***
00:53, 14 июля, Хуарес, Мексика «Цок, цок, цок, цок…» — монотонно набивали часы прямо возле ушей, заглушая своим адским цоканьем всё остальное, отчего казалось, что во всём мире остался только этот противный, мозговыносящий звук. Дон Кастаньеда находился в одной из недостроенных многоэтажек, что располагались в южной части города. Кирпичные незаштукатуренные стены были полностью изрисованы граффити и всякими надписями, повсюду валялись бутылки, стекло, куски цемента и разодранная строительная плёнка помутневшего от времени цвета. Кое-где проросли сорняки и трава, и они разрушали своим корнями каркас здания. «Цок…» Гробовщик очень хорошо знал это место. Будучи в возрасте тринадцати лет он уже успел исследовать большую часть города, узнать его самые страшные и ужасные секреты, а это заброшенное здание стало его самым любимым местом, ещё когда здесь вовсю кипела работа. Однажды он пришёл сюда затемно и случайно увидел то, чего не следовало. Бандиты из «Мара Сальватруча» были слишком заняты убийством, чтобы обращать внимание на мальчика, прячущегося за деревянными досками, который стал случайным свидетелем их расправы. Диего помнил это столь хорошо, словно вчерашний день. Две девушки с заклеенными скотчем ртами и завязанными руками бились и в панике извивались по полу, что-то громко мычали и, наверное, просили пощады, давясь слезами. Но бандиты только бросили их в яму, которую рабочие ещё не успели засыпать, а затем заживо залили бетоном. Ни сожаления, ни угрызений совести, только хладнокровное убийство. А затем Диего бежал с этого места, бежал так быстро, как только мог, и вернулся сюда лишь спустя тридцать четыре года. «Цок, цок,… цок…» — не переставало резать слух. Ещё немного, и у него из ушей хлынет кровь. Кастаньеда сделал несколько шагов вперёд. Старый бетон под ногами казался ненадёжным и непрочным, однако он продолжал идти, пока не оказался у самого края третьего этажа. Ветер сразу же подхватил красный в чёрную полоску галстук и раздул в разные стороны незастёгнутый синий пиджак. Порыв слишком сильный, а у подножья здания одни только блоки, камни и остатки стройматериалов. Мексиканец немного отошёл назад, решив не искушать судьбу. Хуарес — пожалуй, самый ужасный из всех кругов ада, где в дьявольском огне жарятся не души, а живые люди. Но Диего здесь родился, вырос, выучился, добился успеха, поднял свой бизнес и научился называть этот город шлюх, убийц и преступников своим домом. Сегодня ночью великий кровожадный монстр был спокоен как никогда. Ни перестрелок, ни нападений. Затишье перед бурей, уж наверняка. «Цок, цок…» — кто-то над ним явно издевался, испытывал терпение, которое с годами только убывало. Гробовщик делает последнюю попытку сохранить спокойствие, но… «Цок…» — Сколько, сука, это может продолжаться?! — внезапно взревел Дон, отчего двое парней из его охраны вздрогнули от неожиданности. — Уберите кто-нибудь эти проклятые часы! — Но, босс… — начал несмело один из мужчин, — здесь нет никаких часов, — телохранители переглянулись друг с другом, не понимая, о чём речь. Здесь было тихо, словно на кладбище, если не брать во внимание свист и вой гуляющего по зданию ветра. — Что?! — Кастеньеда сгорбился и втянул шею в плечи, точно хищник, готовящийся напасть, — За параноика меня держишь? А? — Нет, что вы, босс, простите, — тот уперся взглядом в лаковые туфли, медленно отступая назад, демонстрируя подчинение и абсолютную покорность, — я просто… — Просто заткнись и не мешай мне думать, идиот! Я тебе не за болтовню каждый месяц по десять косарей отваливаю, — его глаза блестели, как у сумасшедшего. А может он и есть сумасшедший? Наверное, возможно. Дон одёрнул пиджак и пригладил рукой зачёсанные и намазанные гелем волосы. Цоканье часов, на удивление, больше не преследовало его. Хорошо. Он наконец-то вспомнил, зачем приехал в это Богом забытое место. Гробовщик достал телефон — простой сотовый, — и набрал номер нужного ему человека. — У меня есть для тебя работа, — начал мексиканец, едва вызов был принят. — Что на этот раз? — ФБР, — выдал Гробовщик. Он знал, что Фокс не обрадуется этому, но у того нет выбора. Либо он выполнит распоряжение, либо