***
Добраться до больницы и найти палату того самого Гарри с аномально длинной фамилией оказалось не сложно, благо полицейское удостоверение открывало перед Томо все двери в любое время дня и ночи. Правда, не обошлось без казусов: пухлая женщина бальзаковского возраста, сидящая за стойкой в регистратуре главной больницы Тэрроза, далеко не сразу призналась, в какой палате находится Гарри. Увидев перед собой слегка взвинченного, явно торопившегося — но какое это имеет значение? — и, тем не менее, жутко красивого сероглазого брюнета, женщина расцвела и решила вспомнить, что такое флирт. Вот уж к чему Томо не готовили, так это к заигрываниям от того, кто старше его почти в два раза! Ещё и так «вовремя»! Весна у всех, что ли? Птички поют, цветочки благоухают, а сорокалетние не слишком привлекательные на вид дамы активно цепляют парней лет на пятнадцать моложе них. Лишь когда Томо сдался и с непринуждённым видом просто вывалил на стойку помимо удостоверения ещё и пистолет, женщина словно опомнилась и спешно продиктовала номер палаты. Охотник не успел даже задуматься о том, почему спросил только про Гарри. Он будто чувствовал, что ему нужен именно этот человек, именно он расскажет то, что Томо нужно узнать. В маленькой палате оказалось слегка прохладно, но, что самое интересное, отсутствовал запах медикаментов, хлорки или ещё чего похуже. Пространства было мало, но для одного человека вполне достаточно. Койка стояла в углу рядом с открытым окном, а на ней, упираясь спиной в стену, сидел почти полностью облысевший мужчина в очках и читал что-то на небольшом голографическом экране. Томо и слова сказать не успел, как его присутствие заметили: Гарри прищурился, посмотрев в лицо Охотника, и, чего-то испугавшись, просипел: — Ты не врач, да? — его взгляд скользнул по еле заметно выглядывающей из-под куртки кобуре с пистолетом. — Тебе… Тебе лучше уйти отсюда… Томо, не вслушиваясь в невнятное бормотание старика, взял стул и поставил его около кровати, и, сев и сложив руки на спинке перед собой, расплылся в сухой улыбке. Охотник заметил косой взгляд мужчины в сторону пистолета и показательно задёрнул куртку, пряча ствол и улыбаясь шире. Гарри сглотнул. — К тебе есть парочка вопросов.***
— Ты так ничему и не научился, да? — прошипела Вторая, пиная беловолосого в бок. — Ты всё такой же биомусор, как и раньше, да, Сора? — О чём ты? — хрипло хмыкнул парень, криво ухмыляясь. — Не понимаю… — Ой ли? Сука! — рявкнула девушка, награждая Ямаруту целой чередой ударов, поваливших парня на песок. Железная стала обходить стоящего на коленях и кашляющего кровью беловолосого по кругу, словно хищник, кружащий над своей добычей, и, не удержавшись, ещё раз пнула его под рёбра. — Не понимаешь? Ты? Не понимаешь?! Ты стал целью, желанным оружием для Бессмертного! Этого ты не понимаешь? Ты поставил под угрозу жизни всех своих близких! Этого ты не понимаешь? Из-за тебя эти люди начали страдать и гибнуть, а ты ничего, ничегошеньки с этим не делаешь! Этого ты тоже не понимаешь? Хорошо, я объясню попроще… Какого чёрта ты допустил страдания Коды — твоего ученика? Ты всегда был для него примером хорошего человека, и будь он на твоём месте, он скорее свою голову положил бы на плаху, чем чью-либо ещё! А что сделал ты? Запаниковал, как ебучий трус, накинулся на Коду с целью убить — хоть, слава богу, опомнился! — но всё равно не смог прийти к единственному верному решению! — Единственному верному решению? Я должен был убить себя, чтобы вся эта херня кончилась? — ехидно усмехнулся Сора, поднимаясь на ноги. — А какой смысл Бессмертному останавливать свою игру даже после моей смерти? — Да никакого. Ты должен был убить себя намного раньше, — хмуро кинула девушка, встав к парню лицом к лицу. Беловолосый был на пару сантиметров ниже Рей, гордо вздёрнувшей подбородок, но всё равно умудрялся смотреться на её фоне не менее устрашающим. О