27. 2.
— А на чью звезду это похоже? — спросил Райнен, разглядывая собственный рисунок. Энгве собирал в корзину опустевшие блюда. Он задумался над ответом, но внезапно взмахнул рукой, указывая на пергамент, и приглушённо воскликнул: — Прячь! Он идёт… Райнен поспешно сунул пергамент под подушки на скамье и для верности сел сверху. Хотя что такого? — подумал он. Попадёт за испорченный лист? На важный документ пергамент не походил; его, похоже, успели несколько раз перескоблить, местами чуть не до дыр. Рисунок, сделанный даже не чернилами, едва виден; его можно принять за остатки старого изображения, поверх него можно написать что угодно ещё. Альтакано поднялся снизу, со стороны источника. Едва увидев его на пороге, Райнен понял, какими спокойными и мирными были несколько минувших часов рядом с Энгве. Кажется, даже внизу царила тишина, не выли варги и не ругались орки и не доносилось вообще никаких звуков. Альтакано ещё порог не переступил, как всё неуловимо переменилось. Энгве напряжённо наклонился над столиком, медленно складывая оставшуюся посуду. Райнен тоже замер, плотнее кутаясь в покрывало, незаметно для себя самого сжимая руки. Аальтакано выглядел бодрым и в хорошем настроении. Он от входа спросил: — Как голова? — Что тебе за дело? — огрызнулся Райнен. — Тебе же не голова моя нужна, а… другое место. Альтакано рассмеялся. — Тут столько других дыр, в которые можно пихаться, — да тебе даже и не представить, сколько, — сказал он, подойдя. — Но лишь к одной прилагаются такие почти эльдарские ушки и почти нолдорское неумение вовремя прикусить язык. Нет-нет, говори дальше, не молчи. Тебя сложно разговорить, а мне так нравится тебя слушать. И если вдруг нравиться перестанет, я найду способ дать тебе знать, что пора заткнуться. Он упёрся ногой в край скамьи — между коленями Райнена, наклонился и дёрнул покрывало свободной рукой; в другой у него был какой-то свёрток. Райнен еле удержался от попытки поймать сползающую ткань. Покрывало съехало вниз по обнажённым плечам, а Альтакано выпрямился, разглядывая его. — Это ты меня ждал? — спросил он. — Трогательно… — Одежду выстирал, — не скрывая раздражения, ответил Райнен. — Какое разочарование, — огорчился Альтакано. — А я ведь чуть было не растрогался. Он повернулся к Энгве, которого до этого словно не замечал, и сказал ему несколько слов, которых Райнен не понял. Энгве склонился в поклоне и попятился от стола. — Он ни при чём, — вмешался Райнен. — Я ему велел сходить за сухой одеждой, — со снисходительной усмешкой ответил командир орков. — Забыл, что ты не знаешь здешнего наречия, прости. Значит, ты не рад меня видеть? «Чему тут радоваться?» — подумал Райнен, молча хмурясь. — Вижу, ответ: «Не рад», — сказал Альтакано. — Как прискорбно, что новая встреча радует лишь меня. Поднимись. Райнену пришлось встать. Покрывало окончательно упало, а стоять было неудобно: Альтакано по-прежнему упирался каблуком в скамью, и пришлось расставить ноги пошире, чтобы не касаться его. Менять позу Альтакано не торопился; он неторопливо рассматривал своего пленника, шаря взглядом вверх-вниз, будто в первый раз видел. Потом легко коснулся следа от раны в боку. Она затянулась полностью и беспокойства почти не доставляла, но на её месте остался грубый тёмный рубец. Альтакано провёл по нему пальцами. — Похоже, ты полностью оправился, — сказал он. — Быстро. Почти как квенди. Хорошо. Ладонь скользнула вниз по животу, Райнен вздрогнул, ожидая, что пальцы Альтакано сейчас окажутся у