Лабиринт искажений

На обратном пути Ринбор прошёл мимо двери, через которую они входили в башню — дальше, ниже по лестнице, — и свернул с неё двумя оборотами позже в узкий проход, очень тёмный, еле освещённый факелами. Здесь было сыро, холодно, откуда-то доносились рассеянные сводами звуки — голосов, лязга, шорохов, стука. Ринбор повёл носом и поморщился, Райнен тоже почувствовал запах ржавого железа и тухлого мяса. Проход изгибался дугой, вдоль одной из стен шёл ряд полукруглых ниш с небольшими окошечками. Возле них некоторые звуки и голоса становились куда отчётливее. В каких-то царила тишина, в других слышались разговоры на тёмном наречии и шарканье шагов. Возле последней неожиданно раздался жуткий, срывающийся в вой крик и поток орочьей брани. Ринбор немедленно с интересом сунулся к окошечку и уставился в него. Ругань не смолкала, вой перешёл в булькающий стон и торопливый поток непонятных слов, произносимых прерывающимся голосом. И этот голос точно принадлежал не орку. Райнену мучительно захотелось бежать из этого коридора, чтобы не слышать ни этих стенаний, ни звяканья металла, ни непонятного звука, похожего на треск, с каким рвётся ткань, но Ринбор застрял у отдушины, — кажется, надолго.  — Тебе обязательно смотреть? — спросил Райнен.  — Конечно, — отмахнулся Ринбор. — Я — тут, Сирг нянчит этого целителя, а Повелитель отправился к Вратам. Надо же глянуть, чтобы эти тупицы ничего не испортили, если сами за что взялись. А то они от усердия могут так уделать — даже Сирг потом не вЫходит. Он отступил от окошечка, указывая куда-то вниз:  — Хочешь глянуть? Райнен поспешно замотал головой.  — Тогда пошли. У них тут дозволенные назидательные развлечения, — сказал Ринбор. Ниша, к счастью, была последней в ряду. Райнен поспешно проскочил за Ринбором в дверь и закрыл её за собой поплотнее — за спиной доносящийся снизу стон снова начал перерастать в протяжный крик. Они оказались во дворе: не привычном Райнену, узком и тёмном, а в каком-то другом, менее глубоком, более просторном. Круглая башня, пристроенная к высокой скале, возвышалась над этим двором, несколько мостиков-переходов соединяли её с другой — угловатой и пониже — и с постройками вокруг двора. Ветер сметал с крыш и мостов снег, бросая его вниз колючими ручейками, но Райнен с облегчением поднял лицо вверх и вдохнул холодный воздух. Он нёс запах дыма и холодную облачную влагу, но в нём не было ни пёсьей вони варгов, ни тухлой вони подвалов. А звонкий стук и мерный шум из дальнего угла были и вовсе родными звуками. Ринбор шёл через двор наискось к тёмной арке под большим окном, мимо прикрытого навесом входа в кузницу. Стоявший у наковальни эльф и его качавший меха помощник оглянулись, не прекращая работы, — и тут же отвернулись. Райнен успел заметить у того и другого тёмные полосы ошейников. Кузнеца он уже видел — этот эльф приходил в комнату Альтакано с цепью. Райнен замедлил шаг, оглядываясь, но Ринбор окликнул его. — Это нолдор, — сказал он, когда Райнен его нагнал, кивнув в сторону кузницы. — Обходи стороной — целее будешь. — Это же рабы? — спросил Райнен. — Рабы… — скривился Ринбор. — Рабы из них паршивые. Кузнец как-то раз орка порешил молотком. Орк на другом конце двора стоял, а получил прямиком между глаз, да так, что клыки из затылка вылезли. Вместе с мозгами. Напасть на орка для раба наверняка было серьёзным проступком. Для этого требовались либо смелость, либо отчаяние. — Из-за чего? — спросил Райнен. Ринбор пожал плечами. — Кто ж будет дрязги между рабами и орками разбирать, — сказал он. — Орки считают — раз себя дал убить, значит, туда и дорога. Слабакам и дурням место в кормушке у варгов. Кузнеца