***
Роши был из тех людей, что любили задавать вопросы. Много вопросов. Очень много вопросов. Он всегда старался узнать как можно больше, впитывая в себя информацию, словно губка. Его любопытство не имело границ, а если дело касалось железных, то он и вовсе терял контроль над своим речевым аппаратом, извергая колоссальное количество вопросов, которые могли быть даже не связаны друг с другом. Грин никак не могла привыкнуть к подобной черте своего протеже. У той было целых две собственных лаборатории — на улице кислотного тумана и в полицейском участке. Конечно, в участке её снабжают всем необходимым, да и условия здесь куда более приятные. Однако девушка не могла оставить собственное хобби, напрямую связанное с лабораторией на той улице, плюс — она питала к ней очень нежные чувства и испытывала приятную ностальгию каждый раз, когда приходила туда. Однако всё последнее время Трейн постоянно находилась в участке, что значительно урезало её времяпрепровождение наедине с собой и собственными опытами, зато значительно увеличило количество встреч с Роши. — Как он мне дорог, — заунывно выдохнула зеленоволосая, пялясь на железную клетку средних размеров. — Сейчас столько вопросов будет, что легче повеситься… И действительно, легче. Нет, ей, конечно, импонировала любознательность парня, его знания в области робототехники и программирования, но вот в биологии он мало что соображал — а ведь эти знания были необходимы для того, чтобы понимать и усваивать некоторую информацию о железных. Лаборатория Грин в полицейском участке имела огромные размеры — ей выделили почти целый этаж левого крыла здания. Один большой кабинет был забит компьютерами, там же работали люди Грин — шесть человек. На компьютерах хранилась вся информация о железных, об опытах, позвонках и прочем. Помимо этого, компы использовали для создания макетов позвонков, масок или чего-либо ещё. Но, в целом, здесь работы почти не было. Следующий кабинет был оборудован под кладовую, где хранили всяческую технику, на случай, если старая выйдет из строя. А сразу после кладовой располагалась «Комната страха», как её иногда называли сотрудники полиции. Здесь Трейн хранила образцы: это могли быть как хвосты, позвонки и маски железных, так и трупы животных в специальных подсвеченных капсулах с формалином. Ещё три больших кабинета соединялись в один огромный — в нём работала сама Грин. Здесь было три ряда длинных металлических столов со встроенными ящиками и полками — на этих столах обычно раскладывали трупы железных, а затем Трейн разбирала их буквально по кусочкам, исследуя каждый орган, каждый железный позвонок, каждую косточку. Ещё четыре стола стояли вдоль стены с входной дверью — на этих столах девушка химичила, потому как на них и располагалось необходимое для этого оборудование. Клетку разместили на среднем столе, рассекавшем большое помещение. Помимо Грин здесь обычно никого не было, ибо она любила тишину, но больше всего она любила работать одна. Теперь эту традицию нарушал очкастый подросток, но пока его не было, столь долгожданную тишину разрывал лишь лай собаки, запертой в этой самой клетке. Животное вгрызалось огромными клыками в прутья, ломая зубы, а её бешеный взгляд был прикован к невозмутимой девушке. — Я пришёл, — раздалось за спиной Грин, от чего она тут же вздрогнула, а псина залаяла активнее и громче. Роши шарахнулся от испуга обратно к двери. — Что за?! Собака?.. — Что, неведомое для тебя животное? — съязвила учёный, вставая со стула и лениво потягиваясь. — Нет, просто… Зачем она здесь? — Долгая история, — отмахнулась Грин. — Я никуда не тороплюсь, — улыбнулся парень. «О-господи-боже-сука-твою-мать», — протараторила девушка мысленно, закатив глаза. Так как история была действительно длинной, работа была отложена на потом. Грин заварила кофе себе и подростку, притащила второй