ему найдут замену. — Помнишь, ты говорил о той девушке из спецгруппы? — Кейт Мейсер? — Да, она. Мне шепнули, что эта puta* была в тоннеле, когда убили Палача, а значит, она знает людей, что стоят за всем этим, — Диего расхаживал из стороны в сторону, измеряя пол шагами, пытаясь оставаться спокойным, — делай что хочешь: похищай её, пытай, угрожай её близким — мне похер каким образом, но достань информацию! — Спокойно, патрон, — Лис откашлялся в трубку, отходя от сна, из которого его так бесцеремонно вырвали, — я уже говорил, что федералы сейчас охотятся за «Сонорой» и «Синалоа», картель Хуареса никто трогать не собирается. Я контролирую ситуацию. — А, понятно, то есть нужно, чтобы спецслужбы начали рыть под мой картель, перебили половину моих людей, и только тогда ты начнёшь действовать? Это ты мне хочешь сказать? Кастаньеда был на взводе. Он не хотел для себя такой же участи, которая постигла «Сонору». Ему пришлось посвятить слишком много лет своей жизни этому бизнесу, чтобы так легко взять и отказаться от него. Вот уж нет, без боя эти грёбанные гринго со значками ничего не получат. — Нет. Но если что-то случится с федеральным агентом, возникнут очень большие проблемы. Тебе ли не знать об этом? Даже если убить обычного патрульного, весь город встанет на уши, — объяснил ситуацию мужчина, пытаясь уговорить Диего отказаться от этой затеи. — Дай мне время, и я сделаю всё по-тихому, без шума. — А-а, боишься испачкать свою золотистую шкурку? Верно, Лис? — его лицо исказила ехидная, безумная улыбка, а в ночном мраке он и вовсе казался сущим демоном из преисподней. — Я уже и так испачкан более чем, и ещё несколько потраченных пуль не сыграют роли. Но если что-то пойдёт не так, меня отправят на нары, а я не собираюсь гнить в тюряге остаток жизни. С этой Мейсер очень серьёзные люди, босс, и мне почти ничего о них не известно, чтобы действовать по отработанной схеме, — ему было совсем не до шуток. Этот больной ублюдок даже не знает, о каком «одолжении» просит. А даже если и знает, то что с того? Не он будет марать свои руки. — Не забывай, это и в твоих интересах тоже. Я слишком много для тебя делаю в Штатах. — Не смей зазнаваться, щенок! — решил приструнить его Дон, повышая голос, — Все твои услуги я оплачиваю стодолларовыми пачками, так что прекрати скулить. Я дам тебе три недели. Если не справишься, передам дело своим сикарио, и один из них, не сомневайся, обязательно постучит в твою дверь. — Я всё сделаю. Кастаньеда положил телефон в карман брюк. Этот гандон из картеля «Сонора» всё же сумел вызвать в нём беспокойство. Что если Гильермо действительно слил ЦРУ информацию не только о «Соноре», но и о «Хуаресе»? Диего беспокоила эта мысль и уже около недели не давала спокойно спать. Мексиканец ещё раз оглядел пустое холодное помещение. Этим старым развалинам, точнее недостройкам, нужно найти применение. Помимо проблем с водоснабжением, в городе катастрофически не хватает жилищной площади. Ещё немного, и люди начнут рвать друг друга за несколько свободных квадратных метров. — Марко. — Слушаю, патрон, — отозвался один из телохранителей. — Заедешь после обеда к мэру, скажешь, что я хочу достроить многоэтажки на юге города.***
15 июля, Полицейский участок №3, Финикс, Аризона — Ещё не надумал рассказать на кого работаешь? Как зовут больших боссов, которые пялят таких, как ты? — Пошёл в жопу, сучара. — Окей. Алехандро, повтори, — Мэтт хищно улыбнулся в предвкушении, и вновь вылил в ведро воду из полупустой двадцатилитровой бутыли. Один террорист из Афганистана продержался тринадцать таких заходов, и Грэйвер всё ждал того, кто побьёт этот рекорд. Может это будет Чавес? Алехандро резким движением накинул на лицо мужчины тяжёлое мокрое полотенце и наклонил его голову назад, чтобы Мэтт смог продолжить пытку. Вода хлынула на Чавеса, заливая рот и нос, не разрешая сделать ни единого вдоха. Он пытался увернуть голову, но Алехандро держал крепко, едва ли разрешая ему шевелится. Васо фыркал и кашлял, в горле образовался ком воды, что с каждой секундой становился всё больше и больше. Руки были прочно привязаны к ножкам стула, но он не прекращал дёргаться, постоянно