Там можно было увидеть всю французскую знать, наряженную в дорогие блестящие доспехи, со славными знаменами и вымпелами - ведь здесь был весь цвет французского рыцарства, ни один рыцарь, ни один оруженосец не пожелал оставаться дома из страха перед бесчестием. По совету коннетабля и маршалов, армия была разделена на 3 полка, каждый состоял из 16 тысяч латников, которые перед этим уже проявили себя как люди испытанной храбрости. Герцог Орлеанский командовал первым полком, где находилось 36 знамен и вдвое больше вымпелов. Второй был под командованием герцога Нормандского и двух его братьев, сеньора Людовика и сеньора Жана. Третьим командовал король Франции.
Жан Фруассар о положении французских войск перед битвой
***
Была уже почти середина сентября 1355 года от рождения Спасителя. Сновавшие между Наваррой и Парижем гонцы наконец принесли королю Иоанну Доброму, который взошел на трон после скоропостижной смерти своего отца, полностью разбитого королем Эдуардом III и заключившего с ним перемирие, хорошие вести - Карл II, правивший Наваррой, был согласен поддержать французского монарха в его стремлении остановить жадного до чужих земель англичанина. Быстро прознавший об этом Эдуард, оценив опасность договора для своих аквитанских владений, поручил своему любимому сыну Эдуарду, герою Креси, совершить шевоше из Бордо в южные земли Франции. Эдуард, уже проявлявший себя ранее отличным тактиком и даже стратегом, планировал дойти к стоявшему на берегах прозрачной Луары городку Тур в центре Франции и соединиться там со своим братом Джоном Гонтом, оруженосцем и племянником благочестивого и набожного человека, гениального полководца Генри Гросмонта, блестяще воевавшего с французами, спасшего жизнь принцу Эдуарду и совсем недавно ставшего вторым герцогом в Англии и правителем третьего английского палатината.***
Уже жарким июлем следующего года небольшой отряд из тысячи лучников и вшестеро большего числа латников и всадников двинулся на север. Еще совсем недавно плодородные французские земли покинул поразивший их ужасный мор, предвосхищенный появившейся в небе над Парижем необычайно яркой звездой. По всей Франции, да и по всей Европе смерть собирала богатую жатву. В царственном Константинополе цветущие здоровые люди угасали за день. В Англии и Шотландии люди в ужасе запирались в своих домах и молились Богу, едва завидев человека, у которого изо рта шла кровь. Моря были буквально наводнены кораблями огромного генуэзского флота, битком набитыми драгоценными товарами, но даже нечестивые мусульмане Варварского берега избегали их, ибо те корабли имели у себя на борту и иной, куда более страшный груз - смердящие и разлагающиеся трупы экипажа, покрытые отвратительными свищами. Во Франции в городах и деревнях люди умирали в лучшем случае за пять дней, и мертвые лежали вперемешку с живыми на улицах среди помоев, захлебывающися черной кровью и покрытые пятнами и твердыми нарывами либо гниющие заживо. Многие тщетно взывали о помощи, лежа под грудой смердящих тел. Над церквями развевались черные флаги - вселяющие ужас вестники беды. Повсеместно горели костры, на которых жгли тела. Обвиняемые в отравлениях евреи погибали под дубьем разъяренной толпы или бежали в Польшу либо Марсель. Не один человек тогда отрекся от Христа, обвиняя его в том, что он оставил Своих детей на верную смерть от ужасной болезни. Чудовищной насмешкой тогда выглядела цветущая, как и раньше, природа. Пение птиц и шум качающего кроны деревьев ласкового теплого ветра не приносили даже малейшего утешения в смятенные души людей, ибо ветер тот нес с собой лишь трупный смрад и смерть. Но моровое поветрие прошло, как проходит все в этом бренном мире, и вновь закипела во Франции жизнь. Теперь же английские солдаты Эдуарда стали для этих земель вторым мором, безжалостно вырезая, разграбляя и выжигая целые