да, Рей пугала. От неё веяло холодной жестокой расчётливостью, огромным боевым потенциалом и оправданной самоуверенностью. Сора по крайней мере мог заставить противника сомневаться в его способностях, чтобы обмануть, но с Рей этот номер никогда не прокатывал ни в одну сторону: она хорошо видела пропасть между собой и своим врагом, и отлично знала, что не могла и просто не умела скрывать свою собственную силу. — Ты не должен был допустить страданий своего ученика. Ты до сих пор ответственен за него, или ты и этого не понимаешь? Сора проглотил ответ вместе со вставшим в горле комом, что от глаз девушки не ускользнуло. Она впилась острым взглядом в лицо Ямаруты, ища хоть какие-нибудь признаки раскаяния или хотя бы осмысления произошедшего накануне. Сора, не выдержав немого прессинга, отвёл взгляд и слегка опустил голову, раздражённо морщась, словно отруганный подросток, и ожидая новых ядовитых, но справедливых плевков от Рей. Та медленно встала сбоку от беловолосого, наклонилась к его уху и вкрадчивым тихим голосом прошептала: — Ты обязательно поплатишься за то, что поставил свои никчёмные хотелки выше желаний Коды. Не умеешь жертвовать частью того, что тебе дорого — значит, позже ты отдашь всё. Сора клацнул зубами, вперившись злым взглядом в лицо девушки и уже практически подвывая от желания её ударить. Все присутствующие были уверены, что так и произойдёт, а некоторые со страхом и интересом ожидали, казалось бы, этого логичного продолжения, но оно всё не наступало; Сора не бил. Злился, скрипел зубами, сжимал кулаки до боли, подрагивал от острой нужды в мордобое конкретно с этой девушкой, но не бил. — Почему он?.. Он же сейчас взорвётся, если не треснет ей хотя бы разочек, в чём дело? — недоумённо выдохнул Скай, нахмурившись. Вспомнив, что стоящий рядом железный поддержал беседу несколькими минутами ранее, Дайлер едва ощутимо похлопал парня по плечу и предположил: — Он боится её? Железный отрицательно помотал головой и с умным видом изрёк: — Уважает. «А, это теперь так называется», — мысленно хмыкнул министр, переводя взгляд на парочку железных в центре Песочницы. Это ж как сильно Сора должен уважать Рей, чтобы не поднимать на неё руку — что бы девушка ни сказала и ни сделала, — но за глаза обкладывать всевозможными хуями даже чаще, чем Ская? — Я не нуждаюсь в твоих наставлениях, — зло выплюнул Сора, когда Рей, потеряв к нему интерес, стала удаляться обратно к толпе железных. После трусливо кинутой в спину фразы девушка остановилась, язвительно усмехнувшись, и вновь повернулась к парню. — Конечно, ты не нуждаешься ни в моих наставлениях, ни в наставлениях Томо или ещё кого-то. Ты ведь умный, сильный и самостоятельный, ты, блять, светило! Разве у кого-то есть право давать тебе советы и поучать тебя, если считает, что твои поступки неправильны? — начала Рей извергать тонны сарказма нарочито изумлённым голосом, а затем плавно перешла на злой рык: — Ах да, как это твои поступки могут быть неправильными, ты же ёбаный идеал! — Что ж ты сама не убьёшь меня, если так уверена в том, что я не должен жить?! — взорвался, наконец, парень. — Может, прямо сейчас исправим эту ошибку? Я не буду сопротивляться, даю слово! Вперёд! Убей меня! — раскинул он руки в стороны, действительно предлагая оборвать свою жизнь прямо здесь и сейчас. Дыхание парня стало тяжёлым и быстрым, как будто он только что пробежал марафон. Однако Рей не повелась на эту провокацию и продолжила уже более спокойным ровным голосом: — Полноте, ещё я руки об такого, как ты, не марала, — с отвращением фыркнула она. — Нет уж. Натворил проблем — живи, разгребай и мучайся. Смерть сама тебя найдёт. Ямарута задыхался от желания разораться во всю глотку. Его бесило это напускное спокойствие, с которым Рей вбивала в парня фразы — одну за другой, точно и беспощадно, как гвозди в крышку гроба. Поэтому он боялся этой встречи. Поэтому он желал её. Он не мог ни ответить что-нибудь, ни добавить, ни уж тем более сменить тему, а потому предпочёл направиться к выходу, решив, что услышал всё, что должен был. — Ты хороший ученик, Сора, — внезапно очень мягко заговорила Рей, хмурясь так, будто эти слова даются ей с большим трудом. Ямарута замер, ожидая контрольный выстрел. — Ты хороший железный, хороший товарищ в бою — кто угодно… Но ты ужасный наставник и друг. Ну, вот и всё, пожалуй.***
