Лабиринт искажений

              26.4. Альтакано засыпал мгновенно. Райнен, лёжа возле него с открытыми глазами, даже позавидовал. Прежде он никогда не обращал внимания на то, как засыпает сам. Иногда, казалось, достаточно голову приклонить, а иногда он подолгу лежал, прежде, чем заснуть — смотрел на что-нибудь или о чём-нибудь думал. О всякой ерунде, как теперь казалось. Прежние мысли порхали лёгкими беззаботными бабочками в сравнении с нынешними. Рано или поздно, хочет он или нет, у Альтакано дойдут руки до всех — и до Сигилмира, и до Даэрнира, и до Финнеланна. Сегодняшняя отсрочка — не спасение. И спасти их вряд ли в его силах. Да и спаситель из него вышел так себе. И однажды придётся смириться с тем, что каждый из его товарищей встретит свою судьбу, как встретили свою Бунди, Этраньяр и Магор. Эльфам ещё есть на что надеяться. Райнен не раз слышал разговоры о намерении эльфийских владык однажды взять приступом тёмную крепость, разобраться с её хозяином и очистить железные горы от нечисти. Но разговоры эти велись, сколько он себя помнил, и когда об этих планах говорили «однажды», это значило «когда-нибудь очень нескоро, может, внуки доживут». Об этом говорили, но заметных приготовлений эльфы не предпринимали. Люди полагали, что эльфам торопиться некуда. Враг надёжно заперт в своей цитадели и носа оттуда не показывает, и чем дальше, тем больше сил будет у эльфийских королей, чтобы наверняка с ним справиться. Прежде Райнену казалось странным, что эльфы медлят. Но тогда он видел трёхверхую гору лишь издали, да и с орками почти не сталкивался. А сейчас понимал, что эльфы-то явно лучше знали, с чем придётся столкнуться. Он помнил глубокие траншеи и тоннели под Тангородримом, орков и других тварей, шныряющих по ним; рабов, рубящих породу — наверняка на руду, а руда пойдёт на оружие, на зазубренные клинки, политые ядом и стрелы, обламывающиеся в теле. Помимо орков и варгов под железными горами полно другой нечисти, с которыми людям сталкиваться не приходилось, но ведь и эти твари пойдут в бой. Неудивительно, что эльфы копят силы так долго. Однако у Финнеланна и у Сигилмира есть надежда дождаться того дня, когда короли из-за моря поднимут свои войска на бой с севером. И может быть, они ещё отсюда выберутся, если доживут. Людям — не дождаться. Тут некстати вспомнились слова Альтакано о том, что эльфы положат племена людей под лапы варгам. Райнен знал, что это ложь. Эльфы и люди стояли на рубежах Дортониона наравне и сражались наравне. У них был общий враг. И всё же… Нет, в том, что Альтакано эльфов оговаривает Райнен не сомневался, но слова о магии уж слишком ровно легли на его собственные мысли и чувства. Он ведь сам думал как поразительно сражается Этраньяр, его самого заворожил однажды просто голос — не пение даже — Финнеланна, и эльфы были впрямь красивы, так, что не сравниться с ними большинству из смертных. И что же это? Неужели он не в состоянии отличить хороший бой от плохого и воинское искусство Сигилмира — всего лишь морок. Как так может быть — он же видел сам те маки из букетов, пробитые стрелами. Да и последний их бой: разве гора орочьих трупов всем привиделась? Да, Финнеланн своей внешностью притягивал взгляд, но и Альтакано — тоже, а его никак не заподозришь в применении эльфийской магии. Райнен пытался отогнать от себя сомнения, а они всё равно скреблись облезлой серой крысой. О волшебстве эльфов россказней-то ходило немало. Говорили, что они будто бы впрямь летают, могут раствориться в воздухе, мысли слышат, знают, что за много миль творится. Райнен не во всё верил, хотя кое-что сам видел. Эльфы умеют быстро и бесшумно двигаться; знают, как на ровном месте спрятаться, и одежды у эльфийских дозорных таких цветов, что теряются на фоне степных трав и мелкого кустарника. Кто не знает и не привык — впрямь решит, что в воздухе растворился. Только это не колдовство, а мастерство. А вот целительство — что-то иное. Он спрашивал у Финнеланна, возможно ли человеку научиться его искусству. Финнеланн выразил сомнения, сказав, что люди способны воспринять лишь часть, а Сигилмир добавил:  — Срока, отпущенного Младшим Детям вряд ли достанет, чтобы и эту