Помутнение

У покоев Энакина стояли стражи Храма. Охрана символическая, Совет понимал, что Скайуокеру ничего не стоит расправиться с двумя рыцарями, но, по большому счету, его не нужно было охранять, все знали, что он не попытается бежать. В Храме были его дети, поэтому Энакин сделает все, что от него потребуют. Стража расступилась перед Кеноби, пропуская в комнаты. Миновав столовую и гостиную, он вошёл в спальню. В комнате было темно. Только тусклый вечерний свет падал из окна. Оби-Ван медленно сел на край кровати, рядом с Энакином, внимательно всматриваясь ему в лицо. Тот не спал. Когда Кеноби осторожно взял его за руку, то, даже в полутьме, он смог различить как зло сверкнули глаза Скайуокера. - Пришел проверить, действует ли ещё твой яд? - через силу произнес Энакин. Он действительно был отправлен лимбом. Пока яд оставался в его крови, Скайуокер едва мог двигаться, не мог призвать к себе на помощь Силу... - Мне жаль, что так вышло, - Кеноби действительно испытывал редкую для себя горечь. Он давно привык гасить в своей душе и печаль, и разочарование, и боль. Энакин ничего не сказал в ответ. Он молча отвернул голову и уставился на угасающее зимнее небо за окном. - Тебя отправят в ссылку, - осторожно произнес Оби-Ван. Невольно он выбрал самый неудачный вариант для начала разговора. Энакин дернулся, силясь, вырвать свою кисть из цепких пальцев учителя. - Мои дети, - прошипел он, пытаясь подняться и сесть, - где они? Яд сковывал его движения, не смотря на сопротивление. Оби-Ван надавил ему на грудь, заставляя лечь обратно. Внезапно он почувствовал, как его горло сдавило Силой. Дыхание сбилось от нехватки воздуха. Ему понадобилось полных десять секунд, чтобы осознать, что происходит. Кеноби с трудом глотал воздух понимая, что хватка была слабой из-за того, что его бывший падаван был серьезно ослаблен лимбом. - Прекрати, хватит, - бормотал Кеноби, буквально чувствуя, как его сила воли трещит по швам. Пересиливая отвращение к сложившейся ситуации, он протянул руку и вцепился в горло Энакина. Оби-Ван скорбно подумал о том, что насилие всегда было частью его жизни, и он почти всегда умел погасить в своей душе черные чувства, которые оно вызывало. Сейчас же Кеноби с ужасом ощутил, как в его сознании расплывается ненависть к самому себе. Он смотрел в глаза Энакина и видел в них злое отчаяние загнанного в угол человека. - Тебе вернут дочь, - выдавил из себя Кеноби, в надежде, что это как-то отрезвит его бывшего падавана. Как только неосязаемая хватка на его шее исчезла, он сразу отпустил Энакина. Едва отдышавшись, он еле слышно произнес: - А сына оставят в Храме? Чтобы в изгнании я был послушен? Оби-Ван не нашел в себе сил ответить. Он молча влил антидот Скайуокеру в глотку и встал, собираясь уйти. - Учитель, - еле слышно позвал Энакин, когда он двинулся к двери. - Я знаю, что это не ты принял такое решение. Эти тихие слова заставили Оби-Вана замереть. Он обернулся, когда Энакин не без труда сел на кровати. Антидот не мог подействовать до конца так быстро. Большим усилием воли магистр заставил себя снова отвернуться и уйти. Ему было бы невыносимо продолжить этот разговор. Спустя годы Кеноби вспоминал этот случай как последний, когда Энакин смотрел на него с теплом, когда он все ещё считал его своим другом. Годы на Зайгерии это изменили. Впервые Оби-Ван прилетел повидать своего ученика, когда его дочери уже было около трёх лет. Он тогда был немало удивлен тем, что вместе с Энакином его вышла встречать королева. На руках она держала подросшую Лею, в которой уже были заметны черты внешности Падме. Энакин смотрел на него с пустой отрешеностью. Раньше он бросал такие взгляды на людей, которых ему приходилось терпеть, не смотря на неприязнь. Мираж, напротив, со спокойной улыбкой протянула ему в качестве приветствия ладонь, прижимая к себе ребенка другой рукой. Оби-Ван растерянно сжал ее пальцы, поглядывая на Скайуокера. Тот, не глядя ему в глаза, склонился в полупоклоне. - Учитель, - сдержанно произнес он. На мгновение повисла