города. Карл Наваррский не мог им помешать, так как вконец рассорился с Иоанном и был заключен им в Шато-Гайар за многочисленные козни, которые строил против доброго французского правителя. Тем не менее, сам Иоанн немедленно выдвинулся с большой армией к Туру, который без малейшего успеха осаждал Эдуард. Несколько раз его солдаты пытались сжечь город, но его жители, видимо, были хранимы Спасителем, ибо всякий раз начинался сильный ливень, неизменно расстраивавший планы англичан. Чтобы скорее настигнуть перемещавшихся большей частью верхом англичан, король распустил двадцатитысячное ленное ополчение по домам. Принц Эдуард пытался бежать от французов, но те настигли его отряд южнее Пуатье. Иоанн лично вел армию, состоявшую из полутысячи всадников, бывших цветом рыцарства, трех тысяч прославленных арбалетчиков из Генуи и сорока восьми - пехотинцев. Впрочем, несмотря на огромную численность, армия французской короны была плохо организована. Многим солдатам не платили жалованья несколько месяцев, значительную часть армии составляли пешие отряды бригантов, которые отличались от разбойников только названием и пусть и ничтожным, но подчинением королю. Но все-таки французов было больше, они сражались на своей земле, а армию вели лучшие люди державы - сам король с четырьмя своими сыновьями и свыше двадцати герцогов. Эдуард, которому отрезали путь к отступлению, предложил семилетний мир и возвращение всех завоеванных земель, но Иоанн с негодованием отверг это предложение, искренне веря в победу. Огромное войско французов раскинуло 18 сентября 1356 года свои шатры на хлебородных полях Мопертюи в двух лье от Пуатье. Англичане же расположились на высотах, испещренных изгородями, виноградниками, в которых лозы клонились к земле от тяжести налившихся соком гроздей, и кустарниками. Там принц весьма искусно расставил свою армию в зарослях.***
Утром 19 сентября англичане и гасконцы отслужили мессу. Многие были посвящены в рыцари, и принц, чтобы избежать охоты за именитыми пленниками, сулящими богатый выкуп, приказал не брать в плен никого, покуда англичане не начнут побеждать окончательно. Во французском стане рыцари спешивались, снимали шпоры и укорачивали копья по приказу короля, помнившего про разгром при Креси. Сам Иоанн и девятнадцать его вернейших воинов облачились в ослепительно белые сюрко и вооружились боевыми топорами. Наконец французские солдаты стали наступать. Томас де Бошан, командовавший левым флангом англичан, симулировал отступление. Увидевший это маршал Арно д'Одреем, командовавший в том числе оставшимися в седлах рыцарями, вообразив, будто отступает вся армия Эдуарда, воодушевился и ринулся за солдатами де Бошана. Заслуженный воин маршал Жан де Клермон был также вынужден последовать примеру д'Одреема, хотя не верил в такое поспешное отступление врага и вообще советовал королю избегать боя, взяв Эдурда измором. Солдаты маршала д'Одреема не могли добраться до находившихся в болотах стрелков и атаковали основные силы де Бошана. Тогда стрелки Джона де Вера открыли огонь. Хотя стрелы не причиняли и малейшего вреда рыцарской броне, они убивали и ранили лошадей меткими выстрелами в бок, разрушая единство французского строя. Те бриганты, которые находились рядом, забывали про врага и принимались добивать упавших, чтобы поживиться за их счет, и не были покараны в сумятице боя, или, вернее сказать, избиения. Тяжелая кавалерия Одреема была сильно ослаблена, добравшись до позиций англичан, и атака была с легкостью отбита. Но начало поражению было положено. Постепенно Клермон и сам поверил в выдумку Одреема и повел свои войска на позиции Уильяма Монтегю. Жан де Клермон был более рассудителен и хладнокровен, и его атака была подготовлена куда более основательно - за атакующими рядами двигались стройные ряды спешенных рыцарей в сияющих доспехах, проделывавшие в изгородях широкие проломы. Посреди атакующих высоко реял значок самого де Клермона. Впрочем, атака задержалась из-за обстрела французов английскими лучниками. Три тысячи маршала замешкались, и почти вся армия английского принца устремилась на них.***