стул, и когда парень уселся поудобнее и стал медленно потягивать горячий напиток, начала свой рассказ. — Когда учёные только взялись за создание железных людей, проводить опыты сразу на человеке никто, естественно, не стал. Мыши — классический пример первых подопытных. Начальные эксперименты по вживлению в живое тело железных позвонков были неуспешны: мышиные тельца воспалялись и отторгали позвонки. В итоге либо мышки умирали от инфекции, либо сами перегрызали себе тонкие позвоночники, дабы избавиться от невыносимой боли. Миллионами проб и ошибок были разработаны биопозвонки, которые тело принимало, как свою часть. Мышки стали способны к усиленной регенерации. Роши завис, оставив кружку с кофе у рта, но совершенно забыв его отпить. Он широко распахнул глаза и внимательно вслушивался в монолог учёного. Это выражение его лица изрядно повеселило Грин, поэтому она, передохнув, продолжила. — Учёные долго думали над тем, как бы им добавить боевой мощи к обычной регенерации железных позвонков. И вот одному из разработчиков пришла идея о тонких пластичных, но мощных хвостах, которые будут не только оружием, но и обеспечат лучшую координацию. Идея появилась, когда он наблюдал за своей кошкой, что прыгала по кипам записей в лаборатории. Она и стала первой подопытной. — Живодёрство, — прокомментировал шатен, поморщившись. — Это всё во благо нам. Хотя, живя в нынешнем мире и глядя на результат успешной работы этих учёных, начинаешь сомневаться, во благо ли, — ухмыльнулась Трейн, сделав глоток. — Так вот. Позвонки никогда ранее не использовались ни на ком, кроме мышей. Те, в свою очередь, могли использовать только регенерацию. Позвонки, что были вживлены в кошку, были снабжены дополнительным микросхемами, которые записывали и повторяли движения настоящего хвоста животного. После того, как эту микросхему с информацией извлекли из подопытной, был запатентован чип, позволявший имитировать кошачьи движения. Его начали массово вживлять в других кошек. Вместе с обычным хвостом развивалось от двух, до пяти железных хвостов. Как правило, подопытные кошки жили от трёх до шести лет, а затем погибали. — Это невероятно! Я слышал о том, что множество идей приходило учёным в голову по чистой случайности! — активно закивал парень, начиная ёрзать на месте. Грин понимающе улыбнулась. — А я слышала, что случайности не случайны, — она ввела подростка в ступор и едва подавила приступ смеха. — Но вернёмся к теме… Вдохновившись оскалом волков, их брутальным рыком и мощным прикусом, учёные начали разработку аналогичных челюстей. Для начала проводился отлов и усыпление волков. Под щёки животным вживлялись чипы-анализаторы, которые собирали данные об анатомических особенностях прикуса. Их пичкали в большом количестве транквилизаторами. Данные, полученные в ходе эксперимента не были собраны в нужном количестве, так как животные попросту ничего не ели и никак не контактировали зубами с окружающей средой. Тогда учёные пошли в обход и попросту удалили челюсть волка, разработав огромные железные аналогичные настоящим. После — вживляли на место. По началу животные не могли ими пользоваться: что-то кушать и пить, поэтому попросту умирали от истощения, но позже, когда крепление улучшилось, то можно было проводить бесчисленный сбор данных. Популяция волков стремительно сокращалась из-за этих экспериментов, поэтому их отлов карался законом. А кто был ближайшим и более доступным родственником волка? — Собака! — почти выкрикнул Роши. — Ве-е-ерно. Изучив анатомию челюсти волка, в скулы собак начали вживлять нервы, которые могли резонировать только с позвонками, поэтому железная челюсть не выдавала себя, пока животное не впадало в агрессию. Разумеется, всё это дорабатывалось и улучшалось ещё очень долгое время, пока, наконец, в качестве подопытных не стали брать людей. В итоге, у тех