неловкая тишина. Взгляд Скинтель метался между джедаями. Она явно ожидала, что их встреча будет теплее, а ей самой не придется развлекать гостя. - Лея, это магистр Кеноби, бывший наставник твоего отца, - произнесла Скинтель, недобро поглядывая на Энакина. Девочка мельком посмотрела на гостя и, как часто бывает с детьми, смутившись перед незнакомцем, уткнулась лицом в плечо приемной матери и крепче обняла ее за шею, словно желая спрятаться. Мираж снова посмотрела на Энакина, явно с надеждой, что он перехватит инициативу, но тот проигнорировал этот немой намек. - Ладно, - с плохо скрываемой злостью произнесла Скинтель, - полагаю, что магистр хочет обсудить со мной введение моратория на смертную казнь на Зайгерии, а тебе пора на верфь... Острый взгляд Мираж обещал Энакину смертельные муки, но он не стал реагировать на ее недовольство. Скайуокер с самым невинным видом склонился в полупоклоне и поспешил удалиться, явно довольный исходом встречи. - Пойдем, Лея, отведу тебя к твоему учителю, - устало сказала королева, ставя ее на пол. Девочка тут же вцепилась в ей в руку. - Ты обещала, что мне можно остаться с тобой на весь день, - обиженно забормотала она. - Я буду тихой... Скинтель ловко схватила за руку и дочку, и Оби-Вана, а затем потащила их за собой. - Твой папа сегодня занят на верфи, поэтому мне придется заниматься его делами, - сказала она. - Я быстро закончу... - Он всегда на верфи! - недовольный голос девочки стал громче. Она недовольно дернула мать за край плаща. Оби-Ван внимательно посмотрел на Скинтель. Та выглядела встревоженной, но нисколько не рассерженной. Очевидно, ее нисколько не удивляли ни капризы ребенка, ни странности Энакина. - Так, иди-ка опять ко мне на руки, - скомандовала она, склоняясь к Лее. Та тут же обхватила руками шею королевы, позволяя себя поднять. Девочка тут же умостила головку на плече зайгерианки, недовольно поглядывая на Кеноби. - Так ее можно доставить куда-угодно, - усмехнулась Мираж. - Жаль, Скайуокера мне так не поднять. Магистр, Альда Ренон ждёт нас в моей приемной. Полагаю, вы начнёте без меня. Я отправлю слугу, он вас проводит... Она послала ему извиняющимся взгляд, покрепче обхватила Лею и направилась куда-то вглубь дворца. Оби-Ван проводил ее взглядом, размышляя о том, что Скинтель очень быстро прибрала Энакина к рукам. Было заметно, что их отношения далеки от супружеских, но они явно были на короткой ноге друг с другом. Он даже сваливал на нее скучные посиделки со своим старым учителем и доверял дочь от горячо любимой Амидалы. Пока Кеноби замешкался, к нему подошла женщина, которая явно не была похожа служанку. По одному только спокойному, но острому и хищному взгляду было понятно, что здесь она отдавала немалую часть приказов. - Генерал Кеноби, - сдержанно улыбнулась зайгерианка, протягивая ему ладонь. - Полагаю, леди Ренон, - произнес он, принимая ее руку. У Ренон были холеные мягкие ладони. Ее пальцы украшали обманчиво простые на вид кольца, стоившие по здешним меркам как неплохой корабль. Оби-Ван давно обратил внимание на то, что руки Мираж были совсем другие: более тонкие, сухие и гораздо более сильные. - Да, это я, - кивнула зайгерианка. - Полагаю, ваш друг по обыкновению сбежал. Куда сегодня: на защитную станцию или на верфь? - Последнее, - сухо ответил Кеноби. - Полагаю, Энакина здесь не любят... В глазах Ренон не отобразилось ни одной эмоции, кроме вежливой сдержанности. Если слухи не лгали, это была жестокая и властная советница королевы с весьма непростым характером. Значит, показная сдержанность лишь скрывала ее истинную суть. Эта женщина была странным образом похожа на Скинтель и, в то же самое время, разительно отличалась. Ренон была немного ниже и заметно полнее Мираж. В ней не было ни тени точечной острой красоты Скинтель, которую последняя явно не до конца осознавала. При этом они были странно похожи жестами, движениями и, даже, чертами лица, словно сестры. Ренон была так искусно ухожена, что внешние недостатки было непросто разглядеть. Ее густые