Если бы Бог дал рыбе возможность говорить, то она заговорила бы по-французски, так как съела очень много французов
Английская шутка
***
В 1328 году от Рождества Христова холодной и ветреной ночью преставился благочестивый и несчастливый король Франции Карл IV Капетинг. Амбициозный, жадный и завистливый Филипп, принадлежавший к младшей ветви Капетингов (покойный Карл относился к старшей, как и английский король Эдуард), объявил себя регентом. Вскоре беременная вдова старого короля разродилась девочкой, и Валуа взошел на французский трон, низложив старшую линию своего рода - единственным ее оплотом осталась Англия, которой правил мудрый Эдуард III, наследник глупца, мужеложца и самодура Эдуарда II. Разумеется, англичанин быстро заявил о своих правах на трон Франции; также монархи спорили из-за Гаскони, которую, хоть она и являлась английской территорией, контролировали французы. Эдуард также добивался возвращения потерянных его отцом земель, а Филипп VI желал, чтобы его признали независимым государем. Через год короли заключили оммаж, но никто из них не был этим удовлетворен. Впрочем, вскоре Эдуард столкнулся с неприятностями на островах и признал Филиппа суверенным и обменял отказ от претензий на французский трон на Гасконь. Через два года войска английского короля выступили в поход, чтобы сокрушить Шотландию, бывшую союзником Франции. Валуа счел, что захватить Гасконь будет легко, так как войска его противника были отвлечены войной с Давидом II, и вознамерился развязать войну. Но уже в июле на зеленом склоне Халидон-Хилла, покрытом вереском, под жарким солнцем остались гниющие трупы почти пяти тысяч шотландских солдат, убитых в бою, причем Эдуард, уступая противнику в численности, потерял всего пятнадцать человек. Окончательный разгром Давида был неизбежен, и он бежал во Францию. Тогда Филипп начал нанимать генуэзские корабли, желая высадиться в Англии, что принуждало Эдуарда тратить много денег на покупку древесины, которую он выписывал из Фландрии. Также король Франции собирал армию, и к 1337 году его войска насчитывали около 4000 рыцарей и великое множество ленных ополченцев и наемных генуэзцев. Осенью того года, когда листья устлали землю, а лошади и люди с трудом пробирались по грязи, в которую обратились размытые тропы, англичане атаковали Францию из Пикардии. На стороне Эдуарда выступили верные союзу фламандцы и некоторые города юга Франции. Но первые кампании окончились безуспешно, и англо-фламандский союз распался. Более того, выплаты князьям Германии и дорого обходившееся английской казне содержание армии за пределами островов привели не рассчитавшего свое экономическое положение Эдуарда к банкротству. Разгоралась война, которая будет идти свыше ста лет с короткими передышками и приведет к падению английских крепостей на континенте; останется лишь Кале.***
Но сейчас англичане еще крепко держались во Франции и желали расширить свои владения. Эдуарда манила гавань Слёйса, ибо она была ключом к богатому и многолюдному Брюгге, куда съезжались купцы едва ли не со всей Европы. В июне 1340 после благодатных теплых дождей крупная английская армия вознамерилась занять сулящий огромный доход город, но вскоре стало известно, что их обогнали французы - многочисленный франко - генуэзский флот, собранный для предотвращения высадки солдат Эдуарда и, может статься, даже переброски воинов лилии на острова, закрепился в бухте. Английский король решил атаковать с помощью тех Нижних стран, который оставались ему верны. 