сжимая и разжимая пальцы, надеясь ухватить что-то или кого-то. Простреленное плечо горело огнём, однако Чавес продолжал безнадёжно извиваться, чувствуя, что скоро захлебнётся. Командир сказал без фатальностей, и Мэтт кивнул, чтобы Алехандро отпустил подонка, пока у того не началось кислородное голодание, а то они тогда действительно ничего из него не вытянут. Мексиканец зашёлся диким кашлем, выплёвывая на пол воду с примесью слюны и слизи. Он жадно хватал воздух и пытался восстановить сбитое и рваное дыхание, что сопровождалось бешенным биением сердца. Чавес хрипел, словно загнанная скаковая лошадь, а ведь это был только третий раз. — Давай, мучачо. Посвяти нас, кто стоит за тобой, и отправишься спокойно мотать срок. Если будешь паинькой, то возможно тебя депортируют в Мексику, — Мэтт глумливо хлопнул того по щеке и нагло улыбнулся от уха до уха. — В противном случае, у нас с коллегой ещё целая куча энтузиазма и сил, чтобы продолжать в таком духе очень, очень долго. — Возможно, если ты мне отсосёшь, то тебя убьют быстро, — язвительно ответил Чавес. Он не такой тупой, чтобы сдавать с потрохами своих братков. Как только главные узнают, что он застучал, то сразу же прихлопнут его, словно комара, — Я не стукач, янки. Стукачи долго не живут. Мэтт засмеялся в голос, бросив случайный взгляд на Алехандро — тот, как всегда, стоял серьёзный и важный, в отличии от него. Мэтту очень редко удавалось застать улыбку на лице своего немногословного коллеги — зачастую это происходило после удачной операции или при аресте членов картеля. Однако, он также замечал, как сильно изменяется Алехандро в присутствии одной упрямой девчонки из ФБР. Да, от его зорких глаз ничего не утаить. Ну и хрен с тем. Грейвер быстро успокоился. Либо этот Чавес придурок, либо у него отличное чувство юмора. — Хвост трубой и грудь колесом значит? — агент озвучил позицию Васо, — что ж, дело твоё. Мне будет в удовольствие наблюдать, как ты давишься. Но знаешь, я ведь случайно могу перегнуть палку и ненароком сделать из тебя овоща. Был такой случай, парень стал похож на гнилой помидор: махал ртом как рыба и вёл себя как даун, а ещё постоянно ссал под себя… Мэтт заметил, как торговца перекосило от этих слов. Ещё немного похлебает воды с соплями и выложит всё как миленький — Грэйвер это знал со стопроцентной точностью. Он волк бывалый, и не в первый раз ему приходится ломать рога таким баранам. Алехандро выкрутил полотенце и вода побежала по рукам. Светлая рубашка спереди была совсем мокрая, точно так же, как и закатанные до локтей рукава и бежевые костюмные брюки. Делая грязную работу, нельзя оставаться чистым. Мэтт кивнул, чтобы возобновить пытку, и Алехандро был готов опять накинуть полотенце на лицо Чавеса, но в помещение вошёл командир участка, прерывая допрос. — Придётся свернуть лавочку, парни, — прогремел коренастий мужчина лет за пятьдесят. — Что за дела, капитан? Мы ещё не закончили. Надеюсь, у вас что-то важное? — опешил от таких заявлений Мэтт, недовольно зыркая на того. — Весьма важное. За мистера Валеско Чавеса внесли залог.***
17:45, 15 июля, Финикс, Аризона Васо напоминал затравленного волками шакала, который бежал куда только глаза глядят, лишь бы подальше от полицейского участка. Он больше часа ковылял двориками и проулками Финикса, убеждаясь, что за ним нет хвоста, но так и не решился вернуться в опечатанный дом — слишком большой риск. Нужно найти новое место, где можно было бы залечь, или, что куда лучше, бежать в Мексику, пока есть такой шанс. «Блядь, блядь, блядь, » — шипел он себе под нос, постоянно озираясь и пребывая начеку. В карманах нашлось ровно двадцать два доллара и пятнадцать центов — чертовски мало, чтобы бежать со Штатов. Грёбанные полицейские забрали все его деньги за контрабанду, а значит, что о них и вовсе теперь можно забыть. Вот так дела. Но разве кто-то говорил, что быть преступником легко? Ничего подобного, хлопот не меньше, нежели работать экономистом, адвокатом или, допустим, офисным работником. В криминальном мире всё не так просто, как может показаться на первый взгляд. Точнее, совсем непросто. Крутые парни в очках, с автоматами наперевес, гуляющие