Лабиринт искажений

       46. Озаботив Ринбора, Райнену Альтакано никаких указаний не дал, а сосчитать до пятисот оказалось быстрее, чем Райнен ожидал даже с нескольких попыток. Кажется, он только в детстве, когда дядя его учил этой премудрости, такими пересчётами занимался. Тогда до бесконечности перебирать порядки цифр было увлекательно. Сперва он считал по пальцам, и их числом и был ограничен. Счёт его заворожил, всё хотелось померить этой новой меркой: он узнал, сколько в лесенке крыльца ступенек, а в перилах балясинок, сколько в доме мисок и горшков, сколько пуговиц на парадном дядюшкином кафтане, сколько зубцов в матушкиной расчёске. Вскоре простых и малочисленных вещей стало ему не хватать, и он стал считать яблоки в саду и орехи в принесённых из леса мешках. Но и их стало мало, когда счёт перешёл за сотню, и он пытался счесть иглы на сосне, камни в ручье, и однажды обнаружил, что и сотен стало не хватать. — Это называется «тысяча», — сказал дядя, когда он к нему пришёл. — Чего же у нас тут в округе столько-то? Листьев, что ли, на дубе? — Звёзд на небе, — сказал Райнен радуясь дядиному изумлению. — Только их больше, сильно-сильно больше… — Ну, эльфийская душа, звездогляд, — хмыкнул дядя. — Ладно, смотри — вот так пишется… Когда мать загоняла его спать, и считать в тёмной комнате было нечего, он лежал с закрытыми глазами, представляя небо, пронизанное светом россыпи искр, и пытался считать их мысленно… Но не выходило, как он ни пытался — ведь если вглядываться в темноту безлунного неба достаточно пристально между любой парой звёзд, то вскоре заметишь между ними десяток-другой помельче и ещё помельче. Дядя большей части их не видел и числа небесных огней не знал. — Разве что у эльфов спросить, — сказал он. — Может, они и знают… Но когда Райнен впервые сам столкнулся с эльфами, он уже подрос, и вопрос количества звёзд оттеснили иные, более насущные, вроде формы луков и оперений стрел. В деревенской и гарнизонной жизни не было места таким огромным числам, а одержимость счётом его оставила, не прошло и нескольких месяцев, как всегда оставляет детей увлечённость любым новым делом или знанием. В деревне мало кто умел считать больше, чем до сотни, да и того с избытком хватало. Дядя, сам варивший железо и дотошно вымерявший руду и уголь для шихты, и мать, переплетавшая в узорах сотни разноокрашенных нитей, были из тех, кто с числами обходились легко, остальные в основном, как сам Райнен по малолетству, пересчёт вели по пальцам; когда свои кончались — считали по соседским, по наломанным щепочкам, да по зарубкам на дощечках… От незваных воспоминаний Райнен отвлёкся не без труда. Его тянуло в те безмятежные дни, вглубь памяти, и заставить себя опомниться оказалось нелегко. — Мослы пересчитай, — зло посоветовал он самому себе, глядя на развешанные на верёвках кости и черепа. Но долгий счёт помог успокоиться. Во дворе по-прежнему было пусто, ни души, лишь в некоторых окнах башни теплился жёлтый свет. Райнен глянул на башню и направился к двери у основания. Вроде бы здесь они вышли в прошлый раз с Ринбором, и Райнен надеялся, что сможет пробраться во владения Сирга, и — вдруг повезёт — увидеть целителя безо всяких там особых дозволений. Ему же не запрещали туда ходить, наоборот — дозволили шляться где угодно. Нежданная свобода, пусть и ограниченная, вызывала у него скорее тревогу, но отказываться от возможностей, ею дарованных, он не собирался. Прихрамывая, Райнен дошёл до двери, — после короткой и бездарной схватки ногу разбередило, наступать на неё теперь было больно, пусть и не до искр из глаз, — и попытался открыть. Дверь не поддалась. Когда он толкнулся в неё плечом сильнее, внутри что-то глухо лязгнуло, должно быть, изнутри успели запереть на засов. Райнен прислонился к ней спиной, прикрыв глаза и смиряясь с вернувшейся болью. Раз тут прохода не было, оставалось вернуться другим знакомым путём. Он постоял, вспоминая, как они с Энгве спускались в кухню, и как шли по подземельям с Ринбором, сопоставляя разные куски переходов и коридоров мысленно, — и вскоре понял, что найти дорогу самостоятельно может в кухню, но не в башню. Но и туда стоило уже дойти. Правда, известный ему путь лежал мимо лестницы к покоям Альтакано, но, быть может, повезёт с ним не столкнуться. Уж очень резво командир орков удалился, должно быть, дела какие-то приключились. 