Лабиринт искажений

              33.4. Командир орков стоял перед ним и выглядел искренне изумлённым. — Что? — спросил он. — Что ты только что сказал? Райнен отпустил его рукав, сел, подобрав ноги и ответил: — Померещилось. Альтакано тут же перешёл на свой издевательски-насмешливый тон. — И кто же тебе померещился столь дорогой, что ты просил его остаться? — спросил он. — Быть может, это кто-то из всё ещё в этих стенах пребывающих? Так я велю его позвать… — Не дозовёшься, — хмурясь, ответил Райнен. Альтакано усмехнулся. — Вставай, — приказал он. Райнен поднялся, придерживая покрывало, ожидая, что ещё велят. Но Альтакано только рассматривал его молча и долго. Достаточно долго, чтобы Райнену надоело. — Ну? — сказал он. — Мне нагнуться или ещё как?.. Альтакано фыркнул и рассмеялся, отворачиваясь. — В постель иди, — сказал он. — Там разберёмся. Райнен побрёл к постели, пытаясь понять, были ли произнесены вслух лишь последние слова, с которыми он обращался во сне к Финнеланну, или Альтакано успел услышать что-то ещё. Цепь волочилась за ним, позвякивая. Он присел на край кровати, наблюдая, как Альтакано скидывает с плеч прямо на пол кожаную безрукавку и стягивает чёрную рубашку, поражаясь снова тому, до чего соразмерное и красивое тело досталось прислужнику тёмного властелина. Альтакано стоял спиной, и пока он разоблачался Райнену явлена была вся обычно скрытая работа мышц: под ровной гладкой кожей (ему явно плетей никогда в жизни не доставалось) они проступали и исчезали, обрисовываясь чётко и контурно. Райнен смотрел и не мог не изумляться, — как такое возможно. Альтакано, наклонившись избавляясь от штанов, оглянулся и успел уловить его взгляд. — Нравлюсь? — спросил он фривольно, будто девица на гулянье. — Нет! — соврал Райнен, старательно пытаясь продолжать взирать на крепкую, будто из светлого полированного камня высеченную задницу равнодушно и даже брезгливо. — Просто… Альтакано выпрямился. — Что? — спросил он. — Ну, не молчи, не заставляй меня страдать от любопытства. Я не люблю страдать и от страданий стремлюсь себя избавить любой ценой. Сам понимаешь… Расценки на молчание Райнен успел узнать слишком хорошо. — Просто, — сказал он, — от каждого занятия мясо нарастает не где попало, а в определённом месте. Я вот, наверное, мельника от лодочника точно отличу, если посмотреть на спину да на руки. И даже, пожалуй, лучника от того, кто больше мечом воюет. А на тебя смотрю — и понять не могу… вот — как? Он замялся, пытаясь собрать мысли в кучку и переделать в слова. Но Альтакано, кажется, и без того понял. — А! — воскликнул он. — Вон что. А ты глазастый. У него и у самого глаза загорелись, правда, сейчас это не выглядело так пугающе, как прежде. — Ещё, может, что заметил? — спросил Альтакано. — Ну-ка, расскажи? Райнен вздохнул. Ну вот: открой только рот — и проболтаешься; скажешь что-нибудь не то — Альтакано станет ясно, что пленник смотрел по сторонам пристальнее, чем следовало бы; ответишь, что ничего больше такого — так не поверит уже; промолчать — всем дороже выйдет. — Не знаю, — сказал он, — как такое выходит, но оттого, думаю, у тебя и силы немеряно? Альтакано словно солнышком осветило — так он засиял. — И от этого — тоже, — сказал он. — Что, завидно? Райнен пожал плечами. — Не особо. Вряд ли вышло убедительно. — Я научить могу, — сказал Альтакано вкрадчиво. — Дело не самое простое, орка не выучишь — ума требует. Но тебе под силу. — Не надо, — поспешно отказался Райнен. Ещё не хватало.  — Отчего же нет? — так же вкрадчиво продолжал Алтакано. — Сможешь железо руками гнуть, кулаком с одного удара волка убивать, а то и кого покрупнее, мечи о колено ломать, щиты расшибать плечом. Райнен помотал головой. — Почему же? — настаивал Альтакано. — Я же даже взамен ничего не попрошу. Нет? Ну, не хочешь — не надо. Надумаешь — скажешь. Он одним движением перехватил Райнена поперёк груди и втянул на постель легко, словно мешок с соломенной трухой, будто показывая делом, от чего тот отказывается. Уронил на подушки и растянулся рядом. Райнен, хоть и понимал, к чему дело неуклонно идёт, хоть и пытался себя уговорить, что ему уже без разницы, всё равно напрягся и закрыл глаза, зубы сами собой стиснулись и кулаки сжались. — Может, передумаешь? — спросил Альтакано, вытряхивая его из покрывала. — Тебе и заняться будет чем, сам же жаловался, что не при деле скучно. — У тебя здесь часто волки рыщут? — оборвал его Райнен. — Не боишься, что я науку освою, а потом цепь порву, вместо щитов — двери плечом вынесу и поломаю тесаки твоим оркам? Железо там поганое, только так треснет. Можно и не об колено, хватит и камнем приложить куда надо. А потом ещё варгам по головам настучу. — Не боюсь, — сказал спокойно Альтакано. — Я тебе предлагаю мастерство, а не волшебство, а оно за один день не делается. Времени изрядно пройдёт, прежде чем ты сможешь варгам по лбу настучать и без рук не остаться. Вопреки ожиданиям Райнена, Альтакано не принялся сразу распускать руки, — разгрёб подушки, сунул уверенно пару ему под голову и накинул одеяло или покрывало сверху. — А когда тот день настанет, — продолжал он, — может, ты и так уже без цепи будешь. Не вечно же тебя тут прикованным держать. Это так, на время, чтобы ты пока снова окном уйти не попытался. Да и вообще не пытался себе вредить. Вот зачем было там на холоде нагишом торчать? Тоже угробить себя надеялся? — Не нагишом же, — возразил Райнен, оторопело чувствуя, как его под покрывалом обнимают и прижимают к горячему телу. Дух захватило, но он поспешил опровергнуть предположение, а то ещё вменят опять Энгве и закопают эльфа на пару дней где-нибудь в горных снегах для острастки. — Да и не берёт меня холод. Я же тогда рассказывал, как под лёд проваливался… — Хорошо, — негромко сказал Альтакано. Райнен чувствовал, у шеи движение губ, тепло дыхания. — Хорошо, — шептал Альтакано. — Потому что так будет проще. — Что будет проще? — не понял Райнен. — Разбираться, кого за твою выходку казнить… — Что? Райнен дёрнулся, но обнимавшие его руки тут же напряглись и объятия превратились в сдавливающий, безжалостный обруч. Райнен повернул голову. — Но… Энгве… — Нет, — возразил Альтакано. — Не Энгве. Я же говорил, что любого, кто тебе попробует навредить, прибью собственными руками. Ты сам себя едва не лишил жизни, но тебя я не хочу ни убивать, ни калечить, ты же знаешь. Райнен снова попытался вывернуться, но Альтакано держал его крепко. — И раз так, значит, — назидательно продолжал он, — умрёт за тебя кто-то другой. Как с той отрубленной рукой. Ты ещё помнишь, почему твой друг её потерял? Куда ты рвёшься? Успокойся. Ну, выпущу я тебя — и что? Забыл про цепь? Слова заставили Райнена немного опомниться. Он замер, и когда стискивающие его руки немного ослабили хватку, спросил: — Почему? У меня же не вышло. Я же жив! Зачем? — Затем, чтобы этой поганой мысли у тебя больше никогда даже в дурных снах не появлялось, — ответил Альтакано, и теперь его шёпот был похож на злобное гадючье шипенье. — Чтобы ты знал — даже если у тебя не получится, кто-то расплатится за твою попытку жизнью. А если вдруг ты ухитришься расстаться с собственной, первым за тобой следом отправится Энгве. Он отстранился и добавил: — Думаю, раз уж разговор зашёл, не стоит это дело откладывать. И выскользнул из-под одеяла. Райнен подскочил следом и попытался его остановить. — Не надо… — Одного эльфа я сегодня уже помиловал, другого и вовсе отпустил, — отрезал Альтакано. — Хватит. Можешь сам выбрать, кто из твоих приятелей умрёт — человек или эльф. Райнен помотал головой. — Не