по району и толкающие наркоту прямо за углом полицейского участка, существуют только в голливудских фильмах. Время далёких девяностых давно прошло, добрые байкеры, барыжищие героином и метом, остались в прошлом, настала эра мексиканских картелей и больших денег. Возможно, многолетняя война с беззаконием не даёт видимых результатов, но, тем не менее, правительство США хотя бы делает вид, что борется с этим. И поэтому переправить контрабанду оружия с Кубы не такая уж и простая задача даже для бывалого преступника. Но у Чавеса всё прошло гладко. Просто нужно знать людей на таможне, которые не станут задавать лишних вопросов и искать там, где не стоит, за несколько пачек зелёных купюр. Основной из всех человеческих пороков — неутолимая жажда денег. Большинство так рьяно желают обогащения, что перестают задумываться о методах достижения этой цели. Безусловно, Чавес был именно из этой категории людей. Он уже не первый год работал исключительно с Сонорским картелем, который ставил хороший ценник на стволы, но под возникший шумок Васо решил слегка отойти от условий контракта. Следящий за поставкой Пума вписывал в накладную о получении всего товара, а затем передавал две-три пушки обратно Васо, для продажи на стороне. Был ещё Карлос — дальний родственник Пумы, не самый умный парень, но зато старательный. Он-то и занимался поиском покупателей. Теперь эти деньги стали поперек горла всем, а в особенности Чавесу, ведь торговал он, и повязали его. Мексиканец мысленно клялся придушить и того и другого, когда найдёт — эти два дебила должны были быть с ним в тот день, а не обдолбаться до такой степени, чтобы и двух слов не связать. Хорошо, что у этих придурков хватило ума внести залог. Чавес по-дурости встряхнул простреленную онемевшую руку и тотчас же зашипел от ужасной режущей боли. Плечо словно заживо пытались отпилить, отчего перед глазами всё стало чёрным. Уши заложил внезапно возникший гул, а от боли хотелось содрать с себя кожу. Всё вокруг начало действовать на нервы: машины, дома, дети, люди. Будь у него автомат, перестрелял бы всех к чертям, только бы не мелькали по сто раз перед глазами и перестали бегать туда-сюда, словно тараканы. Ему постоянно казалось, что все таращатся именно на него, следят, преследуют, пытаются окружить и загнать в ловушку. Его и без того нездоровую психику не хило потрепали. Последние несколько дней в камере с теми двумя оказались сущим адом. Нет, он больше этого не выдержит. Нужно найти Пуму и Карлоса, перекантоваться у них, а затем пересечь границу. Да, хороший план, отличный план. Он займёт денег, возьмёт пару стволов и угонит первую попавшуюся машину, чтобы через сутки уже быть далеко от Аризоны и суда. За считанные минуты Чавес был в районе, где жил Пума. Он быстрым ходом пересекал широкую улицу, придерживая другой рукой раненое плечо, и пытался как можно быстрее добраться до зелёного дома, который как на зло располагался почти в самом конце. Он укажет этим двум козлам на их место, а потом пошлёт нахрен. Больше в подобные приключения ему встревать не хотелось. Внезапно на тротуар, прямо перед ним, вылетел чёрный внедорожник, перекрывая Васо дорогу и загоняя в тупик. Приступ паники сразу же ударил в голову, напрочь сбивая с толку. Он сделал попытку перелезть через сетку в ближайший двор, но только с одной здоровой рукой провернуть такое нереально. Всё произошло в доли секунд. Его стянули на землю и накинули на голову пластиковый пакет, одновременно заталкивая в салон автомобиля. Жалкие попытки отбиться не произвели никакого эффекта, и уже через минуту мексиканец потерял сознание от удушения. Спустя 2 часа На зубах мерзко скрипели крупицы песка, которых был полный рот. Создавалось впечатление, будто он съел жменю земли, настолько это было противным и неприятным ощущением. Вдобавок, рука неимоверно болела, отчего, собственно говоря, он и пришёл в сознание так быстро. Ещё несколько часов без обезболивающего, и он окончательно тронется умом. Швы, чего и следовало ожидать, разошлись, и вся рука побагровела от крови, которая кое-где успела запечься и образовать бурую корку. Не нужно быть медиком с красным дипломом, чтобы