47. В кухонный подвал он добрался без приключений. Несколько встретившихся ему на пути орков лишь покосились на него и прошли мимо. На кухне первым ему опять попался Клён, высокий однорукий эльф, неласково встретивший его ещё накануне. И теперь он тоже смерил Райнена надменным взглядом, и спросил ядовито: — А где же твой раб? — Он мне не раб, — возразил Райнен, стараясь отвечать спокойно и убедительно, и не взвиться сразу от возмущения. Не хотелось при эльфах быть несдержанным. Особенно при этом. И не потому даже, что нож Клёна быстро-быстро крошил какие-то коренья и отсутствие другой руки ему как будто совсем не мешало в этом деле. — Эй!.. — предостерегающе одёрнул Клёна сидящий на этот раз за столом посреди комнаты незрячий Сыч. Он щипал фазана, и выходило так ловко, будто у него и глаза и пальцы были на месте. — Ты не обижайся, — сказал Сыч Райнену с обезоруживающей улыбкой. — Он, — покалеченная рука поднялась, указывая в сторону Клёна, — волнуется, почему ты один пришёл. Клён наградил слепого взглядом, намекающим, что Сыч очень сильно заблуждается, но тот его видеть не мог. — С ним всё в порядке? — спросил Сыч. Райнен кивнул, спохватился и ответил: — Да. Я ему велел отдыхать. Клён фыркнул. — Стало быть, нынче он занят старательным исполнением твоих приказаний, — сказал он. Райнен почувствовал, как краснеет, будто что-то не так сделал. У Клёна выходило, что он Энгве помыкает, а эльф покорно слушается. Но в душе Райнен всё же был уверен в правоте своих поступков. — Надеюсь, что старательно, — сказал он твёрдо. Он присел на лавку напротив слепого и отгрёб в сторону кучку перьев, объясняя: — Я хотел, чтобы он отдохнул спокойно, пока его никто трогать не будет. И пока меня нет. А если ему не велеть, он же схватится что-нибудь делать. Клён поморщился, сгрёб коренья ножом в кучку и принялся снова по ним частить лезвием, но Сыч улыбнулся и сказал: — Спасибо. Райнен вновь поразился его улыбке — такой светлой, что в её сиянии казалось, будто на миг сквозь чудовищные шрамы проступает прежний облик, и синева апрельского неба блестит в обрамлении пшеничных ресниц. — А я… узнать пришёл… про кабана, — не без труда выдавил Райнен. Наваждение вызывало у него ужас и восхищение. — Не осталось ничего от твоего кабана, — отрезал Клён. — Как — не осталось? — не понял Райнен. — Кроме куска мяса для очень большой собачки, — уточнил Сыч, запихивая ощипанную птицу в стоящую рядом корзинку уверенным и безошибочным движением. — Мы из него наварили еды, — донеслось из глубины зала. Райнен, обернувшись, увидел Веха, который стоял под аркой, опираясь на костыль. — Здравствуй, Райнен, — сказал он. Райнен — как-то само собой вышло — поднялся со скамьи и ответил: — Здравствуй… Вех. В том, чтоб назвать эльфа по имени, путь даже это всего лишь прозвище, пусть даже эти эльфы — пленники тёмного властелина, ему чудилась какая-то особая привилегия, почётное право, и он даже не был уверен, что это право у него есть. Но они назвались ему, значит, вроде бы, можно. Вех, впрочем, лишние церемонии разводить не был намерен. Он протянул руку к очагу и сказал чуть насмешливо: — Принимай работу, господин. И в его голосе никакого намерения оскорбить не чувствовалось, и даже обращение было всего лишь соблюдением местных уложений, а не попыткой Райнена уязвить, — объяснённой прежде и понятной теперь условностью. Райнен поспешно подошёл к нему и взглянул в здоровенные котлы, висящие над слабым огнём. Сначала — с изумлением, потом — с непониманием. В котлах стояло вязкой болотной жижей сероватое варево, пахнувшее чем угодно но не мясом. Да и вид у него был совсем не вязавшийся с памятными изысканно украшенными блюдами. — Что это? — сорвалось у Райнена. Должно быть эльф уловил в голосе негодование. — Оно так только выглядит, — сказал Вех. — Чтоб даже орки не польстились. Райнен посмотрел на него с сомнением. — Не веришь? — спросил Вех. — Попробуй. Следивший за огнём Дрозд протянул ему ложку, которой Райнен с сомнением зачерпнул жижу. Он не сразу занёс ложку в рот, потому что на вид содержимое выглядело настоящими помоями, да ещё и забытыми в ведре на жаре на пару дней, и запах имело странный, хотя и не противный. Пришлось себе напомнить, что тут и похуже дрянь уже глотать приходилось. — Ну? — спросил Вех, криво усмехаясь, когда Райнен закрыл рот и замер, прислушиваясь к ощущениям. Вкус, в отличии от вида, был отменным. — А можно ещё ложку? — спросил Райнен. Вех с усмешкой кивнул Дрозду, тот поднялся и заковылял