Лабиринт искажений

5.

Ринбор перепоручил Райнена стражникам. Эти были не из орков, слишком высокие и ладные, не перекошенные. Накидки они носили нараспашку, и под ними виднелись лёгкие кожаные доспехи куда добротнее, чем те, что на себя цепляли орки. Но и кто они, было невозможно понять: головы скрывали капюшоны, руки - перчатки, а лица - кольчужные забрала. - Уведите, - бросил им Ринбор, торопливо застёгиваясь, и поспешно исчез в затенённой нише. Райнена стражник подтолкнул в другую сторону. Они шли сумрачными и на удивление безлюдными проходам. Поначалу Райнен пытался запоминать дорогу, но в голову, отвлекая, всё время лезли посторонние мысли, - о маме и дяде, о Магоре и Даэрнире и о товарищах, которые сейчас в гарнизоне ждут их возвращения. О том что дозорную группу Этраньяра, наверное, так же ждут в их форте. Ни те, ни другие не дождутся и будут искать. Найдут мёртвых орков, обглоданных лошадей, и, может быть то, что осталось от Бунди, после того, как его тело разорвали варги. А потом следопыты проследят их путь до Дор Даэделота и повернут назад... Никто не отправиться искать пропавших в Железных горах. "Мы уже мёртвые", - подумал Райнен. Это была острая, как нож, мысль. Он дышит и двигается, ощущает и чувствует, а где-то по ту сторону туч, за границей гор и грядами холмов о нём говорят «был». Он представлял, и ему становилось жутко, словно гарнизонные поминки по нему могли действительно вычеркнуть его из жизни, сделав говорящим и шевелящимся покойником из страшных зимних сказок... Но он и сам бы счёл мёртвым любого, похищенного орками, случись это не с ним. Он бы переживал, злился, ненавидел проклятых уродов, но смирился бы. Из-за ворот Тангородрима нет возврата, как из-за грани смерти. В закоулках крепости было пустынно. Полчища орков, которым полагалось здесь обитать, где-то прятались. В углах порой шевелились тени, из тёмных коридоров доносились звуки, похожие на голоса, а вдалеке мелькали чьи-то фигуры, но всё это могло быть лишь мороком или обманом чувств. Единственный несомненно телесный обитатель, им встретившийся, был мелким колченогим орком, замотанным в обтрёпанные лохмотья. Он волок за собой, поочерёдно переставляя, две бадьи, в одной плескалась ... ... кровь, - подумал Райнен... ... тёмная жидкость. В другой лежало что-то светлое, неровное. Райнену опять померещилась содранная кожа, и он отвернулся, борясь с дурнотой, убеждая себя, что низкорослый орк может тащить всего лишь пойло и кормёжку варгам или ещё каким-то тварям. Но его опять настиг голос командира охраны. ...орки помянут сегодня добрым словом нежное мясо... Одно тошнотворное виденье сменилось другим, ещё более отвратительным, когда он подумал, что в бадье может лежать не кожа, а... а... Ему представились руки, разрубленные на куски, как телячий окорок, и вспомнились пальцы Сигилмира, натягивающие тетиву. Лук был слишком тугой, чтобы подросток из гарнизона Степной Стражи мог запросто это сделать сам... давно, лет семь назад, когда Райнен ещё был подмастерьем, но уже получил снисходительное дозволение приходить в гарнизон. С охотничьим луком он управлялся достаточно хорошо, чтобы подстрелить куропатку или какую-нибудь другую беспечную мелкую дичь, но с боевым всё как-то не складывалось, пока эльф из заехавшего с какими-то вестями Дозора не отобрал оружие у мальчишки и не сделал с луком что-то такое, эльфийское. Стрелы сразу стали лететь ровнее и дальше. Райнен решил сначала, что это магия. И только после отъезда обнаружил на луке новую тетиву. Но тут Райнен вспомнил, как Альтакано сказал “вам, его людям”. По Этраньяру всегда видно, кто тут главный, Альтакано мог решить, что он командовал объединённой