Помутнение

Пробуждение было мучительным и болезненным. "Жива, ситх раздери, все ещё жива, - пронеслось в её голове. - Проклятие, как же больно...". Теряя сознание на операционном столе, она представляла, как её тело заключает в мраморный саркофаг и поставят в соседнюю от Амидалы усыпальницу. Теперь болезненное чувство близости смерти отступило. Ещё никогда в жизни Мираж не ощущала себя такой слабой и растерянной. В голове была мешанина, видимо, пока она была без сознания, Скайуокер снова копался в её памяти. После такого обычно приходили мучительно светлые картины из прошлого. На мгновение Скинтель показалось, что она очутилась в своём десятилетнем теле, что она идёт по своему любимому городу, который позже разрушит война. Ощущение давно ушедшего счастья мучительно оцарапало её сердце. Воспоминание о детстве сменилось лицом молодой Лейды, которая, прижавшись к её плечу, говорила о чем-то, чего Мираж уже не помнила. Однако её тепло и блеск глаз она забыть не могла. Воспоминания угасли, оставив её одну. Скинтель глубоко вздохнула и ощутила внутри пустоту и лёгкость. Значит, ребёнка нет. Она тихо застонала сквозь сжатые зубы и усилием воли заставила себя открыть глаза. В комнате стоял предрассветный полумрак. В кресле у ее кровати кто-то сидел, но из-за плохого освещения Мираж не видела лица. Она решила, что это ее любимая служанка. - Воды, прошу, Дея, дай воды, - прошептала Скинтель, пытаясь сесть. Слабость накатила на нее мучительной волной и она рухнула на подушки, тяжело дыша. В комнате зажегся свет. Жмурясь, Мираж повернула голову и замерла от смеси шока и радости. Рядом с ее постелью сидела Альда. Королева потянулась к ней. - Ты здесь, - только и смогла выдохнуть она. Альда вскочила с кресла, опустилась на колени возле кровати и прижалась к плечу Скинтель. - Он не пускал меня к тебе все эти годы, - прошептала Альда, поглаживая Мираж по голове, - но скоро я тебя освобожу... Скинтель шумно выдохнула, глядя в потолок и не веря своему счастью. Альда отстранилась от нее, помогла сесть и сунула в руку стакан с водой. - Ты погубишь себя, - устало произнесла Мираж. - Я уже не та, что прежде. Мой разум мутнеет, я все чаще брежу... Она поставила на тумбу опустевший стакан и прижалась к Альде. Скинтель пыталась абстрагироваться от ноющей боли во всем теле, но ощущение безграничной слабости не желало ее покидать. - Я научу тебя защищать разум от него, - прошептала Альда. - Скоро все закончится... В ее руках завибрировал комлинк, после чего та вздрогнула и вскочила. - Я должна уйти, - произнесла она. - Он не должен знать, что я была у тебя. Свет погас и ослабленная Мираж даже не заметила, куда Альда скрылась. Спустя несколько мгновений ей казалось, что встреча была все лишь наваждением. Несколько минут Скинтель лежала, вглядываясь в темноту. Потом дверь открылась и в спальню вошел взъерошенный после сна Энакин. - Свет, - тихо попросила Мираж, отстраненно размышляя о том, что ей каким-то образом нужно преодолеть слабость и встать на ноги. Скайуокер зажег тот же светильник, что и Альда, а затем устало опустился на колени возле кровати. - Воды, - на автомате снова попросила Мираж. Энакин протянул стакан, внимательно наблюдая за ее лицом. С каждым глотком в голове Скинтель прояснялось и раздирающая боль понемногу отступала. Внезапно она осознала, почему ей становится легче. - Это и есть лечение Силой? - спросила она, рассеянно запуская пальцы в волосы Скайуокера. Тот лишь кивнул. Мираж сделала глубокий вдох, наслаждаясь облегчением. - Ребенок мертв, ведь, так? - спросила она. - Так, - Энакин впервые подал голос, напряженно вглядываясь в ее лицо. - Почему оставили жизнь мне, а не...? - Скинтель было тяжело сформулировать и вообще задать этот вопрос. Скайуокер напряженно замер. Мираж тем временем размышляла о том, была ли Альда галлюцинацией. В пользу того, что это короткая встреча была реальной, говорило то, что Скайуокер появился сразу после того, как у Альды сработал