понять, что дела обстоят плохо. Затем на него вылили воду из пластиковой бутылки, окончательно возвращая к чувствам. Мексиканец сделал громкий судорожный вдох и широко распахнул глаза. В какой-то момент ему показалось, что он всё ещё на допросе. — Хватит дурака валять, мудила, — словно из преисподней послышался чей-то голос. Его смачно ударили с ноги в живот, вынуждая согнуться пополам, а потом за воротник кофты дёрнули вверх, насильно ставя на ноги. Вокруг раскинулся сплошной пустырь — настоящая Аризона во всей своей красе. Ни единой души на много километров вокруг, только пустыня, вечереющее небо и два внедорожника среди этой безмолвной дикой глуши. Пума и Карлос так же были здесь и стояли в стороне, сравни двум истуканам, боясь сделать лишнее движение или бросить лишний взгляд. У Карлоса вся морда опухшая, как у трупа, что неделю пролежал в воде и при этом пёкся на солнце — очевидно, он уже получил по самые гланды. Рядом с этими двумя стояло ещё четверо незнакомых парней бандитской внешности, и ещё один мужчина постарше — его-то Чавес узнал. — Леонсио, Леонсио, послушай… — панически начал тот, — я могу всё объяснить, я всё объясню, Леонсио. Только послушай… — Я? Нет-нет, я умываю руки, амиго, — мексиканец останавливающе поднял ладони, а затем кивком головы указал куда-то позади Чавеса, вынуждая его оглянуться. Дон как раз открыл багажник джипа и вытащил оттуда лопату, а затем отошёл метров на пятнадцать вперёд, осматривая местность. Всё же, великая страна — эта Америка, великая, но не свободная. Смотришь по сторонам, и всё вокруг словно уже давно куплено и продано, кажется, что каждый дюйм горячей песчаной земли уже принадлежит кому-то. Рамон воткнул остриё лопаты в песок, выбрав место, где было минимальное количество растительности и камней. — Копай, — сказал он, смотря сквозь чёрные очки на Чавеса. — Дон, пожалуйста. Я всё объясню, — опять заладил тот, но грубый толчок в плечи вынудил последовать указаниям и взять торчащую из земли лопату. Правая рука едва ощущалась и совершенно отказывалась слушаться, поэтому Чавесу пришлось упереть деревянный конец черенка в ключицу, что было весьма неудобно: лопата постоянно съезжала куда-то в сторону, и он из последних сил откидывал песок. В груди ощущался неприятный дискомфорт, участилось биение сердца, которое барабаном отдавало в ушах, а пот ручьём тёк по лицу, несмотря на не сезонно прохладную погоду. «**Dios salve, Dios salve, Dios salve…» — сравни безумцу бубнил он себе под нос. Лучше бы его продолжили пытать в той камере. Копы, федералы, суд, тюрьма — всё это кажется цветочками, в сравнении с расправой, которую может устроить Дон. Он не первый день имеет дело с картелем и знает, какие представления они способны устраивать для запугивания других — от массовой резни, до расчленения живьём. — Советую работать интенсивней, Валеско, — нарушил царящую идиллию Рамон, вытаскивая с новой пачки сигарету и опираясь плечом о дверь машины, — Я не собираюсь ночевать на пустыре. Говорят, здесь водятся койоты. На его лице промелькнула короткая улыбка, а затем он сделал затяжку, практически сразу выпуская дым из ноздрей. Рамон курил быстро, даже не струшивая пепел, совершенно не получая удовольствия от процесса. Сигарета — это скорее способ занять на несколько минут рот и руки, а не потребность в наслаждении, которою испытывают курильщики. Триста тысяч долларов… Триста. Тысяч. Долларов. Он заплатил ровно такую сумму залога, чтобы иметь возможность созерцать смерть этого подлого мерзавца. Пума оказался весьма сговорчив, особенно когда на его глазах избивали родича, и Рамон узнал очень много занимательной информации о Чавесе и его делишках на стороне. Деньги, деньги, деньги, всем нужны эти зловонные бумажки, какими бы грязными они не были. И даже когда этих денег столько, что не знаешь счёта, их всё равно мало. Рамон, можно сказать, понимал Чавеса, но тот имел глупость попасться, и теперь наказания точно не избежать. В этом бизнесе нету понятия «второй шанс». Либо пан, либо пропал. Ерреро не торопясь начал вставлять патроны в свой Obregon 45-го калибра, докуривая дымящийся окурок. Солнце уже касалось