учёных получилось создать железного человека, но тот, по какой-то причине, прожил, как и мышь, всего полгода. Тогда уже «конструировали» новых железных, допотопных, не совершенных, но живых и способных пользоваться стальными конечностями. Первые тридцать железных уже давно мертвы, но благодаря им у учёных получилось достичь наилучшего результата. Теперь мы имеем практически идеального железного. Правда, идеальный должен быть бессмертен сам по себе, а не прибегать к помощи таблеток, и не должен умереть после того, как ему вырвут позвонки. Наши железные зависят от таблеток, а позвонки защищают, как зеницу ока, но всё же они невероятно сильные, выносливые и, в конце концов, они —успешно законченный эксперимент. — Успешно закон… Нет, это не так. Ведь если бы не произошли те разногласия между учёными, и если бы не развязалась война внутри Тэрроза, то эксперименты бы продолжались? То есть, учёные продолжали бы пытаться создать того самого идеального железного. Но это невозможно! Регенерация не от святого духа происходит, а значит и бессмертие — это наука! Точнее… Если железный систематически принимает таблетки, созданные учёными, то он, по факту, обретает бессмертие. — Ну… Возможно ты прав… — Я прав! — смело заявил Роши. — Я заметил, что Сора в свои почти двадцать два года выглядит лет на восемнадцать, а то и шестнадцать. Ну, лицом. Оно такое… как бы выразиться правильно… У него детские черты. Или подростковые… В общем, из-за приёма таблеток и из-за того, что каждая клетка его тела обновлялась, «омолаживалась» или восстанавливалась, он не старел. В тюрьме ему таблеток не давали, а значит и время для его организма шло своим чередом. То есть, если бы Сора принимал таблетки постоянно — скажем, раз в две недели, — то он бы не менялся внешне и не имел бы возможности умереть. — Ты, конечно, прав. Я не спорю. Но напомню, что мало того, что Сора далеко не из последней партии железных, так они ещё и закончены все процентов на семьдесят, — заметив недопонимание парня, Грин задумчиво нахмурилась и постаралась объяснить более доходчиво: — Позвонки не долговечны, их надо заменять со временем. При частом использовании одних и тех же позвонков срок годности истекает быстрее. Таблетки лишь ускоряют процесс коррозии — позвонки отказывают в работе, нервы погибают и начинают разлагаться, а из-за этого железный человек буквально гниёт изнутри. И вот представь железного, законченного на сто процентов. Одного такого хватило бы, чтобы уничтожить Всех людей на Земле! Поэтому та война сыграла человечеству на руку. — Кошмар… Хотя я бы на такого посмотрел… — честно признался Роши, потупив взгляд. — Я тоже, — вздохнула девушка мечтательно. — А! Вернёмся к основной части разговора. Как правило, из лабораторий иногда сбегают подопытные. Да, это случается, это ни для кого не секрет, но все учёные это отрицают. Так вот. Эта псина, — девушка кивнула в сторону лающего пса, — появилась вчера на станции воздушного метро и напала на людей. У неё были железные челюсти. Скай приказал её поймать. Поймали… Приволокли ко мне… Сказали изучить… — И ты изучила? — Нет ещё! Её для этого убить надо, — прыснула она, всплеснув руками. — То, что нужно сделать при её жизни, я уже сделала. А вот для остального мне нужен её труп. Вот только убивать я не привыкла, — хмыкнула Трейн, почёсывая переносицу. — Может, стоит попросить Томо о помощи? — скромно предложил парень. — Почему именно Томо? — Я тут больше почти никого не знаю… — Бля, — выдохнула Грин расстроенно. — Ладно, я пойду за «палачом». Сиди здесь и ни-че-го не трогай, понял? — Да понял я, иди, — улыбнулся очкарик, вспомнив про кофе. Убить собаку так и не вышло - она постоянно воскресала. Решив, что псина каким-то чудесным образом находилась под действием регента, Трейн приволокла капельницу и, не без чужой помощи, воткнула иглу в вену