к полке, снял с неё деревянную плошку, вернулся и, наполнив её, протянул Райнену. Только тут Райнен опомнился и вспомнил, что эта еда уже предназначена. — Не нужно, — попытался возразить он. — Столько-то зачем? Это же не мне… — Ты хотел, чтобы мы покормили пленников? — вдруг сказал протягивающий ему плошку Дрозд своим придушенным неживым голосом, приподнимая голову и уставившись на него пронзительно чёрными глазами. — Да, — согласился Райнен. Дрозд еле заметно кивнул и настойчиво сунул плошку ему в руки. — Ешь, — категорично сказал он. Лицо у него при этом оставалось неподвижным, словно застывшим, без тени улыбки или недовольства, разве что — очень уставшим, но в глазах и в голосе сквозила строгая теплота. — Но… я не хочу других объедать, — попытался возразить Райнен. Дрозд вместо ответа достал из кармана грязного передника деревянную ложку, вырезанную так изящно, что никакого сомнения в происхождении её быть не могло, и сунул в плошку. — Не обижай нас отказом, — сказал Сыч. Возражать не хотелось, но и соглашаться было по-прежнему неудобно. — Я возьму для Энгве, — сказал Райнен. Но на этот раз возразил ему Вех: — Мы ему тоже оставим. И себя не забудем. — Это же был твой кабан! — поддержал его Сыч. — Неправильно будет, если ты его не отведаешь. — Но, — в последний раз попытался Райнен, — всем же не хватит. — Всем — всё равно не хватит, — спокойно ответил Сыч. — Сядь и отдай должное — и зверю, и поварам. Райнен сдался. Он вернулся к столу, сел и взялся за ложку. Есть ему хотелось — от размахивания мечом аппетит разыгрался, а неприглядное варево было таким на вкус, что он бы и три плошки вроде этой умял, не будь совесть начеку. Вех тоже подошёл, сполз осторожно со своего костыля на лавку и сунул под стол деревяшку. — Одно удовольствие смотреть, как он это уминает, правда? — спросил его Сыч, подпирая локтем подбородок. — Ну, или слушать… Вех улыбнулся. — Правда, — сказал он. — А что мне стыдно других объедать — слышно? — спросил Райнен, облизывая ложку. — Видно, — ответил Вех. Он облокотился об стол и сказал: — Часть мы уже с твоего позволения разнесли. Однако тут есть места, куда нам вход заказан. Райнен на миг задумался, но потом вспомнил, как Энгве сопровождал его в подвал. — Подземелье, — сказал он. Вех кивнул. — Мне не запрещали, — сказал Райнен. — Вроде бы. Я могу пойти туда один. — Ты можешь взять с собой Мальчика, чтобы он помог, — сказал Вех. — Там держат тех, кто не смирился, несмотря ни на что. Орки боятся, что пленники сговорятся с рабами и слугами и устроят бунт. Но Мальчик не разговаривает, и они, может, и не будут возражать. — Хорошо, — согласился Райнен. — Я попробую. Он взглянул на котлы. Они были огромные, странно даже, что эльфы ухитрились наготовить столько из одного кабана, пусть и здорового. Наверняка, в похлёбку пошли и овощи, и коренья, и травы, и один Вех знает что ещё, и всё же ему казалось, что на всех пленников подземелий этого не хватит. — Мы перельём в бадьи поменьше, — сказал Вех, по-своему истолковав его взгляд. — И поможем донести до входа. Райнен взглянул на него с сомнением. Вех не выглядел способным тащить на себе что-то тяжелее корзины брюквы. Да и не только он. Этот взгляд Вех понял совершенно точно. — Не я, — сказал он. — Клён, Дрозд и Мальчик. Вчетвером, думаю, вы без труда справитесь. Райнен кивнул, полагаясь на мнение Веха. Он казался главным здесь или старшим. — Но как всё это потом поделить по справедливости? — спросил Райнен. — Просто: по черпаку — пока не обойдёте всех, кого сумеете, — ответил Вех. — Если что-то вдруг останется, ты разольёшь это на обратном пути, уже зная, кому нужнее. — А если кому-то не достанется? — спросил Райнен. Вех пожал плечами. — Нам не угадать, — сказал он. — Но меньше раздавать — толку мало, сил не прибавит. Мальчик, тихо вышедший из дальнего угла, тронул Райнена за локоть и приподнял полотняную салфетку над изрядных размеров корзиной на столе. Под салфеткой лежали нарезанные толстыми ломтями караваи. — Немного посвоевольничал, — сказал Вех спокойно. — За это нас не похвалят, конечно… — Если поймут, что вольность ваша, а не моя, — возразил Райнен. Миска его уже опустела, он не удержался и обсосал ложку, наплевав на приличия. — Тебя тоже по головке не погладят, — предрёк ему Клён. — Поглядим, — ответил Райнен, подумав, что его-то как раз могут и погладить, да так что мало не покажется. Но распространяться перед эльфами не стал.