Лабиринт искажений

54.1.

Орки тащили Райнена прочь от кухонного жара в шесть лап. Он пытался выкрутиться, или хотя бы оторвать от лица цепкие длинные пальцы, — не тут-то было. Отвечая на его трепыхания затрещинами и пинками, они упорно волокли его дальше: сквозь сырые тёмные залы, в которых он ещё не бывал, мимо воняющих тухлятиной расщелин и арок, забранных решётками удивительной для этого места красоты, — пока не свернули в узкий ход. Ход шёл неровно, и был, должно быть, изначально узкой пещерой, промытой в розоватой скальной породе потоком Его кое-где выровняли и местами расширили и углубили ниши. В тех, что побольше, стояли железные клетки, — где одна, где пара. Клетки были похожие: узкие, длинные и невысокие. Райнен даже и не подумал, что они предназначены для пленников, пока не увидел в одной из них раскинувшийся труп с выпущенными кишками. В пляшущем свете факела, который нёс впереди один из орков, он не успел разглядеть, эльф это был или человек. Ход извивался, не давая видеть ни что осталось позади, ни куда он ведёт. Верхний свод местами нависал так низко, что самому рослому из орков приходилось пригибаться. Здесь было на удивление душно, во влажном воздухе стоял плотный запах сырого камня, нечистот и мертвечины. У следующей ниши орки остановились. Один из них приоткрыл дверцу пустой клетки, другой заставил Райнена пригнуть голову: клетка была слишком низкой, чтобы он мог туда войти не наклоняясь. За руки его всё ещё крепко держали, но он ухитрился упереться в край проёма ногой, и рот ему больше никто не затыкал. — Подождите! Мне нужно с Альтакано поговорить! — воскликнул он. Вместо ответа один из орков пнул его в колено, сбивая ногу, а другой толкнул так, что Райнен, влетев в клетку не удержался на ногах. Дверь захлопнулась с лязгом, громыхнул засов. — Эй, — крикнул Райнен. — Да подождите же… Позовите его, скажите, что я хочу ему кое-что сказать! Орки, только дружно загоготали. Он даже подумал, что они попросту не понимают его слов. Заперев его, они перешли к соседней, такой же низкой клетке. Там был заперт эльф, темноволосый и изрядно истощённый. Орки обступили клеть, не обращая на попытки Райнена добиться от них ответа, переговариваясь на своём наречье. Они говорили между собой, но, видимо, о пленнике. Потом принялись рычать на него, стуча по клетке палашами. Эльф отодвинулся в угол. Тогда один из орков открыл дверцу, двое полезли внутрь и попытались схватить эльфа. Им пришлось изрядно повозиться, прежде чем они сумели справиться с этой задачей: несмотря на худобу, он был более быстрым и ловким. Двое снаружи скакали вокруг клетки, один — размахивая факелом, другой — тыкая внутрь остриём своего оружия, но и вчетвером им пришлось изрядно попыхтеть, прежде чем орки внутри сумели его поймать и удержать. Тогда тот, что тыкал в эльфа кончиком клинка сквозь прутья, — кривомордый орк с несуразно большим животом — тоже забрался внутрь, подобрал с пола грубую миску и принялся пихать что-то из неё эльфу в рот, разжав насильно челюсти. Эльф не мог пошевелиться, но и есть то, что в него пытались затолкать, тоже не желал и противился, как мог. Орк собирал пальцами желтоватую массу со стенок миски, сложенными в щепоть грязными пальцами просовывал их между губами, а эльф выплёвывал… Весь путь сюда Райнена одолевали мысли об участи кухонных эльфов и особенно — Мальчика. Он снова чувствовал себя виноватым в том, что невольно навлёк на пленников беду. Но теперь зрелище заставило его отвлечься от мыслей: в этом было что-то неизъяснимо отвратительное. Орк заталкивал комковатую массу в рот эльфа, эльф давился, кашица вытекала изо рта пополам со слюной, текла по подбородку, орк пытался затолкать её обратно в рот… Райнена затошнило от одного этого зрелища. Он подобрался к дверце и с силой дёрнул, металл клацнул. Орки оглянулись на него, но прерываться и не подумали. Когда Райнен снова дёрнул решётку, на лязг никто даже не повернулся. Брюхастый сказал что-то одному