Каменный блок застрял в проеме окна на втором этаже школы, пока вода хлестала внутрь.
Двери на четвертом этаже распахивались. Эхо крика слева… Эхо крика справа…
Сатору оставался в отключке. Ему было никак. Больше ничего не надо. Но дыхание почти заглохло: легкие полны воды. Шокирующее осознание этого факта вырвало его из темноты. Он выкрутился из несущих его рук и хлопнулся на твердую поверхность. Голоса вокруг него обретали объем, звеня и сливаясь в общий гул.
Пока он выкашливал воду с песком, его всего трясло от слабости, голова ныла, как от удара. Единственное, что он помнил, это то, что он в школе. Сатору лег на бок: расфокусированный взгляд сначала упал на множество ботинок, затем потихоньку поднялся наверх, на того, кто принес его.
Картинка все никак не складывалась, но, в конечном счете, объединилась в одно целое: лицо Шиндо-сенсея.
Это решительное лицо, потемневшие карие глаза со скоплением искр. Неужели, вправду… сенсей?
Шиндо Хикару рассматривал ученика, ошарашенного, перепачканного и насквозь промокшего, с проступающими на рубашке пятнами крови от порезов. Он помог ему усесться, взял его за плечи и внезапно как следует тряхнул. В ответ Сато-кун лишь еще сильнее закашлялся. Шиндо потянулся за своим брошенным на полу пальто и накинул его на мальчика. От встряски голова Сато заныла еще сильнее, и он ухватился за рукав сенсея. Только теперь до него дошло, что и Шиндо такой же перепачканный и промокший до нитки.
В это время рокот одного из вертолетов, кружащих где-то в морской пустыне, начал стремительно приближаться к школе. Этажом выше раздались ликования младшеклассников и радостные восклицания. Хикару и Сатору воззрились друга на друга. Затем, вместе со всеми остальными пленниками, подняли глаза к потолку.
Г. Токио
Район Тайто
Вечер
«И вот я где-то в пробке: голодный, унылый и всеми забытый», – Очи уткнулся лбом в руль.
Ему казалось, что эта дурацкая стагнация никогда не закончится. И вообще такая жизнь. Об этом все сводки прозрачно намекали.
Но больше всего сейчас он мучился от одиночества и не мог сообразить почему. Очи не привык при ком-то ныть. Вообще считал это унизительным и неприличным. Но поскольку вылезти из машины он уже не мог при всем желании, его «убежище» казалось ему пустой клеткой в тюрьме, днищем человеческого бытия. И как он докатился до такого? Очи прислонился щекой к рулю и заметил сидящего в машине ребенка, который дремал с планшетом на заднем сиденье. Знакомая картина.
А, вот как это случилось.
Ему шестнадцать, он возвращается домой, а родители за ужином с красивыми улыбками заявляют: не пора ли сыну в университет? Отцовский бизнес взять в свои руки, стать взрослым. Старший сын передумал и решил возглавить филиал компании в Сиднее, а здесь управлять будет некому. Они уже оплатили курсы, нашли лучших репетиторов. И Очи даже не знает, что ответить: он уже пять лет как профи, а родители и не заметили, потому что для них это ничего не значит, но вспомнили о нем, когда надо решить свои проблемы. Поигрался – и хватит. Осчастливил дедушку. И, кстати, круглые очки, добавляет мама, давно не в моде: студентам, если они хотят нравиться девушкам, следует носить линзы. Эту последнюю идею она подкрепляет, наклоняясь к Очи и длинными пальцами начинает стягивать очки с его лица. Сын возмущенно выхватывает очки обратно и сбегает в свою комнату, рассерженно шипя.
Стоило дедушке уехать на лечение, они пытаются сделать по-своему… Знают, что Очи не будет сам звонить и просить помощи… Ночь он не спит: стучит по двери шкафа костяшками пальцев, ходит кругами, и паникует. А наутро на пятом этаже академии его за гобаном встречает Шиндо Хикару собственной персоной – хуже не придумаешь. Как назло, Шиндо именно в этот день страдает словесным поносом и повышенным злорадством, во время матча он топчется на вконец расстроенных нервах Очи и режет везде, где режется. Все линии на доске перед Очи растворяются. Вселенная полна звезд, но сегодня он не видит на небе ни одной. Их отнимают. Борясь против Шиндо, он падает в вырытую для него яму, оказавшись на дне которой, выползает, побитый, куда глаза глядят. И только у туалетной кабинки, прежде чем он ретируется туда, Шиндо внезапно вырастает будто из под земли и хватает его за локоть. Очи вырывается. Дальнейшие переговоры проходят через дверь привычного убежища.
Шиндо Хикару, закончив пытку допросом, не ставит, однако, на нем крест. Шиндо Хикару собирает совет. Очи Коске вконец опозорен вниманием к своей проблеме со стороны старой команды, где все успешно конкурируют с ним и вообще давно старше и самостоятельнее. А чертов Тоя только из-за Шиндо и присутствует. Но в глубине души он удивлен. Шиндо дорожит Очи из-за его какой-никакой принадлежности к старой компании, которую всегда всеми силами пытается поддержать и сохранить. И товарищи вроде как ценят Очи за амбициозность и искреннюю любовь к го.
План Шиндо наивен: Очи должен непременно попасть в команду на третий турнир Полярной Звезды, чтобы уделать корейцев с китайцами и тем самым доказать свою профессиональную состоятельность. А уж он, Вая и Тоя его подтянут. Очи пытается образумить его, потому что родителям плевать, победит он или нет. И упаси бог снова заниматься с Тоей-великим! Но энтузиазм Шиндо, наконец, заражает и его: победа на международном турнире неплохой аргумент, и, в конце концов, Очи отчаянно рвется к участию еще со дня запуска проекта.
По взаимному согласию родители дали Очи время «образумиться» и «изменить свое решение». Они не принуждают его бросить все сейчас: очевидно, у него и так нет выбора. Это время Очи всецело отдал нещадным ежедневным тренировкам, выстраивая мозолистыми пальцами матчи с прошлых турниров, взбегая по ступенькам отыгранных партий навстречу свету. Ему стало мерещиться, что если он взлетит достаточно высоко, то победит гравитацию. И, помимо родителей, внизу останутся все остальные, кто раньше в нем сомневался. Включая его самого.