— Не думаю, что у нас есть общие темы для разговора, — начал отпираться мужчина, пряча взгляд. — Уверяю тебя, старик, они есть, — продолжая улыбаться, кивнул Томо. Он снял пластину-наушник, развернул голографический экран и начал искать что-то в файлах. — Кем ты работал в центре исследований? — В каком ещё центре исследований? — изобразил удивление Гарри. — В том самом, где создавали и воспитывали железных. — Я не работал там. — Да как же. — Нет, серьёзно, я всю жизнь занимался продажей в… — А это что? — Томо развернул экран, показав мужчине его собственное досье с фотографией и личными данными. — «Занимаемая должность: совершенно секретно», зато зарплата аж сто пятьдесят тысяч сейн в день. Взаимодействовал непосредственно с железными, раз так щедро платили? — предположил брюнет, полностью уверенный в своих словах. Гарри облизнул пересохшие губы, не отводя в сторону бегающий взгляд и стискивая покрывало крепче. — Я там не работал, — упорствовал он. — Это какая-то ошибка… — Единственная ошибка для тебя — это то, что данный документ всё ещё существует и способен подтвердить твою личность и причастность к созданию, воспитанию и манипулированию железными. Отпираться можешь сколько влезет, но ты сделаешь этим хуже только себе. На твоё счастье об этом, — коп кивнул на досье, — знаю только я. Гарри не выдержал: — И что? Убьёшь меня?! Давай! Я всё равно уже старый и неизлечимо больной, мне нечего терять, — воскликнул он, театрально взмахнув руками. — У меня опухоль в голове, противопоставь мне ещё хоть что-то! — прорычал мужчина. — А что, если я скажу, что её можно вылечить? — Можно вылечить? Именно поэтому мне предлагали эвтаназию?! — возмущённо выкрикнул Гарри, не поверив, но в его взгляде на секунду загорелся огонёк надежды. — Не самый худший вариант, — равнодушно пожал плечами Охотник. — Но есть лучший: ты вылечишься. Взамен просто расскажи мне кое-что… — И как же я вылечусь? — хмыкнул Гарри, нахмурившись. Томо расплылся в странной ухмылке. — Нужно перелить кровь железного тебе. Биосенсоры найдут раковые клетки, а регенеративное вещество уничтожит их и вылечит пострадавшие «здоровые» участки. Ты сам знаешь, как это работает. — Перелить кровь железного, значит? — недоверчиво хмыкнул мужчина, нервно ухмыльнувшись. — Да меня на части порвёт во время этой процедуры! — Необходима лишь правильная доза. Её не трудно определить. — Да что ты говоришь… — Мне таким образом вернули глаза. — Сказки-то мне не рассказывай!.. — начал было возмущаться Гарри, но затем, заглянув в глаза копу, резко замолчал и присмотрелся повнимательнее. — Я… Я знаю, что это за мутация, — изумлённо выдохнул мужчина, сморгнув. — То есть… Ты серьёзно? Перелить кровь железного? Это поможет? — Я в этом более чем уверен, — кивнул Томо. — Давай просто поможем друг другу. По твоим словам о последствиях переливания крови легко понять, что ты знаешь, о чём говоришь, а значит пытаться обманывать меня и дальше бесполезно. Гарри молчал ещё минуты две, обдумывая предложение Томо, и, всё ещё сомневаясь, но очень надеясь на искренность его слов, пробормотал: — Л-ладно… Договорились. Так, — протянул он, — что ты там хотел узнать?***