него между ног, но командир орков отдёрнул руку и убрал со скамьи ногу. Он отвернулся и, отходя к окну, велел: — Прикройся. — Ушам своим не верю, — пробормотал Райнен, поспешно натягивая покрывало. Альтакано глянул на него через плечо. Райнен заметил его взгляд. — Ты мимо эльфов проходил, и они заколдовали тебя с помощью своей могущественной магии? — спросил он. — Прокляли этим самым — эльфийским бессилием? Альтакано усмехнулся. — А с тебя, похоже, сняли порчу и избавили от бессловесности? — ответил он вопросом на вопрос. — Неужели Энгве под силу волшебство? Я полагал, он только тарелки подносить, кланяться, да в ногах валяться хорошо умеет. — Ты просто сам всё время твердишь, что хочешь слышать как я разговариваю, — сказал Райнен. — Да! — воскликнул Альтакано. — Правда! Неужели же ты наконец соизволил это расслышать и одарить меня беседой по собственной воле, а не по принуждению? — Ну… не знаю, — не без смущения ответил Райнен. — Уж как получится. Я не мастер беседы вести. Говорил уже. Кто был мастером, так это Даэрнир. Вот уж этот обычно трепался без остановки от гарнизона и до привала, — только дай. Но Райнен не стал его упоминать. А то ещё, чего доброго, Альтакано решит и с ним побеседовать. — Так ты надумал мне что-то сказать? — спросил командир орков. — Или спросить? — Ну… Райнен вздохнул поглубже. Он не собирался разговаривать с Альтакано. У него и в мыслях не было никаких вопросов и бесед до этого самого момента, но сейчас он вспомнил всё передуманное за последние сутки. Если пытаться устраивать побег, то ему нужно попробовать получить для себя некоторую свободу передвижений. — Когда ты… — начал он и замолчал, не зная, как сказать. У них в деревне не было никаких подходящих выражений, чтобы описать, то что с ним делали. — Когда ты… не здесь, и… когда я тебе не нужен… Он кивнул в сторону постели. Альтакано терпеливо ждал продолжения. — …можно мне чем-нибудь заняться? — попросил Райнен. Любое дело позволило бы ему находиться за пределами этих покоев, не привлекая особого внимания, и он надеялся получить разрешение на какую-нибудь простую работу из числа повседневных. — За-а-аняться? — переспросил Альтакано с изумлением. — Я мог бы что-то делать, — сказал Райнен. — Что? — развёл руками командир орков. Райнен сказал первое, что в голову пришло. — На конюшне поработать. — Много ты тут коней видел? — вкрадчиво спросил Альтакано. Райнен вспомнил поездку за Тангородрим и понял, что сказал глупость. — В здешних стойлах ты только на корм сгодишься, — добавил Альтакано. Трудно не согласиться. Варгов им не оседлать. Значит, на случай побега надо разведывать пеший путь до Тангородрима. И сейчас предложить что-то другое. — У меня дядя кузнец, — сказал он, — я тоже кое-что умею. Альтакано смерил его взглядом с головы до ног. — Кандалы ковать — станешь? — спросил он. Райнен замялся. Альтакано фыркнул, заметив его замешательство. — Все мои кузнецы из квэнди, и не из простых, а из западных, — сказал он. — Да и подмастерья тоже. Проку им от тебя. Пахать здесь — не пашут, скотину всю — там, — он указал за окно, в сторону, где, должно быть, стоял Тангородрим, — держат. А полы после допросов отмывать я тебе не позволю. Есть что-то ещё, что ты можешь делать? Райнен пожал плечами. Да, с эльфами тягаться в любом ремесле тяжело, и чистить допросные ему совсем не хотелось. — Ну… хоть на кухне помогать, — предположил он. В любой поварне всегда требуется помощь. В гарнизоне сотник поочерёдно отряжал на подмогу новобранцев — резать коренья, колоть дрова, следить за огнём. Здесь — он надеялся — можно будет поближе сойтись с теми пленниками, что при кухне. — Помогать? — снова переспросил Альтакано. — Хочешь, значит, помочь… Когда это повторил он, вышло, будто Райнен только что напросился помогать Слугам Врага. — Ну, раз хочешь, будешь, — заверил его Альтакано. — С твоей стороны столь любезно предложить помощь, что я даже не знаю, стоит ли говорить о том, зачем я сюда шёл. Это может тебя расстроить. Он выжидательно замолчал. — Правда думаешь, что я поверю? — спросил Райнен. — Будто тебя занимает, расстраивает меня что-то или нет. — Меня это очень занимает, — возразил Альтакано. — Я очень внимателен к тому, что тебя расстраивает, а что — нет. Райнен почувствовал, как горло сдавливает страхом — сейчас Альтакано стал вдруг похож на себя в тот первый день, когда он разговаривал с ним перед освежёванным трупом и в допросной. Это была всего пара фраз, они были сказаны всерьёз, пусть тон и сменился мгновенно прежней наигранностью. — Вдруг ты расстроишься и передумаешь помогать? — сказал Альтакано. — Не передумаю, — возразил Райнен. Альтакано поднял палец. — Ты пообещал, не забудь потом. Он прошёлся от окна к входу, поперёк комнаты. — Ты в определённой мере прав, — сказал он, — предполагая, что я проходил мимо эльфов. И даже не просто проходил, а навестил, наконец, твоего упрямого целителя… — Он ничего не делал, — сказал Райнен. — Ты же видел. Не было никакого проклятья и никакого бессилия. Альтакано улыбнулся. И эта улыбка уже не была похожа предыдущие. И искорки в глазах ничего хорошего не предвещали. Он покачал головой. — Это не потому, что он что-то сделал. Это потому, что ты, — он указал на Райнена рукой, в которой держал свёрток, — кое о чём, видимо, позабыл на радостях от долгожданной встречи. Помнишь, я велел вам не разговаривать… — Я молчал! — воскликнул Райнен. — Да, — согласился Альтакано. — Но одно слово ты всё же произнёс. Райнен остолбенел. Действительно. Короткое, еле слышное «нет» сорвалось у него, когда Финнеланн предположил, что он договорился с врагами. И если кто-то слышал это, значит, слышал и видел всё остальное. Он не напрасно опасался чужих глаз — даже там в подземельях кто-то следил за ним, следил из темноты, невидимый, не вмешиваясь и не выдавая своего присутствия. Ещё ужаснее было то, что раз Альтакано доложили про одно-единственное вырвавшееся у него слово, значит, и про всё остальное наверняка тоже. Может, и не сразу; может, потом, когда он ушёл из зала, заявив, что намерен поговорить с Финнеланном. — Одно слово — это, конечно, не разговор, — продолжал Альтакано. — Но я ведь обещал отрезать ему что-нибудь, если ты скажешь хоть одно слово. Нарушать обещания — нехорошо. Я стараюсь никогда так не делать. Так что… Он бросил на постель свёрток. — Что это? — с трудом спросил Райнен. — Пара напоминаний, — ответил Альтакано. — О том, что я всегда держу своё слово. Иди и взгляни сам. Когда Райнен подошёл, он вытряхнул содержимое из обёртки. На постель выпал длинный ящичек и очень крупный кристалл с каким-то затемнением внутри. Только когда Альтакано поднял кристалл, Райнен разглядел сквозь прозрачный камень чуть согнутые пальцы. — Рука твоего дружка, — сказал Альтакано, вертя кристалл в разные стороны. Пришлось сходить на поклон к одному очень занятому… ммм… существу, чтобы уговорить его поделиться способом сохранять плоть. Останется тебе на память. Кисть за прозрачной оболочкой казалась почти