Жан де Клермон был вынужден перейти к обороне. Он носился в своих роскошных доспехах от солдата к солдату, спешно организуя их, чтобы отбить контратаку неприятеля. Когда он выступал, дофин Карл уже собирал свою часть войска, чтобы оказать поддержку маршалам. Де Клермон прекрасно понимал, что, если его солдаты побегут, атака дофина также будет безуспешна и приведет к истинной катастрофе. И вот англичане и гасконцы двинулись на французов. Первый удар войско приняло стойко. Сам маршал сражался в строю рядом с простыми солдатами, нанося чудовищной силы удары, разрубавшие некоторых солдат Эдуарда и обильно орошавшие доспехи алой кровью. К несчастью, прославленный полководец слишком сильно увлекся в боем и не заметил, как его с горсткой рыцарей отрезали от основных сил гасконцы. Когда это было обнаружено, многие доблестные французы пали, сраженные копьем или булавой. Верный знаменосец изо всех сил отбивался от наседавших на такую желанную цель англичан, как значок полководца, но наконец упал, тщетно силясь вытащить из своего горла стрелу и удивленными глазами глядя на ее еще трепещущее древко. Видя исчезновение значка маршала, французы побежали. Но Жан де Клермон был еще жив и сражался. Никто не дерзал приблизиться к нему на расстояние взмаха меча, опасаясь страшного клинка, а стрелы не брали полководца. Сдаваться он тоже отказывался. Тогда некий гасконский солдат, посвященный утром в рыцари, нанес тяжелым копьем удар маршалу в спину. Пробив латы в их сочленении, копье пронзило доблестного рыцаря насквозь, и тот наконец упал на колени, выронив меч и хватая руками воздух, порываясь еще встать, но не смог этого сделать и опрокинулся навзничь. Воздавая должное храброму противнику, несколько англичан вынесли труп де Клермона оттуда, где еще недавно кипел бой, чтобы затем передать его родственникам или похоронить так, как подобает быть погребенным доброму христианину.***
Тем временем порядки спешенных рыцарей дофина Карла, человека мудрого и набожного, овладевшего в совершенстве всеми семью вольными искусствами, но очень болезненного и страдающего от сильного опухания правой руки, были совершенно расстроены остатками отряда де Клермона. Французы продвигались медленно и были прекрасными мишенями для зорких валлийцев, но все-таки достигли позиций Монтегю, ослабленных атакой покойного маршала. Солдаты любили дофина и сражались очень свирепо, так что исход боя оставался неясным, даже когда принц Эдуард бросил практически все свои силы на выручку графу Солсбери. Быть может, если бы Иоанн поддержал атаку, англичане и гасконцы бежали бы в беспорядке, но помощь не пришла, и французы отступили ни с чем, понеся большие потери, когда отряд английских латников прорвался к стягу дофина и подрубил его. Тотчас же запаниковали солдаты Филиппа де Валуа, приходившегося дофину дядей. Хотя многие и вступили в бой с англичанами, атака конного засадного полка принца Эдуарда окончательно повергла их в беспорядочное бегство и полностью смешала ряды королевской армии. Тогда Иоанн в отчаянии сам ринулся в бой, увлекая за собой людей. Немало бежавших было рыцарей остановились и встали в строй, лишь завидев орифламму короля. С флангов короля должны были прикрывать генуэзские арбалетчики. Отряд Иоанна был невелик и уступал количеством англичанам и гасконцам, однако большей частью люди короля были бодры, что давало им серьезное преимущество в бою с измотанными солдатами Эдуарда. Знаменитые валлийские лучники вступили было в перестрелку с генуэзцами, но успеха не добились и были вынуждены оставить попытки обстрелять наступающего неприятеля. Впрочем, храбрость сочеталась в Иоанне с недальновидностью - принцу удалось искусно поместить отряд солдат позади левого фланга французов. Когда лучники выпустили последние стрелы, англичане перешли в общее наступление, атаковав отряд короля со всех сторон и приведя его в чрезвычайное смятение.***