Дедушка уже успел вернуться к этому времени, но если до турнира Очи искал его протекции, то теперь, наоборот, попросил дать возможность справиться самому. С трудом пройдя отборочные, он вошел в команду как третий капитан. Одержал победу в обоих матчах. Шиндо ликовал как последний идиот, и все сбежались их поздравлять, и его — и его тоже — чуть не сбили с ног. За всю свою жизнь Очи не получал столько желанного признания. Но его родители не пришли посмотреть матч. В общем-то, оказалось, что они не сочли нужным приходить, когда результаты вывешивают в интернете.
Следующим утром, собравшись с духом, Очи отодвинул от себя тарелку за обеденным столом.
– Мама, папа. Я ухожу.
…Как-то так.
Легко, в одночасье, он становится никем. Он теряет родителей, дом и личного водителя. Прошлое настигает и отбирает их, не оставив взамен ничего, кроме открытой двери. На свой выигрыш он арендует комнатушку наподобие той, где жили на заре своей карьеры Вая и Шиндо, ежедневно возвращается к себе поздними вечерами после долгого пути в электричке из центра в пригород. В четырех стенах одиночества он всматривается в блестящую поверхность гобана, как в зеркало, впервые задаваясь вопросом, кто он теперь такой. Кем быть. Как быть. В один из таких болезненных моментов Шиндо вдруг трезвонит ему на мобильный, с Ваей на подпевке, и оба с энтузиазмом начинают тарахтеть: «мы приедем», «дешевые магазы», «держи нос по ветру», «Очи-кун». Оглохший Очи-кун откладывает телефон в сторону, сидит молча долго-долго, затем снимает очки и утирает горячие слезы.
Потихоньку, шаг за шагом, он изобрел себя нового. Зажил иначе, полностью обеспечивая и поддерживая себя сам – и к нему тоже стали относиться иначе. Он по-настоящему сделался частью старой компании. Невиданная доселе поддержка и уважение смягчили его, и Очи стал почти постоянно присутствовать на совместных тренировках. Но главным было то, что это не замедлило отразиться на его го. Мастерство, преображенное духовной метаморфозой, защищенное от посягательств со стороны кого бы то ни было, начало расти и обретать индивидуальность. Очи Коске стал сильным.
Сегодня у него есть друзья и лучший в мире котяра в придачу, свое жилье, машина и новенький ноутбук. А он торчит в пробке битый час без доступа к нажитому богатству. Хотя, что касается друзей, сами виноваты. В его машине целых четыре свободных места, по чьей дурости, скажите?
Оторвав усталый взгляд от руля, Очи заметил, что дождь стих. Он приоткрыл окно и глянул на вечернюю улицу. Слева среди пешеходов мелькнула знакомая рыжая голова. Очи заморгал. Как такое может быть? Затем открыл окно, высунулся и заорал:
– Ослы!!!
Промокшие до нитки Вая и Исуми синхронно обернулись на зов. Очи замахал им рукой. Обрадовано переглянувшись, друзья вырвались из общего потока пешеходов и ступили на шоссе, торопливо обходя транспорт, преграждающий им путь. Очи включил в салоне свет. С ехидной улыбкой встретил он Ваю, который первый пролез в едва приоткрытую дверь – открыть ее широко в пробке не удалось – и без сил повалился на заднее сиденье. Исуми занял переднее место рядом с Очи и пожал ему руку.
– Какая удача, что мы нашли друг друга. Не подвезешь нас немного?
– Естественно. Вая живой?
– Вполне, просто переволновался. Как только доберемся до моего дома, можешь переждать у нас, пока движение не наладится.
– Нет уж, спасибо. Кота кормить некому.
– Тебе, кажется, звонят? Эй, Вая-кун, связь налаживается!
Очи похлопал рукой по карману. Действительно, прорезалась связь и пришел эмейл. От... отца.
«Ты в порядке?» – гласило сообщение. Очи замер, вдумываясь в сотни смыслов, таящихся за простым вопросом.
– Твои родители все же беспокоятся о тебе, – мягко заметил Исуми, доставая свой телефон, чтобы отправить очередное послание жене.
Очи отрицательно покачал головой:
– Это не всерьез.
«Ведь они сами пытались убить меня», – хотел он ответить, но сдержался. Недолго думая, он напечатал в ответ: «Да».
Уж если бы сейчас и помер, то без всяких сожалений.
Хрупкая рыжая китаянка зябко куталась в пальто. Она ходила взад и вперед перед дверьми подъезда и высматривала машину в темноте. Спустя невыносимую вечность ожидания кто-то действительно заехал на территорию, и в окне она разглядела своего мужа.
– Спасибо, Очи, – сказал Исуми, открывая дверь. – Это самый ужасный и самый прекрасный день в моей жизни.
Он стремительно вышел навстречу Мингжу и заключил ее в крепкие объятия.
– Любимая, – выдохнул он по-китайски и услышал ответный нежный шепот.
Вая тоже вылез на улицу и встал, слегка пошатываясь. Машина Очи тут же развернулась и отъехала. Несколькими этажами выше Шигеко-тян замахала ему рукой с балкона, закричала: «Вая-ку-ун!». Вая аж подпрыгнул и, выкрикнув ее имя в ответ, бросился в подъезд.
– Как долго ты здесь стояла, ждала меня, любимая? – Исуми подхватил жену на руки и направился вслед за Ваей.
Шигеко-чан распахнула дверь в прихожую и с улыбкой встретила близких, держа в руках годовалого сына Исуми и Мингжу. Перенеся жену через порог, Исуми бережно поставил ее обратно и взял на руки ребенка. Покрасневшие Шигеко и Вая убежали на кухню, где телевизор без устали передавал последние новости.
«Ситуация ухудшается, – подумал Исуми, когда, переодетый, наконец, в сухую одежду, сел напротив экрана. – Я и не подозревал, что дойдет до такого...»
Мингжу суетилась, наливая всем горячий зеленый чай. Исуми сонно держал на коленях сына и отвечал на ее вопросы. Вая с Шигеко присоединились к семье за обеденным столом, крепко держась за руки. Однако тревожные сводки по телевизору не давали Вае покоя.
– Я отойду на пару минут: позвоню родителям и в академию, узнаю, как у всех дела.