животного, погружая того в длительный сон. Только поддерживая постоянный мощный наркоз можно было изучить собаку детальнее. После сорока минут, потраченных на изучение тела пса, Грин с Ятсуме склонились над столом по обе стороны от животного и погрузились в свои размышления. — Вот разве такое может быть? — не выдержала девушка. Она имела ввиду отсутствие железных позвонков. — Видимо, может, — неуверенно пробормотал парень, разглядывая собаку. Из приоткрытого рта на металлический стол капала кровь и слюна. — Всё равно не понимаю, — выдохнула учёный, выудив откуда-то зубочистку и начав её активно грызть. — У меня такой вопрос… А железные могут иметь детей? Грин аж воздухом подавилась, тут же выплюнув зубочистку куда-то в сторону. — Ну, я не знаю. Чисто теоретически — могут, железо ведь не затрагивает репродуктивные органы, — задумчиво протянула девушка, наматывая длинную зелёную прядь волос на палец. — Но… с этим должна быть кое-какая проблема. Смотри: если мы берём железного мужчину и железную женщину, то у них ничего не получится. Они оба Могут иметь детей, но: биосенсоры в веществе таблетки распознают эмбрион, как паразита, угрожающего жизни носителя позвонков. Поэтому начнётся отторжение плода, как итог — выкидыш. — То есть, если взять обычного мужчину и железную женщину, то получится всё то же самое? — Абсолютно верно, — довольно улыбнулась Грин, радуясь смышлённости парня. — А если мы возьмём железного мужчину и обычную женщину, то ребёнок у них будет самым обыкновенным человеком, ведь, как я уже сказала, железо не затрагивает репродуктивные органы. Хотя тут стоит учесть состав крови железного, ведь из-за таблеток он «немного» изменён. А значит и ребёнок скорее всего родится либо мёртвым, либо дефектным. — А есть хотя бы малейшая вероятность того, что у железной женщины всё-таки может появится ребёнок? — не унимался очкарик. Грин тяжело вздохнула, стараясь хотя бы предположить, что такое возможно. — Ну, в теории вероятности я не сильна. Шанс один на миллион, что такое может случится. Но допустим, что это возможно, и тогда у меня самой возникает вопрос… — Будет ли этот ребёнок обычным? — предположил Роши, встретившись с девушкой взглядом. — Именно, — кивнула Грин, вновь посмотрев на тушку пса, у которого были искусственные нервы, но не было искусственных позвонков. — Предположим, но только Предположим, что этот «щенок» родился от обычного пса и железной собаки, но… Это ж сколько лет прошло с тех пор, как подопытные животные сбежали? Он так долго прожил, или в Тэррозе уже давно орудуют полу-железные пёсики? — нервно усмехнулась учёный, начав кусать губы до крови. — Ты же тоже не хочешь в это верить, да? — промямлил подросток, понимая, что теория о полу-железных животных звучит достаточно правдоподобно. — Не хочу. Но верю. — Тогда как так вышло, что у собаки, рождённой от такого союза, есть стальные челюсти? — Не знаю! У меня самой одни вопросы! — раздражённо прорычала Трейн, взъерошивая волосы. — У него нет искусственных железных позвонков… Вместо этого — все его кости железные… Так, давай думать. Что мы знаем про железных? — Я знаю, что пластины позвонков железных во время реабилитации после операции по их вживлению расползались по всему позвоночнику человека, срастаясь с костями. — Значит, этому псу, когда он ещё был в утробе, досталась львиная доля железа матери? Так, что ли? — нервно усмехнулась Грин. Глаза девушки стали нездорово поблёскивать, давление у неё резко подскочило. — Просто… нервы я ещё могу объяснить. Биосенсеры не распознали плод как паразита, зато позвонки матери распознали плод как ещё одного хозяина и пустили нервы к нему, дабы регулировать его жизненные процессы. Из-за крови матери пёс от рождения имеет великолепную способность к регенерации. Но железо! Чёртово, мать его, железо… Я не понимаю… — Может оно, как и