темные волосы мягко обрамляли привлекательное лицо с крупными чертами, а в больших темных глазах мерцал незаурядный ум. - Напротив, ваш протеже здесь многим нравится, - произнесла Альда, кутаясь модный светлый плащ. - Особенно тем, кто работает на верфях, в казармах и на военных базах. Я давно заметила, что военные поразительно хорошо понимают друг друга, даже врагов. Оби-Ван знал, о чем она, и, по большому счету, был согласен. Энакин был хорош в полетах, схватках и войнах и Кеноби нисколько не удивляло, что здесь это оценили. - Когда-то давно у Мираж была младшая сестра, - неожиданно сменила тему Альда, вглядываясь в аллею дворца, где несколькими минутами ранее скрылась Скинтель. - Она тоже за ней таскалась, цепляясь за подол плаща или платья. Кеноби замер. Насколько ему было известно, из семьи Скинтель в живых на данный момент уже никого не было. - Ее звали Айнэ, кажется. Мираж по-своему любила ее, - продолжила свой рассказ Ренон. - И вот однажды на Кадаво прибыл торговый корабль, команда которого оказалась больна туманной лихорадкой. Среди нас первой заболела Мираж. Она промучилась около недели и ещё несколько страдала от упадка сил, но все же оправилась. Наш врач сказал, что она легко перенесла болезнь. Оби-Ван понимал, чем закончится эта история. Ему было лишь не ясно, зачем зайгерианка рассказывает ее ему. - Айнэ? - поднял бровь Кеноби. - Сгорела за несколько дней, - мрачно произнесла Альда. - Как и многие другие. Мать отца Скинтель, больная и престарелая леди Дала, осталась жива после болезни, а здоровый ребенок - нет. Айнэ с детства была маленькой принцессой, окруженной заботой, у нее было мало шансов пережить столкновение с настоящим лицом нашей планеты. На какое-то время повисла тишина. В другой ситуации Оби-Ван выразил бы сочувствие, но сейчас он чувствовал, что Ренон не беспокоил этот несчастный случай. - Энакин рассказал мне, что в вашем Храме у него остался ещё один ребенок, - вкрадчивый голос Ренон сделался холоднее. - Полагаю, из-за необычных способностей эти дети представляют ценность, которую мы до конца не способны понять. Оби-Ван почувствовал, что они подошли к истинной цели рассказа о сестре Скинтель. - Однако для Мираж эта девочка важна сама по себе, - продолжила Альда, складывая руки в замок. - И, в отличии от вас, ей все равно умеет Лея двигать предметы, не прикасаясь к ним, или нет. Она сделала Мираж счастливой. Надеюсь, магистр, вы понимаете, что, в случае чего, вам не позволят забрать девочку так, как ваши рыцари забрали ее брата. Кеноби попросту остолбенел. Ему внезапно сделалось так горько, что он едва совладал с собой. - Этого не произойдет, - заверил Оби-Ван, чувствуя, как его подводит выдержка. Даже жестокие зайгерианцы презирают их за тот поступок. В тот момент он отчётливо понял, что навсегда потерял Энакина как друга и ученика. Тот был не в состоянии простить ему принадлежность к Совету, оставившему в Храме его сына, раз рассказал об этом даже советнице своей жены. - Это важно не только для Мираж или Скайуокера, - тихо, но вкрадчиво произнесла Ренон. - Это важно для нашего союза и ещё много кого. Оби-Ван нахмурился. Он слабо улавливал связь между малолетним ребенком и союзом с Республикой. - Она утратила почти всех, кто имел для нее значение, - начала пояснять Альда. - И с каждой потерей от Мираж оставалось все меньше и меньше. Кеноби подавил в себе волну негодования. Он и так знал, что Мираж - это монстр и едва ли его можно было убедить в обратном. - Амбиции вашего Ордена могут ожесточить ее еще больше, - наконец сказала Ренон. Оби-Ван собирался ответить привычной для себя вежливой колкостью, однако, отчего-то почувствовал, что надо сдержаться. Продолжать разговор ему не пришлось. Из тени колон вышла Скинтель. Она извинилась за задержку и повела Кеноби в свою приемную. Альда, конечно же, пошла с ними. По дороге Оби-Ван гадал, знала ли королева о том, что ее верная советница заговорит с ним о дочери, или нет. Ренон не выглядела как человек, находящийся в жестком подчинении. Более