буду я выбирать. — Будешь, или я скину со стены и того и другого, — пообещал Альтакано, — кто выживет — тому и повезёт. Так что подумай, кому ты даруешь милость и какой она будет. Потому что я даже и не знаю, что милосерднее для этого квендо — быстрая смерть или долгая жизнь. Может, ты ему как раз одолжение сделаешь? Это нолдор к Намо не рвутся, остальные обычно не против, когда выбор между ним и орками. Так как? — Нет, — повторил Райнен. Он не мог. Выбор был не тот, который он был способен сделать, хотя отказ от такого выбора был ещё хуже и безвыходнее. Райнен вспомнил Даэрнира, — как тот боялся в степи орков, волков, варгов, всех подряд; как страдал от пустяковых царапин. Вспомнил, как они говорили о смерти и Даэрнир одаривал их с Магором длиннющими витиеватыми ругательствами за одно лишь то, что рассказывали ему всякие ужасы о том, что орки с пленниками творят. Даэрнир боялся умирать и намеревался жить как можно дольше. «Почём мне знать, что там дальше, — говорил он. — Может, там ничего и нету. А пока живёшь, хоть в чём-то да уверен точно». Знал бы тогда, где теперь окажется… Но оттого, что где-то в дальних-дальних краях эльфы вроде как после смерти продолжают существовать, в отличие от людей, легче не было. Может, это и правда, и для Финнеланна смерть была бы избавлением от заключения и пыток, но решать это за него Райнен был не вправе. — Не могу я такое выбирать, — сказал он. — Да, вижу, — согласился Альтакано. — Надо бы тебе и эту науку освоить. Если ты сам не выбираешь, выберет кто-то за тебя. И тогда этот выбор может оказаться совсем тебе не по сердцу. Но я понимаю, решать, да ещё без привычки, непросто. Это тебе не в бою мечом махать — кто против, тот и враг. Ты посиди, поразмышляй, а я пока велю страже привести обоих, чтобы тебе решать попроще было. Он повернулся и пошёл к лестнице. Райнен, сидя в тупом оцепенении от новой свалившейся напасти, слышал, как Альтакано зовёт орка, того нелепого, что расхаживал в мантии, и отдаёт ему указания на грубом местном наречии, а тот ему отвечает своим подобострастным кваканьем.               33.5. Пока командир орков объяснялся со своим уродливым прислужником, Райнен молча и неподвижно сидел на краю постели. Мысли у него в голове то опадали цветными чешуйками, то взмывали вихрем, как черёмуховые лепестки, подхваченные ветром. Это были беспорядочные мысли, образы, обрывки слов и разговоров, слова и лица, и воспоминания о собственных чувствах. Он замер в оцепенении среди этого беспорядочного потока, но постепенно лепестки и чешуйки сложились в единую картину. Он знал, что делать. Он знал, что это единственный верный путь, единственный выбор, который на самом деле будет выбором, по сути он его и так выбрал, просто следовать ему невыносимо, особенно когда с избранного пути постоянно стараются спихнуть. Только так и можно. Но это тяжело. И он не знал, хватит ли ему сил. Альтакано вернулся быстро, быстрее, чем Райнену удалось справиться со свинцовой тяжестью в голове и теле. Назад он поднялся уже не обнажённым, а в длинном свободном одеянии, запахнутом на груди, неожиданно ярком в сравнении с чёрными, серыми и просто тусклыми одеждами большинства обитателей крепости. Богатый узор из золотистых нитей струился по тёмно-бордовому полю, расцветая пурпурными розетками с вышитыми мелкими сердцевинами и переплетаясь со стеблями и резными затейливыми листьями. Подобная вещь была бы уместна даже не на правителе, а на ком-нибудь из эльфийских владык, тех самых, из-за моря. Ничего сравнимого по яркости красок, чистоте цветов и тщательности работы Райнен прежде не видывал, даже праздничные наряды Финнеланна были куда скромнее. Нечто похожее попадалось разве что на картинках, которые позволял посмотреть Даэрнир, да и там так роскошно