По образу и подобию

Утро началось с пронзительно - бесцеремонного сигнала машины. Шурка спросонья дернулся, сонно заморгал, раздирая слипающиеся глаза. Судя по легкой дымке за окном, было еще рано, и тот, кого бы там не принесли черти, мог вести себя и потише. Сигнал повторился, во дворе загомонили голоса, невнятные и возбужденные, захлопали дверцы, кто-то засмеялся. Тетка, ушедшая вчера в ночную смену, наверняка бы предупредила, если бы ждала новых постояльцев в оставшийся незанятым коттедж. Но она, кроме того, что должен прийти электрик, ни о чем другом не упомянула, поэтому Шурка нахмурился и пошел разбираться, натянув предварительно шорты. - Там змея! - Нет там никакой змеи. Ну, и где эти засранцы? - Есть! Длиннющая! Вон башка торчит! Она на меня смотрит! Ти-има-а! Ну, глянь! Первой, кого увидел Шурка, была девушка. Бесцеремонно присевшая посреди огорода около вкопанного в землю бетонного обода – клумбы и от усердия даже вытянувшая шею в попытках рассмотреть то, что пряталось под косо прислоненным куском черепицы. Девушка была длинноволосая, в коротких шортиках и маечке, задравшейся на спине по причине короткости до самых лопаток. - Привет, мальчик! Ну, скажи, что там у вас живет змея, а я не дура! - Живет. Уж, - машинально ответил Шурка, и тут же нахмурился от такой вопиющей бесцеремонности. – А вы вообще кто такие? - Ну, вот, я же говорила! – девушка торжествующе ткнула пальцем в небо. – Тима, скажи мальчику, кто мы такие. Интонации у девушки были удивительно знакомыми: чуть капризные и требовательные. Она поднялась, одергивая шортики, и даже абсолютно равнодушный к женскому полу, Шурка, не мог не оценить породистую стать ее ладного тела. Высокая, но не настолько, что бы казаться дылдой, худая, но не так, что бы выглядеть ходячими мощами, спортивная, но без мышечных излишеств. Проколотый пупок, небрежно рассыпавшиеся по плечам белокурые волосы. Гламур – тужур, классика жанра. По этой самой классике, из громадного тупорылого внедорожника должен был вылезти олигарх с брюхом и в летах и объяснить «мальчику», что почем. Но на девушке были не ожидаемые, согласно образу, босоножки на шпильке, а обычные балетки, поэтому классика жанра не удалась. - Привет! – вынырнувший из-за джипа парень широко, приветливо ухмылялся и на олигарха с пузом совершенно не походил. Походил скорее на персонажа рекламных роликов слабоалкогольных коктейлей, где все модные, молодые и бесшабашные. – Разбудили тебя? Ну, прости, брат, не специально. Мы тут ребят ищем, вроде по адресу приехали, а все заперто. - Брат Данила? – скупо поинтересовался Шурка, как-то сразу это поняв. У парня были такие же темные чуть раскосые глаза и похожие черты лица, только не тонко-девичьи, а проще, округлее, и поэтому мужские и красивые. И вообще он весь был не томно-загадочный, а подвижный, шумный и смешливый. Сейчас он тоже засмеялся и протянул руку здороваться. - Точно! И как ты угадал? Тимофей. Можно Тим. - Похожи, - Шурка заулыбался, поневоле проникаясь чужим бодрым энтузиазмом, пожал крепкую ладонь. – Саша. Можно Шура. А ваши на экскурсию, наверное, уехали. На Мангуп. - Ну, конечно, похожи. Мы же близняшки. На Магнуп? Вот, черт! Это же точно не раньше, чем к обеду припрутся. - Позже. Часам к пяти. Они с Сашкой и Алей ездили на Мангуп. Запомнилось восхождение по круто убегающим вверх лесным тропам, то как колотилось сердце, непривычное к нагрузкам, каменные развалины древнего города, завораживающий вид с плато на долину, где под порывами ветра колыхались травы, похожие на зеленое море. - А что такое Мангуп? Мы тоже туда поедем? – девушка, оставив в покое ужа Сеньку, подошла к ним, обняла Тимофея за талию. - Нет, кисюня, туда мы не поедем. Нас ждет море, солнце, секс и тусы, а