Лабиринт искажений

43. Орк внизу ждал. Похоже, впрямь сторожил оставленный Райненом плащ; как только хозяина вещей снова увидел, подхватил их и чуть не с поклоном начал совать в руки. — Ты меня куда-то проводить должен, — сказал Райнен. Голова у него слегка шла кругом и не от вина, а оттого, что день выдался какой-то умопомрачительный. Бредовый. Орк закивал и зашлёпал в боковую арку, маня за собой. — Вести! — заявил он. — Идти! Сводчатый проход вёл сначала прямо, потом чуть изменил направление. Миновав несколько ниш, Куга остановился у третьей или четвёртой и указал на дверь из старого дерева, проложенного продольно и поперечно клёпаными железными лентами и с изрядным засовом. Ну, — подумал Райнен, увидев дубовый брусок в руку толщиной, лежащий в железных скобах, — чему удивляться. Но за возможность провести ночь вне круглой кровати Альтакано он был готов оказаться взаперти. Подумаешь. Всё это место — тюрьма. какая разница, ограничена его свобода четырьмя стенами попросторнее или потеснее. Он потянул за кольцо, открывая дверь. Вошёл и замер. Комната была гораздо меньше покоев Альтакано, но ощутимо больше той, где он отлёживался, приходя в себя от ран. Здесь был очаг — у дальней стены. Небольшой, обложенный тёмным камнем, с надстроенным сверху шатром, чтобы дым тянуло в трубу, и в нём дышала огненным жаром горка угля. На широком каменном уступе с деревянным настилом устроено было ложе, накрытое шкурой. У стены напротив стоял стол, а сразу у двери, слева — длинный и высокий деревянный ларь. Из-за этого ларя, из тёмного уголка поднялся навстречу Райнену Энгве. Куга просочился вперёд и принялся что-то возмущённо ему выговаривать, размахивая лапами. И, хотя орк был и Райнену-то чуть выше пояса, а уж эльфу и подавно размерами проигрывал, Энгве попятился от него назад, обратно в угол. Райнен не стал даже выяснять, чем там недовольно мелкое отродье: взял Кугу за шиворот и переставил из комнаты в темноту коридора. — Откуда это всё, — спросил он, поспешно закрывая дверь, чтобы не слышать визгливой ругани. Он не ожидал даже того, что так сразу получит возможность переночевать подальше от Альтакано, и уж подавно — что из-за двух дней тут так расстараются. — Повелитель сказал — приготовить быстро, — ответил Энгве. Он опустил глаза, с сожалением добавляя: — Быстро не вышло хорошо. Но я сделаю лучше. — Куда уж лучше, — сказал Райнен, прислоняясь к закрытой двери. От углей в очаге шёл резкий запах. Дома печь никогда углем не топили, но почти такой же запах был в дядюшкиной кузнице, и Райнену он всегда нравился, всегда был связан с той добродушной силой и уверенностью, которые окружали дядю. Язычки пламени пробегали по граням углей, розоватыми отблесками оживляя серые стены, и после всех прежних зал, переходов, темниц и камер эта комната казалась почти уютной. Энгве подошёл к нему, протянул руки, осторожно коснувшись плаща, который висел у него на сгибе руки. Райнен выпустил плащ, и Энгве отнёс его к очагу, разложив намокшей в снегу кромкой по скамье поближе к огню с обычной своей предусмотрительной обстоятельностью. Райнен подумал, что здесь движения у Энгве стали спокойнее и ещё красивее, чем в те моменты, когда он что-то делал наверху. Выверенные, точные, плавные, безо всяких излишеств. Он и светильник от огня зажигал так, что это глаз радовало. Энгве поставил лампу на стол и повернулся к всё ещё подпирающему дверь Райнену. — Ты пожелаешь отдохнуть? — спросил он. — Да, — сказал Райнен. — О боги, да… Он закрыл глаза. Это всё было уже как-то слишком хорошо, чтобы оказаться явью. Альтакано не зря старался, по меньшей мере то, что не могло оставить Райнена равнодушным, он точно нашёл. Соглашаться на его предложение Райнен по-прежнему не собирался, но успеть насладиться коротким мигом был намерен, насколько возможно. Когда он открыл глаза, Энгве оказался рядом с чем-то белым в руках. — Хочешь ли ты раз…облачиться? — спросил он. Райнен понял, что эльф держит рубашку, длинную сорочку, и помотал головой, давясь от смеха. — Нет, — сказал он. — нет. Хотя… Хотя что ему терять. — Хотя давай уж разоблачусь, — заявил он отступившему на шаг Энгве. Его вдруг затопило пронзительное понимание того, что Энгве почтителен и предупредителен с ним не оттого, что Райнена назначили ему хозяином и господином, — по иной причине. И даже не просто хорошее отношение к другому пленнику было в основе, не только желание позаботиться, и уж точно не страх и покорность. Он поймал Энгве за руку и сказал: — Послушай, скажи мне откровенно, тебе же нравится, да? Энгве изумлённо моргнул пару раз. — Тебе нравится? — спросил Райнен настойчивее. — Стелить и убирать постель, накрывать стол, подавать еду, заботиться, — для