Малочисленный и постоянно редеющий королевский отряд отступал к югу, гонимый английскими войсками. Некоторые трусливо бежали, но большинство сплотились около орифламмы и короля, твердо вознамерившись защищать их. Многие именитые рыцари уже лежали замертво на поле брани. В их числе был коннетабль Готье де Бриенн, выигравший королю считанные секунды, чтобы спастись. Но те, что остались с Иоанном, были храбры и искусны в бою, носили латы и оружие, сработанные лучшими мастерами германских и итальянских земель, кроме того, с ними был и носитель орифламмы - лучший рыцарь христианского мира, сравнимый доблестью с самим Уильямом Маршалом, Годфруа де Шарни. Впрочем, они не имели никаких шансов скрыться от конных латников англичан, которые к тому же частично пересели на захваченных французских боевых коней. Когда же скачущие во весь опор всадники стали быстро приближаться к королю с копьями наперевес, им заступили дорогу десять смельчаков, среди которых богатой отделкой доспеха и ростом выделялся верно служивший королю уже пятнадцать лет бурбонский герцог Пьер. Конечно, эти десятеро были обречены, но они без малейших колебаний заслонили собой своего монарха. Через несколько мгновений французы уже висели на копьях или лежали, раздавленные конскими копытами. Пьер де Бурбон был еще жив благодаря доспеху, и некий англичанин, спешившись, добил силящегося добраться до оружия герцога ударом булавы, расплескавшим кровь и мозги рыцаря на несколько ярдов вокруг изуродованной смятым металлом шлема головы. Де Шарни сражался, сжимая в руке древко орифламмы, и англичане снопами валились на землю. Тогда по нему открыли огонь восполнившие запас стрел лучники. Когда рыцарь замахнулся, чтобы вспороть горло очередному латнику, несколько дюжин стрел устремились в него. Некоторые отскочили от доспехов или сломались, но одна все-таки впилась своим жалом в глаз знаменосца, и он упал там же, где стоял и сражался, а французские знамена упали в пыль, которая стала грязью от обилия крови. Один за другим падали защитники короля, пока тот не сдался вместе со своим четырнадцатилетним сыном, храбро сражавшимся бок о бок с отцом почти все сражение.***
На полях Пуатье полегли лучшие рыцари Франции, а король и его сын Филипп были взяты в плен и позже выкуплены за три миллиона золотых экю. Англичане захватили богатую добычу, а Франция погрузилась в новый траур, из темных глубин которого возникла Жакерия, потрясшая самые основы королевства и вновь оросившая многострадальную французскую землю кровью. Счастьем для французской короны были двухлетнее перемирие и регентство дофина Карла, который временно помирился с наваррским Карлом, сплотил стоявшее на краю распада государство и пресек попытки Штатов ограничить власть короля Великим ордонансом. Но основной заслугой дофина стал мир в Бретиньи. Он сумел свести на нет губительные миры, подписанные пленным Иоанном в Лондоне и, умело избегая генерального сражения, истощил силы Эдуарда III во время очередного набега. Карл, несмотря на ужасные поражения при Креси, Пуатье и Слейсе, смог сократить выкуп за отца на миллион золотых экю и внести в договор оговорку, сохранившую французские претензии на отходившую принцу Эдуарду Вудстоку Великую Аквитанию: обмен отречением английского короля от претензий на престол Франции и дофина - на Великую Аквитанию должен был произойти после полной передачи англичанам уступленных им территорий. Конечно, эта передача затянулась, и обмена отречениями не состоялось, что спасло права Франции на потерянную треть своих земель.