живой, — складочки на коже, мозоли от тетивы на пальцах, волоски на тыльной стороне и даже грязь под ногтями, разве что цвет был бледным. Место разруба охватывала широкая узорная оправа из покрытого эмалью металла. Казалось, будто это край богато вышитого узкого рукава. Райнен почувствовал, как его шатнуло, и опустился на постель. Альтакано не заметил, что ему нехорошо. Он оглядывал комнату, сжимая кристалл в руках, и размышляя вслух. — Куда бы поставить? Ну, пусть на столе будет. — Что в коробке? — спросил Райнен. — Угадай, — предложил Альтакано. — Я же обещал отрезать что-нибудь ненужное. — Ты же обещал его не трогать, — напомнил Райнен. — Пока не допросишь других. — Я обещал взяться за его допрос в последнюю очередь, — сказал Альтакано. — А это, — он указал на шкатулку, — никакого отношения к допросу не имело. Я его ни о чём не спрашивал. Я просто пришёл и взял то, от чего квенди всё равно никакого прока. Ну, что же ты? — он повернулся, пристроив кристалл с отрубленной конечностью на столе. Так и не откроешь? «Он не успокоится, — подумал Райнен. — Мне придётся». Обтянутый кожей ящичек с кружевными накладками на уголках запирался на задвижку. Крышка щёлкнула и сама чуть приподнялась, когда Райнен сдвинул её. Внутри в углублении лежало что-то, завёрнутое в голубую ткань. С одной стороны на свёртке были тёмно-бурые пятна. Райнен вынул его из шкатулки, свёрток оказался мягким. Что-то продолговатое, удлинённое, бескостное… …то, от чего квенди всё равно никакого прока… Он поднял голову, переводя взгляд на Альтакано. — Не волнуйся, жить без этой части можно, — заверил командир орков. — На моей памяти никто, во всяком случае, не умер. Райнен приподнял край ткани, с трудом сдерживая дрожь в руках; откинул его, хотя форма, вес и размер, отсутствие хрящей и костей сомнений и так не оставляли. Он заставил себя посмотрел внутрь. И так и остался сидеть, прикусив губу и слушая хохот Альтакано. Наконец командир орков отсмеялся и сказал: — Я за тобой скоро вернусь. Оденешься — никуда не уходи. Мне твоя, — он фыркнул, — помощь… понадобится прямо сегодня. Когда он ушёл, Райнен трясущимися руками уложил свёрток в коробочку и уткнулся лицом в ладони.27.3.
Дышать было трудно, сердце колотилось где-то в горле, и он сидел, пытаясь вернуть дыханию прежний ритм и глубину, пока рядом не оказался Энгве, встревоженно спрашивающий: — Что? Что это? Что здесь было? Что с тобой? — Ничего, — пробормотал Райнен. — Всё в порядке. Клянусь, всё хорошо. — Что это? — повторил Энгве. — Можешь посмотреть, — выдавил Райнен. Энгве осторожно, кончиками пальцев разворошил свёрток и в недоумении посмотрел на Райнена. На голубом узорчатом шёлке лежала часть косы длиной чуть короче ладони. С одной стороны косу перевязали бечёвкой и ровно отхватили, не расплетая. Длинная кисточка с другой была подвёрнута и перехвачена поперёк блёкло-зелёной шёлковой лентой. Ничего пугающего на посторонний взгляд. — Райнен? — спросил Энгве, осторожно касаясь его плеча. — Ты заболел? — Я… я испугался… наверное, — ответил Райнен. — Очень… Он не мог даже точно сказать, что чувствует. Облегчение. Страх. Ненависть. Желание свернуть Альтакано шею отчасти мешалось с восхищением. Командир орков впрямь ни одного условия не преступил. И угрозу выполнил, и обещание не трогать эльфа не нарушил. Ну, поглумился. Посмотрел на его лицо и посмеялся. Связал обрезанную косу так, чтобы на ощупь наводила на определённые мысли, наплёл многозначительных намёков и порадовался искренне, когда