***
После смерти Тани Ягун окончательно потерял чувство направления. Бездумно бредущий через пустыню призрак, бесплотный в своей худобе и беспомощный. Совершенно беспомощный. Лишь тогда, когда Стикс ласково распростёр свои объятия перед ним, пришло осознание, что всё это время он ходил по кругу. Тартар глумился над ним, водил за нос и сводил с ума. А он, как послушанная марионетка, следовал за невесомыми нитями, управляемый умелыми руками кукловода. Но где он, игрок, поставивший на карту ничего и сорвавший небывалый куш? Будто отвечая его мыслям, на берегу полупрозрачной реки начали вырисовываться черты храма - старого, деревянного, обветшалого. Ступени под ногами играющего комментатора скрипели, а между колоннами гулял неизвестно откуда взявшийся ветер. Могла ли рассказать ему бабуля о том, что дворец Аида найдёт лишь тот, кто оставит залог пустыне царства мёртвых и вновь вернётся к началу, завершив тем самым порочный вечный круг? Знала ли Ягге об этом? Баб-Ягуну очень хотелось думать, что нет. После всех потерь лишь непоколебимая вера в свою божественную родственницу удерживала его на краю бездны. Лишь шаг - и он сорвётся, чтобы больше никогда не возвращаться. Итак, он здесь. Обитель Аида встретила его ледяным молчанием и запахом сырости. Где-то в глубине чуткий слух уловил треск костра и мужчине ничего не оставалось, как пойти на этот звук, слишком уютный для этого места. Пустота. Лишь тени от факелов, тускло чадящих, плясали на деревянных стенах, грозясь спалить храм дотла и не оставить ни малейшей памяти о нём. Спокойный степенный шаг - откуда взялось непонятное умиротворение и спокойствие? Человеку больше нечего терять. Мысли обо всём, что осталось на поверхности, испарились из памяти, оставив лишь тяжкую горечь, камнем лежащем где-то в глубинах широкой души играющего комментатора. Человек пришёл туда, куда должен был.***
Как и всякий смертный, Ягун не единожды задумывался о смерти. В моменты,когда его душа уже грозилась покинуть надоевшее ей тело, он представлял себе Бога смерти согбенным старцем с клюкой, которой он подцеплял за шею и притаскивал себе под ноги тех, кому пора покинуть этот мир. Он ошибался. Незнакомец был в чёрном, висевшим мешком на худощавом теле хитоне и ухмылялся. Быть может, это была лишь иллюзия, и на самом деле его лицо было совершенно невозмутимо, но жёсткая складка возле губ позволяли принять её за истину. Чёрные глаза безразлично взирали на посетителя. -Танатос, не пугай гостя. Он к нам по делу. На простой деревянной скамейке позади Бога смерти сидел его повелитель. Властный взгляд голубых глаз, брюнет средних лет внешне был полной противоположностью Танатоса, но во всей его фигуре читалось удивительное радушие. Чувство дежавю усилилось, но Баб-Ягун не слишком обратил на него внимание. Сбои в работе собственного мозга давно не волновали его, он слишком сильно хотел обратно, на поверхность. Увидеть родных и сказать бабуле, что избавился от мечты побывать в её мире не потому, что она исполнилась, а потому, что тот оказался не таким радужным и приветливым, как ему казалось в детстве. По обе стороны чуть позади Аида застыли будто статуи Аида Плаховна и Дезтани. Сестры его бабули взирали на потомка с пренебрежением и холодом, и лишь в глазах опершейся на косу старухи Ягун увидел нотку сочувствия. Однако, и она исчезла практически сразу. Мужчина сглотнул, собираясь с мыслями. Не так, совсем не так он представлял себе эту встречу. Рядом с ним должна была стоять Таня, ведь именно её сопровождали друзья. Гуня и Аня стояли чуть поодаль, разглядывая необычную обстановку и, быть может, Гробыня не удержалась бы от парочки комментариев и попросила бы у Аиды Плаховны автограф. Но их нет. Он один. Внимательный взгляд Аида будто читал мысли играющего комментатора. -Зачем ты здесь, Баб-Ягун?