группой людей и эльфов. Легче от этих соображений не стало. Этраньяр сентиментальной вознёй с человеческими детишками никогда не занимался, Райнену казалось, что он и на своих-то порой смотрит немного свысока, но это ему не мешало пользоваться уважением и у людей, и у эльфов. И не помешало "выболтать" беспамятного Райнена у орков, хотя единственным способом общения с ними, который Этраньяр признавал, были стрелы и клинки. За этими мыслями Райнен потерял счёт поворотам, коридорам и лестницам задолго до того, как шедший впереди стражник остановился и посторонился. - Входи, - сказал хриплый голос из-за забрала. Место, куда его привели, могло бы заслуженно называться темницей, если бы не оконце высоко под потолком. Внутрь проникало немного мёртвого здешнего света, - достаточно, чтобы не двигаться наощупь. Неужели с того момента, когда орк утащил его со двора, прошло всего лишь около суток, - увидев этот свет, подумал Райнен. Ему казалось - целая вечность. Здесь было холодно. Пахло плесенью, отсыревшей извёсткой, гнилой соломой и орками. Под ногами хлюпало - на засыпанном соломенной трухой полу скопилась влага. Райнен присел на выбитый прямо в скале выступ, чувствуя, что его снова трясёт. Дыхание, которым он попытался согреть ладони, превратилось в пар. Намоченная одежда грела плохо. Он осторожно стащил с себя куртку. Теплее, конечно, от этого не стало, но ткань ещё может высохнуть на теле, а толстая кожа - точно нет. Он забрался на выступ с ногами и попытался вжаться в угол. Стало только хуже. Промозглая сырость стен высасывала последние остатки тепла. Мокрые тряпки казались ледяными, и дрожь не унималась. Теплее всего было стоять. Но стоять долго не выходило. Пусть нога теперь и не болела с такой силой, как раньше, но он всё равно чувствовал себя вымотанным. Тогда он лёг на камень лицом к стене, спрятал ладони подмышками и поджал колени, надеясь, что сможет уснуть. Не тут-то было. Впервые за долгое время оставшись в одиночестве и тишине, он оказался в плену собственных мыслей и чувств. Снова и снова они заставляли вспоминать и переживать всё, что с ними произошло. Замерзая на каменном ложе, он думал, как очнулся во дворе. И там, на плитах из того же тёмно-серого базальта, под снегом ему было тепло. Потому что их - его и Даэрнира, двоих самых беспомощных - попытались укрыть потеплее и согреть, а Магору, пусть он и хвалится своей силой, постарались дать отдохнуть. И Финнеланн вряд ли оказался вместе с ними, у него под боком, потому что сородичи причисляли его к слабым.Теперь и вспомнить стыдно, как Райнен посчитал его бесполезным в бою. Он остался рядом с тем, кому могла понадобиться его помощь,- подумал Райнен. Сигилмир и Этраньяр следили за орками, они сторожили сон измотанных людей, а Финнеланн - жизнь раненого. “Как ты жив-то до сих пор?” - сказал Альтакано. Да, он, конечно, нашёл правильный ответ. Рядом с Финнеланном никого не будет, - подумал Райнен, вспоминая пятна ожогов и зажмуриваясь от сдавливающего сердце отчаяния. Только орки. “Сирг о нём позаботится” - пообещал Альтакано. Тот орк, который пыточные инструменты грел. Страшно подумать, как эта образина может "позаботиться" об эльфе. И лучше не думать. Но "не думать", если уж дурная мысль пришла в голову, как известно, невозможно, и несколько минут спустя Райнен подскочил и снова заметался от стены к стене, не находя себе места от тех ужасов, которые вставали перед глазами. Шагание туда-сюда по чавкающей на полу грязи с волочащейся следом цепью тревоги не уменьшало и утомляло. Вскоре сапоги намокли, а кандалы стали натирать, и он снова сел на каменный уступ, чувствуя, что устал смертельно. Он закрыл глаза и