Он перешел в гостиную и невольно огляделся по сторонам. Мебель немного сместилась со своих мест, и ее надо было сдвинуть обратно к стене. В глаза Вае также бросилось отсутствие пары декоративных китайских вазочек. Видно, разбились от тряски. Хорошо, что Мингжу и Юичи не пострадали. Наверное, испугались очень…
– Да, я и Синичиро в порядке. Я у него дома, – отчитался он представителям академии. – От Тои и Шиндо еще нет новостей? Понял. Я перезвоню. Большое спасибо.
В дверях показалась Шигеко. Повернувшись к ней, Вая лишь отрицательно покачал головой: – Шиндо, наверное, пережидает где-нибудь и не может ни с кем связаться. И Тоя никому не будет отчитываться в своих приключениях.
– У тебя хорошая интуиция. Если ты прав, тогда ничего страшного. Объявятся. Сотовую связь уже восстанавливают, – Шигеко с широкой улыбкой подошла к нему и обвила руки вокруг его шеи. – Я бы тоже застряла в университете. Мне предложили остаться, пока транспорт снова не заработает, а я взяла да сбежала...
Вая обнял ее в ответ.
– Как ты так добиралась? Совсем одна? Это же кошмар. Мы бы ни за что не добрались до вас без Очи-куна.
– Да легко. Пошли ужинать. Нас ждет горячий рис и овощи.
– Угу.
– Чего стоишь?
– Не могу на тебя наглядеться.
Токио притих от ран и промок от дождя, но продолжал жить. Общественные здания, включая рестораны, торговые центры, школы и офисы, стали эвакуационными центрами, где люди пережидали кризис.
В академии го один из журналистов сбежал из пресс-офиса на перекур. Косемура поднялся на седьмой этаж, служивший складом старых и новых вещей. Там было темно и блаженно тихо. Он вошел, с облегчением доставая сигарету. Вдруг во мраке раздался устрашающий гул, и перед ним выскочило светящееся белое облако. Косемура с визгом отпрыгнул к стене и съехал вниз. Из-под покрывала вылезли два хохочущих инсея с фонариками. Другие ребята, притаившиеся среди забитых книгами шкафов, вторили им.
– Вы такой смешной!
– Ч-чем вы здесь занимаетесь?
– Изучали старые кифу. Потом стемнело – время историй о привидениях!
Высокий силуэт отделился от окна и сверкнул стеклами очков. По его фигуре и незажженной сигарете Косемура узнал Огату.
– Огата-сенсей, а вы-то что здесь с ними делаете?
– Учу плохому.
Новостные сводки все продолжались: по радио, по телевизору, в разговорах, в письмах. В небе над Токио они ткались на всех языках мира.
Жители Китая тоже следили за новостями. В одном из спальных районов Пекина, где жили японские мигранты, многие дома оставались со светящимися окнами.
Японский мальчик лет семи выглянул из детской. Его миндалевидные глаза с любопытством взирали на родителей, сидевших на татами у телевизора. Он прошагал в гостиную и уселся рядом с мамой. Она тут же притянула его к себе и ласково провела рукой по мягким волосам.
– Почему ты еще не спишь, милый?
– Как дела у братика?
– Хорошо, милый. Он скоро позвонит.
– Братик поехал спасать Шиндо-сана?
Акико и Койо очень выразительно переглянулись между собой.
– Кто тебе такое сказал, Хидеки-чан?
– Братик бы уже позвонил. Он знает, что мы все ждем.
– Да, Акира-сан именно так и поступил, – откашлявшись, заявил Койо, и его жена прикрыла рот рукой, – потому что он отважен и защищает тех, кто ему дорог.
Глаза ребенка засияли.
– Братик классный! Я вырасту таким же смелым и сильным, как он.
– Молодец, Хидеки. Если бы ты еще и занимался го столь же усердно...
– Есть куча вещей интереснее, – мальчик показал отцу язык. – А в го я поиграю с братом, когда он к нам приедет.
Трансляция в Южной Корее шла по всем основным тв-каналам. Устав их переключать, Ко Йонг Ха откинулся на спинку дивана и поднес к губам бокал вина. Телефон опять зажужжал на журнальном столике, и он с неохотой опустил бокал обратно.
– Есть новости от Шиндо?!
– Без понятия, Хон. Он твоя головная боль.
– На данный момент и твоя тоже!
– Ты становишься таким же надоедливым, как и Шиндо, – Йонг Ха вздохнул. – Он токиец. Отделался легким испугом и зависает с приятелями, пока не распогодится. А с Тоей, наверно, и вовсе ничего не заметил.
– Бросай ехидничать, у вас совместный матч на носу! Он должен именно тебе отписаться. Как объявится, сообщи, – Хон бросил трубку.
Йонг Ха отложил телефон и задумчиво прищурился. Шиндо пропал с радаров – действительно, странно. Су Енг хочет пригласить Шиндо пожить к себе, если кризис в Японии затянется, но этому не бывать. Японцы не бросают родину. Они умирают и перерождаются только в своей земле. Но надо отдать должное корейскому правительству, которое направило спасательные службы раньше других стран. Впрочем, на турнире он главному сопернику спуску не даст. Заставит на горячих углях плясать. Хотя, если Шиндо и вправду не явится... Хм. Вот засада.
Йонг Ха набрал номер Тои и откинулся на спинку дивана.
Тоя выше мирских дел. Он ответит. Даже когда Токио выглядит так, будто его перевернули вверх тормашками и вытряхнули содержимое на улицу.
А Тоя не ответил, и Йонг Ха скорчил удивленную гримасу. Затем… он догадался.
Префектура Ниигата
г. Уонума
23:00
Акира ходил туда-сюда под крышей заправочной станции. Пока в машину заливали бензин, он без конца оглядывался в стену темноты и падающего снега. Где-то впереди была дорога, которая вела к Хикару. Путь, который должен был работать. Хотя бы один. Разрушения, потопы, сель, эвакуации из прибрежных зон отрезали всё новые варианты маршрутов. Просчитывать наперед оказалось почти невозможно. Но он должен был найти выход, дорогу, которая протянется до пункта назначения. В устрашающей трясине пробок его авто снесло такие побои, что на нем не осталось живого места. Даже если оно не поломается по дороге туда, обратно уже не вернется. С заправок бензин исчез, только здесь его согласились продать втридорога и мало. Деньги не помеха. В худшем случае, если машина сломается, он арендует другую или купит новую.
