Лабиринт искажений

26.2

Ринбор ушёл, выгнанный им Энгве так и не вернулся, ночь тянулась бесконечно, и тревога опять добралась до Райнена. Теперь и голод от неё не отвлекал. Пустые тарелки заставляли чувствовать угрызения совести, как Райнен ни пытался уговорить себя, что это глупо. Никому он не поможет, если станет себя ограничивать. На сытый желудок скоро стало клонить в сон. Райнен пытался поиграть в гляделки с горгульей, но у статуи в этом деле было явное преимущество. Тогда он перетащил на скамью несколько подушек, устроился поудобнее, закрыл глаза и попытался вспомнить всё, что сегодня видел. Особенно дорогу из подземелий назад в покои Альтакано. Бунди когда-то учил их так запоминать новые места: закрыть глаза и вспомнить. Вспомнить подробно каждый камушек, каждый кустик. Особенно то, что привлекло внимание. И теперь Райнен старательно воскрешал в памяти всё, что мелькало перед глазами за прошедший день, во всех деталях. Сырость и холод подвалов. Шероховатый металл решёток. Запах масла в фонаре. Шаркание и голоса орков. Тяжесть и звон цепи. Высоту ступеней под ногами. Щёлканье замков. Тёмные переходы и освещённые коридоры. Он ещё раз мысленно просмаковал вкус некоторых блюд, принесённых ему Энгве, поняв с некоторым изумлением, что такого в жизни не ел, и ему это вовсе не кажется оттого, что с голода любой кусок вкусен. Он не сомневался, что готовили пищу какие-то пленные эльфы; должно быть, заморские, вроде Энгве. Ему приходилось попадать на праздники эльфов, но даже в Лаэгосте еда была либо попроще, либо очень лёгкой, - человеку не наесться. Некоторых воспоминаний Райнен избегал. То, например, как лежал лицом вниз на столе. Он постарался отстраниться от несильной, но назойливой боли, которая назойливо пыталась вернуть его к этому моменту. И о своём пробуждении в подвале он тоже старался не думать. И о снах, - подумал Райнен, поворачиваясь и прижимая ко рту ладонь, словно воспоминания о поцелуе можно было стереть с губ. Сейчас его не сам сон смущал, пугали мысли об участи эльфа. Что-то колкое попало ему под шею, он приподнялся, думая, что это какая-нибудь металлическая бусинка или выбившаяся металлическая нить на вышивке подушки, и сначала ему показалось, что на подушке действительно отпоролась какая-то остроконечная бляшка, скользнувшая вниз. Но потом блестящая штучка качнулась вместо того, чтобы скатиться в щель между подушками, и стало понятно - она висит на цепочке. На цепочке, свисающей с его шеи. Райнен в изумлении приподнял пальцем украшение, вглядываясь. Алая капля огранённого прозрачного камня в центре и восемь острых игольчатых кристаллов вокруг… Райнен вскочил на ноги, крепко зажимая подвеску в руке, укололся о заострённые кончики камней, испугался, что сомнёт, раздавит украшение, чуть разжал ладонь, - и тут же вспомнил, что его просили уничтожить эту вещь. “Разбей, - сказал Финнеланн, - спрячь, чтобы никто не нашёл”. Но, - вспомнил Райнен, - это же было во сне. Финнеланн говорил об этой вещи, когда Сирг уже, должно быть, стоял перед клеткой. Или это всё же был не сон? Райнен почувствовал, как мир вокруг словно пошатнулся, как сон и явь опять смешиваются, а он не может их разделить. Он посмотрел на подвеску - в точности те же лучи-лепестки вокруг алой капли: нижний самый короткий, верхний - самый длинный. Финнеланн успел надеть побрякушку ему на шею пока он спал? Райнен перевернул подвеску, разглядывая изящную оправу и дивясь на то, как искусно подогнаны и сплетены мелкие звенья цепи. Но ведь у Финнеланна её не было, - подумал он. У эльфа не было её. Он говорил, “если”. Если Райнен где-то увидит эту вещь. И сама подвеска во сне была лишь иллюзией, появившейся и растаявшей за миг до пробуждения. Хотя сейчас в ладони лежала в точности такая же, как тот образ. Райнен обвёл взглядом комнату, ища что-нибудь увесистое. Ничего подходящего. Разве что посуда на столе, но она вряд ли годилась. Да и разбивать подвеску ему совсем не хотелось, но ведь Финнеланн сказал уничтожить или надёжно спрятать… Правда, в комнате прятать её особо негде. Райнен подошёл к проёму между колоннами и выглянул наружу. Ночное небо слабо мерцало странным зеленоватым свечением, а где-то внизу, в переходах горели факелы, освещая дно двора-колодца. Райнен опустился на колени и пошарил по стене под проёмом, пытаясь найти какую-нибудь щель между камнями. Вряд ли кто-нибудь стал бы проверять щели в кладке. Внутренние стены в комнате были сложены очень тщательно, но снаружи кладка была более небрежной и он вскоре нащупал небольшое углубление, куда подвеска легко поместилась бы. Найти её здесь могли только какие-нибудь летучие охотницы до блестящего - сороки или сойки, но Райнен ни разу не видел за всё время пребывания здесь ни одной птицы. Райнен выпрямился, чтобы снять с себя украшение, цепочка оказалась коротковата, чтобы стащить её через голову и он начал перебирать ей в поисках застёжки. Но, подняв голову, обнаружил, что горгулья со стены напротив смотрит на него. Не как изваяние, это не было взглядом статуи, которая создаёт иллюзию взгляда. Глаза каменного нетопыря стали живыми, гладкими, тёмными. Пламя светильников, освещавших комнату, плавало в них, как отражение луны плавает в воде. Райнен попытался убедить себя, что ему это кажется. Но горгулья моргнула. Сероватые шершавые веки с прозеленью в складках сомкнулись и разомкнулись, а потом на морде приоткрылась пасть и между острых белых зубов мелькнул тёмный язык. Тварь переступила с лапы на лапу, расправила тяжёлые крылья и ринулась вперёд через узкий пролёт двора - прямо на Райнена. Райнен шарахнулся назад, наткнулся на что-то твёрдое спиной и, потеряв равновесие, упал навзничь. Тёмная тень накрыла его и он почувствовал, как холодная когтистая лапа скребёт по груди, сминая рубашку...