Лабиринт искажений

              28. Райнен сам не очень понимал, почему от «напоминаний» Альтакано ему стало так нехорошо. Может, потому, что они заставили внезапно и остро заново пережить малоприятные события. Может, из-за обманчивого спокойствия последних часов. Альтакано шёл впереди уверенно и спокойно, никакая охрана его не сопровождала. Райнен понимал, что командир орков не боится к нему спиной поворачиваться, не считая его за серьёзную угрозу, и это было немного обидно. Когда они свернули с лестницы в сумрачный коридор, он вспомнил это место. Сводчатые проходы и узкие двери в толстых стенах: сюда его орк Казгрил приволок на спине в первый же день. — Куда мы идём? — спросил он, настораживаясь. — Тебе, наверное, очень хочется снова увидеться с твоими приятелями, — непринуждённо ответил Альтакано. — Очень скоро кое с кем из них встретишься. Райнен почувствовал, как едва успокоившееся сердце снова подскочило к горлу. Ничего хорошего ждать от встречи в этом месте не приходилось. Он гадал, в какую из комнат свернёт Альтакано, смутно вспоминая, что тут, кажется, была одна допросная, в которой он был, а там — другая, где висело тело Этраньяра. Сейчас ему всё виделось несколько иначе, чем в первый день. Тогда коридоры казались тёмными кротовьими ходами, сейчас он разглядел ровные арочные своды и крохотные узкие оконца в нишах между опорами. Однако Райнен был почти уверен, что идёт тем же самым коридором, которым его нёс, закинув на спину, орк, и не мог не строить предположений. Но они миновали почти все двери и дошли до конца коридора, где у стены сидел орк с обожжённой с одной стороны мордой. Орк подобрался при виде Альтакано, но тот скомандовал ему: «Сиди!» — и толкнул последнюю дверь, пропуская Райнена вперёд. — Входи. Коридор был точно тот же самый, потому как и комната эта Райнену была знакома — три ниши справа, три арки слева, тяжёлый стол тёмного дерева и темно-красный плащ, брошенный на спинку резного кресла. Райнен остановился на том же самом месте, где сначала стоял, а потом свалился от орочьей отравы. Сегодня в комнате, кроме них, никого не было и только здесь, и уже когда Альтакано скрылся в одной из ниш, Райнен спросил: — Зачем? — Ты не рад? — донеслось из-за занавесей. — Разве ты не скучал без них? — Скучал, — мрачно ответил Райнен. — Но ведь встречу ты устроишь не для моего развлечения? Что-то свалилось с полки, тускло блеснув квадратной поверхностью — какая-то шкатулка или коробка, но Альтакано подхватил её на лету и вернул на место. — Веселья всем хватит, — пообещал он. — Я хочу, чтобы ты поучаствовал в игре. Я тебе о ней уже как-то говорил, — «Кости». Говорил.

…только в здешнем варианте их не бросают, а ломают…

Райнена затошнило от одного воспоминания. Во рту вдруг оказалось полно слюны, и показалось, что она отдаёт тухлым прогорклым салом. — Лучше всего, — продолжал Альтакано, возвращаясь к столу, — в неё играть эльфами. Предлагаешь одному отсосать у орка, отказывается — что-нибудь ломаешь другому. В руках у него был моток верёвки и какой-то мешочек, который он кинул на стол. Эльфами. Райнен на миг представил, что Альтакано вместо него и Магора попытался бы проделать то же самое с эльфами, но картинка развалилась, едва проявившись. Это было бы просто невозможно. Он не мог представить на своём месте никого из эльфов, он был почти уверен — никто из них этого делать бы не стал. И даже угрозы Альтакано вряд ли заставили бы их. Он не мог представить на коленях перед уродливым существом с куском тухлого мяса вместо члена ни Финнеланна, ни Сигилмира. И никакие сломанные кости их не заставили бы… — У тебя не выйдет, — сказал он. — Что не выйдет? — уточнил Альтакано. Он распутывал брошенный на стол моток, и пеньковые петли под его руками шевелились почти как клубок лесных полозов тёплым летним днём. — Они откажутся, — сказал Райнен. — Они не будут… Альтакано оторвался от дела и посмотрел на него, Райнену сначала показалось — с некоторым удивлением. Потом он кивнул. — Само собой, откажутся. — Зачем же тогда? … Альтакано усмехнулся.  — Они откажутся, — повторил он, — раз, другой и третий. Костей в теле много, квенди без особой угрозы для жизни могут пережить несколько десятков переломов. Пока один страдает от боли, другой страдает от вины. И чем дальше, тем труднее выносить. Многие квенди к чужим страданиям чувствительны почти так же, как ты. Но они гораздо брезгливее. Поэтому передумывают обычно лишь тогда, когда один почти наверняка уже останется калекой. Но отвращение их и тогда подводит. Помнишь, я говорил, что мои парни сложат про тебя легенды? Так это не оттого, что ты такой одарённый — они туповаты, и им всё равно кого пялить, хоть эльфа, хоть козу, хоть в зад, хоть в рот. Просто они вряд ли всей казармой упомнят хоть кого-то, кто эту игру выиграл. Райнен вспомнил, с каким изумлением Альтакано на него смотрел, когда он скидывал в жаровню обрывки пергамента с рисунками частей тела. Должно быть, тоже не ожидал. — Конечно, лучше, когда они друг другу не чужие, — продолжал Альтакано, — скажем, соратники или просто хорошие друзья. А лучше всего, когда они — близкая родня, — он пристально посмотрел в глаза Райнену. — Братья, например… Райнен почувствовал, как страх становится липким, тоскливым ужасом. Он пытался вспомнить, упоминал ли когда о родстве Финнеланна и Сигилмира, рылся торопливо в памяти и ничего не находил. Он не говорил об этом. Точно не говорил. Точно? Память подводила, и он не был уверен в себе — быть может, в какой-то из дней беспамятства он что-то сболтнул в бреду. — Хотя бы и двоюродные, — добил Альтакано. — Откуда ты знаешь? — вырвалось у Райнена. — Я не рассказывал! Альтакано расхохотался. — До этого самого момента, — сказал он, — нет. Но если я прежде и имел какие-то сомнения относительно них, теперь абсолютно уверен. Он встряхнул ошеломлённого пленника. — Что это у тебя с лицом? Не беспокойся. Мы отлично поиграем. Поиграем. Как поиграем? Чьи кости теперь окажутся на кону? — Мне надо будет опять с этими… Голос предательски садился, в горле начало саднить. — Ублажать орков? — перебил Альтакано. — А ты бы согласился повторить? Райнен прикрыл глаза. При одном воспоминании о всём затейливом разнообразии, побывавшем у него во рту, его чуть не стошнило. Он и сам сейчас с трудом понимал, как на это согласился. Ещё меньше — как сумел выдержать. Нет, он не эльф, но орки от этого на вкус приятнее не становятся… Но… но… Он бы согласился. Терять уже было нечего, кроме разве что сегодняшнего завтрака, но разок проблеваться — не потеря. — А ты бы и эльфа отпустил? — спросил он. — На таких же условиях? Альтакано фыркнул и хлопнул его по плечу. — Дождик, которым тебя намыло, не с Синих ли гор на тучке принесло? — спросил он. — Не знаю, — ответил Райнен, не понимая, при чём тут дурная история о его рождении и Синие горы. — Так что? Альтакано улыбнулся. — Нет, — сказал он. — Что ты на это способен, я уже знаю. Заведомый проигрыш меня не интересует. А два эльфа и один человек — это ещё интереснее, чем просто два эльфа или два человека. Правда, придётся немного подготовиться. Но ты же мне поможешь? — Нет, — резко ответил Райнен. Голос стал хриплым от волнения и от вновь поднявшегося негодования. — Как «нет»? — изумился Альтакано. — Ты же вот только что говорил, что хочешь помочь. И сам настаивал, что не откажешься от своего намерения. Райнен набрал воздуха, чтобы ответить… и промолчал. Так, верно чувствует себя пойманная куропатка: повелась на рассыпанное под кустом зерно и попалась в петлю. Хочется ответить, что помогать он Альтакано не будет, как в голову-то может прийти такая мысль… а слова застревают в горле. Потому что — правда — сам говорил, хотя и думал о простой и чистой работе. И потому что здесь же несколько недель назад заявлял, что говорить с Альтакано ни о чём не будет. И чем всё кончилось. Ничем не кончилось — продолжается, конца не видно. Разговорился он, однако — и часа не прошло, — вовсю. — Так рассчитывать ли мне на твою помощь? — склоняясь к нему поближе, спросил Альтакано. — А если я откажусь? — спросил