– Акира-сенсей? Это Вы, Акира-сенсей? – затрещал голос в мобильнике. Сакамаки-сан ответил на звонок.
– Это я, Тоя Акира. Есть новости от Шиндо?
– Вы в порядке, Тоя-сенсей?! – было слышно, как на той стороне поднялся шум множества голосов, хлопали двери. Представители академии, видимо, окружали Сакамаки.
– Да, вы нашли Шиндо?
– Связь с Сендаем еще не восстановлена. Где вы находитесь?
– В префектуре Ниигата.
– Тоя-сенсей, возвращайтесь обратно!
– Я не могу, – Тоя хотел было сбросить звонок, но Сакамаки-сан в отчаянии заверещал:
– Ехать дальше опасно! Мы забронируем вам гостиницу!
– Не надо, – ответил Тоя, у которого не было времени любезничать, – если Шиндо найдется, сообщите.
– Тоя Акира, это я, Отакэ. Отакэ Хидео.
«Директор?», – Акира замер.
– Мы направляли запрос по эмейлу в сендайское отделение и только что смогли получить ответ. Администратор Такеда сообщил, что Шиндо, действительно, остался в городе. Он сдал билеты на поезд, чтобы встретиться со своими знакомыми. В последний раз его видели садящимся в машину Кодзи Эндо, руководителя местного студенческого клуба.
– Где он живет?!
– В районе Арахама. По нашим расчетам, они уже были там, когда произошло землетрясение. Этот район сейчас затоплен. Администратор отдал приказ оплатить гостиничный номер Шиндо еще на сутки и направил туда сотрудника на случай, если тот вернется. Они также смогли связаться с университетом Тохоку: ни Шиндо, ни профессор, – при слове «профессор» тон голоса директора мрачно понизился, – там не объявлялись.
В Токио, пока директор обращался к Акире, все пятнадцать человек, находившиеся в тесном офисе, напряженно молчали. Телефон был в режиме громкой связи.
– Если Шиндо все еще в Арахаме, придется ждать, поскольку спасательная операция продлится как минимум до завтра: вертолеты вмещают в себя по пять человек, в то время как в воде и на крышах зданий находятся больше полутора тысяч. Два других сотрудника нашего отделения будут обзванивать убежища, ближайшие к зоне бедствия. Они заберут Шиндо, если тот объявится. Заметь, что у нас достаточно своих людей. Твое присутствие будет лишним в городе, который находится в бедственном положении. Ты подвергнешь себя неоправданному риску как в пути, так и в Сендае, и только причинишь другим неудобство.
– Но я...
– Не перебивай. Теперь главное. Вода начинает сходить. Мы узнали через наших людей, что в районе Вакабаяши уже обнаружили автомобиль Эндо Кодзи. Согласно сведениям, в багажнике нашли чемоданы с основным имуществом и школьный ранец его дочери. Судя по всему, семья Эндо спасались бегством, и не исключено, что Шиндо был с ними. Больницы, как и убежища, мы сможем проверить только ночью или завтра, когда хотя бы частично восстановят связь. В той части Арахамы, где сошла вода, нашли уже около трехсот утопленников. Администратор отправится на опознание лично. Мы надеемся на лучшее, однако любое место на суше, будь то морг, больница или убежище, и есть наша надежда. Поиски обречены, если Шиндо вместе с другими жертвами унесло в океан.
– Да-да! – заверещал Сакамаки-сан. – Напрасный риск!
Акира давно оцепенел от ужаса. Директор... что-то про океан? Его сердце заколотилось так, что в ушах загудело. Голоса из Токио заглохли. В сознании пылающим созвездием возник образ Хикару, когда тот был подростком. Вслед за этим Хикару отвернулся, превратился в мальчишку в осенней курточке и убежал в темноту.
На мгновение Акира поддался панике: ни жив, ни мертв. Однако новый образ, такой же живой, будто фантом, возник позади него и легонько постучал веером по плечу. Акира обернулся. Позади него стоял уже взрослый Хикару с ярким, целеустремленным взглядом. Выхватив из рук Акиры телефон, он вопросительно взглянул на него: «Зачем слушаешь бредни старого пердуна?». Они смотрели друг на друга, долго, внимательно, пока на заднем фоне жалобный голос Сакамаки-сана обвинял Акиру в безрассудности.
– Я не вернусь, – ответил Акира.
– Тоя... Тоя, послушай....
– Хикару жив.
– Ты совершаешь ошибку, Тоя!
– Кто дал вам право меня судить, – Тоя собрался было отключить связь, но трубка вновь заверещала:
– Постой-постой! Шиндо мог погибнуть. Не рискуй и ты понапрасну!
– Моя жизнь там же, где и его. Без Шиндо я играть не буду!
– Ты бредишь….
– Я уйду из профессионалов!
– Тоя, что с тобой? – заахал на другом конце хор испуганных голосов.
– Я доеду. Я вернусь с ним обратно. Я готов на все.
Директор отодвинул Сакамаки.
– Тоя, берегись разрушенных дорог. Есть опасность оползней и потопов. Сендайское отделение будет ждать тебя. На обратном пути получишь адрес гостиницы в Ниигате. Если Шиндо объявится, мы сообщим сразу же. Мы окажем любую помощь, которая тебе понадобится.
– Спасибо, – Акира закончил звонок.
В офисе воцарилась гробовая тишина. Огата Сейдзи с коварной улыбкой держал перед собой зажженную сигарету. Над головами присутствующих повисла тема, давно всем знакомая, но которую никто не был способен обсуждать вслух, и тем более коллективно.
– Тоя Акира и Шиндо давно знают друг друга? – обратился директор к Ашиваре. Тот заметно растерялся, и Огата ответил за него:
– С двенадцати лет.
– Тоя потерял рассудок, – Сакамаки-сан снял очки, чтобы вытереть вспотевшую переносицу, – совсем не понимает, что творит.
Директор возразил:
– Как раз наоборот. Партия понятнее всего игроку, а не зрителю. Тоя прекрасно осознает свое положение. Это он рискует жизнью, а не мы.