того, Кеноби чувствовал, что эта женщина имеет определенную власть над самой Мираж. Вероятнее всего, ту самую власть, которая доступна только ближайшим друзьям. Вскоре Кеноби забыл об этом разговоре. О предупреждении Ренон в следующий раз он вспомнил только через месяцы, когда Энакин слег с туманной лихорадкой, которая его едва не убила. Тогда он прилетел на Зайгерию вместе с целителем. На Зайгерии лечить умели довольно плохо. Альда Ренон рассказала Оби-Вану, что Скинтель уже успела переболеть. Она слегла даже раньше мужа, однако, под присмотром своего врача оправилась всего за пару дней. Энакина пытались лечить почти так же, как и королеву, но ему становилось все хуже. В Ордене многие, кто знали об этом, были уверены, что это не случайность, что к этому как-то причастна Мираж. Оби-Вана же такой исход мало удивлял. Скинтель росла на полуопустошенных планетах, где процветало рабство, а не медицина. Конечно, по праву рождения она была свободной, однако, ее путь от наследницы обедневшего семейства до королевы этих прогнивших миров был не самым близким. Мираж была приспособлена к жестоким местам и к инфекциям, которые убивали выходцев из более богатых и близких к столице систем. Он помнил историю о сестре Скинтель, которую убила та же болезнь, тогда как сама королева перенесла ее без осложнений. Оби-Ван был уверен, что она, в отличии от Энакина, так быстро отправилась из-за того, что у нее уже был иммунитет. В покои, где, казалось, доживал свои последние дни его бывший ученик, его впустили только благодаря разрешению Альды Ренон. Сам Скайуокер отказался принимать их. Позже Оби-Ван понял: тот так пытался тянуть время, думая, что они прилетели забрать в Орден его дочь. К его удивлению, у кровати Энакина сидела Скинтель. Она устало склонилась на руки и даже не подняла головы, когда вошёл Кеноби. - Тебя впустила Альда, - глухо произнесла Мираж, не отрывая взгляда от бледного лица мужа. Тот открыл глаза и дернулся сесть, когда осознал, кто вошёл, но Скинтель надавила ему на грудь, вынуждая лечь обратно. - Лея останется с Мираж, - хрипло произнес Энакин. Его глаза сверкали в полутьме спальни нездоровым лихорадочным блеском. Вся эта сцена болезненно напомнила Оби-Вану их разговор, когда Скайуокер точно так же был беспомощен от отравления лимбом. Мираж вскочила на ноги и, наконец, повернулась лицом к гостю. На ее лице не было следов слез или ужаса, но в глубине жёлтых нечеловеческих глаз мерцали страх и злая решимость. - Девочка останется со мной, - выпалила она. Скинтель замерла, ожидая реакции джедая, тяжело дыша. У Оби-Вана сжалось сердце. Он подошёл к кровати и устало опустился на стул рядом с ней, пытаясь подобрать правильные слова для этих людей. Кеноби отчётливо чувствовал сильный страх Мираж перед собой и отчаянно хотел ее успокоить. Отчего то ему было сложно смотреть ей в глаза, поэтому Оби-Ван обратился к Энакину: - Неужели ты думаешь, что я способен устроить подобное, когда ты находишься в таком состоянии? - спросил он, не особо надеясь на ответ. - Я ожидаю всего от человека, отравившего меня у тела только что умершей жены, - парировал Скайуокер. Он едва дышал, но все равно оставался верен своему злобному нраву. - Я привез целителя из Храма, - тихо произнес Кеноби, сквозь Силу ощущая усталое облегчение Скинтель. Он хотел сказать: "Ты не умрёшь, не умрёшь здесь, в ссылке, практически в одиночестве, вдали от Храма, утратив свой настоящий путь", но почему то ему не хотелось произносить такие слова в присутствии Мираж. Ему было бесконечно жаль, что судьба Энакина так сложилась. Спустя много лет, живя в бегах, в чужом, лишенным Силы, теле клона, Кеноби так не жалел себя, как тогда бывшего ученика. Он знал, что, вопреки надеждам Скинтель, им не убежать навсегда, их должны были найти и схватить, поскольку Мираж похитила у ситха слишком ценное. Оби-Ван ждал людей Энакина каждый день, однако, в итоге, за ним пришла та, кого он не считал угрозой. Будь с ним Сила, Альда Ренон и ее наемники никогда не смогли бы его одолеть.