Лабиринт искажений

24.2.

Масло кончилось, фонарь погас. Но где-то в глубине подвала был ещё какой-то источник света, и тьма не стала полной. Слабый свет, подобный свету звёзд безлунной ночью при облачной погоде, когда землю освещают лишь немногие из них сквозь просветы в тучах, позволял видеть, но не различать детали чётко. Райнен закрыл глаза — чтоб быстрее привыкли к темноте, — и открыл лишь когда почувствовал тёплую ладонь на щеке. Они с Финнеланном лежали на полу близко друг к другу, почти вплотную, но сейчас ему не было холодно. Эльф тоже успел немного согреться, судя по теплым пальцам. — Проверяешь нет ли у меня жара? — спросил Райнен. — Проверяю, не приснился ли ты мне всё-таки, — ответил, улыбаясь Финнеланн. — Говорил же — в темноте мерещится — разное. Райнен вспомнил собственные жуткие видения — и неожиданно для самого себя сорвался на откровенность. — Мне тут тоже мерещилось всякое, — сказал он. — В одном кошмарном сне мы с тобой целовались. Прямо вот в этой камере. Ну, или то место было очень похоже. Финнеланн опустил руку. — Почему кошмарном? — спросил он. — Что, было так ужасно? — Нет, — спохватился Райнен. Явно его поняли не так, и он попытался объяснить. — Это… если ты подумал, что я про сам поцелуй… Да я его даже не помню. Смутно помню. То есть, это не… Ну, в общем, не подумай, что мне было неприятно… Тут он испугался, что такое объяснение ещё хуже. Можно подумать, что ему понравилось, или что он в этом действительно что-то понимает. — Я не в том смысле, что мне нравится целоваться с эльфами… В смысле — я просто не знаю нравится ли мне… Боги, ты же понимаешь, что кроме как во сне… Глаза успели привыкнуть к темноте, он видел лицо Финнеланна отчётливо, будто эльфа подсвечивало внутреннее сияние. И крайнее изумление и замешательство на этом лице тоже отлично были видны. Он почувствовал, что сейчас сгорит от смущения, и пожалел, что вообще заикнулся о своих снах. — Проклятье, да как же объяснить?.. Просто это было очень неправильно… Мне тогда это показалось неправильным. Ну, как тебя можно целовать?! — Н… не знаю… — с сомнением ответил Финнеланн. — А п-почему нельзя? — Можно?! — сорвалось у Райнена. Но он тут же спохватился. — Прости. Я не об этом. — Ладно, — согласился эльф, — а тогда о чём ты? Райнен попытался вспомнить, с чего все эти разговоры, о чём он хотел сказать, и понял, что нить беседы крепко намоталась не на то веретено. — Забыл, — честно признался он. Финнеланн наклонил голову, его лицо оказалось совсем близко — на расстоянии ладони. — Лучше бы тебе всё выяснить, — сказал он — а то так и не вспомнишь. Звучало легко и непринуждённо, как шутка. Райнен тоже наклонился навстречу теплу дыхания, — и замер, лишь коснувшись губами губ. Сомнения заставили его остановиться — с чего он взял, что получил приглашение? Но… но эльф же не пытается ни отвернуться, ни отстраниться… И ему тоже хотелось так и оставаться, не шевелясь, не разрывая и не изменяя легчайшего соприкосновения, стараясь не думать, насколько всё это странно, и как всё это неправильно, лишь наслаждаться моментом, потому что ему в это мгновение было хорошо. Он себя чувствовал спокойным и счастливым, а всё, что их окружало, померкло, перестало пугать и занимать разум. — Кто в твоём сне первым начал? — спросил Финнеланн. — Не помню, — выдохнул Райнен. — Кажется, не я… но может, и нет. — А сейчас? — Сейчас?.. Он так и не понял, за кем в итоге остался первый шаг. Кто-то его сделал. У кого-то хватило смелости или не хватило терпения. Насчёт терпения, Райнен за себя точно не поручился бы. Вышло совсем не так безумно и обречённо, как во сне, о котором он вспомнил. И не так запоем и страстно, как с той девушкой на празднике. Он целовал бережно, едва касаясь сухих обветренных губ, чувствовал каждую трещинку и боялся их потревожить. Ответ был таким же осторожным, полным доверия и напрочь лишённым попыток перехватить инициативу. Райнен заставил