– Но Тоя титулованный профессионал, на нем огромные обязательства перед нашей академией!
– Академия его не интересует, – отозвался Огата. – Он такой же эгоист, как и его отец.
– Огата-сан, перестаньте! – воскликнул Ашивара.
– Действительно, – директор улыбнулся. – Почему сейчас наша академия должна его волновать?
Сакамаки втянул голову в плечи и умолк. Директор поднялся с кресла.
– Немедленно забронируйте гостиницу в Ниигата с сегодняшнего дня на пять суток. Номер Шиндо в Сендае продлить на трое суток. Мы покроем расходы. Ашивара, свяжись с Тоей Койо.
– Хорошо, – хором отозвались Ашивара и Сакамаки.
Отакэ Хидео уселся обратно и задумчиво выловил два камня из своего личного комплекта по го: один белый и один черный. Повертев камни в пальцах, он поставил один в самый центр, а второй в угол.
– Если Тоя и Шиндо смогут вернуться обратно, они станут нашей гордостью. Тоя демонстрирует бесстрашие, которого нет у большинства людей в этой комнате. Они напоминают мне... Да, они напоминают о моем уважаемом предшественнике и его извечном сопернике. Великие мастера прошлого озаряют нас и сегодня, наравне с новыми игроками. Плеяда на небосклоне увеличилась. Разве мы во власти передвигать звезды?
12-е марта
Г. Сендай
Школа Арахама
Ночь
«
Разве мы во власти передвигать звезды?
Но зачем передвигать, когда мы можем их прочесть?
Впереди всегда есть надежда, и я буду стремиться вперед, даже когда звезды начнут падать с неба и сгорать дотла.
Ты бы сказал что-то такое, да, Акира?
Акира?
Ты ведь слышишь меня. Я чувствую, что слышишь. Заметил, что я не пишу, и уже сердишься. Уходя, я сказал, что приеду на выходных, пока ты разбирал какую-то партию. Может быть, ты заметил и обернулся, как только я вышел за дверь. А может быть, ты совсем не обратил внимания. Я не хотел тебя отвлекать. Мы привыкли так общаться в последнее время. Все время урывками. Но сейчас я готов на что угодно, чтобы увидеть тебя снова, и твоя злость мотивирует меня. Ты никогда не давал мне спуску ни в чем. Если я отсюда не выберусь, ты меня не простишь. Будешь горевать. Но не простишь».
Вертолет в пять вечера забрал трех самых младших детей и двух учителей, чтобы те занимались приемом эвакуированных на суше. Спасатели обещали вернуться через час. Хикару в команде с председателями местного совета вымел осколки стекла с «жилых» этажей. Затем они вытащили из чулана парадные красные шторы, предназначавшиеся для церемоний выпуска, и постелили на полу, чтобы люди могли на них сидеть. Та же участь постигла шторы в классах. После этого Хикару водил больных, стариков, инвалидов и пострадавших к школьной медсестре, которая на пару с районными врачами организовала медпункт. Слабых и беспомощных людей оказалось большинство: студенты, родители школьников и другие офисные работники днем трудились в центре города.
«Акира, мой ученик держится молодцом. Недавно он попал в беду, но всё обошлось. Врач налепила на него пластыри и забинтовала руку, кто-то даже поделился сухой одеждой. Но все к лучшему: он взял себя в руки. Правда, голос у него совсем пропал. Учителя сказали мне и другому волонтеру вернуться на второй этаж и тщательно его обследовать: не занесло ли туда кого-нибудь живого извне помимо животных. Когда вода чуть спала, а я убедился, что ученик находится под надежным присмотром, мы спустились вниз снова и закончили работу Сато».
– Шиндо?
– Да? – Хикару обернулся, стоя по колено в грязной воде. Ее мутные блики извивались на потрескавшихся стенах.
– Подойди-ка, этот будет тяжелый. Осторожно и потихоньку… – волонтер наклонился и вытянул за запястье белую руку.
«Акира… Я боюсь, что мои друзья погибли. Я позволил им уйти, когда надо было всеми силами их не отпускать. Воспоминания о наших встречах преследуют меня, даже те, которые я давно забыл. Но сейчас я не хочу позволить вине меня прирезать. Для этого будет время потом. Я цепляюсь за надежду, чтобы протянуть до утра».
– Шиндо-ку-ун, пошли на перекур, – пожилой преподаватель, чьего имени Хикару так и не запомнил, потащил его за собой в учительскую. Смутно освещенная пожаром на заправочной станции, комната была в полнейшем беспорядке. Хикару, переодетого в чужую сухую одежду, ввели в круг учителей и предложили сигарету. Хикару отрицательно покачал головой.
– Бери-бери. На.
Искры из зажигалки. Маленький огонек. Знакомый запах дешевых сигарет. Такие курили в его старом любимом го-салоне. Хикару сделал первую затяжку и закашлялся, но решил продолжить. Учителя тихо переговаривались между собой, поочередно пуская дым. После второй сигареты стало легче дышать. Ему начали задавать вопросы, кто он и откуда, и Хикару сдержанно отвечал. Хоть он и говорил о себе, ему казалось, что речь о ком-то другом.
«Я вернулся к Сато. Среди детей отыскался какой-то мальчик, которого он знает. Я отдал им планшет, чтобы они немного отвлеклись. Отдал и свой плед, потому что слишком холодно. Когда вижу их вдвоем, невольно вспоминаю о нас. Другие дети, которые без родителей, тоже держатся вместе или разговаривают с учителями. Нас около трехсот человек, на вертолете забирают по пятеро в час. Подели триста на пять, Акира, и прикинь, сколько нам тут еще сидеть. Наша очередь начинается с самых младших и больных, поэтому Сато-кун в середине, а я в конце списка.
У нас тут адище. Электричества нет, тьма, воет ветер, температура падает. Наша вода в бутылках замерзла. Все простужаются, сидят отупевшие и замученные, но слишком холодно, чтобы спать. Разговариваем вполголоса. Очень помогает радио, только оно здесь и работает. Правда, я его не слушаю: там одно и то же. Телефонами никто не пользуется: берегут заряд на случай, если связь прорежется. Какой же я дурак! Мой уже сел, а зарядку забыл в отеле. Несмотря на темноту, на стене видны трещины. Мы считай что сидим в огромной скорлупе. Если школа обвалится, нам конец. А снаружи, как ни в чем не бывало, падает снежок, Акира. Снег я видел, когда выбирался на крышу, потому что окна все в изморози, и не видно ни черта. Весь район сравняло с землей. Дома профессора Эндо больше нет. Днем сидеть здесь еще было терпимо, но потом резко стемнело, будто нас заперли в ящике и захлопнули крышку».