комлинк. Кто-то предупредил ее о том, что ситх почувствовал пробуждение Скинтель. - Я столько раз должен был убить тебя за твое непослушание, но не сделал этого, - после недолгой паузы произнес Скайуокер. - Любой другой из моего окружения уже был бы мертв. Неужели ты до сих пор думаешь, что я способен сделать с тобой такое? Мираж глубоко вздохнула и подвинулась к центру постели. - Ложись, - сказала она. - Мне хотелось бы встать на ноги, но я чувствую, что сегодня я точно этого не сделаю. Несколько минут они лежали в тишине, пока Мираж не произнесла: - Когда ты понял, что не сможешь лишить меня жизни? Энакин не смог подавить горький вздох. - Очень давно, еще на Зайгерии, - задумчиво ответил он. - Я слишком давно осознал, что не могу ни убить тебя, ни даже просто дать умереть. Губы Мираж дрогнули в улыбке. Это были едва ли не самые теплые слова, на которые он был способен. - Мы бы могли попробовать жить как нормальные люди, - внезапно сказал Скайуокер. - У нас больше нет поводов для соперничать. Скинтель ощутила приливы ненависти ко всему на свете. Острая злость затопила её сознание за мгновение. Внезапно, впервые за долгое время, ей отчётливо захотелось жить, бороться и страдать. Серая апатия сменилась острой жаждой ко всему, в чем она отказывала себе так долго. Мираж тяжело привалилась к плечу Энакина, пытаясь подавить этот приступ безумия. Она провалилась в сон, молясь о том, чтобы Скайуокер не решил покопаться в ее голове и не узнал о встрече с Альдой. К всеобщему удивлению, Скинтель быстро оправилась от мучительных родов. Ее саму куда больше удивило то, что, когда она пришла в себя после агонии и лихорадки, Скайуокер забрал ее с собой в столицу, не запер во дворце на Вджуне. Он никогда прежде не смотрел на нее с такой тревогой и состраданием. Мираж понимала, что, вероятнее всего, Энакин думал, что такая потеря ее окончательно сломает, поэтому сам залечивал ее. В первые дни ей действительно было очень горько. Скинтель окончательно осознала, что в мире есть вещи, которых она всегда будет лишена. Ей удалось выбраться из трущоб, вернуть богатство своей семьи и выиграть четыре войны, но не породить живого ребенка. И впервые в жизни Мираж ощутила, что все же Скайоукер принадлежит ей. Вместе с этим осознанием к ней вернулась отнятая вера в себя. Однако ее стали чаще мучить сны о Лейде. В одном из них Скинтель должна была убить подругу, перерезав горло. Она, рыдая, вспарывала ей глотку раз за разом, но Лейда все жила и Мираж приходилось это повторять. В другом сне Скинтель снилось то, как они сидят рядом за столом и вместе ужинают. Этот сон сначала показался ей отголоском воспоминаний в подсознании, но только в нем Лейда была совсем не такой, какой Мираж ее запомнила. Лицо старой подруги уже тронули морщины, а глаза помутнели. Скинтель никогда в жизни не видела ее такой. Проснувшись, она долго не могла понять, откуда ей пришел этот образ. Сама Мираж, как и многие представители высоких сословий, старела медленно. Если бы Лейда выжила, она бы выглядела существенно старше нее, поскольку на Зигуле точно не было имперской медицины. Еще ночами Скинтель мучили мысли о том, что сейчас происходит с Леей. Ее сердце сжималось от мыслей о том, что тот побег мог быть ошибкой. Она боялась, что Кеноби, вопреки клятвам, отправился к повстанцам, а не спрятался в глубокой провинции. - Я не могу уснуть из-за твоих мыслей и страхов, - сказал однажды Энакин, когда Мираж ворочалась в постели, будучи не в силах справиться с тревогами. Она вздрогнула от неожиданности, ей казалось, что муж уже давно спит. Скайуокер тяжело вздохнул и, повернувшись на бок, положил ладонь на лоб Скинтель. - Ты пыталась спасти ее от меня и от моего учителя, - прошептал он, - я могу это понять, мы оба монстры, но никто из нас не причинил бы ей настоящего вреда. Рядом с Леей сейчас только лишенный Силы Оби-Ван. Нам нужно ее найти и вернуть. Мираж молчала. Она и так знала, что он видит немалую часть ее мыслей, а