Panem et circenses.

Следующие несколько дней Плебейских игр, ознаменовавших в Риме конец сельскохозяйственных работ, выдались для организаторов весьма и весьма хлопотным. По традиции, в эти дни на главных площадях города и центральной арене выступали музыканты, проходили театрализованные представления ведущих театральных групп республики, на подмостках разыгрывались многочисленные представления из жизни богов, известные певцы исполняли свои собственные баллады на потеху плебеям. На многочисленных рынках, в зданиях торговой и купеческих гильдий во всю шли праздничные ярмарки. Чернь спешила к многочисленным городским трактирам и кабакам: трактирщики, желая задобрить Меркурия, и завоевать его расположение, подносили каждому новому гостю чарку с вином. Впрочем, среди разнообразной толпы греков, боспорцев, карфагенян и египтян, прибывших на праздник, редко мелькали туники состоятельных граждан, римских патрициев и богатых купцов: у них были иные представления о развлечениях, чем у черни. Хотя это не мешало жизни бурлить ключом и властям в этой, праздничной, суматохе приходилось несладко. Слишком за многим пришлось следить: за порядком, за поступлением налогов в казну, за пожарной охраной, дабы, не приведи Боги, не начался пожар. Было от чего схватиться за голову. Царила праздничная суматоха и в казармах гладиаторов. Фактически, поселение гладиаторов возле главной арены города представляло собой город в городе. Тут были и крепостные стены, за которыми можно было отсидеться в случае чего, кузница, дома для патрициев, оружейные, хлебопекарня, винокурня, несколько ферм, пасека, источники с питьевой водой, мастерские, обеспечивающие гладиаторов и проживающих на территории крепости людей, всем необходимым и много, многое другое, без чего не может обойтись ни одна цитадель. Даже своя таверна была здесь, благо, гладиаторы, пользуясь большей свободой, чем обычные рабы, могли в свободное от тренировок и сражений время, а также во время праздников посещать оную и предаваться всем доступным им развлечениям. Правда, таких возможностей у них было, все-таки, не так уже и много. Сегодня был один из таких дней, когда гладиаторы могли позволить себе, если не все, то, по крайней мере, многое. И они позволяли. В трактире, расположенном близ казарм новичков, не было где протолкнуться, от гомона многих голосов невозможно было расслышать своего собеседника и в нескольких шагах. Гладиаторы пили вино, поглощали в несметных количествах разнообразные лакомства, затевали драки между собой, бесцеремонно щупали служанок и непотребных девок. То один, то другой гладиатор вставал из-за стола и нетвердой походкой, вместе с девицей, направлялся на второй этаж трактира, где находились комнаты для гостей и развлечений. Еще большая вакханалия творилась на улице. Пьяные гладиаторы шатались по улицам, ища приключений на свою голову и часто находя их. На маленьком местном рынке тоже кипела ярмарка. Гладиаторы, будучи рабами, все же, порою, по прихоти своих хозяев или Цезаря, получали премиальные, порою немалые, которые они могли потратить как им заблагорассудиться. Хитрые служители благословенного Меркурия, зная вкусы и пристрастия гладиаторов, выбили у Цезаря лицензию на беспошлинную торговлю на территории гладиаторского поселения. Теперь, патриции и богатые купцы раз в месяц и в дни наиболее крупных праздников, проводила крупномасштабные торговые компании. Гладиаторы с охотой покупали разные побрякушки, новую одежду, которую нельзя было достать в местных мастерских и много многое другое. Особенно, купцы старались сегодня: подвыпившие гладиаторы, прекрасно понимая, что завтра их ждет смерть, с особым удовольствием тратили жалкие гроши, стремясь получить от жизни максимальное удовольствие. В другой половине поселения, где расположились ветераны, царило спокойствие и тишина. Прожженные жизнью бойцы, хладнокровные и безжалостные убийцы себе подобных, не