Вертолет пожарной службы Сендая снизился над крышей. Стоящие в очереди щурились от яркого прожектора и содрогались под порывами яростного ветра. Спускавшийся по веревочной лестнице спасатель передумал и полез обратно вверх: начинались повторные толчки. Люди приседали на крышу, а кто внутри – на пол. По сравнению с основным землетрясением афтершоки были не сильными, но ежечасной пытки школа могла не выдержать. Хикару, сидевший рядом с Сатору у стены, приобнял мальчика за плечи, пока другие вокруг складывали молитвенно руки.
«Местный директор относится к школе как к ками и благодарит ее за то, что она сохранила нам жизнь. А когда нас трясет, он снова ее благодарит, чтобы не падала. Другие начали повторять за ним. Большой человек, наш директор. И вообще местные, за редким исключением, держатся молодцами. Не раскисают, поддерживают друг друга, ждут своей очереди. Даже дети. Сато-кун совсем притих, простудился, но его глаза блестят от нетерпения. Он бережет силы, молча ждет своей очереди. Ему есть, кого искать, и я вместе с ним хочу вырваться отсюда. Его стойкость и мне придает сил. Для меня он как камень, о который разбиваются волны».
– Уровень радиации на АЭС Фукусима-1 продолжает подниматься, – вещало портативное радио в руках одного дедушки. –
Ранее в полночь в городе Минамисома префектуры Фукусима прорвалась дамба. По предварительным данным разрушено около 2000 домов...
Дедушка стоял на лестнице, ведущей на крышу, провожал своего внука. Хикару и Сатору ждали в очереди ступенькой ниже.
– Трудные будут времена, – сказал дедушка. – Кейдзи-кун, ты должен будешь прожить их достойно и помогать другим.
– Это твоей задачей тоже будет, деда. Не прощайся со мной раньше времени.
– Хе-хе, наглый ты вырос.
Их диалог оживил очередь. Родители и учителя стали тихонько давать своим детям и ученикам напутствие в дорогу. Сатору повернулся к стоявшему рядом Хикару, и тот наклонился, чтобы расслышать шепот мальчика.
– Куда меня отправят?
– В убежище, где есть свободные места. Я отыщу тебя завтра, когда окажусь на суше.
– Я не пойду в убежище. Буду искать.
– Но в убежищах есть телефоны, – возразил Шиндо. – Сначала обзвони больницы, и наверняка ты даже получишь списки, кто и где находится. Но составление и рассылка списков тоже займет время. И транспорт не работает. Как только мы встретимся, я обязательно помогу. Только дождись меня. Будь терпелив.
Сатору опустил голову, обдумывая его слова. Затем выпрямился.
– Там правда есть телефоны?
– Да. Так сказал директор. Главное, ждать новостей и думать, прежде чем действовать.
– Конечно. Думаешь, я тупой?
– Сейчас да.
Мальчик пару секунд обдумывал его слова, затем ткнул сенсея кулаком в живот. Удар вышел слабый: он и так еле держался на ногах. Но порыв злости, похоже, отрезвил его, и в голове нарисовался план действий на будущее. Под «будущим» подразумевался только лишь следующий день. Но и его пока было достаточно.
– Я дождусь, – пробормотал Сатору и отвернулся.
– Пообещай мне.
– Обещаю.
Какая-то женщина парой ступенек ниже вдруг затянула всем знакомую песню про родину, и некоторые начали подпевать. Нескладный хор взрослых и детских голосов периодически сопровождался кашлем, но звучал ободряюще.
«Сай, даже здесь, внизу, ты видишь меня. Я ищу путь к жизни. Я всегда находил путь к жизни, как ты меня учил. Здесь, где противник в сотни раз опаснее, я сопротивляюсь, чтобы выполнить наше обещание. Но против него выступаю не я один. Стихия вызвала ответный отклик среди людей. Они пришли друг другу на помощь и бросили ей вызов. Ты и все, кто со мной и кого я защищаю, и все, кто дороги мне, ради кого я живу, и все, кто ждут меня... Мы вместе! Я не опущу руки!»
Время близилось к пяти утра. Огромный красный вертолет снова снизился над крышей. Леденящий ветер от лопастей безжалостно хлестал по крыше, но люди так жаждали долгожданного спасения, что оставались кучковаться у дверей. Сатору снял с себя оба пледа и передал их стоящим ниже. Спустившийся с вертолета спасатель подошел к директору за инструкциями. Затем директор поднял рупор и отдал приказ начать эвакуацию для трех детей и двух взрослых. Услышав свою фамилию, Хикару подумал, что ослышался.
– Я могу лететь? – прокричал он директору сквозь свист ветра.
Тот в ответ коротко кивнул.
– Ты здесь чужой, – пробормотал Сато, ежась и стуча зубами. – И не понятно, где мои родители.
Хикару прижал его к себе, защищая от холода. Еще немного. Совсем скоро.
После подъема в кабину по веревочной лестнице в сопровождении спасателя, Хикару и мальчик добрались до своих сидений, ступая по слегка качающемуся полу. Электрическая лампа освещала только сиденье пилота. Дверь захлопнулась, и вертолет двинулся вверх по спирали: кабинка вся накренилась влево, но никто из присутствующих уже не реагировал на подобные вещи. Хикару заметил, как свет прожектора соскользнул с зеленой, как лужайка, крыши школы Арахама, и она потонула во мраке. Он невольно стиснул зубы. Почему ему показалось, будто он только что потерял всех, кто там остался? Нет... Школа выдержит. И завтра все остальные тоже доберутся до берега.
Сато-кун уставился в пол, под которым, как он знал, тянулось разрушенное побережье. Где-то там могла еще оставаться Юкари и ее отец… Живые…
Отвернувшись от темного иллюминатора, знакомый им обоим мальчик по имени Кейдзи закрыл глаза и пробормотал:
– Прощай, Арахама.