не непонятная фигня, интересная только археологам и моему придурковатому брату, - жизнерадостно постановил Тимофей и завертел головой, осматриваясь. – Слушай, приятель, я тут тачку тогда брошу, мы хоть пожрем и на пляж сходим. А душ у тебя есть? Помыться бы, а то всю ночь ехали. И по пивку потом, за знакомство. - А я, кстати, Лера, - безымянная до этого девушка тоже протянула руку. – А ты, Каверин, невозможно галантный! Мог бы и представить, – мстительно пихнула своего парня локтем и ушла, завернув за танкоподобный джип. Тимофей заржал, потирая ушибленный бок, развел руками, весело глядя на Шурку. - Женщины! А хотя, кому я говорю, ты ж тоже не по бабам. Эх, тяжело мне жить! Одни пидорасы кругом, даже сиськи обсудить не с кем. - Каверин, ты - пошлое животное! Тимофей лихо дернул бровями, словно говоря Шурке, мол, ну, так да, животное и есть, и отправился следом за Лерой, видимо разгружать багажник. Послышался звонкий шлепок, видимо по пятой лериной точке, потому что следом, перемежая смех, посыпались неприличными бусинами: «Говнюк!» и «Убью!». Новые гости были веселые, шумные, и их было как-то слишком сразу много. Как и их мега-машины, перегораживающей улочку. Шурка постоял чуть-чуть, обалдело приводя мысли в порядок, особенно оценив «одни пидорасы кругом» - черт бы побрал этого болтливого Данила, - а потом громко спросил: - Так вы что, тоже сюда жить? Ему казалось, что в кровь впрыснули адреналин. И предательски хотелось поглядеть на Тимофея в плавках, хотя и так было понятно, что тело у него супер. Джинсы и белая «алкоголичка» больше подчеркивали, чем скрывали, и Шурке даже подумалось с легкой завистью, что возможно где-то есть питомник, где выводят вот таких образцово-показательных самцов. Только достаются они чаще бабам, ну, или таким же образцово-показательным самцам. - Упаси Боже! Мы потом в Ялту. Лерка, блин, что это за хрень? - У нас там отель! Это не хрень! Это мои весы! Не трожь! - И когда ты их успела впихнуть? Пиздец! Просто пиздец! Шур, ты в душ-то нас пустишь? - Пущу, - Шурка засмеялся и пошел умываться. Оставалось надеяться, что тетка не вернется в тот самый момент, когда эта безумная парочка оккупирует ванную. * * * Он хорошо помнил, что на свою внешность ему было по большему счету плевать и в школе и в универе. Нет, конечно, бывало, переживал по поводу вскочившего прыщика или, глядя в зеркало, находил, что совсем не похож на классически крутого парня, но в целом, никогда этим не заморачивался. Чем, признаться даже, гордился. В их группе было две девочки, из них одна – полноватая, похожая лицом на сдобную булочку с изюмом Ира Пришва, а другая – очкастая ботаничка Марина по кличке Интеграл. Парни тоже не отличались ни стилем, ни красотой. Провинциальный город, технический вуз, Почти диагноз. Шурка ходил со всеми «на пиво» в городской парк, по вечерам торчал в интернете, защитил на четверку диплом и ушел работать по специальности на завод, где народ тоже был простой и по большей части незамутненный в вопросах моды, развлечений и внешнего вида. Уже начав встречаться с Сашкой, который к тому времени прожил семь лет в областном центре, где учился, успел пару раз съездить за границу, и поэтому как-то отличался от всех его прежних знакомых неброской, но ощутимой инаковостью, Шурка вдруг задумался и о себе. «Слушай, ты, конечно, умный и симпатичный, но, блин, что это за свитерки и рубашки? Тебе их, что, мама покупает?», как – то раз ляпнула Алька, а он нахмурился, потому что их действительно покупала мать. Только не потому, что он – маменькин сынок, а потому что ему было всегда по-фиг, что напялить. «Нет, так не годится. И прическа. Ну, что это за прическа? Пионер. Только горна не хватает». Шурка тогда хотел возмутиться, чем