***
Штормовой Берег был спокоен. Не было ни криков чаек, ни карканья воронов, ни дождя, ни шелеста листвы и трав. Небо было ясным, а море, уходящее далеко за линию горизонта, казалось спящим. Сегодняшний Штормовой Берег был другим. Это было отражение из кривого зеркала, которое превратило дождливый и хмурый берег во что-то другое и не правильное. Кусланд стояла у ворот форта и смотрела на пляж и море, которые были видны за деревьями. Она не могла, заставит себя покинуть форт, и рукой касалась ворот. Удерживала себя. — Такая погода здесь настоящая редкость, — сказал Гаст, когда подошел к девушке. Мужчина смотрел в ту же сторону. — Обычно вода всегда мутная и холодная, но на дня три море становится теплым. И можно пересчитать каждый камушек на дне. Элисса не отвечала. За высокими стенами лес и море были невероятно тихими, но позади Кусланд форт кипел жизнью. Солдаты переговаривались между собой. Лошади ржали в стойлах. Мабари пытались поделить мясо между собой и громко лаяли. Словно два разных мира, соединенных высоким частоколом. И Элисса стояла на границе. — Один из сдавшихся разбойников хотел увидеть вас. Принц Алистер не был уверен, что это нужно. — Но вы решили иначе. Девушка посмотрела на начальника форта и кивнула. Гаст повернул голову в сторону казарм. В подвале под ними была крохотная тюрьма на несколько камер. Это был погреб, где за разными стенами прятали припасы и разбойников. На сыром земляном полу был толстый настил из соломы, а в маленькие окошки-щели пробивался тусклый свет, которого было явно не достаточно. Восемь разбойников были в разных камерах. Им оставили их одежду, забрав только кольчугу и шлемы, и перевязали раны. У каждого была скамья, на которой они могли спать, пространство для трех шагов и отхожее место. Эти камеры не предназначены для длительного содержания под стражей. Гаст дал несколько мгновений, чтобы Кусланд оглядела подвал, указал на одного из мужчин. Он сгорбленно сидел на лавке, бросив короткий взгляд из-под бровей. Его камера была чуть дальше остальных, Элисса надеялась, что остальные заключенные не смогут услышать их. Но чем ближе девушка подходила к камере, тем сильнее слышала бормотание разбойника, похожее не то на молитву, не то на песню. «Львов корабли Денерим осаждают, Ох, вмажь ему, Леди, вмажь! Король наш о помощи громко взывает, Ох, вмажь ему, Леди, вмажь! На Мэрика зов солдатик пришёл, Ох, вмажь ему, Леди, вмажь! Тринадцать душ за собою привел. Ох, вмажь ему, Леди, вмажь! Столкни его, и пусть упадёт Со скалы в водоворот, Пусть подлеца глубина заберёт! Да вмажь ему, Леди, вмажь! Команду „Мистраля“ солдат повстречал, О подвигах их ничего не слыхал, Морскую волчицу принял за прислугу, Святая Андрасте, вот недоумок! Ярость Волчицы нет мочи снесть, Понял солдатик — вот его смерть, Он шагнул назад раз, и шагнул другой И край скалы поддался под ногой.»* — Простите, что не приветствую, как полагается, — прохрипел разбойник, разгибая спину. — Один из лучников прострелил мне ногу, но если вы прикажете… — Нет, не прикажу, — Элисса поставила напротив решетки найденный деревянный ящик и присела на него. Они рассматривали друг друга в молчании. Кусланд заметила старые шрамы на щеке и сломанный нос. Под одеждой были заметны сильные руки и татуировки на руках и шее. Рисунки в виде кораблей, русалок и китов были выцветшими на смуглой коже. Мужчина был моряком или пиратом. — Что за песню вы пели? — Это не просто песня. Это шанти, которую пели моряки во времена Орлейской оккупации. Хотя и сейчас шанти о Морской Волчице и Солдате можно услышать в любом порту на берегу Недремлющего моря, а то и дальше. Я не знаю. — И вы были моряком? — Когда-то давно, — мужчина хмыкнул. — Видал я Вашего отца, миледи. Внешне Вы похожи на него, но у Вас походка и стать Морской Волчицы. Я еще там, на равнине, разглядел в Вас кровь тех, кто родом со Штормового Берега. И наш атаман тоже, поэтому он и