***
Вертолет плавно приземлился на поверхность посадочной площадки. Хикару вышел последним. Он впервые коснулся ногами твердой земли и заметил, что пошатывается при ходьбе. Рядом смутно белели в ночи гигантские ангары военной базы Касуминоме. Еще около дюжины вертолетов то садились, то взлетали, разбрасывая по сторонам лучи прожекторов: они привозили выживших и забирали пострадавших в больницы. Нескончаемый свист и шум заставляли воздух вибрировать. Спасатель указал новоприбывшим на ближайший ангар, где их ожидало новое убежище, и не важно, что тоже без электричества и света: ведь теперь они были на суше, в безопасности. Хикару ощутил прилив сил. Сато-кун, кажется, тоже, потому что поспешил вперед.
Эвакуационный центр не оправдал их ожиданий. Телефонами пользовались только руководители и медики, а очередь к единственному телефону горячей линии непонятно где заканчивалась. С огромным трудом Сатору отыскал ее начало, когда пробрался в потемках среди сидящих и лежащих прямо на полу людей, которые заполняли все помещение. Шиндо ушел к руководителям навести справки. Как он и ожидал, ни Эндо-сана, ни Юкари здесь не было. Однако поиски тех, кто мог спастись в воде, планировалось продолжать, несмотря на глубокую ночь.
Прождав целую вечность, но добравшись до заветной трубки, Сатору сжал ее так крепко, что она бы треснула, не будь его руки ослабшими от бессонной ночи. Но, когда он принялся расспрашивать оператора о своих близких, у Хикару волосы на голове встали дыбом от ледяного спокойствия и прямоты в его голосе.
– Пропали без вести, – сообщил Сатору, когда они освободили телефон. – И с родителями непонятно.
– Не переживай. Родители должны быть где-то на суше, а для Эндо-сана и Юкари, наверное, еще рано. Если они уже в больнице, то, может быть, еще не пришли в себя, чтобы сказать, как их зовут.
– Пойдем искать в ближайшую больницу. Отсюда позвонить нельзя.
– Не вариант, их же могли отправить в другой город. В Сендае пострадавших выше крыши. Не будем мы напрасно шастать по больницам до утра.
Сатору сжал руки в кулаки:
– Тогда пойдем в другое убежище, я слышал, что неподалеку есть лучше, Кабаномачи. И телефонов больше.
– А этот разве…?
– Нет, это больше похоже на перевалочный пункт, – и он, не дожидаясь Шиндо, поспешил обратно на улицу.
Сатору сам не понял, как с быстрой ходьбы перешел на бег. Прожектора вертолетов ослепили его, ветер засвистел в ушах. Он нашел выход, свернул направо по узкой дороге и помчался, что есть сил. Через несколько минут дорога вывела его в поле, ведущее напрямую в нужный район города. Но как бы быстро он ни бежал, поля продолжали простираться вокруг него, молчаливые и тающие по краям в ночи. Из-за этого казалось, будто он стоит на месте. Невыносимо ждать даже минуту. Где Юкари и Эндо-сан, когда будут ответы? Он зажмурился и в отчаянии ускорил бег, пока не налетел на какой-то булыжник. И упал на землю – точно врезался в стенку.
Пыль заклубилась в легких. Голова кружилась и гудела. Тяжело кашляя, Сатору медленно уселся на земле. Неподалеку…. Теперь он почувствовал ее опять…
воду. Справа, дальше заснеженного поля и тихих домов скрывался океан. Он всегда был рядом, но они забыли. Он предупреждал их, но его не услышали. И теперь он ворвался в город, проглотил его часть и нависал, как голова гигантского чудища с распахнутой пастью…
– Не смотри.
Сатору моргнул. Рядом стоял Шиндо. Он тяжело дышал после бега.
– Идем дальше, – он перевесил рюкзак на живот, уселся рядом и подставил ему спину. – Залезай.
Ни секунды не медля, мальчик послушался его. Вместе с новой ношей сенсей выпрямился и продолжил путь как ни в чем не бывало.
Кругом больше никого не было, только вертолеты продолжали грохотать в вышине. Но сам город оставался пугающе тихим. Звезды щедро усыпали предрассветное небо, больше не засвеченное городскими огнями. Шиндо-сенсей, заметил вдруг уже продрогший до костей Сатору, оставался теплым даже сквозь пальто. И правда, тот за всю ночь так и не попросил себе плед, да и, кажется, не мерз вовсе.
– Почему вы теплый? – пробормотал Сатору едва слышно.
– Хм…. Меня греет мысль о горячем рамене.
– Она любит… рамен с креветками.
– Здорово, – Хикару ускорил шаг. – Скорей бы мы встретились снова.
– Я нашел кифу, – мальчик умолк, не в силах говорить дальше. Хикару слегка повернул к нему голову.
– Если Ю-чан… Если… Я не буду играть без нее, – признался он. – Никогда. Но… как-то легче стало. Словно увидел ее рядом.
Хикару невольно замедлил шаги, пытаясь подобрать слова в ответ, но всех слов в мире бы не хватило. Сатору продолжил сам:
– Доиграем, когда будет снова… четверо?
– Да, – ответил Хикару твердо. – Обещаю.
– А вас ищут?
– Вряд ли. В Токио я и так планировал вернуться завтра. Они наверняка думают, что я отсиживаюсь в отеле, он ведь в центре города. Позвоню, как только смогу. Главное, зарегистрироваться в новом убежище. Чтобы нас занесли в базу данных как выживших.
«Выживших»? Звучит невероятно. Он, Сатору, «выживший»? И сенсей – выживший? Сенсей, который тащит его на спине, как тогда... из родительского дома. Теперь и дома больше нет. И родители где-то в городе - боятся, ищут его…
– Вы забрали меня из дома. Откуда Вы знали, что произойдет? Вы меня спасли.
– Мы все спасали и поддерживали друг друга. Но больше всех, Сато-кун, меня поддерживал ты. Я хочу, чтобы ты знал об этом. Кстати, где то новое убежище, о котором ты говорил?