Сора прислонился к стенке кабины лифта, чувствуя, как кружится голова, а тело тянет вниз. Парню немыслимо сильно хотелось закрыть глаза и даже, возможно, поспать, но тошнота, жажда и распространяющийся по телу жар заставляли его одёргивать себя от этой затеи и держаться в сознании. Когда лифт остановился, а двери открылись, железный, опираясь одной рукой на ближайшие стены, пошатываясь, стал плестись в сторону служебного туалета. Беловолосый ввалился в помещение, и, тяжело дыша, прилип к раковине и выкрутил ручку с синим ободком до упора. «Почему мне так хреново?» — единственная мысль, крутившаяся в его голове отчётливо и ясно. Сора умылся ледяной водой, а затем, наклонившись, жадно глотал её прямо из крана ещё несколько минут. Парень поднял взгляд на собственное отражение, но не смог выразить эмоций, увидев себя: кожа у него была белее мела, под глазами, в которых частично полопались капилляры, залегли жуткие тени, губы сухие и покусанные. Ямарута лишь вяло мотнул головой, спешно переводя взгляд на бьющую из крана воду, и, почувствовав, что по верхней губе что-то течёт, провёл по ней тыльной стороной ладони. На коже остался большой кровавый развод. Парень снова посмотрел на себя и, удостоверившись, что из его носа действительно течёт кровь, умылся ещё раз. Он запрокинул голову вверх и, подождав какое-то время и убедившись, что кровотечение удалось остановить, отправился на выход. Озноб и вспыхнувший из ниоткуда страх обуяли Сору уже на улице. Он вздрагивал из-за городских шумов, озирался по сторонам, сам не зная, что ищет, и, в конце концов, сорвался на бег. Перед глазами плыло и двоилось, поэтому парень не до конца понимал, куда он, спустя несколько минут, забежал. Железный пересёк помещение и ворвался в следующее, по размерам такое маленькое, что там можно было лишь развернуться. Беловолосый перевёл дыхание, и, заметив небольшой выступ позади себя, похожий на скамейку, сел на него и уткнулся лицом в ладони. Находится в неизвестном месте долго он бы не смог, а потому спешно начал оглядываться, прикидывая, где же он оказался. Парень откинул тёмную ткань, разделяющую большое и маленькое помещения, и увидел висящие на высоких стенах иконы и кресты, а в зале людей, сидящих на рядах скамеек и держащих зажжённые свечи в руках. Сора повернулся к противоположной от тёмной занавески стене и увидел, что средняя её часть состоит из решётчатой деревяшки, позволяющей увидеть чей-то силуэт по ту сторону. Некто также опустился на выступ и, подождав какое-то время, вкрадчивым тихим голосом поинтересовался: — В чём ты хочешь исповедаться, дитя Божье? Ямарута, уже поняв, куда по нелепой случайности вбежал, обогнав очередь, а теперь и убедившись в этом, вздохнул и не сразу нашёлся с ответом. Проигнорировать вопрос батюшки и просто убежать отсюда он по неясной причине не смог. — Я… Я нечаянно здесь оказался, извините… — Нечаянно? — ровным голосом переспросил мужчина. — Как же ты мог нечаянно в церковь прийти? — Не знаю, я просто бежал… и… прибежал, — растерянно пробормотал парень, не понимая, почему продолжает вести диалог. — Значит, так было нужно, ты с этим не согласен? Если ты хочешь в чём-то покаяться, то сейчас самое время. — Но я же никаких обрядов перед этим не проходил, я даже вперёд очереди залетел сюда, пусть и случайно. И я, как бы вам это сказать, не верующий даже… Мужчина немного помолчал, а затем всё так же спокойно ответил: — Спорить о существовании высших сил — глупо и бессмысленно. Если хочешь уйти — уходи, но если тебе есть, в чём признаться, то я тебя не прогоню: верующий ты или нет, — это не имеет значения. — Обычно таких, как я, из храмов выгоняют… — буркнул Сора. — Служащие бывают не слишком правильными и честными, как, впрочем, и все люди, — философски заметил священник. — Ну… Я очень далёк от всего… святого. И никогда не исповедовался перед священником. «Это всё слишком странно и нелепо», — мысленно добавил парень. — Ты исповедуешься не мне, а Богу, — кивнула фигура. — Что ж… Почему бы и нет… — пожал плечами Ямарута, чуть усмехнувшись. Где-то в глубине души он проникся — похоже, всё дело в спокойном располагающем к себе священнике и его тихом добром