спешили искать утешения в еде, вине и уличных девках. Завтра бой и будешь ли ты жить после него – зависит только от твоего разума и быстрого, тренированного тела. Вино и сытная еда не способствовали поддержанию формы накануне сражения, посидеть за стаканчиком хорошего вина можно и в другой день, а потратить серебряные и медные кругляши они всегда успеют. Если, разумеется, получат свободу. Пускай уж, лучше веселятся глупцы, новенькие, которые прошли лишь несколько сражений на арене и возомнили себя бойцами и ветеранами. Большинство новичков завтра погибнут: скоро бой покажет, кто из них кто. Лишь единицы выживут, что бы понять все прелести гладиаторской жизни, пройти по острию меча через сотни сражений и победить. Но это будет лишь через неделю. Сегодня ветераны расслаблялись и отдыхали, как только может отдыхать человек, которого уже ничем нельзя удивить. С самого утра, большинство старых и опытных бойцов отправились на центральную арену, куда они имели доступ в специальную ложу для гладиаторов-рабов. Сегодня на арене давала представление самая известная группа театра кукол. Спектакль назывался «Битва богов» и повествовал о противостоянии богов Юноны, Меркурия, Марса и Юпитера против Плутона. После спектакля на арене выступили специально приглашенные циркачи, а когда солнце перевалило за полдень, распорядитель громовым голосом объявил антракт до вечера. Зрители, не торопясь, покинули арену, разойдясь по ближайшим трактирам. Разошлись и гладиаторы. Кто-то из них пошел на тренировочную арену, предпочтя поразмяться днем, дабы иметь свободный вечер. Некоторые, отправились в трактиры, дабы подкрепиться. Никто из них не заметил, как один из надсмотрщиков юркнул в предвратные укрепление, затем что-то блеснуло в одной из бойниц, а, вскоре, охранник снова появился у выхода. И опять никто не заметил на нем оттопыренный больше обычного шлем. Нырнув в толпу, стражник быстро затерялся в ней и исчез, словно его и не было. Тем временем, группа из пятерых гладиаторов, особо отличившихся во время вчерашних игрищ, направились в кабачок на территории главной казармы. Хозяин таврены хорошо знал старых завсегдатаев и их вкусы. Отведя гладиаторов в одну из беседок, он столь же быстро обслужил их: на столе появилось блюдо с овощами и запеченный молочный поросенок. Вина во время игрищ гладиаторы принципиально не пили: перед ветеранами служанка поставила четыре глиняных кружек с молоком. Воины приступили к трапезе. Иногда мимо них проходили другие ветераны, приветственно кивая и получая в ответ доброжелательно «Ave!». Новичков-гладиаторов сюда не пускали, в трактире царила тишина, лишь изредка прерываемая чьим-то шепотом, поэтому трапеза прошла спокойно, без всяких эксцессов. Когда же, с едой было покончено, гладиаторы откинулись на спинки кресел. Несколько минут гладиаторы молчали, допивая молоко. - Ну что, пойдем, потренируемся? – предложил фракиец. – Или до вечера отложим? - Успеем еще помахать оружием, - ответил после минутного молчания Гилдор. – Пора уж определиться, что будем делать после карнавала*… Они уже десятки раз обсуждали и планировали, что же они будут делать, когда получат долгожданную свободу, но так и не пришли к общему мнению. Да и свободу еще надо было получить. - Нам надо держаться вместе, - продолжал Гилдор, потирая руку: вчера один из тигров достал таки его когтями. Рана была не глубокая и благодаря усилиям лекаря, к утру затянулась, оставив едва заметный шрам. - Надо, - поддержал фракиец. – Мы что умеем? Только кулаками махать да воевать. Вот и надо идти вольными наемниками. Да и в императорских легионах нужда в людях есть всегда. - Ты забыл, что ли, что в легионы берут только Римских граждан? – спросил сидевший рядом с фракийцем мурмиллион. Это разговор затевался уже не раз, доводы приводились каждый раз разные, но пока фракиец и ретиарий Гилдор не смогли убедить своих товарищей. Нет, конечно, те были только за