себя прервать с трудом, лишь потому, что потребовалось перевести дыхание. — Так же ужасно? — спросил Финнеланн, пока он пытался успокоиться. Райнен с изумлением понял, что он, похоже, спрашивает всерьёз. — Да нет же! — воскликнул он. — Но во сне и было всё иначе. Так, наверное, можно. Нет, ну только так, наверное и можно. Я… Да как же это объяснить? Я вообще не знал, что вы такими вещами занимаетесь. — Какими «такими»? — с недоумением спросил Финнеланн. — Ну, вот … вроде этого… В жизни не видел, чтобы эльфы целовались. Финнеланн пожал плечами. — Да. На виду не принято. — Ну, вот. Я и не видел, и думал это только у меня в воображении… — А что у тебя в воображении? — с интересом спросил Финнеланн. Райнен понял, что опять лишнее сказал. Вот уж в чём лучше не сознаваться. На его совести была одна не особо пристойная фантазия. — Н-не спрашивай, — попросил он. На Магора такой ответ подействовал бы, как на быка красная тряпка, он бы немедленно потребовал подробностей. Но Финнеланн сказал: — Да, конечно. Прости, мне не следует интересоваться тем, что меня не касается. Райнена эти слова заставили смутиться ещё больше, именно потому что это касалось именно Финнеланна. Виноват-то был во всём Даэрнир. Это его Райнен застал как-то в закутке перед денниками, стоящим спиной к загородке с сеном со спущенными почти до колен штанами. Эльф стоял рядом, медленно поглаживая его ягодицы снизу, спуская ладонь между бёдер. Райнен за несколько мгновений испытал массу чувств — от изумления до гнева, минуя острое разочарование. Вот уж от кого не ожидал ничего непотребного, так это от эльфов, а от целителя — особенно. Обмануться с одного взгляда было легко: у Даэрнира на лице гримаса недовольства так очевидно сменилась блаженной улыбкой, что мысли возникали вполне определённые. Потом Финнеланн отпустил его и сказал: — Назад должен доехать… — Спасибо, — с отчётливым всхлипом ответил Даэрнир, подтягивая штаны, — спасибо, спасибо, спасибо! Пусть боги исполнят твои желания! Я уже без слёз о езде думать не мог. Завтра возвращаться, а у меня всё седалище в волдырях. Я… не знаю, как благодарить… Райнен отмер, выдохнул и поспешно постарался смыться. Выскочив из конюшен, он припустил бегом, не глядя под ноги, и очнулся только на другом конце Лаэгоста, за башней, чувствуя себя болваном полным и непроходимым и радуясь, что его хотя бы не видели. Хотя Даэрнир его всё же, как оказалось, заметил. — Ты что там подумал? — подначивал он его на следующий день. — Вообразил, что я с эльфом перепихиваюсь? — Да по твоей роже судя, трудно было что-то ещё подумать, — огрызался Райнен. — Дурак ты, Райнен, — рассмеялся Даэрнир. — Это же квенди. У них все шашни только после свадьбы. Гусь свинье не товарищ, я ему не невеста. — Что-то не похоже, чтобы мать замуж звали, — проворчал Райнен. Ему хотелось надрать Даэрниру то место, которое ему только что избавили от мозолей, лишь бы заткнуть. Но чего уж там… — Так откуда ты знаешь? — ответил Даэрнир. — Она же всем басни рассказывает. Может, и звали. Настроение у него было преотличное, он даже не брюзжал, чтобы остановились лишний раз передохнуть. — Где-то мне свиток один попадался, — сказал он. — Про обычаи квенди. Может, я тебе его добуду. Хоть знать будешь, о чём мать расспрашивать… Разговор на этом кончился, но ночью, когда они улеглись, Райнену всё никак не удавалось отделаться от встающей перед глазами картины. Ему стало любопытно, а как же у эльфов с этим на деле-то? Будить Даэрнира ночью с расспросами об эльфийских обыкновениях он, конечно, не стал. Поразмыслив, пришёл к заключению, что, должно быть, никак. Раз у них всё только после свадьбы… мужчины же не женятся. Но женятся или нет, а мысль о том, как могло бы быть, его не желала оставлять, а он не очень-то пытался её прогнать, и хотя в этих мыслях дальше поцелуев воображение его не завело, но и поцелуев оказалось вполне достаточно. Пришлось потом браться за