Подарочки для своих

Лучше б ей не знать Питера никогда — сколько раз Клэр Беннет думала так, в отчаянии глотая слезы в темноте своей спальни вместо полагающегося сладкого сна, и не счесть.       Все в ее жизни рушилось слишком стремительно и необратимо — сначала эти способности, о которых она не просила, затем угроза от какого-то мистического безумца, объявившего охоту на те самые способности, следом — правда о папе и ее настоящей семье… Нет, Клэр была не из тех неблагодарных идиоток, которые открещивались от воспитавших их людей только потому, что однажды обнаруживали факт своего удочерения. Для Клэр Ной и Сандра Беннеты всегда были и будут ее мамой и папой, и ее недотепа-братец Лайл навсегда останется самым родным и близким, вот только куда деться от осознания того, что в ее жилах все равно течет кровь Нейтана Петрелли? Нейтан — ее биологический отец, и даже если она никогда-никогда не назовет его папой и не признает родство между ними, это не изменит, черт побери, самого главного. Того, что Питер Петрелли является ее кровным родственником, ее дядей.       Чувство, которое вызывает в ней Питер, сродни тем самым бабочкам, порхающим в животе, о которых так любят вдохновенно шептаться семнадцатилетние девчонки. Вот только у Клэр символ первой любви далек от романтических идеалов девичьих грез — бабочки в ее животе похожи на черных призраков, и мановение их крыльев несет не сладкий трепет, а невыносимую тоску по несбыточному.       — Спасу девушку — спасу мир, но кто же спасет меня? — говорит Питер в ее беспокойных снах и улыбается так горько и вместе с тем ласково, что порой Клэр просыпается с твердой верой в то, что он все знает о ее чувствах, знает не только во сне, но и наяву, и ему так же больно, как и ей самой. Он — ее герой, который всегда будет вынужден держаться на расстоянии вытянутой руки, потому что близость разрушительна для них.       — Почему ты не хочешь узнать их поближе, милая? — снова и снова теребит дочку Сандра, ей сложно, но она очень хочет поступить правильно и в первую очередь думает об интересах Клэр, вот только, как это часто бывает даже с бесконечно любящими матерями, промахивается: своими благими намерениями она выстилает дочери дорогу прямиком в ад. — Петрелли мне чужие, — упрямо твердит Клэр, но мама может быть настойчивой, когда верит в то, что делает: — Ты даже шанса им не даешь, Клэр. Шанса заслуживает каждый. Ты ведь простила нас с Ноем… Это запрещенный прием, который не может не сработать: Клэр едет в дом к Петрелли с тяжелым сердцем и с призраками в животе, исполняющими странный танец счастья, ведущего в пустоту, заполненную болью и сожалениями. Возможно, Питера даже не будет там — возможно, он снова спасает мир где-то далеко-далеко и не будет травить ей душу свои внимательным и всегда немного грустным взглядом… Но Питер встречает ее самым первым — и, как оказывается, единственным из всех Петрелли. Анжела, словно старая ядовитая паучиха, удалилась в свое тайное логово, чтобы срочно сплести новые интриги, изящно обозвав это «неотложными делами личного характера», а Нейтан улетел на какую-то деловую встречу государственной важности, которую никак нельзя было отменить — улетел буквально в другую точку мира и застрял там не менее чем на сутки. — Я — единственный, кто ради тебя готов отложить все дела на свете, так уж вышло, — кажется, он пытался пошутить, но Клэр предпочла принять слова Питера за чистую монету и, не заботясь ничуть о том, за он или против, бросилась к нему на шею и крепко-крепко обняла, вложив в эти объятия все свои чувства, о которых обречена молчать и которые будет болезненно переживать, возможно, всю свою жизнь. — И, кажется, ты этому рада, — смеясь, Питер обнял племянницу в ответ: несколько неуверенно, ведь он все еще испытывал неловкость от того, что когда-то, еще до того, как узнал, что Клэр является дочерью его брата, она казалась ему привлекательной девушкой и он даже думал о том, что будь Клэр постарше… Теперь, конечно же, о таких мыслях не могло быть и речи: Питер уже перестроился, без особых проблем, но небольшое смущение все же осталось. — Рада, — подтвердила юная Клэр Беннет, не отрывая щеки от груди Питера, вдыхая запах своего дяди и испытывая мучительное счастье от того, что они так близко и предоставлены лишь друг другу. — Я волновалась о том, как вести себя с Анжелой и Нейтаном, и в самом деле не была уверена, стоит ли приезжать вообще… — Все в порядке, Клэр, — заверил ее Питер. — Даже я порой ощущаю себя чужаком в этой семье, а ведь я вырос рядом с этими людьми. Ты привыкнешь — если, конечно, захочешь иметь хоть какое-то отношение к Петрелли. — Пока ты один из них, мой ответ будет положительным, — отозвалась Клэр и отстранилась, вынужденная разомкнуть затянувшиеся объятия, чтобы не смущать дядю. — Как насчет поужинать? Кажется, если позвонить в серебряный колокольчик, нам закатят при на весь мир, но я бы предпочел заказать пиццу. Что насчет тебя? — Обожаю пиццу, — отозвалась Клэр с энтузиазмом, а вот слова «и тебя» оставила неозвученными. Призраки в ее животе черной стайкой взвились вверх, неистово забили крылышками и закружились в своем странном печально-триумфальном танце, когда Питер добродушно обнял племянницу за плечи и повлек куда-то вглубь громадного дома. Этот уик-энд обещал быть волшебным и пропитанным безысходностью запретной и тайной любви.