Райнен, глядя мимо него в стену, украшенную какой-то тёмной доской с еле проступающими сквозь копоть узорными полосами. — Что будет? Командир орков задумался на миг и пожал плечами. — Вернёшься назад, — сказал он. — Наверх, в мои покои. Будешь в ожидании меня маяться бездельем или прикажешь Энгве подать еды, чтобы скрасить скуку. Райнену мучительно хотелось сказать, — пусть так и будет. Он уйдёт, лишь бы только не соучаствовать. Он не хотел даже видеть альтакановские игры, не то чтобы быть причастным. Малодушное, трусливое нежелание снова становиться беспомощным свидетелем чьей-то боли. — Я просто прикажу привести оставшегося человека, — сказал Альтакано примирительно, спокойным голосом, каким хорошие матери успокаивают расшалившихся малолеток. — Не знаю, столь же дороги ему эти эльфы, как тебе; впрочем, не имеет значения… — Что нужно делать? — спросил Райнен, понимая, что теперь у него пути к отступлению нет. — Ничего, — ответил Альтакано всё так же умиротворяюще. — Тебе нужно будет просто присутствовать. Молча. Ну, ещё понадобятся небольшие приготовления. — Хорошо, — сказал Райнен, чувствуя, что каменные полы будто проседают и подозревая, что он совершает шаг в бездну. Альтакано кивнул. — Снимай, — сказал он, указывая на ноги Райнена. — Нет, не штаны, сапоги. Хотя… не завязывай пока, раз уж развязал. Райнен молча, придерживая одной рукой тесёмки, стащил другой обувь. — Руки вперёд, — велел Альтакано, когда он закончил — и накинул на протянутые запястья верёвку. Глядя, как он накручивает петлю за петлёй и вяжет узлы, Райнен вдруг почувствовал страх. Не тот повседневный тревожный страх, который испытывал здесь почти постоянно с небольшими лишь пробелами, и не тошнотворное беспокойство за чужую участь, а настоящий острый испуг. Он не понимал, чего ради его вязать, если Альтакано способен заставить его делать что угодно одними угрозами. А если, как Альтакано убеждал, ему не потребуется ничего делать, то тем более непонятно. — Зачем? — спросил он. — Зачем это? — Ты вообще-то в плену у Врага, — напомнил Альтакано насмешливо, затягивая последний узел. — И на тебе цепи быть должны. — Тогда почему их нет? Альтакано рассмеялся. Он протянул руку к лампе на столе (та не горела, комнату освещала пара настенных светильников), прокатил несколько раз между пальцами фитиль и ответил, размазывая по руке сажу, смешанную с маслом: — Гремят, мне не очень нравится. Да и в постели скорее мешают. Испачканными ладонями он провёл по лицу Райнена, по рукам, и вытер остатки сажи об его рубашку, а потом запустил пальцы ему в волосы, путая и уничтожая все труды Энгве. — Вот чтобы квенди поиметь, порой без кандалов не обойтись, — добавил он. — Или уж вязать так, чтобы вдохнуть не могли лишний раз. Или дождаться, пока на ногах сам стоять не сможет. Сопротивляться бесполезно, но они всё равно сопротивляются. Им проще шею под топор подставить, чем зад под… Он дёрнул еле державшиеся на бёдрах штаны Райнена вниз и положил ладонь на то, чему эльфы, по его словам, на желали подставляться. — Я бы тоже предпочёл, будь у меня такой выбор, — сказал Райнен. С тем, что сейчас или чуть позже, но в любом случае — его всё равно тоже отымеют, он уже не то чтобы смирился, но мог как-то справиться. Справиться с мыслью, что это теперь будет каждодневным, было куда труднее. — У тебя он был, — возразил Альтакано, поднимая со стола мешочек. — Ты предпочёл раздвинуть ноги и получить поблажки. — Я?! — возмутился Райнен. — Я что, просил о чём-то?.. Да если бы… Альтакано поморщился, положив палец ему на губы. — Да не себе же, — сказал он. — Спутничкам своим. Ты ведь и сейчас то же самое делаешь. Мог бы уйти и ждать меня спокойно в тёплой и мягкой постели. Никаких мучений, не считая общества этого нолдо — его унылые порывы быть тем, кем он был, а не тем, что он есть, способны самого яростного орка довести до приступа Чёрной Тоски. Ты мог бы уйти, но ты боишься за своего товарища. Боишься, что я ему могу причинить какой-то существенный вред. Напрасно. Пока ты за кого-то боишься, я … Он быстро сунул руку Райнену между ног, пальцы крепко сжались на мошонке, но тут же выпустили её. — И другом ты его напрасно считаешь, — продолжил Альтакано, распутывая тёмные вишнёво-красные шнуры, стягивающие бархатную горловину мешочка. — Он тебе не друг. Так же, как эльфы. И вовсе это ничтожество не заслуживает, чтобы ради него подставляться, — он приподнял голову. — Так что ты выберешь? Давай, решай. Райнен молча смотрел на него, стиснув зубы. — Я бы правда предпочёл умереть, — искренне сказал он. — Нет, — быстро сказал Альтакано. — Даже не думай. И не смей пытаться. — Тогда, выходит, у меня впрямь нет выбора. — Есть. Провести вечер интересно или скучно. Так мне развязать тебя и послать за Даэрниром? — Не трогай его. — Ты останешься? — Да. — И будешь делать, что я говорю? Просто пообещать было бы глупо. Отказать — Альтакано действительно возьмётся за Даэрнира. За Даэрнира, который и в степи-то себя не в своей тарелке чувствовал, а пару натёртых седлом волдырей считал чуть ли не концом света. — Я… попытаюсь, — сказал Райнен. — Тогда поворачивайся… Альтакано развернул его и толкнул вперёд. Лечь на столешницу связанные руки мешали, Райнен упёрся в стол локтями. — Обещаю, ты узнаешь много нового, — посулил Альтакано. — Что тебе нравится эльфов насиловать, что ли? — сказал Райнен. — Вот уж не новость. Он искренне надеялся, что ничего такого сегодня не увидит. Ладонь Альтакано скользнула по спине вверх, задирая рубаху, и вниз, ласкающим волнистым движением, потом Райнен почувствовал прикосновение ниже, — раздвигающие его пальцы, прохладное прикосновение, давление, — и уткнулся лбом в верёвку, охватывающую запястья, затаив дыхание. В этом тоже ничего неожиданного не было. — С превеликим удовольствием я имел бы их полюбовно, — сказал Альтакано, неторопливо проталкиваясь глубже. — Согласись на это хоть один. «Я согласился, — подумал Райнен, — не полюбовно, но почти добровольно, и — да, продолжаю соглашаться. Уж не знаю, как у эльфов на моём месте выходит отказываться и стоять на своём. Хотя смысла, если Альтакано правду говорит, в сопротивлении всё равно никакого». Растяжение стало болезненным, хотя он и пытался использовать все выученные хитрости: не зажиматься, дышать ровно. Поначалу было совсем нормально, и ему даже показалось, что это палец, но очень скоро он решил, что просто притерпелся — вот альтакановское хозяйство сперва и показалось не таким уж обстоятельным. Но тянуло всё сильнее и становилось всё больнее, будто эта штуковина у Альтакано изрядно подросла с прошлого раза. А потом он понял — это не она, это что-то другое. Альтакано должен был уже быть вплотную к нему, а он стоит, как стоял. Райнен успел дёрнуться, содрогнувшись от ещё одного приступа испуга, и застыть, поняв, что причинявшее боль растяжение пусть и не исчезло, но стало терпимым. Альтакано поддёрнул на место его штаны и притянул к себе. Пока он завязывал тесёмки, Райнен онемев от изумления, пытался понять, что происходит. Альтакано оставил что-то в его теле. Прямо внутри. Внутри и снаружи. Оно как-то держалось, не выпадая и не проскальзывая внутрь. — Это… — Это тебе послужит напоминанием, — сказал Альтакано, прижимаясь к нему сзади, а потом выпуская. Он провёл по ягодицам вверх-вниз, задевая ту часть этой штуки, которая осталась снаружи. Тело отозвалось немедленно, Райнен вздрогнул. Альтакано довольно фыркнул. — Ты, кажется, удивлён, — заметил он. — Но я же обещал тебе много нового нынешним вечером. Не дёргайся и не пытайся избавиться. Будет сложно квенди объяснить, если из тебя вдруг вывалится нечто им совершенно непонятное. — За… зачем? — пробормотал Райнен. Альтакано заставил его выпрямиться и от одного этого движения у него дыхание перехватило — где-то внутри эта штука оказалась очень недалеко от чувствительного места. — Тебе предстоит увидеться с квенди, — ответил Альтакано. — Беседа может оказаться напряжённой, а это, — он снова провёл рукой, заставляя Райнен вздрогнуть, — тебе поможет не забыть, что ты обещал помогать сегодня мне, а не им. Идём…