21.2
Он всё-таки заснул. Необъяснимым образом, гладя спину, разминая до боли зажатые мышцы на шее и на плечах, перебирая волосы, Альтакано ухитрился его успокоить. Напряжение спало, оставив дрожь внутри и слабость во всём теле, тогда Альтакано выпустил его и оставил лежать, а сам устроился рядом; вплотную, но без тесных объятий, почти касаясь губами плеча, так что Райнен чувствовал тепло дыхания сквозь рубашку. - Для тебя сейчас - самое спокойное время, - сказал Альтакано, закрывая глаза. - Уж во сне-то я точно ничего плохого не сделаю, верно? Минута-другая, - и дыхание выровнялось, лицо стало спокойным. Райнен, глядя безразлично в потолок, лежал и думал, что сам он глаз сомкнуть не сможет, но сонное дыхание и ровное тепло рядом убаюкали не хуже снотворного отвара. Очнулся спустя какое-то время, вздрогнув от призрачного чувства падения, понял, что лежавшая поперёк тяжёлая рука пропала, оглянулся, убедился, что командир охраны спит и медленно-медленно отодвинулся в сторону. Услышав вздох за спиной, замер, осторожно повернулся проверить - не разбудил ли, - и засмотрелся против воли. Даже в полусвете быстро свернувшего на вечер дня Альтакано выглядел как одна из тех ярких картин в архиве, которые, по уверениям Даэрнира, принадлежали авторству эльфов. Тёмные волосы, ровная кожа, правильные черты. Даже умиротворённое сном лицо, казалось, несло тень улыбки. Словно тот, кто раздаёт сны, отдал ему самые счастливые. И так же, как в первый раз, когда Райнен его увидел, ему хотелось на это лицо смотреть и смотреть. Райнен отвернулся, страдая, что залюбовался - ладно бы просто врагом. Встретились бы в степи и сошлись в бою, - это одно. Но тому, что Альтакано вытворял он и названия найти не вполне мог. Морготова мерзость. И большой мастер по части этой мерзости всё равно кажется ему прекрасным, как… как… и сравнить-то не с чем. И хочется ещё раз посмотреть, пока он спит, и заворожённые взгляды останутся тайной. Никогда ему так парни не нравились. Ну, за исключением разве что эльфов, но эльфы не в счёт, это же несерьёзно. Этот человек ему тоже не нравился, но глаза отвести от него было сложно. Окажись Альтакано деревенским жителем или одним из горожан, - был бы настоящей девичьей погибелью. Но это не значит, что на него надо пялиться. Впервые увидев - ладно, но теперь-то, зная, что за красивым фасадом… Райнен повернулся осторожно спиной к хозяину постели, чтобы его не видеть и даже не впадать в соблазн опять уставиться, досадуя, что даже по мелочам в нём нет никакой стойкости. И совсем не о том он сейчас думает. Но думать - задумываться по-настоящему ему было страшно. Он за эти дни успел осознать, что прошлого больше нет. Он с самого первого дня был готов к тому, что умрёт здесь, но совершенно не готов оказался к тому, что здесь придётся продолжать жить. Он был готов противостоять пыткам и не боялся погибнуть. Оказалось, есть вещи страшнее смерти, невыносимей боли. Волей Альтакано он теперь обречён на существование среди этих тусклых и стылых камней. И снова - участь оказаться в шахтах, на тяжёлой работе, была ожидаема, а то, что происходило - нет. Даже в дурных снах и бредовых фантазиях, он такого вообразить не мог. ...потаскуха Альтакано... Кто тогда за язык тянул? Хотел Ринбора задеть, а вышло - словно сам себе напророчил. Вместо допросов и пыток - постель и ... ...раздвинь ноги и прикрой рот… Сильнее всего помнится не боль, а бессилие, Альтакано его, пользуясь своим превосходством, мог раскладывать, как хочется, и для него сопротивление жертвы было скорее забавой, чем серьёзной помехой. Потому он просто брал, не особо пытаясь вынудить к добровольности. Хотя и это ему ничего не стоило. Он мог бы сделать заложником выполнения любых своих желаний кого-то из товарищей Райнена. И он всё ещё мог что-то подобное сделать, если ему захочется добровольности в следующий раз. ...