горизонта, заливая всю местность горячими жёлто-оранжевыми красками, а это означало, что у Чавеса вышло время. Васо представлял собой огромною проблему, решить которую можно только одним-единственным путём. Возможно, лет пять-шесть назад он отделался бы разбитой харей и переломанными рёбрами, но сейчас другое время, другие обстоятельства и другие люди. Каждый, кто может представлять хоть наименьшую опасность для картеля, отправляется на мясо. — Пума, Карлос, — Дон жестом подозвал парней, одновременно перещёлкивая предохранитель уже заряженного оружия. Карлос судорожно дёрнулся от звука щелчка, но последовал за Пумой, уткнувшись взглядом себе под ноги и не решаясь поднять испуганные глаза. Мальчишка подобрал себе не ту компанию, но сожалеть об этом поздно. — Все знают, что в своём картеле я крыс терпеть не буду. — Дон, я… Пума, как всегда, хотел оправдаться, но запнулся сразу же, как только пуля продырявила его башку сзади. Затем Леонсио сделал ещё один выстрел, уложив второго парня. Кровь забрызгала рубашку и лицо Дона. Рамон снял солнцезащитные очки, медленно поднимая взгляд на своего Консильери и вытирая ладонью со своей щеки кровь с кусочками мозга. Леонсио же посерел, будто настоящий мертвец. Он предпочитал не пачкать свои руки кровью и всегда пытался решать проблемы дипломатическими способами. Но в этот раз всё иначе. Нужно рвать глотки и хвататься зубами за своё место, любыми способами доказывать свои права на должность. Леонсио — Консильери, и поэтому именно он должен был спустить курок. Его должность — его тяжёлый крест, и в который раз он в этом убедился. — Теперь ты, Васо. Ставай на колени, — Рамон нацелил на него пистолет, но внезапно дёрнулся и закрыл левым предплечьем рот и нос: его слегка помутило от чужих мозгов на собственном лице. — Босс… — Чавес опустился на землю, посреди вырытой наполовину ямы. «Ебать, этот педик что, плачет?» — задал немой вопрос Ерреро. Чавес напоминал ему сейчас Рамиро, тот точно так же стоял на коленях и глотал слюни. Хотелось побыстрее пустить пулю в башку ублюдка, чтобы наконец-то он перестал действовать на нервы. — Дон, прошу! Я всё исправлю, я верну все деньги! — всё ещё надеялся на милостыню Васо. Затем у него случилась самая настоящая истерика. Даже крысы боятся умирать. — У меня есть информация, Дон! Умоляю, не убивайте! — И что же это за столь важная информация, за счёт которой ты хочешь выкупить свою никчёмную шкуру? — Я знаю, кто убил вашего дядю! Знаю, кто убил Палача, босс! Не убивайте!..***
16 июля, Городское отделение ФБР, Финикс, Аризона Утренний Финикс казался совершенно необитаемым: на улицах ни машин, ни людей, только пустота и тишина, которую нарушал редкий собачий лай. Погода была ни к чёрту, небо затянули грозовые тучи и поднялся холодный ветер, поэтому Кейт торопясь вошла в серое здание, в котором также почти никого не было (это и не странно, ведь рабочее время наступит только через час-полтора). Она не спала, когда ей позвонил Вэйланд, а после разговора и вовсе перестала думать о сне. Не трудно догадаться, что новости были не из хороших. Мейсер не понимала, как судья мог разрешить отпустить человека связанного с мексиканскими картелями под залог. Чавес — возможно та самая ниточка, которая могла связать их с людьми высшего звания, стоящими во главе наркотрафика, но теперь это уже не имеет никакого значения. Васо не идиот, чтобы прозевать такую возможность бежать со страны, и срать он хотел на суд, закон и подписку о невыезде. Колумбия, Перу, Боливия или даже Мексика — стоит Чавесу пересечь границу, как он сразу же скроется. Возможно, это и есть то самое подтверждение слов Рекса о глобальной коррупции? Судья мог и не давать разрешение на право внесения залога, тем самым сыграв на пользу следствия. Мог, но не стал. Чавес давно был в розыске, почему же суд пошёл ему на уступок? Зачем? Чтобы показать своё «великодушие» преступникам, которым светит по семь-восемь лет срока? Или, может быть, дело всё же в деньгах? Кейт не стала и дальше гадать о мотивах освобождения Чавеса. Она может строить догадки сколько угодно, но это не изменит того, что Васо на свободе, и очередной преступник сумел