из конвоиров, тот стиснул подбородок эльфа, попытавшись пальцем придавить язык, но эльф поперхнулся, и всё, что было у него во рту разлетелось, облепив морду его мучителю. Орк отшатнулся и в попытке вскочить ударился с размаха затылком о прутья клетки. Тогда он в ярости швырнул миску об пол, что-то сказал и, махнув лапой, выбрался из клетки, держась за затылок. Четвёртый орк, стоявший всё это время у клетки с факелом, произнёс короткую фразу, чем-то развеселившую их всех. Орки бросили эльфа, выбрались наружу и заперли дверцу. Факельщик присел на корточки перед ней, сунул руку (его конечности больше походили на руки, чем на лапы) сквозь прутья, подобрал миску и постучал ей об пол, гортанно что-то повторяя. Похоже было на считалку или дразнилку. Эльф, отвернулся, он кашлял, не останавливаясь, с надрывом, стоя на четвереньках, низко наклонив голову. Закончилось всё спазмом, но желудок у него, должно быть, был совсем пустым, так что изо рта вытекла лишь струйка слюны пополам со слизью. Орки снова шумно что-то обсудили и двинулись мимо клетки Райнена обратно. — Отродья червей, — с досадой сказал Райнен, вспомнив, как Казгрил ругал Грироша во дворе. — Тупое, ленивое… Передний орк, замедлив шаг, обернулся и ткнул в его клетку факелом, да так ловко и метко, что Райнен еле успел отшатнуться. Искры осыпали ему переносицу. Пока он утирал лицо, орки уже скрылись из вида, только шарканье ног и бряцанье амуниции долго ещё доносились из-за изгиба хода. 54. 2 В последних отсветах факельного пламени, Райнен успел мельком рассмотреть своего соседа. Эльф, сидя на полу и прислонясь спиной к прутьям, вытирал губы. Райнен встретился с ним взглядом и попытался улыбнуться. — Я Райнен, — сказал он, прикладывая руку к груди. — Из стражей Ард-Гален. — Фирья? — спросил, с сомнением всматриваясь в него, эльф. Райнен помотал головой. — Квенди? — снова спросил эльф, указывая на него ладонью. — Не совсем, — ответил Райнен. Эльфы почти всегда с первого же взгляда понимали, что он — нечто отличное от людей, но точно так же они почти всегда чувствовали, что с этим «эльфом» что-то не так, и не признавали его за одного из собратьев. И сейчас заключённый в соседней клетке вглядывался в него внимательно, — с сомнением и изумлением одновременно. Прежде чем последний отблеск света исчез, эльф успел, указав на себя, сказать: — Лассэ… А потом они остались в полной темноте. И уже тогда эльф добавил что-то ещё, но из всего Райнен понял только «Хисиломэ». — Хисиломэ? — переспросил он. Так, вроде бы, эльфы иногда называли земли за Эред Ветрин. — Ты из квенди Владыки Финголфина? Эльф задал новый вопрос, и на этот раз Райнен не уловил ни одного знакомого слова. Единственный источник света забрали орки, а в полной темноте они могли говорить, но не понимали друг друга, тьма лишала их возможности что-то объяснить при помощи жестов или символов. Райнен в этот миг отчаянно сожалел, что не успел упросить Энгве научить его хоть нескольким словам на том, нездешнем эльфийском наречье. У квенди, живущих в округе Ард-Гален, оно было совсем не в ходу. Некоторые, наверное, его и сами не знали. Но здесь уже не в первый раз он встречался с эльфом, вовсе не ведающим привычной ему речи, и это было очень странно, ведь он помнил по рассказам Даэрнира, что те, кто вёл дела с Бреголасом, говорили с ним без труда. Несмотря на темноту, пренебрегая тем, что собеседник его не понимает, эльф продолжал говорить. Из-за отдалённого сходства некоторых слов в наречьях Райнену порой казалось, что он улавливает что-то, но в цельное эти отдельные слова не складывались. Он будто пытался сложить заново разбитый кувшин, но черепков не хватало, и осколки распадались снова и снова. Улавливал он лишь интонацию и, если слышал тон вопроса, то пытался на него ответить — в меру того, чем он ему представлялся. — Нас было семеро, — говорил он, — четверо людей, трое эльфов. Один погиб на равнине, остальных привели сюда. Остались двое, я и