Это были мы

      Он смотрел на облака и ждал, когда же, наконец, начнётся дождь.       Стихия влекла его, в ней было что-то неизведанное, непонятное, не нуждающееся в объяснении или оправдании. Кому, кроме ученого или метеоролога пришло бы в голову задавать вопрос, почему идет дождь? Почему небо становится серым, белые облака собираются в тяжелые тучи, а тучи состоят из воды? Из миллионов тысяч капелек, которые падают на землю.       Фенрис любил дождь, особенно весной. Его первой весной после побега.       Капли накрапывали медленно, но упорно. Он даже встал со скамейки и задрал голову вверх, подставляя им лоб, щеки и нос. Вода смывала усталость, уносила с собой печаль и тревогу, погружала в какое-то первобытное, беспричинное и меланхоличное состояние.       Ничто не мешало и не отвлекало его, кроме странного нарастающего звука где-то поблизости. Парень попытался не обращать на него внимание. Дождь усилился, шапка промокла, капли стекали по лбу и щекам, заливаясь за ворот куртки. Еще немного, и он сам превратился бы в воду, унесся в море и перестал бы мучить мир своим бренным существованием.       Рядом раздались громкие шлепки, словно кто-то нарочно топал в луже. Фенрис повернул голову в сторону шума…       …И едва не вздрогнул от неожиданности.       Та самая девушка стояла всего в нескольких шагах, напряженная, натянутая, словно струна и насквозь промокшая. Короткие волосы облепили лицо, с глаз немного подтекала тушь, губы дрожали. Она улыбнулась ему, виновато и даже как-то слишком вымученно.       Что она, черт побери, здесь делала?!       Фенрис настолько поразился встрече, что не смог вымолвить ни слова. Капли стекали по его лицу, их становилось слишком много, они застилали взгляд, мешая рассмотреть девушку на дороге. Холодная стихия, состоящая из ветра и влаги, превратила его мысли в бессмысленную кашу.       ― Там есть оранжерея, в парке! ― перекрикивая шум дождя, сообщила Мариан.       Парень не понял, что она сказала, и даже не успел сделать шаг ближе, как эта сумасшедшая вдруг схватила его за руку и потянула за собой.       Он последовал непроизвольно, потому что она сильно тянула.       Дождь перешел в настоящий ливень. По парковым тропинкам стекали мутные грязевые потоки, бежать было трудно, Фенрис старался смотреть и под ноги, и перед собой.       Хоук продолжала тянуть, он видел ее икры, все в брызгах от грязи, ботинки на тонкой подошве, с налипшим на нее слоем глины.       Впереди показалась небольшая, выкрашенная в белый, деревянная застекленная постройка. Там должно было быть тепло и сухо, внутри различались какие-то декоративные растения и цветы.       Добежав до входа, Мариан отпустила его руку, пальцы скользнули по коже перчаток, и Фенрис заметил, что она дрожит.       Резная латунная ручка поддалась, они оказались внутри.       Отдышавшись, Хоук скинула с себя насквозь промокшую куртку. Фенрис отвернулся, не зная, как себя вести. Он тоже вымок, но снимать с себя одежду не торопился.       ― Твою налево, хана ботинкам! ― раздосадовано выругалась девушка. ― Чёрт, а я должна отдать их Изабелле… Вот невезуха… ― судя по звуку, она пыталась выжать подол платья.       Фенрис оглядывался по сторонам. Кругом расположились аккуратно прополотые грядки с рассадой. Впереди, за стройным рядом каких-то декоративных кустов, виднелась скамейка и стеллаж с садовыми инструментами. Он пошел в ту сторону, надеясь не смущать девушку своим присутствием.       ― Ого, да тут есть почти все, что нужно! ― Хоук сама догнала его. ― Гляди-ка, обогреватель! Надо только найти розетку.       Девушка засуетилась, зашуршала проводом, отыскала блок питания и щелкнула рубильником.       ― Та-да! ― с восторгом воскликнула она, приспосабливая свою куртку так, чтобы её обдувал теплый ветерок.       Фенрис наблюдал за всеми её действиями молча и почти не двигаясь.       ― У меня выдалось очень паршивое утро! ― констатировала она, обращаясь к нему. ― Черт, зеркала нет... Как я выгляжу?       Парень не хотел сталкиваться с ней взглядом, но она сама смотрела в его сторону, требовательно ожидая ответа на свой вопрос.       ― У тебя тушь потекла, ― проговорил он.       Мариан закусила губу и принялась размазывать остатки косметики подолом платья.       ― Фух, ― выдохнула она, закончив. ― Так лучше?       ― Нет, ― честно ответил Фенрис.       ― Дерьмо, ― выдохнула девушка, и парень напрягся, готовясь к тому, что она разозлится или обидится.       Он не хотел врать, и не знал, как сказать иначе. Просто сообщил факт, что журналистка Мариан Хоук действительно не выглядела лучше, размазав остатки туши по своей физиономии.       Девушка вдруг прыснула со смеху, и Фенрис снова вздрогнул от неожиданности.       ― Ну надо же, ― сквозь хохот выдавила она. ― Встречаю тебя второй раз! А ведь не думала, что ты будешь на том же самом месте! Ты приходишь сюда каждое утро?       Парень осторожно кивнул. Он видел, что ее плечи покрылись мурашками. С мокрых волос капало, коленки посинели от холода. Наверное, она простудится, если продолжит сидеть в таком виде.       Мысли заметались в голове вперемешку с отчаянием. Он захотел снять свою непромокаемую куртку, но вспомнил, что под ней лишь футболка. Стало страшно от осознания того, что ей будет видна его кожа.       Обогреватель набирал обороты, но его все равно было недостаточно.       Заметив его душевные метания, Мариан удивленно склонила голову вбок, а затем прищурилась.       ― О чем думаешь? ― спросила она.       Фенрис поджал губы и нахмурился. Порыв снять с себя куртку был настолько ошеломительным и внезапным, что выбил из равновесия.       Мариан громко чихнула, пожелала себе крепкого здоровья и улыбнулась неизвестно чему.       И в этот момент внутри парня вдруг что-то надорвалось, почти с треском, который он буквально услышал у себя в голове.       То была молния куртки, которую он снял, мгновенно протягивая девушке.       ― Вот спасибо, приятель! ― Мариан приняла одежду из рук и накинула себе на плечи. ― Надо же, сухая внутри!       ― Непромокаемая, ― вдруг сказал Фенрис и тут же осекся.       Ветерок, подгоняемый обогревателем, впился под кожу, как тысяча игл. Его предплечья, кисти, шею и подбородок больше ничего не скрывало.       Хоук задержала взгляд дольше, чем требовали приличия.       Конечно же…       Фенрису захотелось исчезнуть. Отвращение, злость, досада, которую он испытывал невозможно было передать человеческими словами.       ― Что это? ― напрямую поинтересовалась Мариан, не стесняясь, и разглядывая его кожу.       ― Витилиго, ― с трудом выдавил он.       ― Это… болит? ― Хоук задала вопрос наобум, но Фенрис поразился тому, сколь точным он оказался.       Оно не болело. Но и болело одновременно. Уродство, которое он носил с самого рождения, сколько себя помнил, день за днем. Видя его, люди оборачивались вслед либо с осуждением, либо с сочувствием и жалостью.       Оно причиняло ему страдания. Он ведь не выбирал быть таким.       Это называли болезнью, вызванной нарушением пигментации кожи, а точнее, исчезновением меланина на определенных её участках. Тело покрывали белые пятна различной величины и формы. Постепенно увеличиваясь в размерах, они сливались между собой, в некоторых местах образуя обширные участки бело-молочного цвета.       ― А у меня два родимых пятна на спине, ― невозмутимо продолжила Мариан. ― А в детстве я страдала от диатеза. Жуткая штука, представляешь, на сгибах под коленями и на предплечьях все покрывалось розовато-красными пятнами… И чесалось, жуть!       Фенрис не смотрел в её сторону, но последние слова заставили обернуться.       ― Подумаешь, витилиго, нашел, чего стесняться! ― хмыкнула она, кутаясь в его непромокаемую куртку. ― Я со своей физиономией, небось, на зомби похожа!       Парень находился в недоумении. После её монолога мысли, сосредоточившиеся на собственном страдании и ничтожности, вдруг куда-то испарились.       ― Что? Что ты на меня так смотришь? ― спросила она и вдруг обеими руками принялась размазывать остатки туши по всему лицу.       ― З-зачем ты это делаешь? ― выдавил из себя Фенрис.       ― Спать я хочу! Устала! ― Хоук оторвала руки от лица. Влажные, взлохмаченные волосы стояли торчком, щеки посерели от туши, под глазами остались следы, словно девушка не спала несколько суток.       Мариан замерла, вглядываясь куда-то перед собой. Парень посмотрел в ту же сторону. На долю мгновения он даже забыл, что стоял перед ней в футболке и перчатках!       ― Там есть лейка, ― решила Хоук.       ― Лейка?       ― Я умоюсь, ладно? ― спросила вдруг она.       Фенрис не двигался с места и чувствовал себя абсолютно сбитым с толку.       ― Полей мне на руки, будь добр? ― Мариан подтащила садовый инвентарь к нему.       Он подчинился, выполняя её просьбу. Хоук фыркала, брызгала на лицо водой и ожесточенно терла глаза и щеки. Парень наблюдал за ее действиями, наклоняя лейку ниже, если Мариан просила.       ― Гораздо лучше! ― воскликнула она, закончив. Затем подошла к скамейке, взяла сумочку и достала из нее упаковку бумажных носовых платочков. ― Ты не голодный? ― спросила Хоук, промокнув лицо. ― Я знаю хорошую круглосуточную кофейню неподалеку.       Фенрис осторожно кивнул.       ― Тоже знаешь кофейню или голодный? ― Мариан улыбнулась, и Фенрис почувствовал, что уголки его губ дрогнули в желании улыбнуться в ответ. ― Пошли! ― она махнула рукой на выход. ― Смотри, дождь уже перестал! Обсохнем по дороге!       Она протянула ему куртку, набросила на плечо свою собственную и зашагала к стеклянной двери. Загипнотизированный её решимостью, Фенрис направился следом.