себя и долго вручную убаюкивать встопорщившиеся последствия любопытства и разыгравшегося воображения. Хорошо, что ехали они не в Лаэгост, а назад в гарнизон. Попадись ему на глаза Финнеланн, да и любой другой из эльфов, на следующее утро, не знал бы куда глаза девать от дурных мыслей. Но за несколько недель, миновавших до следующей поездки, он успел себя убедить, что от того, что он немножко помечтал о чём-то несуществующем, никому не жарко и не холодно. Бунди вон как-то по пьяни признался, что, «гоняя шкуру», воображает себя с эльфийской девой, которая как-то (когда ему было лет пятнадцать) приезжала в гарнизон с кем-то из правителей. И ни жена, вполне любимая, несмотря на регулярные ссоры на почве страсти Бунди к выпивке, ни подросшие дети не мешали ему в степи предаваться именно этим мечтам. Он так и говорил «вспомнил прошлое» и «ходил навещать эльфийскую деву». Конечно, Райнен никому никогда об этой истории не заикался и не собирался. До сегодняшнего дня. Отчего-то всё, что на уме, сегодня так и просится на язык. Может, место виновато. Когда любой день может стать последним, и не знаешь, что в следующую минуту тебе примутся выкручивать, прежние тревоги и страхи кажутся глупыми. — Нет, я что-то действительно с ума схожу, — сказал он, опуская глаза. — Это всё из-за Альтакано, наверное. В самом деле. Если бы не командир орков со своими домогательствами, все эти сомнительной нравственности истории лежали бы себе тихо в памяти. А тут полезло — не иначе как на зов похоти. — Тот, который с варгами? — спросил Финнеланн. — Что он сделал? Райнен помотал головой, опуская её ещё ниже. — Не хочу рассказывать. Думать даже не хочу. Он безотчётно сжал руку эльфа, и когда Финнеланн с сочувствием обнял его, прижался лбом к плечу, шепча: — Возвращаться туда не хочу. Лучше бы я здесь остался. — Тебе нельзя здесь оставаться, — возразил Финналанн. — Тебе здесь не место. И если там тебя не держат под замком, то у тебя есть хоть какая-то возможность что-то сделать… — Да что я могу? — возразил Райнен. — Я попытался. Альтакано меня заставил… заставил… Рассказать про орков он мог. Язык не поворачивался. Что бы там ни происходило у него в мечтах, наяву эльф казался от всех этих вещей далёким настолько, что вряд ли поймёт. Даже то, что он себя поцеловать с чего-то позволил, ничего не меняло. У эльфийского поцелуя с шестью орками столько же общего, сколько у звёздного неба с навозной кучей. — Да неважно, — пробормотал Райнен. — Мерзость, в общем. Он пообещал отпустить Магора. Отпустил. Отрубил ему руку и бросил в степи умирать… Эльф напрягся на миг, и Райнен уже готов был к тому, что его сейчас отпихнут. Но вместо этого пальцы Финнеланна вплелись в волосы, успокаивающе перебирая пряди. — Ты видел его мёртвым? — спросил эльф. — Нет. — Он может выжить, — сказал Финнеланн задумчиво. — Люди бывают крепче, чем кажутся. Зачем ты себя укоряешь? Ты же попытался… — И вышло только хуже! — отчаяние требовало рассказать. Рассказать хотя бы про это. И Райнен торопливо, задыхаясь, шептал. — Альтакано отрубил Магору руку за то, что я пытался его убить. Ничего не вышло, я сумел его только оцарапать, но потом… — Его оцарапать? — изумился Финнеланн. — Да, я уже понял, что он сильнее и быстрее, — признался с досадой Райнен. — Но я… меня… Меня не заперли в подвале, но сделать я всё равно ничего не могу. Ничего… Только смотреть… Эльф молча его слушал. — Райнен, — сказал он, наконец, — иногда у тебя нет возможности ни что-то сделать, ни что-то изменить. Иногда нужно не действовать, а ждать. Иногда главное — дожить до того момента, когда возможность появится. Ты просто всё, что пока было в твоих силах, сделал. Теперь тебе надо перестать себя корить, потому что это отнимает силы и отвлекает от сути, и хорошенько посмотреть по сторонам. Если ты можешь только смотреть, смотри внимательно. — Толку-то, — прошептал Райнен. — Иногда мне кажется, Альтакано всё про