да, и ещё не раз, - шепнул голос. Такой явный, что Райнен не удержался и бросил взгляд за спину. Нет, померещилось. Альтакано спал, безмятежно чему-то радуясь во сне. Райнену не знал, чего ему больше хочется - посидеть и посмотреть ещё или сжать эту шею руками и давить, пока сил хватит, ломая хрящи и сминая выступающую на горле косточку. Он напомнил себе про отрубленную руку, но вспомнилось другое. … из вашего отряда осталось трое. Шесть попыток покушения... На миг он почувствовал невыносимое искушение. Альтакано спит. Это даёт преимущество. Жаль, он пришёл без оружия и в комнате нет ничего подходящего. Но кажется, в соседней, где хранятся трофеи, и оружие какое-то было. Можно, на худой конец, снять с древка стяга навершие: оно там ради красоты, но его можно заточить - для убийства спящего хватит. Ведь он сказал, что временами здесь спит. Нет, сегодня не выйдет, Альтакано может проснуться на звук шагов, а Райнену сложно будет не нашуметь с больной головой. Голыми руками не справиться… Но тут опять зазвучал в памяти голос, советующий определиться, кто следующим ответит за покушение. Я бы тебе посоветовал кого-нибудь из эльфов, - напомнил он. - Меньше риска, что умрёт. Райнен схватился за голову, спасаясь не столько от этого голоса, сколько от собственных побуждений, чувствуя, как озноб пробирает его даже под одеялом. Отрубленные эльфийские руки ему уже тут как-то мерещились в бадьях, которые волок проходивший мимо орк. Тогда он вспомнил Сигилмира, теперь ему представилась отсечённая кисть Финнеланна в луже крови на тёмном полу, светлая, как осколок белокаменной статуи. Нет, конечно, нет! Никаких покушений… Если бы Альтакано его связал или на цепь посадил - даже это не удержало бы его так же надёжно. Единственное, чему можно порадоваться - Альтакано, похоже, не считал, что Райнен что-то важное знает, или всё существенное намеревался выпытать у других. Райнен не знал, что было бы, начни командир орков спрашивать не про его собственную жизнь, а про гарнизон. Смог бы он молчать? Сейчас он сильно в этом сомневался. И опять ему было стыдно за собственную слабость. Были же те, кто выдерживал, - думал он. Как? Что им помогало? Откуда они брали силы? Неужели у кого-то хватало душевной крепости вынести? И ведь Альтакано - это ещё далеко не сам Моргот, это какой-то из доверенных, но наверняка даже не первостепенных слуг. И он, - Райнен это сейчас понимал очень отчётливо, - пустил в ход далеко не самые впечатляющие из доступных ему приёмов. Шорох за спиной заставил снова оглянуться, но ещё прежде на поясе сомкнулись руки и Альтакано опять подтянул его к себе поближе. Райнен почувствовал расслабленное сном тело за спиной и тепло дыхания на затылке. - Мне пора бы вернуться к делам, - сказал Альтакано, - а ты почему не спишь? ...самое спокойное время… - вспомнил Райнен. Сейчас оно кончится. И, быть может, дела командира орков как-то касаются его товарищей. - Замёрз, - ответил он, чувствуя, как внутри снова всё замирает. Альтакано прикоснулся к уголку его уха. Губами, судя по тому, как сместилось с затылка тепло. - Сейчас согреешься, - пообещал он. На этот раз Райнен сам постарался расслабиться, не сопротивляясь ни объятиям, ни ладоням, обхватывающим пальцы, ни даже просунутому между ног колену. Постараться пришлось, опять его трясло не от одного только озноба. Но… ...самое спокойное время… … может, немного покоя получится так отыграть не только себе. Он заставил себя прислониться спиной к тёплому телу за спиной, - тёплому ровным и здоровым теплом, а не его собственным лихорадочным неровным жаром, и почувствовал скоро, что дыхание Альтакано снова становится ровным. - А, к феантури дела, - пробормотал немного погодя командир орков, глубоко вздыхая. Райнен тоже вздохнул - перевёл дух с облегчением. “Самое спокойное время” продолжалось.21.3