то, что бы они держались вместе. Их мнения расходились кардинально в вопросе – что же делать дальше? Фракиец и Гилдор предлагали наняться в какую-то часть, благо в римских легионах нужда в людях была всегда, а оба мурмиллиона и секутор настаивали на том, что бы сложить вместе имеющиеся у них деньги и открыть какое-то свое дело. - Я не забыл об этом, - медленно ответил фракиец. – Но в крепостях и на границах, обычно, не спрашивают кто ты и откуда. Там самое главное, что бы ты был здоров и умел махать оружием. Да и в охранных сотнях, охраняющих торговые пути, хорошие бойцы тоже всегда нужны, им не важно кто ты – свободный или раб. Главное дело делай, за которое тебе заплатили, да кодекс их соблюдай. У меня там есть знакомые – кстати, из наших, из гладиаторов, получивших свободу в свое время – я могу с ними поговорить, они замолвят за нас словечко… - Ну, уж нет, - ответил за всех секутор. – Быть рабом, а теперь еще и работать за гроши на хозяина? Нет уж, увольте! Лучше уж самим свой охранный отряд создать! По крайней мере, сами себе хозяева будем. - А как ты себе это представляешь? – спросил Гилдор. – Во-первых, что бы с нами считались и уважали, надо, что бы в нашем отряде было достаточно людей. И не просто абы кто попало, а настоящие, хорошие бойцы, с которыми будут считаться. Из молодых, которые уцелеют в этом побоище и получат свободу, каши не сваришь. У большинства ветеранов – свои планы, тут тоже много людей не соберешь. Что бы найти настоящих воинов на свободе, придется потратить много сил, времени, денег, которых у нас и так мало. Да и самим жить на что-то надо. Во-вторых, связи. Что бы эти свиньи купцы нам доверили охранять свои товары, нам нужно создать свою репутацию и авторитет, которых, опять же, у нас нет. Если мы поработаем с охранными сотнями, того и гляди найдем и то, и другое. Ну и, в-третьих, ты думаешь, что легионеры вот так просто будет терпеть у себя под боком конкурентов? Да нас однажды просто прирежут ночью, и дело с концом. Говорить с нами на равных они будут только, если мы будем обладать достаточной силой, что бы дать им отпор. А что нужно для этого, я тебе уже говорил… Секутор не нашелся, что возразить на это: Гилдор во многом был прав. И, все-таки, служить простым наемником ему не улыбалось, споры затянулись надолго, солнце уже коснулось крепостной стены, окружавшей поселение, когда фракиец, наконец-то, встал и, прерывая дальнейшую сору, предложил: - Отложим окончательное решение до карнавального боя. А сейчас идемте, потренируемся немного. После заката будет выступать Ришта и я бы хотел ее послушать. Гладиаторы спешно засобирались: Ришта, египетская певица и гетера, была очень популярна, особенно среди знати, и на ее выступления всегда собиралось много народу. Пропускать ее выступление было бы непозволительной роскошью. Забрав оружие и рассчитавшись по счету, воины покинули гостеприимный кабачок и направились к одной из казарм на восточной стороне поселения. Вскоре на тренировочной площадке зазвенели мечи, гладиаторы принялись отрабатывать некоторые приемы, которые помогли им выжить в скором бою. Когда же зашло солнце, гладиаторы покинули площадку и направились на главную арену, где вскоре должна начать петь Ришта. А поздно ночью, когда закончился концерт, гладиаторы разошлись по казармам и даже самые буйные и беспокойные из них улеглись спать, неприметная дверь в одной из казарм тихо скрипнула, открываясь, и на пороге возникла невысокая коренастая фигура. Вжавшись в стену, силуэт внимательно изучил прилегающую к казарме территорию и убедившись, что в лагере царит тишина, только мерно расхаживают часовые на галереях крепости да на противоположной стороне протопал к караулке припозднившийся патруль, нырнул к высокому шпилю храма богини Весты, расположившемуся в центре поселения. На пути никто фигуре не встретился и вскоре в тусклом свете факелов храма материализовался Гилдор. Его