24 июня 200 кораблей англичан под началом Ричарда Фицамана вышли из гавани в Южной Англии, соединились у фламандских берегов с эскадрой Роберта Морли из пятидесяти судов. Им противостояли четыреста кораблей Генуи и Франции, из которых, впрочем, боеспособны были лишь 190. Гуго Кирье и Николя Бегюше, адмиралы весьма опытные и отважные, решили построить флот в четыре линии, расположив в первой свои лучшие корабли со знаменитыми генуэзскими наемными арбалетчиками, которыми командовал Эгидио Барбавера, отчаянный храбрец и родной брат генуэзского дожа. Морли и Фицаман развернули флот в две линии, также разместив в первой линии наилучшие суда. Кирье был полон решимости преградить англичанам путь в бухту, но те, маневрируя, полуокружили его флот, что создало угрозу атаки по всему фронту, и французы отступили. Это было роковой ошибкой адмиралов лилии - Морли развернул суда, атаковав смешавшиеся порядки кораблей Филиппа. Английские лучники, обеспечившие победу при Халидон-Хилле, прикрывали все же весьма рискованный ход адмирала. Маневренные корабли англичан сновали между неповоротливыми судами, нанятыми у генуэзцев. Вскоре почти повсеместно начался абордажный бой.***
Гуго Кирье, находившийся вместе с двумя знаменами генуэзцев на большом нефе "Корона", беспокойно вглядывался в корабли, то и дела отдавая распоряжение обстрелять то или иное судно англичан, намеревавшееся попытаться взять на абордаж неповоротливый французский корабль. Итальянцы определенно стоили своих денег - они очень метко стреляли из арбалетов, и множество неприятельских солдат упало в море, сгинув в глубоких темных водах. Наконец командир какого-то корабля англичан, соблазнившись такой важной целью, как флагманский корабль французского флота, пошел на абордаж, но сорок генуэзцев, потеряв двоих человек, отбили атаку с помощью превосходных мечей и кинжалов, которые итальянцы изготавливали крайне искусно. Тогда, видимо, иной капитан, имевший на борту лучников, избрал иной способ уничтожения французского командования. Островитяне натянули свои огромные луки, и в сторону "Короны" устремилась туча стрел, к которым была привязана пылающая пакля. Неф запылал. Несколько генуэзцев попытались спрыгнуть в воду, но доспехи утянули их, отчаянно кричавших, на дно. Матросы были более успешны, хотя некоторые погибали, едва погрузившись в ледяную еще воду. С треском и грохотом упала сосновая мачта. Кирье в растерянности и шоке стоял, испуганный нечеловеческими криками загоревшихся людей, которые, обезумев, катались по палубе в тщетных попытках сбить пламя. Рядом корчился коннетабль одного из знамен. Тканый поддоспешник его запылал, и несчастный, чья кожа начала уже обугливаться, внезапно завопил еще громче - раскаленный доспех впивался в плоть, намертво в нее вгрызаясь. Лишившийся рассудка от боли полумертвый генуэзец из последних сил отдирал причинявший такие страдания металл, вырывая вместе с ним куски мяса и кожи. В воздухе повис омерзительно сладковатый запах горелой плоти. В конце концов загорелось и облачение адмирала. Опомнившийся Кирье, объятый пламенем, прыгнул в волны в надежде спастись, но напрасно - помещенная из пламени в холодную воду кожа лопалась, скручиваясь в спирали, а соленая вода причиняла адскую боль, касаясь ран. Около минуты несчастный француз, почти потерявший сознание от боли, отчаянно боролся за выживание, но наконец обессилел и, еще колотя руками по воде, исчез в темных водах гавани.***
Французы проиграли то сражение, Барбавера бежал, не желая гибнуть, корабль Бегюше, который тщетно пытался сплотить остатки войск вокруг себя, был взят на абордаж, а адмирал - пленен. Его привели к Эдуарду, желавшему наградить честного и храброго противника. Когда же француза попытались принудить склониться перед островным королем, лицо немолодого Бегюше пошло багровыми пятнами. - Я не преклоню колен ни перед кем, кроме Бога и своего короля! - выкрикнул храбрец, отвесив пощечину английскому монарху. Теперь уже лицо Эдуарда налилось кровью, и он приказал оторопевшим от такой наглости солдатам повесить несчастного Бегюше на мачте флагмана, что и было приведено в исполнение.***
После этой битвы английский флот господствовал на море в течении всего первого периода войны, и француз, дерзнувший выйти в плавание, неминуемо обращался в бегство, едва завидев высокие мачты нефа, на которых, обнажив зубы в оскале смерти и безучастно взирая пустыми окровавленными глазницы на сушу и воду, раскачивался разлагающийся и раздутый труп смелого адмирала Николя Бегюше.