Альтакано окончательно проснулся и поднялся только когда почти совсем стемнело. Райнен тоже успел задремать. Он действительно согрелся, и один жар словно вытеснил другой, болезненный. Ему стало легче. Он сам тоже проснулся, когда Альтакано, выбираясь из постели, примял одеяло на том месте, где лежал и сказал негромко: - Сделай так, чтобы он начал есть. И услышал приглушённый голос в ответ: - Но как же… - Да как хочешь, - оборвал Альтакано. - Иначе - пеняй на себя. Раздались шаги, Альтакано отошёл, а Райнен, открыв глаза, увидел перед собой Энгве. Эльф стоял, опустившись на колено, возле постели, с подносом в руках, опустив глаза. Он поднял голову только дождавшись, когда командир орков уйдёт из комнаты, и встретился взглядом с Райненом. На свету глаза у Энгве были серые, с таким блеском, какого Райнену почти никогда не приходилось видеть раньше. Может быть, только у Этраньяра он видел похожий, только на Этраньяра пялиться было себе дороже, а Энгве всё время старался смотреть то в пол, то в сторону. Сейчас Райнен подумал было, что сияние ему мерещится из-за тёмной каймы вокруг зрачка, расходящейся лучами по более светлой радужке, но было и что-то ещё. Что-то, из-за чего он так и не сумел понять, какие на самом деле глаза у Финнеланна, потому что в них ему мерещились золотистые блики, пляшущие, как отражённый от речной глади свет, и потом он мог вспомнить только эти танцующие искры. Что-то сродни, но иное. В этот раз Энгве не отвёл глаз сразу. И за их холодным сиянием Райнену почудилась тоска и обречённость. Есть Райнену в последние дни не хотелось совсем. Его постоянно подташнивало; казалось, стоит сунуть в рот хоть какую-то пищу, и сразу же стошнит. Воду он выпивал, от еды отказывался. Эльф ни на чём не не настаивал и не пытался убедить поесть, просто, терпеливо подождав некоторое время, молча уносил еду, когда она остывала. Но голода Райнен не ощущал, и тарелки с едой оставались полными, а он, выпив воду, забивался обратно под одеяла. Но сейчас… “Самое спокойное время” кончилось, а Альтакано действительно не причиняет неприятностей только когда спит. Энгве влетит, - подумал Райнен. Эльф не будет его уговаривать, тем более - заставлять. Он просто подождёт, как обычно, и унесёт несъеденное, а потом - что там с ним сделают - подставит спину под хлыст или тоже нагнут? Райнену стало тошно вдвойне. - Давай, - сказал он, указывая на поднос. Энгве молча переставил его на край постели, и Райнен приподнялся, надеясь, что тошнота ему на деле не помешает. В миске было что-то вроде разваренной каши. Он сунул в рот ложку. Еда показалась ему безвкусной, и он попытался просто проглотить её. Ложку. Другую. Но следующая застряла в горле, и в этот момент вязкая слизистая масса остро напомнила орочье семя, и всё, что ему удалось в себя запихать, тут же отправилось обратно в миску. Райнен отодвинул поднос. - Прости, не могу, - сказал он утыкаясь лбом в постель. - Прости. Мне очень жаль. Он думал, что эльф просто уйдёт, но почувствовал, как по волосам ласково прошлась рука. - Не стоит сожалений, - сказал Энгве, забирая поднос. - Благодарю тебя за заботу обо мне. Райнен натянул одеяло на голову и сунул голову обратно под подушку. Он ему благодарен. Он с ним носится, как только мать носилась, и то пока Райнен был совсем маленьким мальчиком - и он же ещё и благодарен. И ведь делов-то - съесть несколько ложек каши. Это же каша. Она только похожа. Если уж он саму эту дрянь мог глотать, что в ней такого... Высвободившись резким движением из-под своих пуховых и шерстяных защитных сооружений, он окликнул эльфа: - Энгве, постой. Я доем. Эльф посмотрел на него. Потом в миску, - с заметным изумлением. И покачал головой. - Это… это же… не следует теперь есть. - Но он тебе велел меня накормить, - возразил Райнен. Эльф кивнул. Опять - так, будто прислуживал какому-то знатному человеку, а не деревенскому парню. - Я принесу что-нибудь другое. Если… Если мне будет позволено, - сказал он в своей торжественной и старомодной манере. Он замер возле двери, и Райнен понял, что от него ждут этого самого позволено. - Позволено, - пробормотал он. - Тебе позволено. И… и пожалуйста, если тебя Альтакано заставляет делать здесь для меня что-то тебе неприятное, ты хоть скажи. Выкрутимся как-нибудь. Понимаешь? Эльф покачал головой. - Это не… недостойно беспокойства, - сказал он, выходя из комнаты.