это подруге не нравится его прическа, но фраза про горн вызвала неожиданно пошлые ассоциации и, в результате, они как всегда скатились в сальные шуточки и подколки. То, что потом произошло с Шуркой за три года общения с Сашкой и его друзьями, отлично иллюстрировало ленинский постулат: «бытие определяет сознание». В Киев он уже переезжал, не чувствуя себя провинциальным лохом, которых любой столичный житель снисходительно вычисляет на раз-два-три. А сейчас это чувство вдруг вернулось, только не яркое и как-то странно трансформировавшееся. Когда-то Сашка рассказывал, что учился в классе, где большая часть были детьми моряков. Тогда, в середине восьмидесятых, это означало вожделенные джинсы, жвачки в ярких бумажках с иностранными надписями, блестящие гондолы и африканские маски на стенах квартир, куда тебя могли допустить, а могли, и нет, потому что ты был не «их круга». Шуркино детство попало на девяностые, когда кока-кола уже была не дефицитным продуктом, привозимым из Москвы, а обычным напитком в любом магазине, но по рассказам, атмосферу и ощущения он понял. Так вот, было похоже. Правда, к счастью, досадливую зависть и ощущение тотального лузерства перебивало любопытство исследователя, попавшего в незнакомое туземное племя. Все-таки столько одновременно красивых, молодых и богатых вокруг себя, он не видел ни разу в жизни. - Понты обходятся дорого, но куда же без понтов? Вот, к примеру, моя малышка… - Это ты о ком? - О тачке. Мне говорят, вот на кой хрен она тебе нужна такая? Бензина жрет – мама, не горюй! Припарковать в городе – с боем, потому что ну, танк же, блин. Угнать могут – на раз, два, три, потому что крутая, а мне вот хотелось. Нет, можно, конечно, было купить какой-нить минивен, но, Шура, хотелось! Понимаешь? Тачка – это же, как часы, обувь и бабы. Аксессуары, на которых не экономят. Лера обаяла Надежду Павловну в огороде, интересуясь, видимо, породами раскидистых алоэ, растущих пышно и обильно, как мексиканские кактусы. Надежда Павловна с несколько обалделым выражением лица, смолила свои крепкие сигареты и что-то рассказывала, тыча пальцами в растения. Шурка подумал о том, что бы сказала Лера - аксессуар, если бы слышала о себе такое определение. - Ну, оно хоть того стоит? - А то! – Тимофей со стоном потянулся, растягивая свое полуголое жилистое тело и снова сел, раскинув длинные ноги и сложив руки на животе. Шурка нервно сглотнул. – Видишь, какие ляли под ноги падают? Такая цыпа в минивен не сядет. Если только он не для нее купленный. Я, правда, уже подумываю, а не продать ли мне таки ее, и не прикупить спортивную Аудюшку. Чего – то скорости охота и тонких линий. Предки развопятся… Судя по лицу Тимофея, он был нисколько ни огорчен перспективой разборок с родителями, и даже счастлив и горд, что они предстояли по такому значимому поводу, как замена машины. Шурка вежливо спросил, открывая очередную банку «Черниговского»: - Чего развопятся? Им – то что? - Ну, знаешь, «лучше бы на квартиру копил», «сколько можно выделываться», бла-бла. Предки – они все одинаковые. Тем более, братец вон, жопа хитрая, купил себе хату, теперь мне все примером глаза мозолят. - А разве Данил не у Андрея живет? - У Андрея. А у него живу я, - Тимофей засмеялся, хитро подмигнув, стянул с тарелки вяленную хамсу и принялся чистить. – Так вот спрашивается, на хрена мне квартира, если есть где жить? - А с предками чего, не хотелось? - Предки у нас в Новой Каховке. Адский задрыпищинск, я тебе скажу. - Так вы тоже не киевляне?! А он почему-то был уверен, что они все коренные киевские мажоры: богатые папы, престижные универы, тачки, дачки. - А кто сейчас в Киеве киевлянин? Я тебя умоляю! Мы как в пятнадцать из Каховки слиняли, так я там за это время только