Febris Remittens

      Острые камешки впивались в босые ступни, процарапывая кожу до крови, окропляя чуть заметными багряными каплями оставленную позади дорогу. Прохожие останавливались, с удивлённым смешком и любопытством потешаясь над полоумного вида девицей, что стремглав проносилась мимо, едва не сшибая пешеходов и фонарные столбы. Всклокоченная блондинка, не посчитавшая должным сменить перед выходом на улицу спальную юкату на более практичные и приличные одежды, сверкала голыми пятками, перепачканными налипшей пылью и грязью. Бесстыдно распахнувшийся при беге подол обнажал донельзя стройные ноги, едва-едва удерживая картинку на грани дозволенного. Девушка с обезумевшим взглядом стеклянных глаз мчалась по городу так, будто за ней гнался сам дьявол. Но нет, никаких жутких недругов в пределах видимости не наблюдалось, и единственное, что её преследовало — это чужие взгляды да комментарии разной степени пристойности.       Всего этого Цукуё не замечала. Она совсем не чувствовала пристального внимания глазевшей на неё публики, равно как не понимала и много чего другого: солёного вкуса крови, расползшегося тошнотворной плёнкой во рту, раздирающе-резкого и шумного дыхания, саднящего нытья в лодыжке, которую она подвернула при одном из неудачных поворотов, отчаянного рёва ветра в ушах. Заменой всему вдруг стала огромная зияющая дыра вместо сердца. Казалось, что с каждым шагом и каждым вздохом она разрасталась всё больше, ещё совсем чуть-чуть, и проглотит Цукуё целиком, так и не дав шанса добежать до Ёродзуи. Неконтролируемый ужас отрезал пути любой разумной мысли, нещадно гоня вперёд, заставляя молить само время о том, чтобы единственный раз за всю историю оно немного сбавило темп неумолимого хода.       Она должна успеть, должна, должна, должна…       Но вот впереди показался приведённый в разруху дом мастеров на все руки. Кое-как взобравшись наверх, взмокшая насквозь девушка налетела на сёдзи, отдёрнув створку с той яростной силой, что совсем не соответствовала беззаботной лёгкости, с которой деревянный каркас безропотно поспешил отъехать в сторону, ознаменовав встречу со стеной громоподобным грохотом. Цукуё ворвалась внутрь, разом проскочив скромных размеров коридор, и влетела в гостиную. Да так и застыла на пороге.       Разумеется, в комнате было совершенно пусто. Ей ли не знать, что ничего другого ждать и не стоило. Тем сложнее оказалось понять, отчего вдруг разбилась вдребезги сиротливо забившаяся в угол надежда, забрав с собой что-то необычайно важное и дорогое.       Парализованное тело билось в острой конвульсивной дрожи, трясущиеся колени подгибались, норовя повалить девушку на пол, с которого уже не будет сил подняться. С огромным трудом Цукуё удалось сделать несколько слабых шагов, подойдя ближе к столу. На нём лежали три конверта с одними и теми же словами, выведенными совершенно разным почерком.       До крови закусив губу, девушка отчаянно боролась с рвущимися наружу рыданиями и истерикой. Будь на её месте Сарутоби, так с первого же взгляда распознала, какое из заявлений на отпуск принадлежало ему. А она? Что известно ей? Как она собирается искать доказательства жизни того, о ком не знает ровным счётом ничего?       Искорёженные судорогой пальцы сжали голову, словно стараясь вытравить из сознания любое предательское сомнение.       Этого не может быть. Не может быть, чтобы его никогда не существовало. Цукуё всё равно, какие между ними отношения: дружба, ненависть, симпатия, равнодушие… Они могли видеться мельком единственный раз в жизни, а то и вовсе быть незнакомыми. Был ли он завсегдатаем Ёшивары или так ни разу её и не посетил — это не важно. И пусть, пусть всё, о чём равнодушно поведал сегодняшний кошмар, окажется правдой, она готова принять и снести любой исход, безропотно согласившись с судьбой и стерев все казавшиеся знакомыми образы в пыль. Если так надо, то она разрушит свой мир и отречётся от себя. Её жизнь не такая уж великая ценность. Может быть, она действительно не заслуживает никаких тёплых чувств и привязанностей, но разве это значит, что только из-за этого с лица земли должно бесследно исчезнуть столько прекрасных людей? Пусть лучше в никуда уйдёт она сама, но только не друзья, ставшие самой важной частью её души.       Только не мужчина, которого она любит.       Оторвав ладони от висков, Цукуё безотрывно смотрела на разломанные доски под ногами. Пальцы на ступнях свело от зябкого окоченения. Не колеблясь более ни секунды, девушка развернулась и прошла через гостиную к соседней комнате. Чуть слышно вздохну и на мгновение прикрыв глаза, она осторожно отодвинула фусума. Отчаяние, обезобразившее весь мир, сменилось тихой грустью, граничащей со смирением. Ничего не выискивавший взгляд беспрепятственно пробежался по невыразительному пространству меж четырёх стен. Единственное, на чём задержалось внимание девушки — стенной шкаф, в котором, должно быть, всё ещё хранился свёрнутый футон. Не отдавая себе отчёта в том, что собирается делать, Цукуё направилась прямиком к нему, открывая проём. Так и есть, матрас лежал на месте. Девушка некоторое время смотрела на него в полном оцепенении, не думая ровным счётом ни о чём. И вдруг…       Резким движением Цукуё схватилась за футон, без особого труда извлекая его и укладывая на пол. Затем осторожно расстелила, стараясь разворачивать скрученный рулоном матрас как можно аккуратнее, не совершая лишних движений. Когда это малопонятное действие подошло к концу, девушка опустилась на колени, принявшись тщательнейшим образом шарить по постельному белью взглядом.       Неожиданная мысли о том, что нынешним неадекватным поведением она могла бы смело посоперничать даже с таким знатоком дела, как Аяме, едва не заставила Цукуё нервно рассмеяться. Вот уж правда, с кем поведёшься, от того и наберёшься. Но если уж на то пошло, она тут вовсе не для того, чтобы откопать неоднократно воспетые Са-чан трусы в клубничку. Кстати, что за детский сад — в таком возрасте носить нечто подобное?..       Девушка осеклась. Поиск обещал стать занятием непростым, ведь найти тонкую серебристую нить на белом белье — задача, сравнимая с попытками найти иголку в стоге сена. Тем удивительнее стало столь скорое обнаружение витиевато изогнутого тонкого волоска, будто бы нарочно попавшегося прямо на глаза.       Подцепив находку, Цукуё поднесла её чуть ближе, легонько растягивая в руках. Нет уж, даже если бы в её голове царил полнейших хаос и кавардак, она бы всё равно никогда в жизни не сочинила себе наказание, вроде оболтуса с серебристой кучерявой башкой.       Губы тронула лёгкая улыбка. Вздохнув с той чрезмерной обречённостью, что больше походит на прикрытие для затаённого облегчения, нежели на истинное сожаление, девушка принялась обматывать волосок вокруг мизинца на левой руке. Попытка завязать узелок не увенчалась успехом ни в первый, ни во второй раз, но на третий строптивая удача повернулась к Цукуё лицом, благодаря чему операция завершилась безоговорочной победой. Вскидывая ладонь вперёд, девушка тихонько прошептала:       — Ты ведь ещё не забыл, что обещания на мизинцах ни в коем случае нельзя нарушать, ведь правда, Гинтоки?