голосе — и хотел бы поверить во что-то такое, но умом понимал, что у него не получилось бы. — Я… эм-м… Я делал очень много плохих вещей. Я убивал людей. Много людей. Очень много… Я калечил, уродовал и ломал чужие жизни, заставлял страдать и ненавидеть. Сора выдал это на автопилоте, будто заученный текст, но так как в храме стояла тишина, парень мог слышать себя и понимать, как жутко и в то же время неправдоподобно звучат его слова. Неправдоподобно — потому что Сора произнёс всем известную банальщину, а не тайну, которой сам боялся. — Я часто врал близким и причинял им много моральной боли, а некоторым ещё и физической, — чуть тише продолжил он, устремив взгляд в пол. В груди прокатилась горячая волна стыда за предыдущие слова, а затем Ямарута вспомнил, как его минут сорок назад отругала Рей. — И я… редко просил прощения, даже если понимал, что поступаю неправильно. — А хотел бы? — Хотел. И хочу, — чуть подумав, добавил Сора. — Но меня никто и никогда не простит, потому что уже поздно, — вырвался из железного ядовитый смешок, адресованный в его адрес. — Извиниться никогда не поздно. Теперь Ямарута немного помолчал, прежде чем продолжить. — Мой друг… мой ученик… Я убил его любимого человека. Точнее, не я сам, а моё существование. Если бы меня не было, на него бы не напали, — беловолосый проглотил вставший в горле ком и продолжил уже тише: — А теперь тот парень боится меня и винит в этом, и я не понимаю, насколько сильным нужно быть, чтобы простить меня. — Он простит, — вновь кивнула фигура. На этот раз Сора останавливаться не стал и сразу же выпалил: — Человека, ради которого я спустился бы в Ад и обратно, я лишил руки, а позже заставил поверить в мою смерть. Я знал, что ему будет больно видеть мой труп, но я хотел как лучше… Я боялся, что его могли убить из-за меня, и решил инсценировать свою смерть. Я и так постоянно действовал этому парню на нервы: я злил его, мы часто дрались и спорили. А после того случая он перестал со мной разговаривать. Потом, когда из-за меня погибло несколько сотен человек, лучше не стало. Как думаете, такое легко простить? — Нелегко, но и не невозможно, — уверенно заявил мужчина. — А другие люди? Я всех в этом городе напугал, а большей части людей доставил неприятности: ранил или убил их или их близких. Мне от этого никак не отмыться! Простыми извинениями тут не отделаешься! Священник задумчиво помолчал, и Сора тоже заткнулся, поняв, что открыто намекнул ему на то, кем является. Он начал сожалеть обо всём, что сделал, не посоветовавшись с другими людьми и доведя все конфликты до точки невозврата. Томо. Он ведь всё это время был прав, называя Ямаруту тупоголовым и слишком самоуверенным, а Сора отказывался признавать это. Теперь ещё и этот батюшка… Наверняка он выгонит железного из храма, как только удостоверится в том, что перед ним не человек. И, в подтверждение этому, мужчина, не выдержав напор интереса, еле слышно спросил: — Как тебя зовут? Железный, не медля ни секунды и ожидая реакции, сознался: — Сора. Снова повисла гнетущая тишина. Почему-то именно здесь и именно сейчас Ямарута чувствовал себя в полной мере виноватым, да настолько, что хотел просто выбежать из исповедальни и скрыться подальше от этого места, но тут священник, без тени страха или неприязни, произнёс: — Отпускаю все твои грехи: и те, в которых ты раскаялся, и те, о которых мог забыть. Парень чуть радостно не воскликнул: «Что, правда?!», — но, вовремя опомнившись, удивлённо вскинул голову и уставился на фигуру мужчины. Тот чуть тише и дружелюбнее добавил: — Я буду молиться за тебя. Иди с миром. Сора буквально вылетел из исповедальни, зарёкшись больше никогда ни под каким предлогом не приходить в церковь — такое давление, не подкреплённое ничем, кроме вполне дружелюбного диалога, он ощущал впервые. Если бы его Совесть могла говорить, то голос у неё был бы таким же, как у того священника: ровным, тихим, приятным, но пробирающим до костей и заставляющим чувствовать тяжесть своих деяний. С каким бы подозрением Ямарута не относился к храмам и священникам, после общения с батюшкой он твёрдо решил поговорить и наладить, наконец, отношения с Томо, а потому и направился прямо к нему домой.***