бросил нас. — Он тоже знал моих родителей? — Мы все, точнее те, кто остался жив, и кто сейчас сидит в этих камерах, видели их первую встречу, которая чуть не обернулась смертью для Вашего отца. Мы служили Штормовому Великану и его дочери, Морской Волчице. Мы были отважными пиратами, а она нашим верным капитаном. Но, наверняка, Вы знаете об этом. — Мама не рассказывала о своем прошлом многое. Расскажите о ней. Какой она была? — Грозной. Опасной. Безрассудной. Отчаяной, — перечислил старый пират. — И, как я успел понять, Вы, миледи, пошли характером в нее. Наверно, поэтому она и не говорит вам о прошлом. Боится, что совершите что-то эдакое. Родителям свойственна забота о детях. Она и о нас заботилась. Но когда пришла пора отложить меч в сторону ради спокойной жизни, Морская Волчица позаботилась о своей команде. Каждый из нас получил столько, что хватило бы на свой собственный корабль. — Но вы стали разбойником. Почему? — Пираты не умеют планировать жизнь. Пират свободен от короны, от обязательств. Есть только море и корабль, крики чаек и паруса над головой. Так и мы не смогли. Но я успел построить дом. Только не для себя, — мужчина закатал рукав. На плече был рисунок женщины. — Я построил ей ферму, о которой она всегда мечтала. Я обрел место, которое звало меня к себе сильнее моря. Однако для детей тоже деньги нужны. — У вас их много? — Дочь где-то Вашего возраста, а сын будет помладше. Элисса задумалась. Будь у ее матери возможность вернуться на корабль и стать за штурвал, сделала бы она это? Променяла бы тейрна Элеонора Кусланд свою жизнь на жизнь Морской Волчицы? Мечтает ли вечерами, сидя у камина, услышать рокот волн вместо треска поленьев? Или она навсегда оставила эту жизнь позади? В глубине души девушка почувствовала укол вины. Если сказанное разбойником правда, то, будучи на месте своей матери, Элисса никогда бы не смогла так поступить. Потому что боится, что за мужем будет, как за каменной стеной в слишком буквальном смысле. Даже обещание Натаниэля кажется слишком заманчивым и напоминает, что самый легкий путь обычно самый трудный. И что греха таить? Не верит она, что эрл Хоу будет слишком любезным свекром. — Что произошло с Вами? — разбойник кивнул на руки Элиссы. — Он все-таки догнал вас, но раз его нет, то этот идиот мертв. Вы? — Нет, принц, — руки сами сжались в кулак. — Я схватилась за лезвие ножа. Вот и порезалась. — Ваши родители тоже не раз спасали друг друга. В одной из битв, помню, в Вашу матушку попала стрела — закрыла собой Вашего отца. А он тому лучнику потом голову снес. Наверно, после этого они друг друга и полюбили. Хотя, один Создатель знает, когда между ними возникло это. — Может, на утесе? — Да, вид разъяренной девушки и обрыв за спиной поразили Вашего отца в самое сердце, — усмехнулся узник. — Мы никогда этого не узнаем. И они не знали, пока не стало слишком поздно. Но у Морской Волчицы всегда было хорошее чутье. По среди жаркой битвы, или сильнейшего шторма, она знала, когда нужно остановится. Это спасало нас ни раз и не два. Поэтому когда появилась возможность уйти на покой, Элеонора сделала это, не сожалея ни о чем. Я уверен в этом. В который раз девушка поразилась мужеству и мудростью, которыми обладала ее мама, а также тому, какое влияние она оказывала на людей. Элисса чувствовала гордость за нее и улыбнулась, дав слово самой себе, что не опорочит ее имя. — Прежде, чем я уйду, я хочу узнать, как вас зовут. — Ричард. — Спасибо, что рассказали мне о маме. Мне жаль, что я не могу помочь вам. — И не надо. Я сам виноват. Кусланд поднялась со своего места и направилась к выходу, где ее все это время ждал Гаст. Заключенные разбойники смотрели на нее с большим интересом, чем когда она спустилась сюда. Девушка вздернула подбородок, почувствовав какую-то уверенность. — Берегите себя, Волчица, — сказал громко Ричард, когда Элисса остановилась у самой двери.***