часть постигнуть. Райнен не сомневался, что целитель знает столько, что человеку впрямь жизни не хватит выучить. Но прежде он не задумывался о том, что Целительство и магия — родственны, и людям дар исцеления недоступен по этой причине. Но даже разумные объяснения «чудес» от сомнений всё равно не спасали. Думать, что эльфы, с которыми он много лет знаком, не упускали случая заморочить голову, было мерзко, но отцепиться от этой мысли оказалось очень сложно. Собственное малодушное неверие Райнена возмущало, он себя укорял за слабость, за неспособность отмести навет, но в глубине души всё равно свербило «А вдруг — правда?» Ну и что, — возразил самому себе Райнен. «А то, — ответил ему голос, сильно смахивающий интонациями на Альтакано, — что ты готов за них жопу рвать, но оттого ли, что они такие замечательные? Не магия ли их причина, что ты так о них печёшься? Быть может, в день решающей битвы другие люди встанут точно так же и попрут на Врага впереди сияющих эльфийских войск, закрывая их собой, — добровольно, движимые не необходимостью, но одной лишь силой очарованности …». Быть не может, — думал Райнен. — И не может быть, чтобы я такое даже допускал. Как такое возможно? Что за ерунда? Это Финнеланн-то хотел бы, чтобы я его собой от чего-то закрывал? Да он сам меня всё время от чего-то прикрывает и спасает. Как я думать-то могу о таком? Стыдоба. Он бы сейчас с удовольствием встал и прогулялся бы, чтобы от неудобных мыслей отделаться, но даже шевельнуться боялся лишний раз: Альтакано уснул, устроившись головой у него на плече, и даже во сне не размыкал объятий. Райнен чувствовал тепло дыхания на шее и старался даже не вздохнуть слишком глубоко. Пусть спит и не просыпается. Хорошо бы, чтобы навсегда заснул. Снова он подумал о соседнем зале. Старое оружие в стойках на стенах. Тёмные от времени клинки. Наверняка затупленное и ржавое, но его можно заточить, пока он тут сидит один. А потом — спрятать что-нибудь в постели. Кровать здоровая, даже меч без труда можно пристроить, если постараться, но хватит какого-нибудь ножа или кинжала. Альтакано не в первый раз засыпает с ним рядом и спит, похоже, крепко. Пока он бодрствует, с ним не справиться, но с сонным — совсем другое дело. Охрана стоит внизу, далеко. С перерезанным горлом не покричишь, а хрип отсюда стражники даже и не услышат. Райнен представил, как ему на руки польётся ручьём кровь и как командир охраны будет затыкать дыру в трахее ладонями, — недолго, пока не ослабеет и не упадёт. Картина представилось так ясно, так чётко, вплоть до запаха крови, что он невольно улыбнулся. Может быть, у Альтакано хватит сил свернуть ему шею напоследок. Ну и пусть. Он не из первых слуг Моргота, но и не из последних. Хоть не зря погибнешь, если такую сволочь прикончишь. А быть может, всё сойдёт гладко, и тогда… А что тогда? — с тоской подумал Райнен. — Отсюда всё равно не выбраться. Эта башня — в отдалённой крепости, далеко от Врат. От неё до Тангородрима ещё неблизкий путь по пустым горам, где орки и варги себя чувствуют как дома, а непогода налетает внезапно, несмотря даже на летнее время. Случись тут внезапный снегопад — и без тёплой одежды, огня и приюта беглецы попросту замёрзнут в каком-нибудь сугробе. Если же удастся преодолеть горную дорогу, потом ещё надо будет миновать Тангородрим с его тоннелями, тоже кишащий разнообразными тварями. Хотя если в том сундуке в двери во двор найдётся ещё плащ-другой, и если Тангородрим обогнуть снаружи по тем дорожкам, которые он видел подъезжая… Райнен сообразил, что обдумывает побег. Убийство Альтакано было первым звеном, дальше выстраивалась цепочка, в которой некоторых звеньев не хватало, но если он чего-то не знает, это ещё не значит, что звено отсутствует. Нужно всего лишь время и чуть-чуть удачи, и понять, что именно нужно выведать. Он знает, где держат Финнеланна; надо узнать, где остальные. Подземелье устроено так, чтобы из него не могли вырваться, но войти в него снаружи можно без особого труда — орки не слишком рьяно охраняют ключи. Если знать, каким какой замок открывается, можно и войти, и уйти тихо и незаметно. В крепости есть прислуга из числа пленных, вроде