Гарри выдал всю правду: от первоначальной идеи, пришедшей в голову одному учёному, впоследствии начавшему проводить эксперименты на своей кошке, до конфликта между городами и последствиями этого. Из-за слухов, распространяющихся по городу, люди не всегда правильно называли происходящие события: войной, на самом деле, называли тот самый конфликт городов, и продлилась она всего несколько дней. После неё, когда некоторые выжившие Дэтроиты стали перебираться в Тэрроз, началась Зачистка, в ходе которой железные по приказу убивали всех, кто малейшим образом был связан с жителями Дэтры, и в число таких людей, как ни странно, попадали множество коренных жителей Тэрроза, дружащих с Дэтроитами. Узнав о том, что железные убивают не только Дэтроитов, но и людей из Тэрроза, между учёными и мэром завязался новый конфликт, который мог закончиться похожим образом. Железные сражались с полицией и спецподразделениями Тэрроза, пока, спустя долгие месяцы переговоров, учёные, мэр и бывший министр безопасности не пришли к соглашению: железных должны были уничтожить, тогда учёным объявили бы амнистию. Как известно, учёные обманули мэра, ведь сметать подчистую труды всей своей жизни они не собирались, и спрятали несколько сотен железных в «дырах», а остальных публично убили. — Изначально мы планировали заработать на этом, создав послушных бессмертных солдат. Мы бы продали их городу… или городам… оставив себе лишь часть для защиты в случае чего, но из-за Дэтры все планы полетели к чертям, — вздохнул Гарри. — А после якобы полного уничтожения железных мы хотели подождать какое-то время, чтобы последствия войны и зачистки улеглись, и можно было бы снова попытаться выставить железных на рынок, но ничего не вышло… Всё пошло наперекосяк задолго до того, как железные вырвались на свободу. — Подробнее, — скомандовал Томо, нахмурившись. — Когда мы ещё были в центре, я часто беседовал с железными — у меня ведь ещё и корочка психолога имеется, — потому что мне было полезно и важно знать, о чём думают наши творения, — Гарри говорил с явной натяжкой и постоянно вздыхал, продолжая нервно перебирать пальцами края покрывала. — И мне всё чаще рассказывали о некоем мальчике, которого никто не знал. Он говорил нашим подросткам о том, что родился с железом, что уже убивал людей внутри города, что у него есть власть и деньги. Рассказы о нём начались за полгода до того, как железных закрыли «дырах». — Имя этого мальчика тебе не называли? Мужчина отрицательно покачал головой. — Он никак им не представлялся. Но он говорил нашим железным, что когда они освободятся, он хочет видеть их на своей стороне. Мы, естественно, сильно испугались и усиленно искали этого человека, но больше он не появлялся. Скорее всего, он убил кого-то максимально похожего на себя, и проник в его группу железных под чужим именем, обманывая инструктора, а затем беседуя с учениками. Вполне возможно, он сделал это за пару дней, иначе мы бы смогли его найти, но не вышло… На камерах его тоже нигде не было — вероятно, кто-то ему помогал, стирая его с записей. Мы были поглощены его поисками и после заточения железных, но в один прекрасный день не заметили, как кто-то, воспользовавшись не утихающими спорами, отключил всю охранную систему и сбросил с железных цепи… — А потом что? — Так как это действительно был побег, а не наша воля, всех учёных признали невиновными, но отстранили от дел и предупредили, что если мы свяжемся с подобной работой ещё хоть раз, нас казнят. Кому-то помогли перебраться в другой город, кто-то остался здесь и сменил работу, как я, но большая