тебя это что-то значит. Рука Энгве чуть заметно дёрнулась и губы на миг сжались, словно он испугался чего-то. Но потом он кивнул. — Хорошо, — сказал Райнен, обводя ещё раз взглядом комнату и отпуская его. — Знаешь, Альтакано сказал, что на два дня я могу пользоваться всеми привилегиями его слуги. Не знаю, что он потом сделает. Может, на цепь опять посадит, а может… нет, у меня воображения не хватает придумать. У меня есть два дня. Уже даже меньше. Давай здесь ты будешь делать только то, чего тебе хочется. Только то, что тебе действительно хочется. Я постараюсь тебя не отговаривать и не мешать. Энгве слушал его, прижав к груди принесённую сорочку. — Я понимаю, что ты прежде служил кому-то… — сказал Райнен. — Не знаю, кто это был, но не сомневаюсь — он был действительно достоин твоей заботы. Мне бы тоже хотелось, но я просто гарнизонная деревенщина, так что… Ну, просто… Он потерялся в собственных словах, не зная, как объяснить, смущаясь от своего косноязычия. Но Энгве понял. Он кивнул. И перекинул рубашку через плечо, освобождая руки. А потом приблизился почти вплотную. Пальцы ловко расстегнули пряжку на куртке Райнена, одну, другую… Потом Энгве аккуратно подцепил ворот и потянул за рукав, уходя вбок, куртка легко соскользнула с плеч, и миг спустя Райнен увидел, как Энгве, обойдя его, укладывает куртку на скамью, поверх плаща. Это было странным и удивительным, как весь день, с самого начала. Райнен смотрел на Энгве и понимал, что видит сейчас призрачный осколок его прошлого, — тех дней, когда он так же расправлял чьи-то одеяния, расстёгивал ремешки на чьих-то доспехах, приносил сменные рубашки кому-то, кого почитал своим настоящим господином — по праву достойного, а не сильного. Он смотрел, как эльф зачёрпывает из котелка, подвешенного возле углей, воду; как струйка, обвитая ленточкой пара, бежит из черпака в глубокую глиняную миску и чувствовал, как его оставляет холод, — ставший уже таким привычным, что он перестал его замечать. Энгве поставил миску на стол и подал ему отжатый в тёплой воде, сложенный в несколько раз кусок ткани. Райнен поспешно стянул с себя рубашки, верхнюю и исподнюю, и приложил льняную двунитку к лицу. Энгве ждал, пока он оботрётся. — Как прошёл день? — вдруг спросил он. — Странно, — искренне ответил Райнен, чувствуя, что где-то, или даже скорее когда-то, не столько далеко, сколько очень давно, Энгве так же задавал этот вопрос вечерами. — Я был в горах, — сказал он. — Там холодно, воздух чистый, снег белый. И ветер. Он не стал упоминать об Альтакано, чтобы не разрушать ту призрачную тень чего-то давно исчезнувшего, которую попытался предложить эльфу, и которую тот, очевидно, принял. Энгве снова намочил и отжал возвращённую ему ткань и провёл по его спине. Ткань скользила по плечам, оставляя влажный, быстро стынущий след. — Я подстрелил кабана, — продолжал Райнен. Стоять бездельно и позволять за собой ухаживать оказалось очень сложно. Хотелось отобрать тряпку — он ведь и сам в состоянии справиться. Но он не стал. Закрыл глаза и попытался представить себя каким-нибудь высокородным нолдо, которому это всё привычно. Не вышло, но помогло спокойно выстоять, пока Энгве не счёл омовение законченным и не подал ему рубашку. Она успела согреться, и после холодного воздуха его окутало мягким теплом. — Я познакомился с несколькими квенди, — сказал Райнен, садясь на край постели. Что он с ними познакомился, Энгве и без того было известно, но если уж говорить о чём-то хорошем, то это Райнен пропустить не мог. — Один из них очень сердитый, — сказал он, стаскивая сапоги. — А другой совсем юный. Это воспоминание заставило его улыбнуться. — Они приготовили королевский пир. И правда же — королевский. И вытряхиваясь из штанов и белья, Райнен с нескрываемым восторгом поделился своим восхищением, с удовольствием замечая, как лёгкая улыбка то и дело возникает на губах у Энгве. Он подумал, не отправить ли эльфа наверх — за остатками ужина, там ещё на пятерых, он тоже мог бы перекусить. Но наверху был ещё и Альтакано, а Райнен не хотел, чтобы они встретились, из понятных опасений, что Альтакано, даже если ничего и не сделает, лишний раз припугнуть эльфа не удержится. Еду есть кому убрать, и он был почти уверен, что кухонные оставят кусочек-другой и для Энгве. Пока Райнен распинался, эльф выплеснул воду из миски в неглубокую деревянную лоханку, добавил туда пару ковшей горячей и перенёс к постели. Райнен не понял поначалу, для чего. Сообразил только когда Энгве сначала опустил в воду пальцы, а потом коснулся его ступни. Вода показалась очень горячей, но лишь на несколько мгновений, потом ноги привыкли, а по телу пошло тепло, от которого стало даже жарко. — А теперь, — сказал