Повелитель на расправу не отдал. Наказали, конечно, но не до смерти, да и руки у него слишком умелые, чтобы их обрывать из-за какого-то недоумка. Он указал вверх. У них над головами с натянутой между двумя столбами верёвки свешивались отрубленные руки, гирлянды ушей и несколько голов. Некоторые — почерневшие и ссохшиеся, или уже обглоданные погодой до костей, а некоторые ещё свежие. Ветер мотал их туда-сюда, и одна из голов усмехалась безумным кривым оскалом наполовину оторванной челюсти. Ринбор прошёл прямо под этим черепом дальше. За аркой начиналась широкая лестница, уходящая далеко вверх, во тьму, где и потолка-то не разглядеть. Ринбор обогнул её и нырнул в дверцу под основанием ступеней. Проход, такой узкий, что не каждый орк пролезет, вывел их на такой же неширокий — вдвоём не разойтись — балкончик, идущий прямо под сводом пещеры с горячим источником. А потом в тёмном закутке Ринбор упёрся обеими руками в тупиковую стенку, и она подалась назад. К изумлению Райнена, вышли он в зал с трофеями и архивами, смежный с комнатой Альтакано. Выход из прохода скрывала полка со свитками. — Что ты вытаращился? — сказал Ринбор, увидев, какими глазами Райнен разглядывает устройство. — Задвинь на место. Назад полка встала удивительно легко, несмотря на массивный размер, и почти бесшумно. Её нельзя было бы стронуть с места так тихо, просто двигая по полу, а возвращённая к стене, она уже больше не откатывалась, даже когда Райнен попытался её потянуть. Удивлённый, он хотел было спросить Ринбора о механизме, но тот уже завернул в комнату. Райнен свернул следом, оглянулся и вздохнул с облегчением. — Альтакано не было. Он вспомнил, как Ринбор сказал: «Отправился к Вратам», — и подумал, что у него есть небольшая передышка. И не только у него: Ринбор по-хозяйски плюхнулся на постель. Вытянулся, сгрёб на себя все подушки и покрывала, до каких дотянулся, и замер с блаженным выражением лица. — Тебя что, не только не кормят, но ещё и на соломе держат? — не удержался Райнен. — А ты что, уже опасаешься, что тебя с этого мягкого местечка возьмут, да и выставят? — даже из-под груды подушек голос был насмешливым. — Я бы много дал, чтобы выставили, — сказал Райнен. Ринбор перевернулся и взглянул с интересом: — Раздевайся, — предложил он так, будто в этом и состоял способ оказаться вне альтакановской кровати раз и навсегда. — Что? — опешил Райнен. Ринбор рассмеялся. — Эльфийские мозги! — сказал он. — Опять купился. На тебе моя одежда. Пока Райнен поспешно расстёгивал пряжки, он пояснил: — Дать ты ничего не можешь — нет у тебя ничего. И тут, — он похлопал ладонью по постели, — мне от тебя никакого толка. Ты же не умеешь ничего. Мне с собственным кулаком веселее будет. А тебе это всё равно не поможет. Я бы тебе подсказал, не сомневайся… Райнен, кинув ему накидку, спросил: — Он тебе так нравится? Ринбор взглянул на него, приподняв брови. — Нравится мне — поесть вкусно и перепихнуться как следует, — сказал он. — А как раз по этой части он мастер. И назидательно добавил: — А ты — дурень. Он свесился с кровати, наклонился над столиком с оставшейся со вчерашнего дня едой. Райнену было не до неё все минувшие сутки. Ринбор потыкал пальцем в тарелки. Хлеб сухо захрустел под его пальцами, а мясо даже на глаз заметно потемнело и заветрилось, но Ринбор облизнул палец и заметил: — Но зато насчёт поесть от тебя сплошная польза! — Может, я пойду Энгве поищу? — сказал Райнен. Он полагал, что Ринбор всё же заслуживает какого-то воздаяния, всё-таки он провёл его к Сиргу, как и обещал, а когда ещё там получится выпросить рыбы — неизвестно. — Наверняка можно свежего попросить, — сказал он. Ринбор махнул рукой: — Сойдёт. Только надо бы что-то запить. Он соскочил с постели. — Надеюсь, до моего возвращения хотя бы половина останется? И удалился, натягивая на ходу возвращённую накидку. — Всё останется, — пообещал Райнен ему вслед. Ему по-прежнему не особо хотелось есть. Он поднял со столика кувшин и удивился — тот был почти полон, зачем же Ринбору было уходить? Но, поразмыслив, он предположил, что Ринбор хочет не воды, а какой-то жидкости покрепче. В кувшине оказался ягодный отвар, брусничная кислинка немного перешибала гадкий привкус местной воды. Вот пить хотелось сильно. Райнен прильнул к горлышку, жадно глотая остывший отвар, и когда за постелью раздался шорох, вздрогнул, чуть не облившись. На миг ему показалось, что из-за постели поднимается, волоча за собой крылья, горгулья. Но тут же, увидев тёмные волосы и бледное лицо, Райнен успокоился. — Энгве, — обрадовался он, кидаясь к эльфу в обход ложа. — Я не… означил себя, — оправдывающимся тоном начал Энгве, — когда был упомянут. — Ну и ладно! — перебил Райнен. — Ты… Он не успел задать вопрос: Энгве сложился перед ним, как во время разговора с Альтакано, когда тот ему велел благодарить. Уже собравшийся было останавливать его, Райнен заметил на тёмно-синей ткани рубашки ещё более тёмные поперечные полосы. — Тебя сильно? — спросил он, наклоняясь. Энгве, не разгибаясь, покачал головой. — Покажи, — сказал Райнен. Эльф выпрямился, сидя на коленях. — Не стоит… — Покажи, — повторил Райнен более требовательно. И видя, что Энгве медлит, напомнил, — тебе же слушаться меня велели. Сними рубашку. Он тут же пожалел о своём приказном тоне, вспомнив, как Энгве перепугался, услышав предложение прилечь, но эльф взялся за нижний край рубашки и задрал ее через голову. Райнен только в этот момент заметил, что ткань присохла к спине, но остановить не успел. Мелкие алые капельки тут же выступили кое-где вдоль красных свежих следов кнута. Из-под ярких новых проступали следы старых, какие-то покрытые уже почти осыпавшимися корочками, какие-то совсем зажившие, но ещё не посветлевшие синеватые, а какие-то уже розоватые и белёсые. — Это незначительно, — поспешно заверил его Энгве, оборачиваясь через плечо. Да, Райнен уже видел и похуже. Намного хуже. На спине Финнеланна остались не ссадины, а настоящие раны. Тот, кто наказывал Энгве, делал это без особого рвения. Но Райнен видел и то, что под свежими следами целой кожи на спине у Энгве почти нет — от шеи многочисленные рубцы сливались в один сетчатый шрам. — Подожди-ка, — сказал он. Пришлось проверить столики, заглянуть под кровать и перетряхнуть в очередной раз постель. Энгве терпеливо ждал и даже не спрашивал — чего именно ждёт. Коробочка нашлась у изголовья, под смятым покрывалом. — Это Тайго делал, — сказал Райнен, свинчивая узорную крышечку. — Думаю, должно помочь. Повернись, спину смажу. Стоило опустить пальцы в густую желтоватую мазь, как запахло травами, раздавленной свежей зеленью. Но Энгве попытался возразить. — Не стоит… — Стоит! — разозлился неожиданно для самого себя Райнен. Энгве со своим унизительным смирением был словно зеркало, отражавшее его собственную неспособность противостоять Альтакано. А в отказе получить хоть какую-то помощь мерещилось то, о чём Альтакано твердил — презрение. И на языке уже крутились едкие, в духе Ринбора, вопросы, уж не брезгует ли эльф испачкаться в том, что предназначено для смазывания мест вызывающих у него излишне трепетное волнение. Райнен не стал ничего говорить. Он просто сгрёб одной рукой волосы эльфа, приподнимая от плеч к затылку, а другой принялся размазывать вдоль красных полос лекарство, ворча: — Тебе же вроде положено мои указания выполнять, а