избежать наказания. Мейсер за полминуты поднялась на второй этаж, переступая в спешке сразу по две ступеньки, и широким военным шагом пересекла длинный коридор — пожалуй, это далеко не элегантная женская походка. Агент завернула за угол и притормозила возле кабинета директора. Как оказалось, не она одна припёрлась в отдел в такую дикую рань. — Здравствуй, — Кейт поздоровалась первой, и Алехандро тихо произнёс что-то в ответ, слегка склоняя голову. Мексиканец застегнул верхнюю пуговицу на пиджаке, одновременно выравнивая спину. «…Я не понимаю, у вас в суде одни дебилы сидят или как?!..» — донёсся знакомый голос из-за запертой двери в кабинет. Мэтт уже выносил мозги Дженнингсу, и Кейт оставалось только мысленно посочувствовать своему управляющему. Агент села на один из стульев, выстроенных вдоль стены — на тот, что подальше от Алехандро. Мужчина смотрел на неё в открытую, и взгляд его был таким, словно он изучал её, пытался понять, кто перед ним — прежняя Кейт Мейсер или другой, незнакомый ему человек. Безусловно, она изменилась, стала более недоверчивой и дикой, как домашний пёс, которого вышвырнули на улицу и заставили самостоятельно выживать в реальном, настоящем мире. Кейт действительно всю жизнь была хорошей и послушной собакой — дома, в школе, в колледже, а затем и на работе. Но сейчас она дикая и недоверчивая, растерянная, обескураженная и понятия не имеет, кому можно доверять, а кому — нельзя. И кто же её такой сделал? Обстоятельства? Время? Хуарес?.. А, может быть, он? Алехандро сожалел, что Кейт узнала истину таким… жёстким способом. Он сожалел, что стрелял в неё там, в туннеле, и о том, как после всего этого приставил её же ствол к её подбородку и вынудил подписать эти ёбанные бумаги. У него не было другого рычага давления на неё: Кейт так упряма, что не чиркнула бы на листке несколько проклятых букв по-доброму. Мэтту нужна была эта подпись, а Алехандро должен был её получить. Или применить более радикальные меры и завершить всё грязно. Алехандро обошёлся без крайностей и получил всё, что хотел (точнее то, что хотел Грэйвер). А затем, уже на улице, услышал щелчок — она целилась в него, несмотря на то, что он сказал больше никогда не наставлять на него пушку. Ей следовало тогда выстрелить, она этого хотела. Возможно, в тот день Алехандро и не нажал на курок, но прежняя Кейт Мейсер была убита, убита самым жестоким и изощрённым способом. Алехандро не нужны какие-либо слова или объяснение, он и так понимает, почему Кейт предпочитает держать дистанцию от него. Всё так, как и должно быть. — Мэтта оставили в дураках? — агент внезапно нарушила гнетущую тишину, и бросила короткий взгляд на мексиканца. — Даже интересно, как это случилось. Я думала он более прагматичный. — А, не велика потеря, — Алехандро кротко улыбнулся, откидываясь на спинку стула, — не думаю, что он знал что-то важное. — А если знал? — Тогда мы действительно остались в дураках, — совершенно спокойно ответил ей мужчина, встречаясь с Кейт взглядом. Он ожидал этого вопроса и уже наперёд продумал ответ. — А что насчёт залога? — Мейсер продолжала спрашивать, понимая, что не сможет находиться рядом с этим человеком, когда он молчит так, что кожу начинает покрывать озноб. Она ненавидела тишину, в своей жизни она достаточно намолчалась. — Женщина, которая принесла наличные, сказала, что какой-то латинос за пару сотен попросил её доставить сумку в участок и внести залог за нужного человека. Непростой случай, не так ли? Алехандро хмыкнул и наклонился вперёд, упираясь локтями в колени. Он знал о этих людях достаточно и, конечно же, они не так глупы, чтобы самолично вносить залоги и заявляться в полицейский участок с сумкой доверху набитой деньгами. — Кейт, я… Алехандро хотел что-то сказать, и это было очень важно, но дверь в кабинет Дженнингса открылась так невовремя. — Грэйвер, ради всего святого, перестань хныкать, как девочка, у которой отобрали леденец. Нужно было учесть, что за него могут внести залог, — бросил через плечо Рекс, выходя в коридор. — О, Кейт, хорошо, что ты уже здесь. Проходи, — мужчина уступил Мейсер дорогу, удерживая перед ней двери, а затем крепко пожал руку Алехандро. В