Friends Should Sleep In Other Beds.

Стайлз проходит обследования раз в полгода. Проверка состояния его мозга. Проверка соотношения роста и веса. Проверка его общего состояния. — Здравствуй, — говорит очередной доктор. Шестой за сегодня. Стайлз отвечает кивком, несмотря на то, что доктор на него не смотрит. — Как дела? — спрашивает психолог ласковым голосом, все еще смотря в лист обследований. После вечеринки Стайлз сразу поехал сюда. Он боится возвращаться домой. Страх настолько сильный, что у него сводит живот и скулы, и хочется закрыть грудь и голову руками. Его руки мелко подрагивают, но психолог наверняка считает, что Стайлз нервничает перед результатами обследований, как и любая другая омега. Ему хочется, чтобы Дерек его хотел. Он боится этой мысли, заталкивая ее в самый сокровенный и темный уголок подсознания, но сейчас, из-за тупого ласкового вопроса психолога, он произносит это в голове очень четко. Стайлз ненавидит Малию. Он боится ее почти так же, как отца. Он знает, что, как только они обручатся, она будет избивать его до полусмерти. Он знает это. Он видит это в животном блеске ее глаз, чувствует в ее дыхании, пахнущем дешевым пойлом, на своей шее, когда она пробирается к нему в комнату, обнимает со спины, и ее когти впиваются Стайлзу в живот, а зубы — в шею. Дерек выглядит в этой истории спасителем, и поэтому Стайлз создает ему образ принца. Это психология, доктор. Уж вы-то должны об этом знать. — Неплохо, док, — бодро отвечает Стайлз, покачивая ногами, свисающими с высокой кушетки. — Ты испытываешь эмоциональную неустойчивость во время течки? — спрашивает доктор, отмечая галочкой на листе первый вопрос. — Несильную, — Стайлз все еще покачивает ногами. Смотрит на свои кеды, разглядывает логотип, шнурки. Это отвлекает. — Что ты испытываешь, например? — спрашивает доктор снова. — Влечение к альфам. Чаще плачу по пустякам вроде мелодрам или низкой оценки по химии, — Стайлз пожимает плечами. Доктор ставит галочку. Влечение к альфам он ни хрена не испытывает. Он ненавидит всех альф. Лидию — за то, что выбрала другого. Скотта — за то, что бросил его здесь одного. Отца — за то, кем он стал. Малию — за то, кем она станет. Дерека — за то, кем он является сейчас. — Как на тебе отразился ранний уход матери? — спрашивает миссис Джонсон. Стайлз разглядывает табличку на ее столе слишком долго. Она золотая, буквы напечатаны шрифтом «Times New Roman». — Я скучаю, но мы с папой справляемся, — Стайлз кивает. Если считать, что то, что омега до сих пор жив — это «справляемся», то да. Они справляются. Доктор ставит галочку. Стайлз пытается не думать о маме. Он ненавидит психологов. У бет чуткий нюх, и они могут учуять ложь и любое изменение в настроении. Но Стайлз не лжет. Он недоговаривает. Колоссальная разница. — Хорошо, я ставлю тебе категорию «А», — миссис Джонсон улыбается. Стайлз улыбается в ответ. Каждый доктор ставит свою категорию, а затем они суммируются. Стайлз чувствует себя, как на экзамене по биологии. Он пытается выветрить те мысли, на которые подтолкнула его миссис Джонсон. Мама и Дерек крутятся в его голове, пока он заходит к следующему доктору и пока проходит обследование. Дантист проверяет зубы. Дерматолог проверяет кожу. Омега просто лежит на кресле. Стайлз представляет, как познакомил бы маму с Дереком. Он представляет, как папа все еще был бы шерифом, и Дерек бы его немного боялся. Они стояли бы на кухне, и Дерек бы чертовски не вписывался. Он такой хмурый, даже в фантазии Стайлза. В ней Стайлз называет его своим другом. Он сжимает зубы, чтобы не заплакать, а дерматолог спрашивает, все ли в порядке. Стайлз отмахивается скорой течкой. Никто не замечает лжи. Стайлз — мастер в этом дерьме.