не спорить… в конце-то концов. Он старался сильно не давить, а кровоточащих мест совсем не касаться, и от усердия заметил, как Энгве напряжён, лишь когда почти закончил, но и тогда посчитал, что это от неприятных ощущений и попросил: — Потерпи ещё немного, тут чуть-чуть осталось. Но даже когда он выпрямился, Энгве остался сидеть на коленях, замерев и крепко сцепив руки. Только заметив побелевшие от напряжения пальцы, Райнен подумал, что что-то не так. — Больно? — спросил он. — Прости, из меня лекарь никудышный. — Нет, — с заметным усилием ответил Энгве. — А трясёт тебя отчего? — спросил Райнен. — Холодно? Так одевайся скорее. Энгве медленно натянул рубашку и принялся неловко одёргивать, не поднимая глаз. — Да что случилось?! — не выдержал Райнен. — Не случилось, — ответил Энгве, подразумевая, видимо «ничего». — Мне сказали, я буду принадлежать тебе. Райнен попытался вспомнить разговор с Альтакано. — Да, — сказал он, — меня тут посадили было на цепь. Цепь всё ещё тянулась по полу, от окна под постель, разделяя комнату серебристой линией надвое. — И кто-то же должен был приносить мне еду. — Он попытался пошутить: — Мы с Альтакано сошлись на том, что лучше тебя не найти. Но раз уж он передумал, тебе придётся просто показать мне дорогу на кухню. Энгве чуть качнул головой и коснулся своего ошейника. — Меня отдали, — сказал он. — Тебе. Я ожидаю решения… — Какого ещё решения? — с нехорошим предчувствием спросил Райнен. — Жить ли мне далее, — ответил Энгве. — Вчера казнь моя была отложена повелителем. По его воле, сегодня и потом — это будешь решать ты. — В бездну моря повелителя и волю его ему же в зад на три локтя! — разозлился Райнен. — Ты тоже хорош — у тебя совести хватает мне задавать такой вопрос?! Правда думаешь, что я ни с того, ни с сего вдруг велю, чтобы тебя жизни лишили? Энгве на мгновение поднял на него взгляд и тут же опустил. — Приказано было спросить и получить ответ. — Нет! — Нет? — растерянно переспросил Энгве. Райнен понял, что эльф боится, — до дрожи. Мысль что Энгве может так его, Райнена, бояться, выводила из себя. Он выхватил из груды покрывал на постели шерстяное — потеплее, и накинул на плечи Энгве. — А скажи я «не жить», ты так же покорно пошёл бы и шею оркам под нож подставил? — спросил он с досадой. Энгве промолчал, но с таким обречённым видом, что Райнен не выдержал — нагнулся и обнял его. — Успокойся. Он немного запоздало подумал, что это очередная недобрая шутка Альтакано: послать эльфа самого спрашивать о своей участи, а Райнена вынудить снова быть в ответе за чью-то жизнь и выставить своим прислужником. Эльф получил отсрочку, а не помилование — на срок одной человеческой жизни. Если повезёт. — Тогда, — почти шёпотом сказал Энгве, — я жду приказаний. — Тебе надо отдохнуть, — сказал Райнен. — И успокоиться. Есть у тебя место, где ты можешь отлежаться? Он выпустил Энгве. — Здесь? — с надеждой спросил Энгве. Райнен покачал головой, хотя сам бы не отказался, чтобы Энгве оставался поблизости. — Ринбор сейчас назад придёт. И он — ещё полбеды; но потом и Альтакано вернётся. Думаю, тебе лучше поторопиться, чтобы никому из них сейчас на глаза не попадаться. Энгве поднялся. — Ступай, придёшь завтра, — поторопил его Райнен. Но Энгве медлил. — Могу я просить о милости? — спросил он нерешительно. — Всё, что я в силах буду сделать, клянусь, — пообещал Райнен. — Просто скажи мне завтра. Или тебе что-то нужно прямо сейчас? — Нет. — Тогда иди скорей. Энгве со вздохом поклонился и ушёл, хотя ему явно не хотелось. Но ушёл он очень своевременно. Ринбор вернулся почти сразу же. Он принёс свежий хлеб и сухой твёрдый сыр, — и, конечно же, флягу. — Что