способность неслышно передвигаться, порою поражала даже его товарищей, но сам ретиарий не видел в этом ничего сверхъестественного и необычного, совершенно справедливо считая свои способности только результатом многолетних постоянных тренировок. Возле храма его ждала хрупкая женская фигура. - Тебя не заметили? – с тревогой спросила обладательница хрупкой фигуры. - Вроде нет, - ответил мужчина. - Вот, держи, - девушка протянула мужчине какой-то сверток. Мужчина подхватил его, девушка схватила мужчину за светлые кудри, поцеловала и отстранилась. - Я должна уходить, меня могут хватиться, - сказала незнакомка. – Береги себя… Мужчина крепко сжал руку девушки, незнакомка помахала рукой и исчезла в темноте. «Только бы не заметили…», - подумал Гилдор. Девушка служила младшей жрицей в храме Весты, многое, очень многое связывало его с юной служительницей Фортуны. Если ему суждено получить свободу, то первое, что он сделает: предложит руку и сердце, ибо, чего греха таить, он любил юную жрицу. Любил с первого дня, с первой их встречи, и ему казалось, что взаимно. Единственная преграда: он был рабом, а девушка свободной, более того – она была весталкой и, если бы, об их отношениях узнала бы хоть одна посторонняя душа, то жуткая смерть – для самого Гилдора на кресте, для юной жрицы – заживо сваренной в котле с маслом – им была обеспечена. И Гилдор шел к свободе все эти годы не столько ради самой призрачной свободы, сколько ради прелестного, милого личика мелькнувшего только что в ночи. Ради мимолетного взгляда юной прелестницы он рискнет даже собственной жизнью. Склонившись над дверью, Гилдор открыл имеющимся у него ключом замок и скользнул внутрь храма, не заметив, как следом за ним в церковь проскользнула еще одна тень. Вскоре под высоком, теряющемся в вышине шпилем храма вспыхнули масляные светильники. Света они давали немного, но его хватило Гилдору, чтобы разглядеть алтарь возле восточной стены храма, три статуи Весты вокруг него, изображения богини над алтарем и какие-то фрески на стенах и мозаичных окнах. Фрески и картины Гилдора не интересовали, да и времени у него было мало – скоро мимо храма должен проследовать патруль – и он поспешил заняться тем, ради чего он пришел сюда. Поклонившись статуям и изображениям Весты, Гилдор достал из под оттопыривающейся одежды огромную серебряную чащу, щедро украшенную переливающимися в тусклом свете драгоценными камнями, он поставил ее на алтарь. Следом за чашей на алтарь легло серебряное блюдо, жертвенная сова – любимая птица Весты. Бросив в чашу для даров несколько серебряных монет крупного достоинства**, Гилдор трижды поклонился каждой статуи богине, а затем алтарю. - О, мудрейшая и справедливейшая из богинь, - зашептал гладиатор, - подари мне с товарищами успех в завтрашнем и карнавальном бою, ниспошли нам удачу в наших начинаниях… Гилдор зашептал молитву богине, наклонившись к самому алтарю. Увлекшись, гладиатор не сразу заметил, что алтарь окутал едва заметный блеск. Свет разгорался все сильнее и сильнее, подношения, оставленные гладиатором, окутались дымкой. Голос Гилдора дрогнул, задрожал, но воин сумел закончить молитву и с замиранием наблюдал, как исчезают в странном мареве его дары. Мгновение спустя, алтарь опустел, свет погас и храм погрузился в полумрак. - Спасибо, о величайшая из величайших богинь, - еле слышно прошептал Гилдор. Загасив светильники и задув свечи, гладиатор скользнул к выходу, снова не заметив нежелательного гостя, на этот склонившегося у алтаря. Заперев дверь, воин скользнул к казарме и вскоре лежал в своей жесткой и неудобной койке на втором этаже. Уже засыпая, Гилдор подумал о том, чтобы Весты, порою, шутит к обратившимся к ней людям весьма и весьма жестоко. Примечание к тексту: *- Плебейские игры – в Риме начинались 4 ноября и длились почти три недели. ** - речь идет о серебряном динарии, весом до 4 граммов. Имел хождения на равне с асом и сестрицием.