нервы, просто наползло на плод? — несмело предположил Роши. — Как? Разрывая внутренние органы изначального носителя? Может быть, может быть… Но звучит всё равно дико! — Суть в том, что железные могут иметь детей. Вероятность ужасно мала, но… Парень и дальше бы разглагольствовал, задавал вопросы и участвовал в беседе с Грин, если бы в обитель учёного неожиданно не ворвался Ямарута. Сора едва не выломал дверь. Дыхание у него было сильно сбито, а напуганное выражение лица тут же заставило обеспокоиться и забыть о лежащей на столе собаке. Девушка подскочила со стула и быстро подошла к железному. — Грин, там… Нужна твоя… помощь! Срочно! — запинаясь, выговорил беловолосый, так и не выровняв дыхание. Трейн, осторожно касаясь его плеч и смотря ему в глаза, осипшим голосом произнесла: — Успокойся, выровняй дыхание и скажи, что случилось. Сора отрицательно замотал головой. — Там Томо… Ему глаза… — он провёл ладонью вдоль собственных глаз. — Ты должна помочь ему, Грин! — Глаза… Ему что сделали? Блять! Да ну нахуй! Ты шутишь! — наконец, поняв парня, буквально взорвалась девушка. Она потратила всего секунду на то, чтобы найти и накинуть врачебный халат, прежде чем побежать следом за железным, оставляя обескураженного произошедшим очкарика наедине с самим собой. И с введённой в наркоз бессмертной собакой.***
— Тебе туда нельзя! Сора! — Эдисон в одиночку удерживал железного, не позволяя ему зайти в операционную. Остальные Охотники банально боялись даже стоять рядом с парнем. А вот Эд — высоченный широкий мужик — был смелее, но и его сил едва ли хватало. Ямарута быстро успокоился, обмякая в крепкой хватке мужчины и рвано выдыхая. Эду показалось, что парень плачет, поэтому он повернул его к себе лицом и, обняв, принялся успокаивать. Со стороны других полицейских это выглядело столь же странно, как если бы начальник пытался привести в чувства химеру, но только сам Эд воспринимал сейчас Сору как простого человека, переживающего за своего… друга? Парня? Он не смог подобрать правильное слово. Беловолосый, частично придя в себя, спешно отошёл от мужчины и свалился на скамейку около двери, ставя локти на колени и утыкаясь лицом в ладони. За его спиной располагалось широкое окно, а за ним — операционная. Белые шторы были завешаны изнутри, не позволяя разглядеть происходящее, потому-то парень и рвался туда, желая знать всё. Томо бы, конечно, не умер, но его глаза… Сора хотел верить, что Грин сможет вернуть брюнету зрение. В узком коридоре стояли шестеро Охотников — Эд, водитель фургона, который довёз железного и копа до участка, ещё двое парней — те, что тащили Томо в операционную, и ещё двое — те, что Пытались преградить путь Соре до той же двери. Последние со своей задачей не справились из-за страха перед Ямарутой, а потому и без того обеспокоенный Эдисон взял это в свои руки и удержал Сору в злополучном коридоре. Ещё через час операционная опустела, а в одну из свободных палат заселили раненного. Грин кивнула, призывая Сору следовать за ней. Помещение оказалось небольшим — всего для одного человека. Больничная койка располагалась изголовьем к правой стене, напротив двери — окно. Справа от кровати стояла тумбочка, а слева — капельница. Сора на негнущихся ногах подошёл к кровати, разглядывая копа. Его глаза и лоб скрывал толстый слой бинтов, дыхание было ровным, но тяжёлым. — Чтобы вернуть ему зрение, нужна подходящая доза аналога ваших таблеток, но… Их больше никто не производит, а последние партии уже давно разобрали. Свои таблетки я делала именно из аналога. Но, как я уже сказала, их нет. Поэтому сейчас от меня толку мало, — осторожно заговорила Трейн, подняв взгляд на железного. Он почти не обращал на неё внимание, скользя взглядом по бинтам. — Я смогла лишь обработать раны и… — А мои таблетки подойдут? — пересохшими губами произнёс парень. — Что? А… Ну… Возможно… Я