это? — спросил Райнен. Ринбор молча протянул ему флягу и уселся резать сыр и разламывать хлеб. Райнен отпил глоток. Жидкость была со странным вкусом, то ли отвар, то ли настой, что-то смутно знакомое, точно не простая вода, но и едкости крепкого напитка в ней не чувствовалось. Райнен выпил ещё глоток и другой, пытаясь вспомнить — что же это может быть и удивляясь: неужели он успел забыть здесь то, что знал? Ринбор сел рядом, дожидаясь своей очереди приложиться. Сведённые и чуть нахмуренные брови делали его похожим на жившего при гарнизоне уличного пса: слишком мелкого, чтобы считаться сторожевым, слишком бестолкового, чтобы стать охотничьим. Такой же пустобрёх и кобель. Но Райнен не мог не оценить это молчаливое собачье сочувствие. — Как ты здесь оказался? — спросил он. — Пришёл по лестнице, — с достоинством ответил Ринбор. — В крепости, — поправил Райнен. — Я пытаюсь понять, что человека может заставить служить таким, как… ну, как Альтакано. По собственной воле, без принуждения, тебя ведь никто не заставлял? Брови Ринбора взмыли вверх. — Так как ты сюда попал? — повторил Райнен. — Никак, — ответил Ринбор. — Я здесь родился. Райнен опустил поднятую было снова к губам флягу. — Ты пей-пей, — посоветовал Ринбор, заметив его замешательство, — а то маловато, не проймёт. — Не проймёт? — не понял Райнен. Он отпил ещё немного, подержал жидкость во рту, пытаясь понять, что это. Вроде не вино, и даже не пиво, чуть сладковатый, отдающий горечью в горле вкус. Определённо знакомый. Пить всё ещё хотелось изрядно и Райнен сделал с дюжину глотков, прежде чем вспомнил… Чёрную густую жидкость капал ему в питьё лекарь в первые дни, пока он оправлялся от полученных в схватке с орками ран. Хотя Ринбор и сказал «маловато», выпил Райнен куда больше, чем в то время, когда Тайго его лечил… — Это же… — Маковая вода, — подтвердил Ринбор. Райнен попытался подняться, шатнулся и сел. Он уже начал чувствовать, как сонная тяжесть давит на веки, на плечи, заполняет голову. — Зачем? — спросил он, жмурясь. Воздух стал хрустальным — всё в нём то виделось чрезвычайно ярко, чётко, то расплывалось перекашиваясь, как в кристалле. — Затем, что на тебе, как люди говорят, «лица нет», — ответил Ринбор. — Да и Повелитель мне приказал проследить, чтобы ты выспался к его возвращению как следует. Наверняка это значит — спокойно и крепко. Без мыслей о растерзанных, запоротых, расчленённых, освежёванных и изнасилованных соратниках. Не знаю средства лучше. Он взял из ослабевших рук Райнена флягу (очень вовремя: ещё немного и Райнен уронил бы её) и приподнял её чуть повыше: — Твоё здоровье. — Гад, — бессильно сказал Райнен. Ступни и кисти рук уже затопило слабостью, и тело стало тяжёлым и вялым, будто из мокрой кудели сделанным. Но язык пока шевелился. — Но ты же тоже пил? — С чего бы? — искренне удивился Ринбор. — Это ты переживаешь по пустякам, а я и так сплю, как щеночек варга. Давай ещё пару глотков? Райнен с усилием покачал головой.  — Чем больше выпьешь, тем дольше проспишь, — сказал Ринбор. Он встал коленями на постель и сунул горлышко фляги Райнену в рот. — Давай, — глоток за эльфа, глоток — за… за… за Повелителя не предлагаю. Ну давай — за тех, кто там у тебя за Вратами остался. У тебя же кто-то там остался? И тебе надо о них забыть, верно? Пары глотков хватит. Вполне… Снадобье Тайго действовало стремительно, Райнену казалось, что Ринбор опускает его не на ненавистную постель, а погружает в перламутровые волны покоя. Боль в груди, не проходившая столько дней, что уже перестала обращать на себя внимание, ставшая привычной, растворилась в этих волнах ещё до того, как над сознанием сомкнулись тёмные крылья сна.