эльф. Альтакано сказал, что он из Ограждённых Земель, но мне не верится… Вот что бы эльфу из запретного королевства делать в наших степях, а? Голос из темноты ответил ему и повёл рассказ о чём-то, чего Райнен не мог уловить. Он просто слушал, представляя, о чём может рассказывать эльф. О тех лесах, куда никому нет хода без благословения могущественной волшебницы? Или о тех временах, когда над Ард-Гален не всходили ни солнца, ни луна, только звёзды светили с небес? О том, как из-за моря пришли те, кто видел свет дивных древ? Или о том, как он сам очутился здесь? Эльф задал свой вопрос, и Райнен, не поняв ни слова, просто начал рассказывать о своих спутниках. Ничего, помимо уже прежде сказанного Альтакано, он не говорил, памятуя о предостережениях Ринбора и Финнеланна. Так продолжалось долго. Райнен не знал сколько они провели за этим странным разговором. Никто из них не понимал собеседника. И всё же, они продолжали беседу, каждый о своём — наверно, лишь бы слышать голос рядом. Райнену это позволяло отвлечься от мысле о том, что теперь будет с Вехом, Клёном, Сычом и Дроздом. И особенно — с Мальчиком. Он не знал, что такое «парапет», зато что такое постель Альтакано — представлял отлично. И в те мгновения, когда он слушал непонятную ему речь, ум, теряя сосредоточение, не раз и не два подкидывал ему омерзительно чёткие картины собранные из его собственных воспоминаний. Только в них на месте самого Райнена был юный эльф. Его колени Альтакано раздвигал и в его тело с наслаждением толкался… Райнен каждый раз пытался гнать эти образы и старательно вслушиваться в речь собеседника, но это было утомительно, поэтому, слыша вопрос и следующую за ним паузу, он с готовностью пускался в долгий рассказ с подробностями и деталями. Потому что нельзя одновременно говорить и думать. И если говорить без остановки, дурным мыслям приходится подождать. Быть может, у его нынешнего товарища по несчастью ситуация была схожей, потому что он тоже подолгу говорил. И его речь, пусть и непонятная, слуху была приятна, как журчание лесного ручья. Она так же успокаивала, даже когда голос возвышался и наполнялся гневом или отчаянием… Потом эльф вдруг замолчал. Райнену показалось, что прервался он на полуслове. Его это заставило насторожиться и прислушаться, и несколько ударов сердца спустя он понял, что не зря: из темноты долетал едва слышный, мерный звук. — Кто-то идёт, — сказал Райнен. Эльф произнёс одно слово и вновь замолк, и Райнен слушал в тишине, как шаги приближаются. Звук постепенно становился всё громче, иногда сменяясь лязгом и шорохом, потом в темноте сальным пятном обозначился контур прохода, и стены подёрнулись рябью — от теней на неровностях потолка. Райнен оглянулся на соседнюю клетку и увидел, как его сосед приподнимается, держась за прутья костлявой рукой. Под кожей на запястье отчётливо проступили жилы, когда эльф схватился за решётку. Когда стало ещё чуть светлее, Райнен увидел, как проступают под остатками одежды рёбра у него на груди. Эльф отодвинулся к задней стенке клетки, когда в пещеру вошёл один из давешних орков, тот, что держал факел. Теперь в лапе у него был фонарь, но даже крохотный жёлтый огонёк поначалу заставил Райнена зажмуриться, а потом смотреть сквозь ресницы, — глаза успели отвыкнуть от света. Орк остановился возле клетки, скалясь, поставил на пол бадью, зачерпнул из неё грубой плошкой и сунул плошку в щель под дверцей. Райнен заглянул в неё. На вид содержимое походило на разваренные зёрна пшеницы. Райнен подцепил несколько пальцем и слизнул. На вкус это тоже была пшеница. Орк дошёл до второй клетки, сунул туда железную палку с острым концом и крюком, подгрёб ею опрокинутую накануне плошку и, вытащив, сосредоточенно рассмотрел остатки каши на стенках. Липкие комки не вывалились даже когда плошку швырнули оземь. Орк хмыкнул и кинул её обратно в клетку, а потом вернулся, и ткнул своим прутом в сторону Райнена. Ему тоже пришлось передвинуться к дальней стороне