не знаю, — растерялась девушка. — У твоих таблеток и аналога разный состав, так что я не знаю, что из этого может получится… Скорее всего, он умрёт от передозировки. — А он… — Томо сейчас спит. Сора вздохнул. — Но как-то же можно вылечить его? Восстановить глаза? Можно ведь? — не унимался он, сжимая кулаки до побелевших костяшек. — Вряд ли, Сора. Прости. Если вдруг появится способ… Безопасный способ… Тогда я сделаю всё, чтобы он снова мог видеть. А сейчас, прости, — выдохнула Трейн, едва коснувшись плеча парня. Он дёрнул им, небрежно скидывая руку девушки с себя, и тихо, но злобно рыкнул. Врач поспешила уйти, позволяя Ямаруте остаться с Томо. «Должен же быть способ», — повторял железный мысленно, словно мантру. Парень взял стул, стоящий у окна, и расположил его слева от койки, сел и опустил голову на белое покрывало, как в своё время делал то же самое за барным столом в магазине старика. Он закрыл глаза и мысленно стал перебирать все возможные варианты. Таблетки у него были при себе, и теперь одну из них он перекатывал по костяшкам пальцев, буравя её взглядом. Как-то же может ему пригодиться эта дрянь? Хотя бы раз она может помочь не железному, а человеку? Но как вымерить нужную дозу, чтобы Томо не умер? И как это сделать побыстрее? Ведь когда рана заживёт, предпринимать что-либо будет уже поздно. «Вещество таблетки очень быстро выводится из моего организма… Кровь у меня другая… Она ведь будет восприниматься организмом Томо не как яд или неподходящая кровь, а как, скажем, глюкоза? Тогда, в моей крови будет нужная доза вещества из таблетки, и его глаза восстановятся!» — обрадовался Сора, выпрямляясь. Его глаза загорелись идеей. Пришло бы подобное в голову нормального человека? Вряд ли. Никто и никогда не делал переливание крови от железного человеку. Сора был прав — состав его крови немного отличается от человеческого, как и у любого другого железного. Также он прав на счёт того, как воспринимается чужим организмом его кровь. Не обязательно, чтобы группы крови Томо и Соры были подходящими друг другу, как при донорстве у обычных людей, ибо кровь Ямаруты будет восприниматься чужим организмом как лекарство. Однако, когда железный принимает таблетку, сделать успешное переливание крови невозможно. В его жидкой соединительной ткани всё равно будет слишком большая доза вещества из пилюли, а значит, человек от такой помощи просто-напросто умрёт. Тут-то беловолосому сыграет на руку то, что у него плохо работают позвонки, а препарат из таблетки либо плохо усваивается, либо выветривается из его организма слишком быстро. А это значит, что ему достаточно будет съесть таблетку и дождаться конца её действия — это и будет нужной дозой для Томо. Сора отломил от таблетки небольшой кусочек и проглотил. Следом он начал ломать собственные пальцы, проверяя действие пилюли. Переломы отлично заживали, а потому он начал ломать всю левую руку. Он повторял это ещё раз восемь, прежде чем скорость регенерации начала снижаться. Последний перелом парня заживал минут десять, поэтому он уже ковырялся в ящике у окна и, наконец, нашёл проводящую систему для капельницы. Ещё через минуту капельница с глюкозой была отодвинута в сторону, а в вену копа вливалась чужая кровь. Сора, максимально аккуратно орудуя двумя хвостами и правой рукой, разрезал и снял повязку с головы Охотника, дабы следить за регенерацией тканей и вовремя остановить свою махинацию с кровью. На лице брюнета не осталось ни шрама, ни царапинки, которые смогли бы напомнить об ужасном порезе. Глаза восстановились, но были закрыты — коп продолжал спать. Сора облегчённо вздохнул, чувствуя лёгкую слабость от незначительной потери крови. Вот только слишком долго оставаться с Томо парень теперь не собирался. Раз коп в порядке, то ему не о чем беспокоиться, но Сора вспомнил, что на этом этаже множество