часть, конечно же, погибла прямо в тюрьме. — И как много учёных понимало, что они лишают детей жизни ради своих экспериментов? — саркастично фыркнул брюнет. — Когда ты молодой жадный до денег лицемер, тебе плевать на чужие жизни! — выплюнул Гарри. — Особенно на жизни одиноких детей, подобранных с улиц трущоб, — мрачно добавил он. — Я бы, может, и не стал во всём этом участвовать, если бы у меня сейчас появился шанс поступить по-другому, но что сделано — то сделано. Томо протяжно вздохнул, потирая переносицу. Удивительно, но Охотнику было абсолютно наплевать на этого человека, он не испытывал к нему злобы и не хотел набить морду за всё то, через что парню пришлось пройти. Хотя, нет, кое-что он всё-таки испытывал. Жалость. — Я знаю, кем является тот мальчик. Мне нужно лишь найти прямое доказательство — и всё… — Эта тварь погубила труды всех моих друзей! Так что, надеюсь, тебе это как-то поможет, — пробормотал Гарри, достав из-под матраса толстую книгу в потрёпанной выцветшей коричневой обложке. — Это что-то вроде личного дневника. Я не хотел вести электронный, потому что его легко стащить, копировать или потерять. А этот есть в единственном экземпляре, и всегда был со мной. Томо начал листать тяжёлые страницы: на первых сорока были общие фотографии каждой отдельно взятой группы, а под фото подписи: количество учеников, их имена, возраста (а также возраст, в котором ребёнок был найден и в котором ему имплантировали позвонки) и особенности. Дальше дневник уже больше стал похож именно на дневник: там Гарри описывал какие-то ситуации, происшествия, эксперименты, запомнившиеся разговоры и прочее. Брюнет вернулся к фотографиям и, присмотревшись повнимательнее, нашёл на одной из них беловолосого мальчишку, стоящего с краю от основной части ребят и незаинтересованно отводящего взгляд жёлтых глаз в сторону. — Ты всех железных поимённо помнишь? — поинтересовался Томо, всё ещё смотря на фото. В его голове стал всплывать образ беловолосого мальчишки, стоящего на фоне перевёрнутого вверх пузом внедорожника. — Конечно. — Что можешь сказать про Сору? — Сора? А-а-а, седой мальчик с интересной мутацией глаз… Ну, пожалуй, он был лучшим из лучших. Как я и говорил, мы, учёные, собирались оставить часть железных себе, и в этой «части» мы хотели быть уверены. Поэтому начали отбирать самых выдающихся железных, в число которых вошёл и Сора. — Что-нибудь конкретное? — уточнил Охотник. — Хм-м-м… Он был очень умным, неразговорчивым и по большей части сторонился людей, но, тем не менее, не отказывал своим, да и чужим ученикам в помощи. Сложно было ругать его за это, ведь доброта — это не то, что мы пытались привить железным, однако Сора пытался помочь железным стать лучше и полезнее как оружие, так что… Мы многое спускали ему с рук, потому что он умело ставил нас в тупик, — Гарри немного подумал и продолжил: — Сладкоежкой был, насколько я знаю. Шуток почти не понимал, принимая их за чистую монету. Говоришь ему: «Хватит есть столько сладкого, жопа слипнется!», — а он такой, испуганно: «Да? Правда? Я не знал», — и задумчиво замолкал, сверля конфеты голодным взглядом. И ведь не возьмёт ни одной, пока не скажешь ему, что пошутил по поводу задницы! Томо отчего-то улыбнулся. Подумать только, раньше Ямарута воспринимал всё буквально? Это ж как над ним можно было стебаться — рай для шутников! Вот только теперь Сора, пожив два года среди простых людей, научился отличать шутки от всего прочего, и просто так его не подколоть. — Чудилой был, чудилой и остался, — до странного мягко фыркнул брюнет, листая страницы дальше. — Я вклеил в этот дневник одни из последних фотографий, так что Соре здесь должно быть, кажется, примерно десять лет. — Погоди, он же в этом возрасте и попал в тюрьму. Получается, фото сделаны за полгода или несколько месяцев перед этим? — Ну… примерно… — И ты говорил, что за полгода до заточения железных к вам