клетки. Тогда орк спустил с плеча здоровый, побулькивающий мех и прямо сквозь решётку наполнил из него стоящий в углу клетки горшок. Одной рукой он придерживал горловину меха, другую держал поближе к висящему на поясе ножу, и глаз с пленника не спускал, сторожился. Помня рассказы Сирга, Райнен не больно-то удивился его осторожности. Заткнув мех, орк стукнул по прутьям железкой и буркнул: — Еда… жри. Райнен посмотрел на плошку. Есть хотелось, но он ткнул в сторону соседней клетки. — А ему? — У него пока есть, — ответил орк. — Да что там есть-то? — возразил Райнен. — Ошмётки. Орк качнул башкой. — Этот не жрёт, — проворчал он. — Сам съем. Подхватил бадью и фонарь и отправился назад, откуда пришёл. — Эй, — окликнул его Райнен. — Передай своему командиру, что мне надо с ним поговорить. Орк оглянулся на ходу и фыркнул. — Нет. Ты здесь подохнешь, — сказал он и зашагал дальше. — Если я здесь подохну, ты пожалеешь, — пообещал Райнен, надеясь, что угроза орка проймёт. — Я не пожалеет. Я подохнет в радости! — заржал в ответ орк. Райнен тряхнул решётку, но добился только очередного приступа веселья. Пока фонарь ещё давал свет, Райнен обернулся к эльфу, набрал липких зёрен в горсть и протянул руку сквозь решётку. Клетки стояли поодаль друг от друга, но не очень далеко, можно было бы если не передать, то перекинуть комок пищи из одной в другую, однако эльф отмахнулся обеими руками, крест-накрест и замотал головой. — Почему? — в недоумении спросил Райнен. — У тебя живот к спине скоро прилипнет. Эльф провел по груди ладонями и что-то зашептал, указывая то на себя, то в сторону прохода. — Отравлено? — спросил Райнен. — Или ты нездоров? Ничем подозрительным от плошки не пахло, а то, что эльф может страдать несварением, как маялся нередко командир гарнизона после затяжных пиров с возлияниями, не вязалось с тем, что Райнен знал про эльфов. Эльф в ответ только покачал головой. Потом он прижал руку к животу, сжал в кулак, повернул несколько раз, вращая кистью, отогнул большой палец и провёл кончиком снизу вверх, словно вспарывая собственный живот. А затем развёл быстро в стороны руки, растопыривая пальцы. Это было последнее, что Райнен успел рассмотреть. Орк ушёл далеко, фонарь от них отделяла пара поворотов и они снова оказались во тьме. В темноте Райнен собрал собрал с пальцев губами ещё несколько зёрен, подержал из во рту, давая накопиться слюне, погонял по языку, разжевал осторожно, но так и не почувствовал никакого сомнительного привкуса. Да и зачем бы его травить, если Альтакано так рьяно запрещал вредить себе? Райнен съел то, что оставалось в руке, и ничего странного не почувствовал. — Каша как каша, — сказал он, надеясь, что эльф, быть может, его поймёт. Варево было не изысканным, но на удивление съедобным, и вполне годилось, чтобы утолить голод. И его бы хватило, чтоб поддержать силы двоим. Ну, поели бы, может, и не досыта, но достаточно, чтоб на ногах держаться. Хотя здесь и ни к чему — потолок стенки слишком низко, чтобы выпрямиться. Райнен поднял руку, и пальцы задели решётку чуть выше макушки: высоты только-только, чтоб сидеть на полу, не задевая её. Эльф что-то ответил, голос его на этот раз был печальным, а то, о чём он рассказывал, наверное, очень грустным. Он часто делал паузы, повторял слова, останавливался, словно Энгве, когда тот не знал, как будет правильнее сказать. Райнен улёгся на пол, слушая рассказ. Он вдруг почувствовал себя смертельно уставшим, тело ломило, будто он сутки из кузницы не вылезал и работал молотом, да ещё и с отвычки, как бывало, когда он возвращался домой и впрягался помогать дяде. Орки его не берегли, пока тащили в это подземелье, то роняли, то пинали, волокли по камням, когти распускать не стеснялись, и сейчас все ссадины и царапины горели, все ушибы ныли. И когда Райнен растянулся на тёплом полу (а пол под клетками был тёплым и даже без одежды он не только не мёрз, но даже прохлады не чувствовал), его быстро и неумолимо сморило.