Алистер ждал их посреди двора, сложив руки на груди. Он был недоволен тем, что Гаст ослушался его, догадалась девушка. И казался невероятно хмурым на фоне ясного голубого неба. Начальник форта не выглядел раскаивающимся. Элисса вздохнула, приготовившись к разговору. — Гаст, вы ослушались моего приказа, — прямо начал принц. — Ваши слова не были похожи на приказ. Вы сказали, что не стоит отводить миледи Кусланд к заключенным, но не дали указания не говорить о том, что один из узников изъявил желания поговорить с миледи. Ваше Величество. — Это было мое решение, Алистер, — вступилась за начальника форта Кусланд. — Гаст проследил за тем, чтобы заключенный не делал ничего дурного. Так что он выполнил твой приказ и никуда меня не отводил. Я пошла сама. Брови юноши сошлись на переносице. Он глубоко вздохнул и приготовился сказать что-то еще, но девушка перебила его: — Я узнала, что эти люди служили моей матери во времена войны с Орлеем. Они ветераны войны. — Они совершили преступление против короны и должны понести за это наказание. — Эти люди совершили преступления, потому что корона недостаточно хорошо позаботилась о них и их семьях. Из-за отсутствия денег им пришлось стать разбойниками. — Прошлая зима была сложной для всех, но это не значит, что нужно идти воровать. Корона помогала всем по мере своих сил. — Я помню. Этой зимой мой отец разослал обозы с запасами зерна по всем деревням тейрнира. Но, возможно, короне стоит дать возможность этим людям заработать? — И какую работу можно дать старым пиратам? Грабить орлейские корабли и других пиратов? Эллиса не ответила, но заметила, что на лице принца появилось озарение. Он выглядел озадаченным и обрадованным одновременно. Кусланд улыбнулась, потому что это был идеальный вариант. Суд мог бы предложить разбойникам искупить свои преступления, а после дать работу. Это был бы хороший вариант и для Ферелдена, и для старых моряков. — Я напишу Кайлану. Ему понравится твоя идея, — сказал Алистер и подмигнул девушке. — Гаст, мы поговорим позже. Надо обсудить перевозку узников не в Крествуд, а в Денерим. — Ал, ты серьезно? — спросила Элисса, не веря своим ушам. — Возможно, Анора и Эамон не обрадуются, но я думаю, что Кайлан и Логейн поддержат меня. — Спасибо. — Ты как себя чувствуешь после всего? — спросил принц. — Прости, наверно, не стоило напоминать. Но я чувствую себя виноватым. Я обещал защитить тебя и не справился с этим. — Если не помнишь, то ты спас меня. Тебе не за что извинятся, — девушка взяла его за руку. — Меня учили с самого детства обращаться с оружием. Но я испугалась и забыла все, что знала. Не подоспей ты тогда, я бы не стояла сейчас здесь. Спасибо, Ал. — Лисс… — Ваше Величество! К форту движется отряд, — отрапортовал солдат. Всего мгновение понадобилось Алистеру, чтобы из лучшего друга превратиться в принца. Элисса заметила перемену взгляда и осанки. Юноша выпрямился, а в глазах появилась уверенность, которой не было секунду назад. Мальчик, который был стеснительнее старшего брата, и который вместе с ней воровал пирожные с кухни, вырос, став хорошим воином и командиром для своих солдат. Кусланд убрала руку, чувствуя одновременно и радость, и грусть. — Какое у них знамя? — Знамя Хоу. Тейрин снова нахмурился и приказал открыть ворота. Друзья переглянулись. Натаниэль сказал, что останется в Амарантайне. Неужели эрл Хоу приехал лично? Но что-то Элиссе подсказывало, что это не так. Во двор въехало пятнадцать всадников во главе с юношей, который был удивительно похож на старшего брата: такой же темноволосый, тот же взгляд. Однако он был младше, и его нос был похож на нос матери, а не отца. — Томас Хоу, — сказал Алистер, приветствуя его. — Неожиданно приятный сюрприз. Рад видеть тебя. — И я несказанно рад встрече, Ваше Величество, — соскочив с коня, ответил Томас. — Рад видеть, миледи Кусланд. — Давно не виделись, Томас, — улыбнулась Элисса. *песня взята со статьи Вики о Элеоноре Кусланд.