пару раз и был. На фиг, на фиг! Вспоминаю, как страшный сон! С Даниной манерой одеваться и выделываться, думаю, мы бы там до двадцати хрен дожили. - А вам сколько? Тимофей смачно зевнул, - Двадцать два в сентябре. … Вечером все сидели в «Ежах». Естественно, никто никуда не уехал. Эпохальное воссоединение братьев состоялось в шесть, Надежде Павловне было заплачено за сутки с надбавкой за беспокойство в виде перегородившей весь двор машины, а сам отъезд перенесен на следующий день. Видимо к вечеру, думал Шурик, наблюдая за Тимофеем, активно полировавшим два литра пива сухим крымским вином. Лера на удивление его не одергивала, только раз сказала, глянув на очередной опустевший бокал: «Каверин, если ночью будешь блевать, я тебя из домика выгоню». - Вас в школе двумя капитанами не дразнили? – зачем-то спросил Шурик у Тимофея. - Не дразнили, а называли. По-моему круто, - ответил Данил, - как специально под фамилию родились. - А с тобой, герой романа, вообще никто не разговаривает. Не встревай, - беззлобно хмыкнул его брат. – Мы тут с Шурой как-нибудь без тебя. Вон сиди, обсуждай с Леркой своих моделек и показы. Самое то. - Слышишь! - В Тимофея полетел свернутый шариком огрызок салфетки. – Умничаешь тут! У тебя, можно подумать, темы круче! - Ну, уж покруче, чем сплетничать про наших стилистов. - Да, лучше сплетничать про телок и тачки. Мачо, ё мое. Андрей улыбался, куря и наблюдая за ними. Слушая их беззлобную перепалку, Шурка вспомнил своего старшего, Вадима, с которым и поговорить то было не о чем, кроме заводских сплетен и бесконечных ментовских сериалов, и подумал, что уже устал завидовать. Красоте, богатству, отношениям. Где-то в этом идеальном глянце должен был быть изъян. Иначе у всех остальных не оставалось надежды. - Блин, мне бы ваши проблемы. Он сам не думал, что это скажет. Но пиво давало о себе знать, развязывая язык и выпуская едкую иронию. - Какие это «наши»? - Ну, такие…гламур, - Шурик неопределенно покрутил кистью, - тачки, показы, куда поехать, что купить. - Шур, только не надо так откровенно завидовать. - Дани-ил, – укоризненно протянул Андрей, а Тимофей поинтересовался, сцепив, видно привычным жестом, руки на животе. Выглядел он в такой вальяжной позе невыносимо снисходительно, но смотрел с вполне благожелательным интересом. - А почему они только у нас, эти проблемы? У тебя их что-ли нет? Что купить, куда поехать? Или мы какие-то эксклюзивные? На что намеки? - Намеки на то, что у нас метр восемьдесят пять росту, есть с кем ебаться, а у тебя еще вдобавок и джип. Ах, да! Мы еще, наверное, и младше. А Шуру, понимаешь, жизнь обидела, и мужик бросил. - Данил! – Теперь в окрике Андрея раздраженно прорезалась сталь. Так одергивают маленьких детей, давая понять, что следующим этапом будет шлепок под зад. Но Шурка не нуждался, что бы его защищали. Тем более, как было не противно признаваться, но Данил попал в точку. По всем пунктам. Наверное, не стоит завуалировано подначивать, если не готов выслушать о своих мозолях прямо в рожу. Он с досадой почувствовал, как краснеет от унижения и злости. Сдержанно сказал: - Меня не бросал мужик. Не надо придумывать. - Ну, подумаешь, на чуть – чуть я ошибся. Не существенно, – Данил удовлетворенно дернул бровями, укоризненно и дурашливо сощурился в сторону Андрея. – А ты на меня не кричи! - Щас получишь, - предупредил Андрей, и было совершенно не понятно, шутит он или говорит всерьез. - Ну, Шур, я тебе скажу, что если ты к тому, что у нас жизнь как у райских птичек, только открывай клюв, счастье само валится, тут ты крепко промахнулся. Мы эту жизнь себе сами зубами выгрызли. И никто нам особо не помогал. Даже вон Даньке. - А почему это «даже вон Даньке»?! Что это за прозрачные намеки? - Потому