За полем начинался другой жилой район, где находилась средняя школа Кабаномачи. Шиндо и Сатору проводили во внутренний двор, к зданию спортивного зала. Там держали всех спасшихся жителей, а классные комнаты в самой школе отдали семьям с домашними животными, старикам и инвалидам. Несколько телефонов горячей линии действительно были доступны. В остальном, там было так же темно, холодно и тесно, как и в предыдущем убежище. Только большие окна пропускали внутрь ночной свет. Шиндо и Сатору сначала зарегистрировались, затем отстояли каждый свою очередь за телефоном и начали обзванивать больницы. Опять безуспешно.
Хикару прислонился к стене, пытаясь справиться с головокружением. В груди все так же ныло от боли пережитого днем, как будто рана была физической. Глаза слипались, сознание застилали смутные обрывки галлюцинаций. Пытаясь стряхнуть с себя слабость и подступающий сон, он вяло помотал головой и взглянул на часы: пять утра. А, кажется, ночь тянется так долго, что солнце уже не встанет никогда. Большинство людей, кто справлялся с холодом или слишком устал, заснули на предоставленных им одеялах или футонах прямо в обнимку со своими пожитками. Без конца орал чей-то ребенок. Сюрреалистичная картина напоминала набитый битком вокзал, где было негде сидеть, но и некуда больше уехать. Круглые часы на стене остановились на 14:46. Он не собирался тут задерживаться, но было необходимо сделать перерыв ради Сато-куна, который слабел на глазах. Хикару подошел к одному из волонтеров с просьбой предоставить им тоже что-нибудь для ночлега.
– Я не буду спать, – заявил тот, как только Шиндо вырос перед ним с охапкой одеял.
– Еще чего. Поедим и отдохнем, чтобы продолжить поиски. Ты не справишься без всего этого.
– Где мы еду возьмем?
– Провизию только что доставила якудза.
– Якудза?!
– Ага. Самая настоящая.
Сатору ничего не оставалось, кроме как последовать за Шиндо. Они начали тихо продвигаться вглубь зала мимо спящих или понуро сидящих фигур, пока не нашли в конце свободное место, где можно было постелить. Затем Шиндо ненадолго покинул его, чтобы встать в длинную очередь за едой.
– Я попрошу помощи в Сендайском отделении академии. И напишу друзьям, – сообщил он, когда вернулся с двумя онигири и бутылками воды. – К тому же, в отделении наверняка работает интернет. Чем больше людей мы привлечем к поискам Эндо-сана и Юкари, тем быстрее их найдем.
Мальчик забрал из его рук онигири и отвернулся, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать. Он не подумал о том, что кто-то еще сможет помочь с поисками. Не верилось. Как можно скорее найти Юкари было его кровоточащей целью, последней мыслью, оставшейся в мозгу.
– Шиндо-сенсей...
Услышав его интонацию, Хикару отложил свой онигири в сторону.
– Вы… когда-нибудь боялись за чью-то жизнь? – судорожно спросил Сатору. – Когда-нибудь искали его, пропавшего без вести? Не знали, где он? Увидите ли вы его… снова?!
От простуды его уже начинало колотить. Воспоминание о черном камне, который он хранил наудачу, но потерял, горело перед глазами, как грозное пророчество, как зависший над ним в воздухе топор.
Молчание за его спиной затянулось. Мальчик зажмурился. Так он и знал.
Неожиданно сквозь тишину его плеча осторожно коснулась теплая ладонь.
– Даже если бы я через это не прошел, – услышал Сатору, – я бы ни за что на свете тебя не оставил.
Голос, ранимый и виноватый, казалось, звучал от кого-то похожего на Шиндо, но гораздо младше. Струйкой электрического тока признание обожгло сердце Сатору и срезонировало вместе с его собственной страшной болью, как одно общее чувство.
Черный камушек, приносящий удачу, упал и разбился.
Ладонь Шиндо соскользнула с его плеча.
Сатору медленно обернулся.
Шиндо Хикару лежал, завалившись набок, и больше ничего не видел и не слышал.
***
В шестидесяти километрах от Сендая в горах префектуры Ямагата серпантин искрился от десятков тысяч автомобильных фар. Начавшиеся афтершоки заставили горы гудеть, а многокилометровую пробку расти. Сидя в едва живой машине, Акира в стотысячный раз покосился на молчащий телефон, отпустил руль и взглянул на свои дрожащие ладони и скрюченные от напряжения пальцы. Глубоко вздохнув, Акира сжал руки в кулаки и в ярости ударил ими по коленям.
В Токио в академии го журналисты игнорировали вибрирующий пол и неустанно проверяли последние сводки новостей.
На окраине Токио в своей маленькой квартире ребенок Исуми и Мингжу сладко спал между двумя родителями. Почувствовав тряску, Исуми и Мингжу проснулись и крепче обняли его.
В соседней комнате Шигеко сидела за компьютером и, не моргая, проверяла обновления в списках просителей убежища в Сендае. Она обрадовано ахнула и рывком притянула Ваю за край рубашки к себе, тыкая в экран на имя «Шиндо Хикару».
Очи Коске тоже проснулся в своей колышущейся постели. Его серый кот, выгнувшись дугой, лениво переместился к ногам хозяина. Очи покосился на окно, презрительно поморщился, перевернулся на другой бок и снова заснул.
Повторная тряска потихоньку стихала, отступая назад, к морю. В убежище Кабаномачи все еще оставались движение и шепот, эхом отдающиеся от высоких стен. Слабо колыхалась толпа людей, бессонных, скорбных. Где-то среди них, в толпе бездомных и отчаявшихся, лежал Хикару. Сатору дремал рядышком, закутавшись в одеяло, и дрожал в ознобе. Пара человек повернулась в сторону мальчика, начала перешептываться. Один из них ушел искать медсестру.
Минут пять спустя Сатору забрали.
Окружающие люди остались для Хикару будто за плотно закрытыми дверьми. Вокруг открытый космос и больше ничего. Прямо под его головой начал плавно расширяться круг из светящихся клеток, точно кольца волн от упавшего камня. Клетчатое поле растекалось все дальше, превращаясь в бескрайнюю сеть от горизонта до горизонта. Оно поддерживало его в пространстве. Чернота, которая нависала над мерцающей горизонталью, постепенно выцветала, в светлеющем ночном небе проступали бледными пятнами облака.
Клетчатая плоскость превратилась в пустырь. Тени сотен улетающих птиц скользили по лицу Хикару.