Райнен, блаженно болтая ступнями в воде, — я проведу вечер в… в своих покоях, в приятной компании. От тепла и сытости его стало клонить в сон, хотя он понимал, что с момента пробуждения прошло, должно быть, не особо много времени, не целый день. А тут ещё Энгве достал гребешок и принялся разбирать волосы на прядки. Это было уж совсем лишним, Райнен прикусил язык и сжал край постели, чтобы удержаться и не выкрутиться. Позволил эльфу делать, что он считает нужным — ну вот и терпи теперь заботу, пусть она и кажется чрезмерной. Пока Энгве прочёсывал кончики, он подумал: неужели эльфийским владыкам так уж нужны все эти церемонии? Неужели они не могут себе сами воды налить для умывания или волосы расчесать? Но потом он вспомнил, какими на картинках рисовали этих самых владык, и косу Финнеланна, и решил, что именно такая помощь, может, для них и не была лишней. Как, интересно, Финнеланн, со своим богатством справлялся? Сам, или ему тоже помогал кто-то? Просто косу-то сплести дело нехитрое, но вот то, что Райнен на празднике видел, с ленточками и бусинками — самому себе не накрутишь, это надо вторую пару глаз завести, и лучше даже на потолке, а не на затылке. Стоило целителя вспомнить, сразу начали в голову лезть мысли совсем неприятные, и снова он себя почувствовал виноватым. Альтакано не намекал даже, что согласен Финнеланна отпустить, а почти что предлагал. А он испугался. Так просто даже и не скажешь чего испугался: того ли, что придётся окончательно отказаться и от самого себя, или хищных огоньков в глазах Альтакано. Уже достаточно успел узнать, чтобы опасаться его обещаний и условий, которые без пакостной изнанки не бывают, кажется. И вроде по уму сделал, не поддавшись сразу на соблазн — подумать надо хорошенько, прежде чем рот открывать, но теперь всё равно стыдно. Он-то сидит в тепле, сытый и со всех сторон обихоженный, а что там с Финнеланном — думать тяжело, тут же вспоминаются и железки на стенах допросной, и те жуткие звуки, которые он слышал в коридоре, пока с Ринбором шёл назад из башни.

Если не заговорит, то уж кричать-то точно начнёт. Он бы посоветовался сейчас с Энгве, но портить такими разговорами вечер этому эльфу не хотелось. От того, что он свой вопрос оставит до завтра, вряд ли что-то изменится… Гребень по волосам скользил, успокаивая и убаюкивая, и он прикрыл глаза, не в силах противиться тяжести в веках, и повалился набок, как только Энгве отошёл. Под шкурой постель была застелена плотным льном. Не грубым, но шероховатым, простецким. Райнен прижался щекой к подушке и представил на миг, что он дома, на таких же чуть покалывающих, разве что только — отбелённых солнцем и снегом простынях. Представил — и отогнал воспоминания. Нечего себя морочить. Это ненадолго. В комнате стало темнее, и, приоткрыв глаза, он увидел, как Энгве ставит на стол погашенную лампу, оглядывается и осторожно, почти беззвучно опускается на пол возле стола, собираясь, очевидно, спать прямо на камнях. Райнен приподнялся, отодвигаясь от края и позвал: — Забирайся сюда. Энгве тут же подскочил. — Не стоит, — сказал он. Райнен покачал головой. — Брось, ты… ты вообще… Он замялся. Хотел спросить удавалось ли Энгве оказаться в нормальной постели хоть раз за последнюю сотню лет, но решил, что оказаться-то он мог, а вот при обстоятельствах, возможно, таких, что ему теперь в нормальную постель и не хочется, если он от одних только невинных слов шарахается, как тогда в спальне Альтакано. — Прекрати, — сказал он. — Здесь теплее. Энгве поднялся и без особой решительности подошёл, а Райнен отодвинулся дальше к стене. Ложе было пусть и не таким необъятным, как кровать Альтакано, но достаточно широким, чтобы уместиться на нём вдвоём без особой тесноты, — да и длины, пожалуй, должно было хватить даже высокому эльфу. — Мне достаточно, — сказал Энгве, указывая на очаг, — для тепла. — Мне будет спокойнее, — настойчиво возразил Райнен, подбирая край шкуры. Энгве присел, но укладываться медлил, теребя рубашку на груди. Пользоваться своим правом раздавать указания Райнену не хотелось. — Пожалуйста, — сказал он. — Иначе я сейчас возьму эту шкуру, и мы оба с тобой отправимся спать на пол. Угроза подействовала. Энгве посмотрел на постель, как на ледяную речку перед вынужденным прыжком, но лёг и осторожно вытянулся на краю. Райнен накинул на него край шкуры и повернулся лицом к стене. Хоть так уговорил. — Спасибо, — тихо сказал Энгве за спиной. — Не вздумай ночью уползти, — ответил Райнен, роняя голову на подушку. Ему вдруг стало действительно спокойно до невозможности. Он ещё успел подумать, засыпая, что это, должно быть, у Энгве дар такой. С ним рядом спокойнее, даже когда он сам задёрган придирками.