Лабиринт искажений

38.

Зелье, избавляя от тревоги так же исправно, как и от боли, погружало разум в безмятежный медовый покой. Когда Райнену снились сны, они были полны светом, золотистыми лучами, бликами и воспоминаниями самых беспечных дней. Дым вился над крышами Беличьего Брода, на зимних пушистых сугробах сияли искры лёгкого морозного снега, янтарным крошевом переливался осенний лес на склонах гор, ярким цыплячьим пухом заливало цветение пижмы летние поля, вишни и яблони роняли лепестки в полыхающую отражением заката реку. Мать варила в медном горшке варенье из диких груш, и кухня исходила сладким ароматом. Дядя работал в кузнице, и молот отзывался наковальне звонким, почти колокольным гулом, растекавшимся далеко среди домов и пологих холмов. Райнен блуждал среди видений бесцельно и бездельно, наслаждаясь тем, как ледяная вода холодит ноги, как солнце греет затылок и плечи, забыв напрочь всё, что было за Вратами. Иногда сон словно терял плотность, становился полупрозрачным, начинал пропускать в себя серость, сырой и холодный воздух, гаснуть от темноты по ту сторону светлой кисеи видений. Тогда Райнен понимал краем сознания, что лежит в постели и, наверное, спит, но и тогда он не приходил в себя настолько, чтобы вспомнить — ни что это за постель, ни как он в ней оказался. Он продолжал думать, что спит — ну, наверное, дома. Но пока ещё темно, и подниматься рано. Лишь какое-то время спустя в завораживающих мирных картинах ему стало чего-то недоставать. Во сне он знал, что где-то поблизости должен быть Финнеланн. Он не мог понять — где именно, и почему ему об этом известно. Они не виделись друг с другом, не договаривались о встрече, но уверенность его не покидала. Ему хотелось найти эльфа, — только его и не хватало сейчас, чтобы этот прекрасный мир вышел идеальным. Он спрашивал у односельчан и кто-то говорил, что не видел, а кто-то, что да, был где-то здесь недавно. И, обнадёженный, он обошёл всю деревню и окрестности и поднялся по склону на том берегу речки к высокой пятнистой скале, с которой видны все окрестности. С этой скалы Беличий Брод был похож на драгоценный сияющий камень, полный тёплого света. Но за пределами чётко обведённого этим светом круга царила тьма. Не ровная молчаливая тьма — там над опалённой дочерна землёй медленно плыли сажевые разводы живой, шевелящейся темноты. И тогда — впервые с того момента, как уснул — Райнен испугался. Он подумал, что эльф может оказаться где-то за пределами этого золотого кольца, там, во тьме.  — Мы уже там, — сказал вдруг Финнеланн у него за спиной. — Мы оба. Эльф оказался стоящим рядом, но когда Райнен попытался коснуться его, рука прошла насквозь, и тот покачал головой.  — Где ты? — спросил Райнен. — Я приду за тобой.  — Нет, — сказал эльф. — Оставайся, где ты есть — столько, сколько сумеешь. Не пытайся меня искать.  — С тобой что-то случилось? — спросил встревоженно Райнен. Финнеланн улыбнулся еле заметно.  — Я справлюсь. Порывом ветра, пылью пополам с копотью полупрозрачный образ смело с утёса, словно не было, и тогда сон расплёлся на золотистые пряди, рассыпавшиеся и погасшие в пепельно-сером дне так стремительно, что Райнен сначала сел в постели в попытке дотянутся до последних тлеющих огненных ниточек — и только потом открыл глаза. За окном снег сыпался крупными пушистыми хлопьями. На его движение с пола поднялся Энгве. — Я долго спал? — спросил Райнен. — Да, — ответил Энгве. — И не велено было будить. Застывшее от долгого сонного покоя тело требовало движения, и Райнен откинул покрывало, собираясь подняться и прогуляться уже до здешней кухни. И тут же натянул покрывало вновь. — Ты меня раздел? — возмущённо спросил он. Энгве виновато ахнул, протягивая руку к дверям. — Ясно, — сказал Райнен сквозь зубы. — Можешь не рассказывать. Одежда где? Энгве указал на скамью. — А поесть здесь так найдётся, или придётся ждать? — спросил Райнен. — Я принесу! — подорвался Энгве. — Быстро. Райнен хотел было его остановить, но желудок намекнул, что дело отлагательств не терпит. — Побыстрее только, — сказал он вслед Энгве. От снежной белизны за окном в комнате было чуть светлее, а на душе гораздо легче, чем прежде. Хотя это-то могло быть и от маковой воды. А от ласкового сна внутри потеплело, и даже от пробуждения тепло это никуда не делось. Райнен, даже понимая, что никогда этому сну не стать для него явью, не чувствовал сейчас горечи