офисе был только Дэйв, Мэтт, Рекс и она с Алехандро. Мексиканец предпочёл сесть возле Кейт, несмотря на то, что за полупустым столом было предостаточно свободного места. Но Мейсер сделала вид, что не придала этому значение, они ведь не в детском саде, чтобы пересаживаться друг от друга и бегать вокруг стола. Она попыталась сконцентрироваться на информации. В целом, собрание (если, конечно, это можно так назвать) продлилось чуть меньше часа. Ничего важного Кейт так и не услышала. Говорил, а точнее возмущался, по большей части Мэтт — всё жаловался на судью и на плохую работу агентов ФБР, которые не сумели вовремя сесть Чавесу на хвост и тем самым упустили его из виду. Дэйв же молчал, и слова кривого не смел сказать этому слизняку, чем очень сильно удивил Кейт. Она не узнавала Дженнингса, он был тише воды и ниже травы и только беспокойно потирал костяшки пальцев то на одной руке, то на другой. А ещё она не понимала, зачем понадобилась здесь, да ещё и в такую рань. Да, Чавес сумел выкрутиться и избежать заключения, и ей, безусловно, обидно, что все труды по его поимке пошли насмарку. Но всё это можно было сообщить по телефону — в этом нет ничего сверхсекретного. Кейт наконец-то дождалась окончания этого фарса и буквально выбежала из отдела, в котором значительно прибавилось народу. Снаружи уже накрапывал дождь, и крупные капли одна за другой падали на её лицо. В коем-то веке выжженный и выпаленный солнцем Финикс умоется летней грозой, что очень большая редкость для пустынной Аризоны. Небо над головой стало грязно-жёлтого цвета, и трудно было понять, рассвет сейчас, или закат. Воздух пахнул мокрым асфальтом и пылью — знакомый запах, что напоминал Кейт о детстве. Агент не торопилась домой, в то время, как не готовые к таким капризам природы горожане спешили уйти с улиц. Спустя пару минут с неба хлынул ливень, но и это не заставило Кейт ускорить темп. — Если ты будешь идти так медленно, то промокнешь до нитки, — она почти испугалась, когда возле уха прозвучал голос Алехандро. Мейсер даже в голову прийти не могло, что он вздумает пойти следом за ней. — Это меня волнует менее всего, — в конце-концов выдала девушка. — Я не хотел, чтобы наше сотрудничество закончилось тогда таким образом, — Алехандро наконец-то сказал то, что давно хотел сказать, и то, что Кейт так хотела услышать. Он не знал, каково Кейт, но ему стало легче после этих слов. Мейсер уставилась себе под ноги. Что ей ответить? «Забудь»? «Ничего»? «Проехали»?.. Нихрена они, блять, не «проехали». Этот человек убил её, раздавил, уничтожил, разорвал на куски, или же, как любит говорить Мэтт, нагнул и жёстко оттрахал во все дыры. Кейт винит в первую очередь Алехандро, хотя и осознаёт, что не стоило ей так болезненно реагировать на правду, особенно если учесть то, что она сама её требовала. Давно уже следовало уяснить, что в жизни всё действует за законом подлости — чем больше доверяешь человеку, тем больнее принимать удар от него. Алехандро ударил очень больно. Наивно было полагать, что такие парни, как он, придерживаются правил, играя в игры, где о правилах и нету речи. — И что же ты хочешь от меня услышать? — спросила Кейт, будучи уже на пороге дома. Она обшарила карманы, ища ключи. Ливень, тем временем, перешёл в редкий дождь, но агент обнаружила, что успела промокнуть до костей, а заодно и замёрзнуть. — Ничего, — мексиканец проследил за движением Кейт, когда она открыла дверь, — просто мне нужно было так поступить. Мейсер развернулась к нему лицом, не зная, что и ответить. Она ещё не достаточно разобралась во всей этой истории, чтобы сделать вид, что ничего не было. Но она его услышала. — Может, зайдёшь? — спрашивает Кейт из вежливости, надеясь на отказ. Алехандро не так глуп, чтобы не понять этого. — Нет, у меня… у меня ещё есть кое-какие дела, — делая вздох, отказывается он, бросая взгляд куда-то в сторону. Он сделал несколько медленных шагов назад. — Береги себя. — До встречи, Алехандро, — ответила Кейт, не замечая, как обратилась к нему по имени. Она несколько секунд простояла на пороге, смотря ему вслед, а затем вошла в дом. Хорошо, что он ушёл. Волков следует держать за дверью.