раненных полицейских, которым он мог бы помочь. Ему только нужно тратить таблетки, дабы восстанавливать собственную кровь, ломать себе кости, чтобы осталась нужная доза вещества, и продолжать заниматься донорством. Это отличный шанс наладить контакт с другими Охотниками. Ямарута буквально вылетел из палаты. На него уставились десяток пар глаз. — Я тут закончил, с ним всё нормально. Мне бы… — Что ты сказал? Что закончил? — переспросила Грин, не понимая. — Я смог вернуть ему зрение, — спешно протараторил Сора. — Не спрашивай как, я потом объясню! Лучше отведите меня к другим раненым копам, я смогу им помочь. — Как ты сможешь… — Хватит! Сука! Спрашивать! — взвился парень, но быстро остыл. — У кого сейчас самое критическое состояние? Все задумались, растерянно бегая взглядами по коридору и переглядываясь. — Ну, это… У Тони, вроде… Он уже точно не выживет… — Отлично! Прям, блять, щас к нему и пойдём, тогда выживет! — оживлённо провозгласил Сора, подхватывая Грин под руку и уволакивая её вглубь коридора. — Какая у этого Тони палата? — Э-э-э… Тридцать вторая! — выпалила Грин, всё ещё не придя в себя и смиренно следуя за железным. Эдисон только и мог, что затылок чесать, провожая парочку взглядом. Когда та скрылась в одной из палат, мужчина вздохнул и, подойдя к белой двери, ведущей в палату Томо, несмело дёрнул ручку и заглянул внутрь. Полицейские позади него задержали дыхание, не зная, чего ожидать. Эдисон в немом шоке раскрыл рот и повернулся к мужчинам, выдав: «Э-э-э, ну… Я так-то в ахуе, как и вы». Мужики тут же оттолкнули начальника от двери и, толкаясь и шипя друг на друга, заглянули в палату, не справившись с приступом вселенского интереса. — Он правда… — Ахире-е-е-е-еть. — Это шутка такая, да?! Как он это сделал? — А вам не посрать, народ? Главное, что сделал… Сора потратил почти три часа на то, чтобы обойти каждого раненного и поделиться с ними своей кровью. Большинство тех Охотников не спали, поэтому сильно удивились тому, что делает Сора, и не брезговали задавать ему вопросы. Он послушно отвечал, заодно просвещая в детали своего плана и Грин. Та с оглушительными радостными воплями скакала по коридору, словно ей было вновь пятнадцать лет, и обнимала каждого, кто случайно оказывался у неё на пути. Даже те пятеро полицейских, что какое-то время стояли около двери в операционную, не смогли сдержать улыбок, понимая, что Сора очень сильно помог копам. Эдисон просиял от радости, но, благо, не скакал рядом с Грин. Закончив с последним раненным Охотником, Сора вышел в коридор и довольно выдохнул, гордясь самим собой. Трейн, уже успокоившись, подошла к нему и сообщила, что Томо проснулся. Ямарута поспешил в палату. Брюнет принял сидячее положение в койке, потирая веки и зевая. Сора плюхнулся на стул рядом и лыбился ровно до тех пор, пока Томо не взглянул на него. — Ты что, мой врач? — с ходу начал привычно огрызаться коп. — На самом деле, да, — серьёзно заявил Сора, а затем пригляделся. — У тебя… — он придвинулся ближе, вглядываясь в глаза копа. На его лице с каждой новой секундой отражалось всё более сильное недоумение. — Что? Третий глаз? Как у той утки? — Нет, — замотал головой Сора. — У тебя же были карие глаза. А теперь… э-э-э… Серые? Белые? Не могу разобрать цвет. — Что? — удивлённо встрепенулся коп. — Как это «серые»? — Ну вот так. Радужка очень яркого серого цвета, — выдохнул Ямарута, отодвигаясь. — Понятия не имею, почему так вышло, но тебе идёт. Томо откинулся на спинку кровати, уставившись в потолок, и задумался. Взгляд скользил по белой стене, спускаясь на покрывало, а затем упал на протезированную руку. Боковым зрением брюнет заметил, что Сора всё ещё пялится на его лицо, но привычного раздражения это не вызвало. Наверное, потому что мысли копа занимал сейчас вовсе не железный, а старая мамина «сказка». — Знаешь про Глаза Бога? — вдруг