что уж ты бы мог и ртом и жопой пробиться, а… - Да я в жизни не трахался ради выгоды! Охренел, что ли? - А я тебе о чем? Лерка вон тоже на гимнастику с четырех лет ходила, по десять часов в день впахивает в своем клубе, а кто-то тоже, наверное, думает, что какому-то дяде с баблом хорошо пососала. - Каверин, блин! Ну, что ты несешь?! - Я не о том, что вы кому – то сосали или не сосали за свое счастье, - досадливо встрял Шурка. – Я вообще про проблемы как бы пошутил. Ну, если уж пошел такой разговор, так вы, все - таки, не сравнивайте хрен с пальцем. Чтобы быть моделью, особо не ума, не талантов не нужно. Лицо и фигура. Все. А чтобы где-то пробиться, мало того, что надо мозги иметь и соображать в своем деле, так еще нужно вертеться как ужу на сковородке, и желательно иметь тяги или в струю попасть. - Можно подумать, модели не надо попадать в струю, - Данил фыркнул, тряхнул головой, отбрасывая с лица волосы. – Пример – мой друг. Он в Киев приехал лет пять назад, красивый просто нереально, типаж - умереть и не встать, за границей бы усрались от такой модели, а тут устроиться не смог. Не формат. Тенденции прошли, и все. Ванны с унитазами продает. И толку, что и лицо и фигура есть. Кстати, и с личной жизнью полное говно. А ты тут считаешь, если красивый и при бабле, то прям все в жизни в шоколаде. - Между прочим, да. Знаешь, у меня тоже есть две подруги, - вдруг сказала сидящая до этого молча Лера. Шурик посмотрел на нее и с удивлением отметил, что сейчас бы, с этим жестко застывшим лицом, он навряд ли принял бы ее за гламурную дурочку. - Одна – модель, а вторая – просто красивая. Первую бьет муж-банкир, потому что на нее все пялятся, он ревнует и никак не верит, что она ему не изменяет, а вторая даже парня найти не может. Они после первого свидания сбегают. Боятся. Слишком видная. Еще и на юриста учится. А ты говоришь, тебе бы наши проблемы. У меня из класса первее всех замуж всякие уродины вышли… - Все уродины замуж вышли, потому что им мало надо и завалить их проще. - Каверин! - Ну, а что? Красивые ищут красивых, им всяким лохам давать в облом, а какая-нибудь Прасковья из Подмосковья с прыщами на лбу и волосенками в хвост любому хую рада. Вот и плодятся… - Счастье не зависит от красоты, - Андрей вдавил окурок в пепельницу, долил себе вина. – Оно зависит в основном от количества комплексов и уровня внутреннего комфорта. И вы вообще определитесь, о чем говорите: о счастье или об успехе. А то прыгаете с темы на тему. - Все равно богатым и красивым проще жить. Больше возможностей, больше изначальных бонусов, - сдаваться Шурка не собирался, хотя понимал, что уже вляпался в проигрышную дискуссию по самые уши и выглядит как завистливое дерьмо. – Хотя, да, я вообще не о том. - А о чем ты? По-моему, как раз о том, что раз мы тут все красивые, то карьера и бабки – это так, от балды, на голову свалились. Добавь еще, что «тебя бы, Даня, на завод, гайки закручивать», и будешь точно как наш дедушка. - Ну, ты угомонишься сегодня или нет, остряк? - Я сейчас обижусь, - насупившись, пробурчал Данил в ответ на ленивый вопрос Андрея, потянулся за сигаретной пачкой. – Что ты мне весь вечер рот затыкаешь? Андрей не ответил. Шурик, в который раз подумал, зачем он это делает. Зачем явно, особенно сегодня поддерживает его и одергивает своего парня? Может здесь и кроется тот самый изъян? - Сейчас приду, - он поднялся, отодвигая стул, взглянул на Леру, тряхнувшую пустую пачку. – Каких тебе сигарет купить? - Ой, если не сложно! Таких же. Вот. «Кисс», яблочные. Спасибо, Шур, - она заулыбалась, становясь снова похожей на обаятельную стервочку. Хамелеоны. Все они тут хамелеоны. И он сам в том числе. Пиво просилось на выход с катастрофическим упорством не только у