Энакин понимал, что Скинтель не представляла, где искать дочь. Боль Мираж притупилась, когда в один из вечеров в ее покои заявился сам Дарт Сидиус. Он пришел вместе со Скайуокером, когда Скинтель ужинала со своими служанками, которые вскочили со своих мест, завидев господина. - Дея, вы можете идти, - устало произнесла Скинтель, не скрывая досады. Ей не хотелось прерывать ужин в приятной компании ради ненавистного мужа и его повелителя, а также, вероятно, отца. Мираж, как и все прочие, не знала наверняка, но догадывались по тому, как относился к Энакину ситх. Император позволял ему очень многое, то, чего никогда бы не разрешил ученику. Скайуокер уселся за стол рядом с Мираж и невозмутимо потянулся к блюду с гарниром. Он выглядел спокойным и даже расслабленным. Сидиус сел напротив неё и сложил руки перед собой, глядя на Скинтель со всей доброжелательностью, на которую только был способен. - Мираж, ты помнишь герцога Мендеса, который стал править Зайгерией после тебя? - безмятежно спросил Энакин, досыпая себе в тарелку мяса. - Ещё как помню, - подняла бровь Скинтель, размышляя о том, начать ли ей пить сейчас, или подождать, пока они объясняет зачем явились. Она протянулась за стаканом лимонада, чтобы просто занять себе руки. Император, в отличии от Скайуокера, к еде интереса не проявлял. Он терпеливо ждал чего то, глядя на Скинтель со странноватой улыбкой. - Я подумал, что тебе стоит рассказать о том, что Медес взбунтовался и перешёл на сторону юужань-вонгов, если ты знаешь, кто это, - заявил Энакин самым будничным и спокойным тоном, отправляя в рот кусок стейка. Мираж при этом внутренне содрогнулась и почувствовала, как холодеют её руки. - Значит, юужань-вонги, - задумчиво произнесла Скинтель, выслушав ситхов. - И, что нужно от меня? - Отбить Зайгерию, конечно, - поднял бровь Скайуокер. - За все те годы я так и не стал своим на твоих проклятых планетах. Если войска поведешь ты, то будешь выглядеть скорее освободительницей, чем захватчицей, даже во главе имперских легионов. Он говорил спокойно, даже равнодушно, а у Мираж сжималось все внутри. Ее Зайгерия опять в огне войны... - Я верну вам все системы и ничего не попрошу взамен, - выпалила Скинтель, едва успев что-либо обдумать. - Только дайте войска, я смогу обойтись незначительными потерями. Скинтель знала, что зря решила вернуться на Зайгерию. Нужно было оставить все как есть: позволить карательным отрядам зачистить её родину и не вмешиваться в эту бойню. Она уже не та, что раньше, она уже не может сражаться так, как в былые времена. Однако Мираж, наплевав на свою безопасность, решила послужить Императору, которого презирала. В момент, когда Скайуокер рассказал ей о заговоре, войне и юужань-вонгах, ей показалось, что на неё из могилы посмотрел отец. Отец, который любил Зайгерию и верил, что там когда-то наступит порядок. Он бы не хотел, чтобы измученный народ пережил ещё одну войну. Скинтель переступила через себя только в память о нем. Она буквально заставила себя произнести слова согласия. Скинтель не гналась за местью, она лишь хотела не дать развязать многолетнюю войну. Она лучше всех на свете знала, как добраться до Медеса раньше, чем он втащит Зайгерию в битвы ситхов и юужань-вонгов. Оборону Зайгерии строила Мираж, а потому ей было хорошо известно о ее слабых и сильных местах. Герцог не был из числа людей, которые разбираются в военном деле и не из тех, кто пытается исправить ошибки предшественников. Получив власть, он не спешил посвящать себя реформам, а просто занимал трон и следил за тем, чтобы его не потерять. Больше всего он полюбил проводить время в королевском дворце на Кадаво, который был возведен покойной сестрой Мираж в ее родной провинции. На памяти Скинтель город, в котором находился дворец, один раз пережил затяжную войну. Она сражалась за него, а потом отстраивала. Теперь ей придется самой напасть на любимый город и направить войска на крепость, которую некогда защищала от своих врагов.