спросил Томо, не отрывая взгляда от стальной ладони. — Понятия не имею, — честно ответил Сора, склонив голову набок. — Когда-то давно мать рассказала мне одну историю. Как сказку на ночь. Уже потом я узнал, что это была вовсе не сказка, а вполне реальная история, — начал Томо свой монолог слегка хрипловатым голосом. — В начале двадцать первого века в одной семье родился ребёнок с лёгкой генетической мутацией: его глаза были изначально чёрными-чёрными, а с возрастом они посерели и стали, как у слепого, но он всё прекрасно видел на протяжении всей жизни. И даже больше… Он видел ночью, в темноте. И эта мутация передавалась по наследству. Сначала никто не обращал на это внимания, мутации — обычное дело, а вот какие-то сектанты, появившиеся годах в семидесятых, про людей с таким цветом глаз стали говорить, как про Богов. Томо усмехнулся, замолкая на минуту. Затем он, набрав побольше воздуха в лёгкие, продолжил. — Эту мутацию называли «Глаза Бога». Дебильное пафосное название, ничего более, однако со временем смысл такого названия стали активно выдумывать. В итоге ещё через какое-то время, появились слухи, мол, Боги могут убивать взглядом. Разумеется, это глупости, и взглядом никто не мог убить. Мог лишь напугать. Ты же сам видишь, это не просто серый цвет радужки. Она почти белая. А выглядит это… — он замолчал. — Странновато? — подобрал нужно слово Сора. — Ну, да, странновато, — пожал плечами брюнет. — Эта мутация причислялась к благородным. Одна способность видеть в темноте чего стоит. Некоторые потомки Богов придумали наркотик, позволяющий пробудить эту мутацию быстрее. Его кололи даже детям. — Пиздец… А тебе его…? — Да, кололи. Отец, — уточнил коп. — Мать узнала об этом и пресекла его попытки «разбудить» во мне эту мутацию. Он не был потомком той семьи, зато был безмозглым фанатиком. Он тупо хотел увидеть эти глаза. Вот потом мать и призналась, что «сказка» оказалась вполне реальной. — Значит, я разбудил в тебе эту мутацию? — удивлённо воскликнул Сора. — Именно об этом я и пытаюсь сказать, — хмыкнул коп, закатив глаза. — Я случайненько, — надулся парень, раскачиваясь на стуле. — Мне пришлось влить в тебя свою кровь, чтобы твои глаза восстановились, поэтому теперь я могу смело сказать, что в тебе есть частичка меня! Круто, правда?! — Не очень, — фыркнул Охотник. — А ещё я вылечил всех на этом этаже. Надеюсь, это хоть немного поможет мне установить хорошую связь с полицейскими, — пробормотал Сора уже тише. — Доверять тебе им в любом случае придётся. — Ты хоть раз можешь меня поддержать? — насупился Ямарута. — Зачем? У тебя низкая самооценка? — ухмыльнулся брюнет, сверкнув светло-серыми глазами. Беловолосый потупил взгляд. — О, да ладно, не беспокойся, я всё равно не люблю быть в долгу. — Это значит, что… — Да, то и значит. — То есть, ты сделаешь мне минет?! — обрадовался железный, нарочно начиная бесить полицейского. — Обойдёшься! — рявкнул тот, отпихнув парня от себя. Грин расплылась в довольной улыбке, наблюдая, как придурошная парочка возится на одноместной койке, а если точнее: как Томо сначала пытается отодрать от себя Сору, а затем опрокидывает его на кровать и подминает хохочущего парня под себя. Столь умилительную картину воссоединения копа и железного наблюдали и все шестеро полицейских, стоящих рядом с учёным. Четверо из них брезгливо позеленели и отвернулись, пятый достал телефон и с интересом записывал происходящее на камеру, а Эдисон протяжно застонал и прикрыл глаза ладонью. — Кролики, — выдохнул начальник, так и не убрав ладонь с лица. Грин заметила его покрасневшие уши, и её улыбка стала шире. — Ребята хотят тратить каждую минуту с пользой для себя, — пожала она плечами, думая, что Эдисон — здоровенный медведеподобный мужик, — кажется, становился не в меру стеснительным, когда перед ним разворачивалась подобная сцена.