меня знает… — Конечно он всё про тебя знает, — горько напомнил Финнеланн. — Ты же ему всё о себе рассказал. Он знает о тебе даже больше, чем ты можешь представить. Райнен поднял голову, почувствовав, как изменился голос эльфа, и увидел, что Финнеланн выглядит расстроенным. — Зря я не послушался, — сказал он. — Но я не думал, что это может быть важно. Мне показалось, ему просто интересно. — Вряд ли он хоть что-то делает просто так, — возразил Финнеланн. — Ну, почему он не хотел, чтобы ты со мной говорил, я ещё понимаю, но… О, боги! Запрет. Ему же запретили разговаривать! Райнен понял, что камень пропал. Но когда? Как? Он что, задремал и выронил его. Он приподнялся, выпустив руку Финнеланна, и начал шарить по полу. — Что я натворил! Эльф тоже сел, снова поймав его за руку.  — Райнен, подожди. Райнен понял, что искать камень действительно поздно. — Я опять всё испортил, — в панике зашептал он. — Если кто-то слышал… — Никто ничего не слышал, успокойся. Здесь никого нет. Всё будет хорошо. — Ты не понимаешь. Ты не знаешь, что с тобой сделают… И это я виноват. — Перестань! — Финнеланн схватил его за плечи, заставляя посмотреть на него. — Перестань, послушай… Слушать-то тебе не запрещали? Райнен кивнул. Эльф торопливо заговорил. — Орки отобрали у меня одну вещь… Она из прозрачных камней, и один цветной в середине. Он поднёс руку к груди, и Райнен увидел чуть ниже впадинки между ключицами маленькую подвеску, звёздочку, собранную из огранённых кристаллов: верхний луч самый длинный, нижний — короткий, алая искра в сердцевине. Как же так? — подумал он. — Если орки его отобрали… Но подвеска вдруг расплылась, словно под толщей воды, а потом исчезла — Если ты сумеешь его найти и заполучить, прошу тебя, сломай, разбей, спрячь так, чтобы никто никогда не нашёл, — сказал Финнеланн. — Это важно… Грохот решётки раздался внезапно и Райнен вскинулся от неожиданности: никого же не было. В коридорах только что было пусто и смертельно тихо, он не слышал ни шагов, ни голосов. Прежде чем он успел повернуться и посмотреть, мир сместился, заставляя терять равновесие, глаза ослепило светом, затылок — болью внезапного удара, и Райнен обнаружил себя сидящим на полу возле стены. И обнимающим эльфа. Вернее, прижимающим к себе. Удивляться было нечему (после таких-то снов), но наяву его собственная невольная бесцеремонность жутко смущала, и он поспешно отдёрнул руки. В проходе за распахнутой сейчас дверцей клетки возвышался собственной персоной Сирг. — Ну, с утром добрым, — проворчал он. — Ты, недоквенди, поднимайся и выметайся оттуда. Финнеланн сдвинулся, чтобы ему не мешать, и Райнен молча поднялся на ноги. «Пропавший» камень был на месте и он чуть им не подавился, очнувшись ото сна. — Пузырь забери, — сказал орк, указывая на бутыль. — И фонарь сюда давай. Райнен поднял бутыль. Похоже, на дне ещё что-то оставалось, он протянул её эльфу. Финнеланн покачал головой, взглядом указав в сторону проходов между клетками. — Что, повелитель о нём вспомнил? — спросил Сирг, пропуская Райнена мимо себя и забирая у него фонарь Хзуты. Райнен пожал плечами. Он не хотел заговаривать с орком сейчас, отмолчав всё это время наедине с эльфом. Орк, не дождавшись ответа, посмотрел на Финнеланна, сунул лапу за пазуху, под кривовато сшитую из шкур запахнутую на груди безрукавку и что-то потянул оттуда. Райнену в первый момент показалось — нож, и он испугался, что орк слышал их разговоры, и что у него есть какое-нибудь указание Альтакано на этот случай. Но Сирг вытащил из-за пазухи гребень. Потом он заметил напряжённый взгляд Райнена и торопливо засунул гребешок обратно с некоторым смущением на уродливой морде. А Райнен сообразил, что никаких разговоров, слава богам, не было, просто реальность со сном никак не разойдутся. — Ну, топай, — сказал орк. — А то тебя обыскались, и меня успели обвинить в том, что я тебя сожрал. Он захлопнул дверь клетки и зашаркал вглубь прохода.