Энгве; никто на них особо, похоже, не смотрит, и вряд ли обратит внимание на пару новых. Надо проверить, что ещё есть в том сундуке и понять, сколько до Тангородрима добираться, если идти пешком. И можно ли где на этой дороге спрятаться. Хорошо бы ещё разок там проехаться, может, получится Альтакано уговорить под каким-нибудь предлогом. И ещё надо узнать устройство этого места. Пока Райнен знал лишь несколько уголков и не очень хорошо представлял, как они между собой связаны, но он ведь даже и не приглядывался. От внезапного обретения осмысленной цели стало как-то легче, он даже оторвался от созерцания потолка и попытался пристально разглядеть комнату. Надо же с чего-то начинать. И первым делом увидел два огонька напротив. В сумрачном свете близящегося рассвета поблёскивали рядом две алые точки. Горгулья на стене смотрела на него горящими глазами и — почудилось, — напряглась и пригнулась, готовясь к прыжку. Райнен вздрогнул всем телом, неосознанно вцепившись пальцами в спину Альтакано сквозь тонкую ткань нижней сорочки. Альтакано среагировал мгновенно — Райнен моргнуть не успел, как командир орков уже навис над ним, держа за горло.  — Я тебе что говорил?! О чём предупреждал?! — в ярости спросил он. Райнен, безнадёжно цепляясь за его запястья, пытался помотать головой и указать на окно. Наконец Альтакано разжал пальцы, и он смог сказать: — Мне показалось.  — Что показалось? — У неё глаза… глаза горели. Альтакано выпустил его и сел на колени. — Ты со мной в одной постели спишь, — и испугался какой-то мышки, — сказал он не то с удивлением, не то с осуждением. — Мне показалось… наверное, — сказал Райнен. — Или опять приснилось. Ты же сказал — будить, если что. Альтакано усмехнулся, приподнимаясь. — Я её сейчас попрошу тебя не трогать, — сказал он. Он повернулся к окну и сказал:  — Хватит пялиться! Это мой полуэльф. Не смей к нему прикасаться. Мышь, конечно, не шелохнулась. И глаза у неё вовсе не горели, а всего лишь тускло поблёскивали бликами — отражениями фонарей.  — И пугать его прекрати, — потребовал Альтакано, веселясь от беседы со статуей. Он повернулся к Райнену, поймал его за лодыжку и заставил развести колени.  — А то его затруднительно поиметь, когда он с перепуга зажимается, — сказал он, откидывая покрывало. Ладонь Альтакано опустилась Райнену на низ живота, легко сжимая и поглаживая сквозь подол рубашки. Штаны с него Альтакано сдёрнул накануне, когда заставил лечь ничком перед тем, как забраться сверху. Райнен проклял мысленно эту мышь, будь она неладна, лучше бы она его впрямь покусала. А ещё лучше — не его. Не зажаться было сложно. С предыдущего раза прошло несколько часов, последствия ещё давали знать о себе. Пальцы сами собой впились в простыни, как только Альтакано схватил его за ногу, тело напряглось. Прикосновения ладони сквозь шелковистую ткань вызывали прилив крови, и жжение внутри усиливалось. Альтакано уселся между его ног, одной рукой продолжая начатое, другой поглаживая бедро с внутренней стороны. Тёплые пальцы скользили вдоль напряжённых мышц, едва касаясь; Райнена продирало что-то вроде озноба каждый раз, когда подушечки задевали кожу.  — Хочешь? — спросил Альтакано заговорщическим полушёпотом, забираясь пальцами пониже, под рубашку и под мошонку.  — Нет, — прошипел Райнен. Его тело было с ним не согласно. Внутри томное возбуждение тоже росло — быстро, скачками. Альтакано на несколько мгновений убрал руки, с насмешливой улыбкой наблюдая, как подол рубашки задирается, и напряжённая плоть выпрямляется, выставляя себя напоказ.  — А мой свидетель утверждает, что ты лжёшь, — сказал Альтакано, смыкая ладонь под бороздкой, окружающей головку. — Признайся честно, облегчи себе участь. Большой палец лёг на чувствительную смычку и проехался по кончику, растирая прозрачную каплю, выступившую на верхушке. Райнен стиснул зубы, давя стон.  — Всего-то нужно сказать: «Да, хочу», — подсказал Альтакано. Он нагнулся и быстро подобрал вторую каплю кончиком языка. Райнен помнил, как Альтакано его промучил чуть ли не целую ночь напролёт, после того, как получил рану, и понимал, что сейчас он рискует получить вторую такую же.  — Скажешь — и перейдём от разговоров к делу, — томно растягивая слова, пообещал Альтакано. — Я хоть сейчас готов. Потому что я-то хочу, мне скрывать нечего. Он провёл ладонью по животу, обнажая всё, что не желал скрывать. Зримое доказательство его желания заставило Райнена поморщиться. Не то чтобы вид был какой-то омерзительный, просто внутри на это зрелище что-то отозвалось. Тело точно знало, что от мучительного чувства неутолённой похоти есть средство; тело было согласно терпеть боль, лишь бы эта неутолённость сменилось мгновениями блаженства. До унижения телу дела не было.  — Я хочу, — севшим голосом сказал Райнен, — чтобы ты спать лёг. И мне дал поспать. Альтакано усмехнулся, свободной рукой поглаживая себя, и оглянулся на окно.  — Да, рановато вставать, — сказал он. — Ну, а кто меня разбудил-то? Возразить было нечего. Райнен промолчал. Альтакано продолжал:  — Лжесвидетельство, — сказал он. — Заслуживает наказания. Стоило бы высечь, но… Он сунул руку под рубашку Райнена.  — …не тебя же. Мне бы это всё удовольствие испортило: только тебя в порядок привели, и опять лечить придётся. А если кого-нибудь за тебя?  — Так обязательно хочется это услышать?! — не выдержал Райнен. — Да подавись! Я… Альтакано зажал ему рот ладонью.  — Хватит, — сказал он. — Не хочешь сознаваться — не надо. У нас здесь каждый может молчать, сколько угодно… пока сил хватает терпеть. Он сел, сунул руки Райнену под колени и подтянул его к себе, прижимаясь своим стояком к его промежности.  — К тому же, — сказал он, обводя пальцами вокруг отверстия, — дешёвка такое твоё признание. Ты что угодно скажешь, если я велю притащить сюда какого-нибудь эльфа и начну на нём вырезать все имена и прозвища нашего Властелина, начиная с аманских. Пальцы сменились плотно прильнувшим кончиком, растяжение — давлением. Альтакано то надавливал, — достаточно, чтоб края разошлись, но не настолько, чтобы по-настоящему войти, то сдавал назад. Это было мучительно. Уж лучше бы по-быстрому, как накануне у стола, чем так. Ему хотелось поддаться, схватить за бёдра, дёрнуть на себя и заставить всё это закончить побыстрее. Но нет, Альтакано протолкнул внутрь головку полностью только тогда, когда Райнена уже трясти начало от возбуждения и от собственного усердного старания это возбуждение сдерживать.  — А если это будет кто-то из твоих приятелей, — продолжал Альтакано, — то ты и лечь согласишься не то что под меня — под любого из орков, у кого член есть. Да ещё и подмахивать будешь, если велят. А не лежать бревном. Может быть, в следующий раз я так и сделаю. Он приподнялся, нависая над Райненом и вынуждая его приподнять бёдра. Остатки Ринборовской скользкой слизи почти исчезли, новой порцией Альтакано не озаботился, и глубже пробиваться ему приходилось понемногу.  — Как тебе такой расклад? — поинтересовался он.  — Разберусь, кто всё-таки поганее — ты или орки, — ответил Райнен. Ему казалось, что внутри у него немыслимым образом всё стало ещё уже, чем вчера, и от этого дело двигается так медленно и выматывающе, через тягучую боль. Тело, несмотря на эту боль, требовало, чтобы его заполнили, чтобы скрытое место внутри приласкали не хуже, чем снаружи. — Вот об этом расскажу честно, как есть, — пообещал он, чувствуя, как к горлу подкатывает спазм.  — Хочешь с орком попробовать? — спросил Альтакано. Он сунул руку Райнену под шею, сгрёб волосы на затылке и заставил приподнять голову.  — Понравилось, как они устроены затейливо? Хочешь знать не только вкус, но и размер? А не лопнешь? За каждым вопросом следовало сильное глубокое движение. Альтакано не столько прикладывал силу, сколько использовал положение, изменяя его. Плоть, скользя вглубь, казалось, проходилась изнутри по крестцу; вытягиваясь обратно, заставляла поджиматься мошонку от приливов возбуждения. Райнен невольно прогибался, пытаясь не то избавиться, не то добиться большего.  — Кому какое дело, — ответил он. Голос срывался в стон…  — Мне, — сказал Альтакано, меняя темп. — Обойдутся орки. Самому мало. Он схватил Райнена за запястья и заставил его положить ладони на собственное торчащее и покачивающееся достоинство. Противиться было выше всяких сил. В такт движениям Альтакано он торопливо водил одной рукой вверх-вниз, зажав в другой яички. Альтакано наклонился ещё ниже, опираясь на локоть и ускоряясь.  — Ты же не представляешь, какой ты, — сказал он. Даже у него дыхание сбилось и голос звучал прерывисто. Райнену было в этот момент безразлично как он выглядит. Он чувствовал как семя приходит в движение и устремляется наружу. Белёсая, тягучая жидкость брызнула на живот, на рубашку, но он не останавливался, пока не почувствовал себя полностью опустошённым. Когда же последние капли впитались в ткань, Альтакано внезапно откинулся назад и от очередного движения с этого направления Райнена скрутило судорогой, он словно ещё раз кончил. Он не смог удержаться от вскрика. Альтакано сгрёб его, прижимая к себе и Райнен услышал то ли стон, то ли хрип. Звук, больше похожий на рычание в собачьей глотке, чем на что-то, присущее человеческим голосовым связкам. Несколько мгновений спустя Альтакано, не выпуская его, повалился на постель, и только лёжа ослабил объятия.  — Благослови валар тех болванов, что послали тебя рыскать по степи в тот день, — сказал он хрипло. Райнен глаз не открывал, но почувствовал, как ладонь Альтакано прикасается к щеке, пальцы перебирают волосы и гладят ухо, обводя острый уголок.  — Может, мне стоит им письмо отправить? Расписать, как сладко их страж кончает у меня на члене; поведать о том, с каким идиотским упорством ты пытаешься сопротивляться, а заодно — и о том, как отважно готов подставлять рот и зад ради благополучия соратников. Порадует их такое письмо? Райнен не отвечал, и Альтакано продолжал: — Я знаю, кого порадует. Твою матушку. — Не смей! — взвился Райнен; он открыл глаза и попытался подняться. Альтакано поймал его за локоть и заставил снова лечь. — Мне скучно, — сказал он. — От тебя слова лишнего не добьёшься просто так. Вот и приходится тебя расшевеливать. Ну, а как я обычно это делаю? Он развёл руками и сам ответил на свой вопрос: — Шантажом и угрозами. Райнен смотрел на него в изумлении. С Альтакано опять, как это бывало уже у него на глазах не раз, произошла какая-то неуловимая перемена. Лицо утратило малейшие признаки злого веселья и жесткости, черты будто смягчились. Глядя на полуопущенные длинные ресницы Райнен с трудом верил, что этот же человек только что его брал насильно, отпуская жестокие шуточки насчёт пыток. — О чём с тобой разговаривать? — сказал он. — О том, что ли, какой ты мудак? — Об этом я тебе сам могу рассказать, — отозвался Альтакано как-то невесело. — Ты ведь даже и отдалённо на деле не представляешь, какой. Ладно, ты спать хотел. Не беспокойся, сегодня я не буду писать никаких писем, и никого из твоих допрашивать не стану. И тронуть тебя здесь никто не посмеет, — он указал на горгулью, — или останется без башки, если попытается. Спи спокойно. Он натянул на Райнена одеяло и улёгся рядом, на этот раз не пытаясь даже притронуться. — Я… завтра… мне… тут сидеть? — спросил Райнен. Его трясло, как от холода, от спадающего напряжения и, пожалуй, от этой разительной перемены в настроении Альтакано. Это было жутковато, но раз уж он такой благодушный, нужно хоть попытаться воспользоваться. Райнен уже понял, что в обратную сторону командир охраны меняется так же стремительно и непредсказуемо. — А ты куда-то уйти хочешь? — спросил Альтакано. — Конечно, хочу, — согласился Райнен. — За… за ворота Тангородрима… и ещё подальше. — И не мечтай, — покачал головой Альтакано. — Ты же шутишь? — Я спу… ститься могу? Хоть вымыться? Альтакано кивнул. — Можешь. Можешь спускаться и ниже, только не один. Пусть с тобой Энгве будет. Считай, что тебе можно везде, куда можно ему. Только во двор не суйся, и не лезь никуда один. Здесь попадаются безмозглые и опасные твари, лучше тебе с ними не сталкиваться. — Спасибо, — пробормотал Райнен. — Что? — изумился Альтакано. — Что?! Райнен, почувствовал себя полным болваном, благодарить он Альтакано не собирался, просто сорвалось. Но раз уж сорвалось…  — Высплюсь без кошмаров, — сказал он, натягивая одеяло повыше и укрываясь с головой. Зная склонность Альтакано соблюдать обещания, можно было и впрямь спокойно засыпать. Дрожь вскоре прошла и Райнен провалился в сон без снов.