попытался отогнать рой мыслей в очередной раз. Мать учила думать о хорошем, светлом и приятном, когда плохо. Плохо Райнену в прежней жизни бывало редко, но иногда случались досадные происшествия, вроде неудачной попытки кражи сот из пчелиного дупла. Сейчас ему даже крупные прежние неприятности казались ничтожно мелкими, но он всё же попытался вспомнить что-нибудь из хорошего, гревшего душу в прежней жизни. Но для сегодняшнего дня этот способ не сгодился, потому что первым, что пришло в голову, были весенние гулянья в позапрошлом году. И всё бы ничего, потому что было тогда много чудесного, - и удивительно тёплая погода, и дивные привозные товары, одна девушка, которая очень интересовалась, умеют ли парни с эльфийскими ушами целоваться так же, как обычные… Но, помимо прочего, на праздник позвали и соседей, и из фортов Дозора действительно приехали особо любопытные или те, кого сильно звали. Сотник уговорил Этраньяра на показательный бой, а Финнеланн приехал среди прочих, но явился на праздник, как на праздник, в праздничных одеждах, с украшениями, бусинками в волосах и праздничным блеском в глазах; и странно, что хоть какая-то девушка польстилась в этот день на Райненовские уши, а может, потому только и польстилась: настоящего-то эльфа на сеновал не затащишь… Что делать, - бой Этраньяра вправду был из категории чудесного и удивительного. А Финнеланн на том празднике - это как три радуги в небе одновременно - прекрасно, мимолётно и редко увидишь. Только сейчас воспоминания причиняли не радость, а боль: и прекрасное и чудесное только что ломали у него на глазах... Райнен вытер глаза и принялся развязывать узел на повязке. Удалось не без труда, озябшие пальцы плохо слушались. Кровь из раны больше не шла, кусок плотного льна, вложенный под повязку остался чистым. На самой повязке было несколько пятен, но Райнен подумал, что это не его кровь. Финнеланн перевязал его лоскутом собственной рубашки. Кажется тем же самым, которым ему орк рот завязывал. Так что это могла быть кровь с разбитой губы эльфа. Бледно-голубая ткань оказалась очень тонкой и гладкой. Может быть, - подумал Райнен, - это тот сказочный паучий шёлк. Он намотал её на ладонь и почувствовал, как она мгновенно согрела руку. Не веря собственным ощущениям, он прижал руки к щекам. Нет, не показалось. Ледяная правая и тёплая левая с нежной тряпочкой. И пахло от неё степью, холодным ветром и осенними травами… всем, чего здесь нет и для него больше не будет. Ни для него, ни для остальных. Райнен закрыл лицо ладонями и заплакал. По-настоящему, с всхлипами и рыданиями, с трудом удерживаясь от того, чтобы в голос взвыть, оплакивая чудовищные смерти командиров, страдая от чувства вины и утраты, испытывая стыд за всё, что уже успел тут натворить. За то, что сдался Альтакано и в конечном итоге сделал всё, чего хотел командир орков. За то, что был при этом недостаточно расторопен и не сумел уберечь Финнеланна. За то, что видел пытку, стоял рядом - и ничего не смог сделать. За бессилие. За что-то ещё неизъяснимое, но рвущее сердце. Был бы у него голос - он бы кричал от этой боли. Голоса не было. Немые рыдания раздирали горло сильнее крика, а толка от них не было никакого, легче не становилось. И он бил кулаками по стенам, раня запястья о кандалы, и катался по каменному уступу, как мечущийся в силке зверёк, уже пойманный, но ещё не придушенный петлёй. Он не слышал, как к двери подошли, и когда лязгнул затвор на двери и раздался скрип петель, ему с большим трудом удалось замолчать и замереть. От одной мысли, что сейчас орки опять потащат его куда-нибудь, хуже всего - к Альтакано, ему стало страшно. Он понял, что боится командира охраны. Именно