздухе, хрустко опускается ниже его коленей. Ганнибал с шумом, резко выдыхает, но не издаёт ни звука. — Прошу прощения, — произносит он. — Я не знал, что риторические вопросы требуют ответа. Его ударяют снова. И снова боль не искажает его лица. — Мои поздравления блестящей работе сети осведомителей? — продолжает он как ни в чём не бывало. Уилл подмечает отсутствие здесь окон и каких либо путей выхода, кроме этой единственной лестницы. Всё оружие сложено в дальнем углу, вне зоны видимости Ганнибала да и вообще как можно дальше от него. Уилл не уверен, чего они ожидают от него — с руками, связанными над головой, — но точно не недооценивают. — Где твоя маленькая пидорская жёнушка из ФБР? — спрашивает один из них. Что ж, Уилл слышал и более живописные описания в свой адрес. Ганнибал по-звериному склоняет голову набок. — Кто? Ещё один удар приходится на его ноги. — Где-то в Соединённых Штатах. Кроме того, боюсь, я не-... На сей раз его бьют с такой силой, что Ганнибал, потеряв равновесие и глухо охнув, повисает на руках. Ему видимых усилий стоит подобрать ноги и вновь опереться на них. — Его здесь нет. И даже если бы он рискнул появиться в этих убогих местах, не понимаю, с чего вы решили, что он может представлять для вас хоть какую-то угрозу. — Я тебе вот что предлагаю, Лектер, — говорит один из мужчин, делая шаг вперёд, дабы выглядеть более внушительным, но не настолько близко, чтобы Ганнибал смог пнуть его или укусить, — скажешь, где он, и мы всадим ему пулю в череп, быстро и милосердно. Заставишь нас самих искать его — мы пустим его по кругу, пока не издохнет, а ты будешь смотреть. А потом мы прикончим и тебя и выставим вас обоих в назидание другим. Не с теми шутить вздумал. Ганнибал так вздыхает, словно это наискучнейший разговор в его жизни. — Я садист, сеньор. Мне доставляют наслаждение чужие страдания и боль. Даже если вы найдёте Уилла-... Уилл стремглав бросается обратно на кухню и застывает. Есть по меньшей мере несколько минут, когда они будут пытаться выбить из Ганнибала информацию, а пока они заняты... Он бросается к кухонным шкафчикам, выискивая самые обычные бытовые продукты. Здесь есть всё, чтобы соорудить более-менее приличную дымовую гранату. Когда он прокрадывается обратно в подвал, то видит, что Ганнибал снова висит на путах. Его тело развёрнуто так, что Уиллу открывается вид на его спину и колени исполосованные вздувшимися ссадинами. Несколько полос, пересекающих спину, сочатся кровью. Уилл хорошенько примеривается, запускает в цель бутылку самодельного газа и дважды выстреливает. Один, которому попадает в грудь, тут же грохается на пол, но второго, похоже, только зацепляет пулей. Помещение стремительно заполняется полуядовитым дымом. Раздаётся чья-то ругань, переходящая в надрывный кашель. Потом в сторону Уилла громыхает несколько выстрелов. Он пережидает стрельбу, а потом несколько раз стреляет в ответ, в то место, где видел выхлопные вспышки. Он спускается по лестнице, насколько это возможно. Повязка из кухонного полотенца защищает лёгкие, но это ненадолго. Глаза уже нестерпимо разъедает. И тут он замечает небольшое окошко, расположенное так, что, сидя на лестнице, увидеть его было нельзя. Звон стекла — и дым начинает медленно вытекать наружу. Сквозь поредевшую хмарь он видит, что подстреленный человек пытается встать. Уилл выпускает в него ещё две пули. Тем временем Ганнибал расправляется с третьим, намертво стиснув ноги вокруг его горла. Он почти не дышит, глаза прикрыты, и боль в разодранных до крови запястьях, наверное, на грани терпимого. — Я закончу, — предлагает Уилл, и Ганнибал расслабляет захват. Мужчина уже практически теряет сознание и заваливается вперёд. Уилл спускает курок. Ганнибал улыбается ему окровавленными зубами. — Мой дорогой Уилл, — начинает он, но закашливается и уже не может прекратить. Стоять более-менее он может только на одной ноге. Он тяжело опирается на плечо Уилла, хотя всеми силами пытается крепиться. — Я знал, что ты будешь великолепен. — Не теряй мысль, — отвечает Уилл, разрезая верёвки. — Где твои штаны? Нам надо смываться отсюда. — Боюсь, их уже не вернуть, — сквозь кашель отвечает Ганнибал, тяжело дыша. — «Подожди в мотеле», сказал он, «я скоро вернусь», сказал он. Лживый ублюдок. — Уилл перерезает последний узел, и Ганнибал почти валится в его руки. — Тебе придётся идти, сам я тебя не дотащу. Совместными усилиями они таки выбираются из подвала, хотя подъём по лестнице стоит Ганнибалу немалых страданий. Слизистая горла раздражена от газа, из-за чего он хрипит, но это недолговременный эффект, так что скоро всё вернётся в норму. — Я велел тебе не приходить, — говорит Ганнибал, в то время как Уилл помогает ему одеться. Сгибать колени становится проблемой. Уилл находит в морозилке две пачки мороженных овощей и забирает изоленту, которой жертва была примотана к столу, чтобы в машине Ганнибал смог соорудить себе компрессы. — Не всегда можно получить желаемое, — говорит Уилл. — Это не диктатура. И вообще, с учётом обстоятельств, «спасибо» было уместно. Ганнибал кладёт ладонь ему на плечо, останавливая до того, как тот успеет открыть входную дверь. И целует так нежно, почти ласково. У них семь трупов за спиной, а Ганнибал целует его так, словно они прогуливаются по побережью Сены после позднего ужина в ресторане. — Спасибо. — Я хочу посмотреть на пирамиды, — говорит Уилл. — А ещё хочу помыться и чего-нибудь съесть, но прямо сейчас — свалить отсюда подальше. И ещё хочу, чтоб ты свозил меня в Теотиуакан, Чичен-Ицу и Паленке. — Полагаю, для начала нам лучше покинуть город, — говорит Ганнибал, когда они выходят на улицу. — Хорошо. Возьмём собак, уедем из города, найдём место, где можно остановиться с целой сворой. Я приму душ, а потом ты ляжешь в ванную и будешь греть свои колени, пока мы будем трахаться. После мы поедим. Ну а дальше... по ситуации. Ганнибал смеётся, кашляет и снова смеётся, периодически сбиваясь на кашель. — Всё, что захочешь.