он, дурень, купился. Но Райнен был даже ему благодарен за то, что пошутил Альтакано в этот раз относительно безобидно. Тревожили его лишь бурые пятна на ткани, но это могла быть чужая кровь или даже вовсе не кровь. Теперь нужно было только заставить себя избавиться от всех тех картин, которые воображение ему понарисовало, пока он держал на ладони свёрток в полной уверенности, что там вовсе не пучок волос. А воображение расстаралось и успокаиваться никак не желало. Может, потому, что сейчас Альтакано пошутил, а что там будет в следующий раз — никому не известно. Энгве протянул ему одежду, и пока он натягивал холщовые штаны и льняную рубаху, разглядывал обрезанную косу. — Какие светлые, — сказал он. В сумраке, при огнях светильников, на ярко-голубой ткани волосы казались почти белыми, лишь с лёгким русым оттенком. Но на деле трудно было сказать, какие они. Так же, как Райнен не мог понять, какого цвета у Финнеланна глаза, он не смог бы сказать точно и какие волосы. Днём при солнце они казались золотистыми с тёплыми чуть розоватыми бликами, вечерами у костра золото темнело и начинало перебиваться с медью, в пасмурный день коса становилась светло-пепельной. Сейчас казалось, что они почти бесцветные. Энгве прикоснулся к ним с видом почти благоговейным. — Ты намерен их сохранить? — спросил он. — Не знаю, — ответил Райнен. — Наверное. Альтакано наверняка захочет, чтобы они были у меня перед глазами, как это, — он указал на стол, на оставленный там кристаллический футляр. — Рука человека, — сказал Энгве. — Волосы… эльфа? Райнен кивнул, завязывая тесёмки на вороте рубашки. — Целителя из дозора, — сказал он. — Это мои товарищи, мы сюда попали вместе. Энгве взглянул на отрезанную руку и на коробку. — Целителю повезло больше, — сказал он. Райнен так не думал. — Сомневаюсь, — сказал он. — Магор, жив он или нет — не здесь. В отличии от Фин… от целителя. Он одёрнул рубашку и принялся подворачивать рукава. Руки всё ещё подрагивали, но стало легче. Одежда не походила на прежнюю, которую ему приносил Ринбор. Та была чёрной, из гладкой мягкой ткани, эта — обычной и сильно поношенной, хотя и чистой. На плече и на локте стояли латки, но даже заплаты успели обмахриться, ворот обтрепался и был кем-то небрежно обмётан, чтоб дальше не сыпался, простенькая вышивка на рукавах вылиняла, на груди остались следы не до конца отмытых пятен и потёков. — Энгве, ты знаешь чьи это вещи? — спросил Райнен. — Нет, — ответил эльф. — Кто-то умер здесь, но я не знал его. Райнен ещё раз взглянул на коричневатые пятна и подумал, что прежнему хозяину, похоже, перерезали горло. — Тебе неприятно? — спросил Энгве. — Люди боятся принадлежавшего умершим, мне говорили. Райнен пожал плечами. Может, ему и было бы страшно или неприятно, дай ему кто эту рубашку ещё в начале лета. Теперь же его происхождение одежды почти не волновало. Быть может, для бывшего владельца смерть была избавлением. — Уж этого я точно теперь не боюсь, — сказал он. Энгве снова наклонился над коробкой. — Можно скрепить их, — сказал он. — Дозволено ли будет мне? Райнен кивнул. Он был рад, что его оплошность закончилась всего лишь несколькими обрезанными прядями, но смотреть сейчас — что на косу, что на руку Магора ему было тяжело. О Магоре он и так старался не думать, чтобы не чувствовать себя виноватым; теперь же красующийся на столе кристалл лишал его возможности забыть. И когда Альтакано, как и обещал, вернулся за ним, Райнен был даже рад уйти от этих напоминаний подальше.