сейчас, когда он остался один, страх наконец добрался до него и взял за горло. При несказанной внешней красоте изъян в Альтакано всё же был, и потому ждать от него можно было чего угодно, а предугадать - что именно взбредёт ему в голову - невозможно. И когда дверь открылась, Райнен прижался к стене, ни на что особо не надеясь, пытаясь лишь успокоиться. Но когда его тронули за плечо, и он обернулся, то увидел не орков, не командира охраны и даже не Ринбора. Перед ним стоял невысокий седой человек, преклонных лет, с ухоженной, ровно подстриженной бородой и светлыми глазами, одетый добротно, скромно и опрятно. - Я лекарь, - сказал он. - Велено на тебя взглянуть. И голос, и осторожное, но уверенное прикосновение внушали доверие. - Можешь подняться? - спросил он. Райнен кивнул. - Я Тайго. Мне не сказали твоё имя. Райнен положил пальцы на горло, приоткрыл рот и помотал головой. Лекарь понимающе кивнул. - Кричал? - спросил он. Райнен виновато развёл руками. Тайго похлопал его по плечу. - Пройдёт, - сказал он. - Сними-ка одежду, надо взглянуть, что там у тебя. Какая рука у тебя вывихнута была? Он помог Райнену справиться с рукавами так, чтобы не растревожить повреждённое плечо, пресекая все попытки спешки, и, пока осматривал рану, накинул ему на плечи собственный плащ. Плащ был из колючей шерсти, зато сухой. - Это не яд, - выпрямившись, сказал Тайго. - Эти обалдуи то в дохлятине мечами ковыряются, то в собственных зубах. Не знаю, что хуже. Раны потом воспаляются, гноятся. Думаю, справлюсь. Повозиться придётся, заживать будет долго, шрам останется, но кости целы. Рана от стрелы заняла его дольше. Он то с изумлением, то с недоумением разглядывал и ощупывал ногу, прося то согнуть её, то разогнуть, насколько получится. - Мне сказали, тебя лечил эльфийский целитель, - сказал он наконец. Райнен кивнул. - Это не объясняет, - пробормотал Тайго. - Так… чисто и так топорно. Райнен тронул его за руку, чтобы привлечь внимание, и показал два пальца. - Два? - переспросил Тайго. - Два целителя? Райнен качнул головой и показал по одному пальцу на разных руках. Как ещё объяснить, что один-то целитель, а другой - поди пойми кто. Но Тайго понял. - Второй, похоже, был каким-то живодёром, - сказал он серьёзно и сердито, и Райнен не смог удержаться от улыбки. Тайго поднялся. - У тебя жар, - сказал он. - А раны нужно почистить и перевязать. Это неприятно и даже больно. Райнен поморщился. Но больно ему было все последние дни, и ещё немного боли он бы пережил. - Нет-нет, - сказал Тайго, расценив гримасу как-то по-своему. - Я дам тебе питьё. Оно притупляет боль. Он вытряхнул из сумки сразу кучу каких-то флаконов, коробок, скаток, выбрал из груды костяной стаканчик и накапал туда что-то из маленькой фляги. Жидкость оказалась тёмной, почти чёрной, и горько-сладкой. - Когда подействует, дам воды, - пообещал лекарь. - Если почувствуешь, что клонит в сон, ничего страшного - так бывает. Нет, одеваться не надо, подожди. Перевяжу - оденешься. Райнен остался сидеть, закутавшись в его тёплый плащ, надеясь, что этот человек здесь останется подольше. Само его присутствие успокаивало, и Райнен жалел только, что не может разговаривать и задавать вопросы. Но пока Тайго обтирал засохшую кровь и грязь вокруг раны на ноге, ему действительно захотелось спать, да так, что глаза начали слипаться. Тайго заметил. Он кинул на камень свою наполовину опустевшую сумку и хлопнул по ней. - Ложись. Заснёшь - хорошо. Райнен не стал возражать и повалился набок. Тайго заботливо укутал его плащом поплотнее и что-то сказал, но этих слов Райнен уже не понял. Стоило закрыть глаза, и сон окутал его так же плотно и уютно, как плащ лекаря.