рисовали лишь королей. Но Альтакано парадную мантию накинул на голое тело, а потому выглядел… выглядел… Райнену вспомнился сундук в нижнем коридоре у выхода во двор, эльфийский плащ с пятнами то ли грязи, то ли крови — и содранная кожа. Вряд ли эту одежду изготовили здесь, она трофей, и похоже это на то, как орки сдирают с жертв кожу и повязывают на себя. Вряд ли Альтакано смутило бы такое сравнение, однако, Райнену заодно это напомнило, что сам он не одет вовсе. Одежда всё ещё лежала на краю постели, и надевать её Райнену по-прежнему не хотелось, но это всё же лучше, чем ничего. Она, по крайней мере, была достаточно длинной, чтобы прикрывать отчётливые пятна на бёдрах, оставшиеся от пальцев Альтакано. — Выбрал? — спросил Альтакано, дождавшись, пока Райнен просунет голову в вырез рубашки. — Нет, — отрезал Райнен, одёргивая подол. Рубашка оказалась такой тонкой, что просвечивала, но лёгкая ткань грела и ласкала кожу. «Тоже ворованная», — подумал Райнен. Альтакано стоял перед ним, уперев ладони в бока. — Обрекаешь друзей на смерть, — сказал он. — Нет, — повторил Райнен. — Ты хорошо слышал мои слова? — спросил Альтакано. Он не сердился, скорее, был озадачен, услышав такой ответ. — Отлично я их слышал, — ответил Райнен. — Это ты их хочешь убить. Ты, а не я. — Я хочу узнать, принял ли ты решение, — по прежнему недоуменно сказал Альтакано. — Я его принял. Командир орков кивнул удовлетворённо. — И кто же останется? Райнен молча смотрел на него, надеясь, что он всё же сообразит, что очередная игра с пленником разваливается и мышка отказывается веселить кошку. Он медлил, полагая, что Альтакано просто так этого не оставит и либо придумает какую-нибудь кару, либо попробует свою игру сыграть по-иному. Но Альтакано ждал. — Я не буду выбирать, — сказал наконец Райнен, ожидая немедленных бед на свою голову или на голову тех, кто оказался дурной судьбой с ним связан. Но Альтакано лишь спокойно усмехнулся. — Что ж, поговорим и поглядим, быть может, ты передумаешь, — сказал он. — В некотором смысле я тебе делаю одолжение. Которое уже за сегодняшний день одолжение. Самому не верится, что я так на них сделался щедр. Жаль, что ты не ценишь моего благоволения. Но я понимаю, оценить его сложно, слишком мало времени ты здесь провёл, а там, — он махнул рукой в ту сторону, где внизу, во дворе были въездные ворота, — проводил слишком много времени с квенди. Не стоит и ждать, что ты способен оценить — даже не мою щедрость, а просто истинную суть вещей. А без понимания этой сути, конечно, тебе кажется, что друзья твои тебе так же верны, как ты им, и что души, помыслы и деяния эльфов подобны их лицам, и тебе чудится, что твоё самоотречение ради них естественно, по-иному и быть не может, верно? Но поверь мне… — он спохватился. — Ах, да, ты мне всё равно верить не станешь. Ну, хоть послушай и запомни мои слова: ты один такой неповторимый. Готовый отсосать у полудюжины орков ради спасения приятеля, который, кстати говоря, едва не проблевался, услышав про это, и шарахался от спасителя, как от дерьмом облитого… Райнен слушал. Слушал, но старался пропустить слова мимо разума, удержаться и не поверить. Потому что — что уж там, — то, как Магор отшатнулся от него там, на пустошах у края Ард-Гален, до сих пор его жгло. Не столько обиду, сколько горечь и боль причиняла мысль, что Альтакано в чём-то прав, и в благодарность он получил брезгливое омерзение друга. Альтакано вёл к тому, что и прочие его спутники ничуть не лучше Магора и не заслуживают снисхождения. Мысль была неприятная и навязчивая, стоило на ней задержаться — и она грозила затянуть, как болото. Потому Райнен старался не задумываться. Он лишь молча ждал, надеясь, что ему всё же хватит решимости стоять на своём, что бы ещё не выдумал командир орков.