потери с той остротой и безнадёжностью, которая накатывала прежде. С изумлением он подумал, что Альтакано, распорядившись дать ему выспаться, оказал ему услугу. В голове прояснилось основательно. Он потянулся, жмурясь. Подумал было: «Что ж ты делаешь-то дурак? Забыл, где развалился? Нашёл, чем наслаждаться!» Но потом вспомнил Ринбора и счёл, что — какая ему разница. Ему здесь всё равно как-то существовать. Кровать-то не виновата, что хозяин ею пользуется для насилия, сосновые доски и набитые шерстью тюфяки ничем перед ним не провинились, честно свою службу служат, — и повалялся ещё немного. А когда уже сел и спустил с кровати ноги, собираясь одеться, услышал звук шагов на лестнице. Спутать эти шаги с чьими-то ещё было трудно. Потому он поспешно упал лицом в подушки, спиной к двери, и замер, не шевелясь, надеясь, что его сочтут спящим. Шаги приблизились и смолкли где-то близко. — Мне доложили, что ты проснулся, — сказал Альтакано. Пришлось открыть глаза и повернуться. Командир орков, не дожидаясь приветствия или ответа, указал на стоящего позади него Энгве с корзиной. — Одевайся, ешь. Или ешь и потом одевайся. Закончишь, придёшь ко мне вниз. Найдёшь дорогу? Райнен скривился. — Заплутаю — спрошу, — сказал он. Альтакано с видом скорее задумчивым, чем заинтересованным, кивнул и ушёл. Торопиться Райнен не собирался, но есть ему хотелось чудовищно. Здоровое блюдо жареного мяса и утку с печёными яблоками он уплёл так, будто неделю не ел. А от стопки просяных лепёшек осталась одна лишь корочка последней, когда он, наконец, почувствовал себя сытым, а заодно сообразил, что ничего не предложил и не оставил Энгве. Тогда он послал эльфа на кухню принести что-нибудь ещё, — отмахнувшись от предложения помочь с облачением. Одежда лежала на скамье. Штаны из крепкой, но мягкой кожи, пара рубашек, тонкое бельё, бархатная безрукавка, подбитая мехом, тёплая куртка, высокие сапоги, толстые нитяные носки, перчатки с наборными нашивками. Всё, кроме исподнего, чёрное, даже лисий мех на опушке безрукавки. Одеться Райнен решился не сразу, и даже не потому, что чёрные одеяния здешних обитателей ему по-прежнему претили. Отродясь он такой одежды не носил, да и в руках, пожалуй, не держал. Разве что видел нечто сравнимое выделкой, да и то на эльфах, а не на людях. Чёрным по чёрному вились ровные волны по ткани рубашки; в косом свете на бархате видно становилось узелки зерни; тиснёные узоры покрывали оплечье куртки, спускались вдоль застёжки и по спине, окружали рукава по запястьям; пряжки на куртке были с морионовыми вставками, а застёжки на сапогах — в виде волчьих морд. А когда Райнен всё же решился натянуть всё это роскошество на себя, оказалось, что, в отличие от прежних одёжек, эти были по размеру подобраны точно впору. Энгве, судя по его быстрым косым взглядам и на удивление довольному виду, должно быть, приложил к этому руку. — Откуда всё это? — вслух изумился Райнен, одёргивая безрукавку. — В подвалах много разных… вещей, — ответил Энгве. — Прямо на меня? — подозрительно спросил Райнен. — Мастеров — тоже, — сказал Энгве. — Тоже в подвалах? — уточнил Райнен, затягивая пояс с крупной пряжкой — похоже, серебряной. Энгве немедленно смутился. — Сможешь им мою благодарность передать? — спросил Райнен, чтобы как-то отвлечь. Он понимал, что его одежда наверняка перешита наскоро из того, что сняли с пленников или убитых эльфов. Её потрудились отстирать и подогнать по размеру, — наверняка руками эльфийских же пленников, — но не здесь пряли эти нити и ткали эти ткани. Спрашивать у Энгве подробности он не решился, подумав, что расспросит, когда вернётся. Энгве он сказал: — Не ходи со мной, я найду дорогу. Энгве склонился в лёгком поклоне. — Но позволь… Он потянул руку и вытащил цепочку с подвеской из-за ворота Райнена наружу. — Я ему не служу, — сказал Райнен. — Ничего не обещал, ни в чём не клялся. Энгве молча кивнул. — Ты хотел о чём-то попросить? — вспомнил Райнен. — Вчера. — Это… отлагательно, — сказал Энгве. — Можно отложить, — поправил Райнен. — Или «может подождать». Вот Альтакано пусть и подождёт. Энгве помотал головой, тревожно оглядываясь. Райнен тоже глянул по сторонам, хотя они были одни. Горгулья на свой насест так и не вернулась, но вспомнив о ней и о проходе за шкафом, Райнен подумал, что у Энгве, быть может, есть основания опасаться его резких слов.  — Ладно, как скажешь, — проговорил он.