него. В туалет стояла смешанная очередь, потому что туалет был один. На всех. Шурик успел купить в магазине сигареты, а народ почти и не сдвинулся. Кто-то у самых вожделенных дверей возмущался, что «ну, сколько можно?!». Очередь понимающе посмеивалась и поддакивала. - Какие все приличные! А в кустах поссать – не судьба? Шурик обернулся. Данил скучающе оглядел очередь и вздохнул, пристраиваясь рядом. - Ладно, не буду подавать дурной пример законопослушным согражданам. И ты все это время тут стоишь? - Нет, я тут газету читаю. - Очень остроумно. Девочки, милые, последите за нашей очередью? Мы покурить отойдем. Судя по сияющим восторженным взглядам, девочки были рады не только последить за чужой очередью, но и отдать свою. На Данила откровенно пялились, хотя сегодня он выглядел приличнее некуда: обычные кеды, скини, майка и стянутые в хвост волосы. В их первый поход он напялил какую – то подозрительно бабскую кофту с блестяшками, тонну серебристых цацок и распустил свою гриву. На них без стеснения таращилось все кафе, и провожало до танцпола многозначительными ухмылками. Шурик подозревал, что после отъезда о них с Андреем еще долго будут судачить, передавая по этапу истории про «помнишь ту пару?». - Я не курю. - Ну, все равно пойдем, постоишь со мной, а то мне скучно. Иде-ем, Шур. У меня сейчас уши опухнут. У Данила был жалобно сморщенный нос и капризно-умоляющие нотки в голосе. Девчонки заулыбались. Шурик посмотрел на преспокойно курящего впереди них парня, потом перевел взгляд на Данила, уперся взглядом в темные глаза, и шагнул в сторону, притворно бурча: - Ну, пойдем. Мертвого достанешь. Его звали не курить. Его звали разговаривать. Причем о чем – то таком, ради чего Данил не поленился оторвать свою задницу от стула, чтобы высказаться без свидетелей. Шурику даже стало любопытно. Скамейка под раскидистым деревом неподалеку была занята, поэтому они отошли чуть дальше по аллее, ведущей вглубь парка. Шурик отвлеченно подумал, что заодно можно было бы и, правда, использовать кусты по назначению потому, что терпеть уже становилось как-то проблематично. - Знаешь, Шура, - остановившись, Данил щелкнул зажигалкой, ткнул кончиком сигареты в заалевшую спираль. – Я тебе вот что хочу сказать… Ты или давай мирись с этим своим парнем, или тут кого-то себе, наконец, найди, потрахайся, и прекрати творить эту херню. Думаешь, я ничего не понимаю? - Ты вообще о чем? – Шурик, ожидающий чего угодно, только не каких-то маловразумительных наездов, так изумился, что даже не огрызнулся на «кого-то себе, наконец, найди». - Вот только не надо мне тут косить под дауна. Мы эти расклады уже сто раз проходили, - Данил досадливо поморщился, глубоко затянулся, выпустил дым. Он даже курил по-девичьему, зажав сигарету в прямых пальцах, поддерживая руку под локоть. - «Ах, Андрюша, эта ничего из себя не представляющая, тупая педовка тебе не годится, Тебе, мужчине солидному, нужен кто-то другой, например, я», - распевные язвительные ноты в голосе Данила оборвались неожиданной холодной сухостью. - Так вот, Шура, Андрей на роль твоего следующего не подходит. Ты себе это уясни и кончай подбивать клинья, иначе я перестану быть белым и пушистым, и стану неудобоваримой адской сукой. Поверь, тебе это точно не понравится. - Ты… - Шурик поднял брови, и, помедлив, поинтересовался: - в своём уме? - Вполне. - Ага! Вот и попался. Они обернулись на громкий голос с восточным акцентом, а дневной собачник, только уже не в шортах, а по-пижонски во всём белом, включая кепку и брюки, широко заулыбался, глядя на Данила, и фальшиво-приветливо пропел: - Ну, здравствуй, принцесса. Так что ты там тявкала про мою маму? Повторишь, а то днём я как-то не расслышал. За его спиной молча стояли двое парней.