проник неизвестный мальчишка, — выдохнул парень, детально рассматривая все фотографии заново в надежде, что увидит ещё одно знакомое лицо. Томо потратил на это пятнадцать минут, прежде чем замер, а после развернул дневник к Гарри и показал на улыбающегося брюнета, стоящего практически в центре группы. — Кто это, по-твоему? — Это Джек, ему здесь должно быть четырнадцать лет. — Да-а-а? Ты уверен? — Я помню, как он выглядит, что ты начинаешь!.. Погоди… Джек был слегка выше Софы, а тут он немного ниже, чем она… — А глаза у него какого цвета были? — прищурился Томо, не отрывая взгляд от растерянного лица Гарри. Тот побледнел, прикрыв рот ладонью, и перестал моргать, поняв, что смотрит на фото совершенно незнакомого человека. — Чёрные. А здесь… багровые… Но этого не может быть! Как же?.. Почему никто не заметил?! — воскликнул мужчина, схватившись за голову. Из-за общей невнимательности произошли такие ужасающие события, предположения о которых ранее вызывали лишь усмешку на губах. Гарри, будто опомнившись, вновь устремил взгляд на Томо и, крепко схватив его за запястье, зло прошипел: — Кто? Кто это? Как его зовут? — Баг Дит. Всё встало на свои места. Баг заранее набирал свою группировку, зная, что его лицо, как сына мэра Тэрроза, спустя время легко можно будет увидеть на баннере и выйти на связь в поисках защиты от полицейских. Именно Баг и пришёл к Тоду Уилсу и подкупил его, чтобы освободить железных из тюрьмы. И зачем же Багу втираться Соре в доверие, если он не железнорождённый? Диту ничего не стоит продолжать притворяться обычным благодарным человеком, на деле переманивающим беловолосого на свою сторону и заставляющим его делать то, что нужно именно Багу. Если Томо не успеет помириться с Сорой и переубедить его в невиновности Бага до того, как это произойдёт, Тэрроз будет уничтожен. Но не только это, а ещё и воспоминание о нагло ворвавшемся в квартиру коте, оставшемся там же и запертым, дало Охотнику неслабую мотивацию спешно покинуть Гарри и рвануть домой. По пути он успел позвонить Кори — одному из Охотников, — назвать ему имя бывшего учёного и номер палаты и дать указания взять с собой железного, чтобы перелить его кровь человеку. Каково же было удивление копа, когда он, всерьёз заволновавшись за долбанного кота, ворвался в собственную кухню и обнаружил свой открытый холодильник с торчащим из-за его дверцы раздвоенным хвостом. На полу валялись ошмётки съеденной рыбы, а из крана слабым напором текла вода, — похоже, кот был достаточно сообразителен, чтобы поднять ручку включения воды вверх. — Какой ты самостоятельный, прям обосраться, — усмехнувшись, изумлённо выдохнул Томо. — Ещё бы убирал за собой — цены бы тебе не было, — добавил он недовольно, на что в ответ услышал протяжное: «Мур-мя-я-яу-у-у!», — а следом кот, выскочив из холодильника, положил кусок рыбины перед брюнетом и стал виться вокруг него, потираясь боками об его ноги. Разве можно злиться на такое милашество? От скромного предложения поесть рыбки Томо отказался, вместо этого убрав за животным весь срач и поставив на пол рядом с холодильником две тарелки. В одну из них он налил воды, а в другую бросил тот кусок мяса, который около минуты гордо валялся рядом с его ногами. Охотник иронично провозгласил себя Повелителем котиков и закурил. Он не успел выкурить и половины сигареты, как во входную дверь постучали. Брюнет зажал никотиновую палочку в зубах, неохотно добрался до двери и открыл её, не воспользовавшись такой прекрасной вещью, как глазок. На пороге стоял запыхавшийся Сора, упирающийся рукой в стену и боязливо поднимающий взгляд. — Привет, — выдавил он, попытавшись улыбнуться. — Ага, — кивнул Томо, очень неубедительно делая вид, что не удивлён. Сора выпрямился, отдышавшись, и пробормотал: — Я зайду? Просто… — Давай, — перебил брюнет, расплывшись в ухмылке и отойдя в сторону, — мне тоже нужно кое о чём с тобой поговорить.