***
Каору подавил усталый вздох. Все его тело затекло, но он не мог позволить себе даже полдвижения. По виску парня медленно катилась капля пота, словно намеренно пытаясь вызвать максимум неуютных ощущений и сломать его концентрацию. К счастью, это мерзкое ощущение быстро схлынуло, когда перед парнем опустился один из монахов и аккуратно провел чуть влажным платком по лицу Каору. Мысленно возблагодарив своевременную помощь брата, юноша вновь сосредоточился на своем занятии. В помещении было душно. Густой, стоячий воздух был наполнен едва слышным гулом молитв десятка голосов и треском костра. Собравшись полукругом вокруг выложенного камнем углубления, в котором полыхал яркий огонь, монахи сосредоточенно зачитывали святые мантры уже почти полдня без перерыва. Причиной тому был клинок, что принес Каору в храм: сейчас этот проклятый предмет был подвешен над пламенем на красной шимэнаве и источал из себя густой, почти маслянистый душный смог. Каору мог лишь досадливо морщиться про себя: очищение от проклятия шло медленно, даже с поддержкой святой земли храма - слишком много зла и горя скопила в себе эта изношенная катана. Обладавшему наивысшим показателем духовной силы, именно на плечи Каору легла основная тяжесть ритуала, так как братья, при всем желании и старании, могли лишь оказывать поддержку и слегка облегчать его работу. Юноша скривился от резко нахлынувшей волны омерзения: будучи центральным звеном в ритуале очищения, он был вынужден сталкиваться с проклятьем фактически лицом к лицу, и это не было приятным процессом. Его голову заполнило очередное видение, в котором очередной владелец проклятого меча, потеряв остатки рассудка, творил мерзкие свои зверства над людьми. Еще раз, и еще раз, от сцены к сцене, Каору медленно погружался в пучину времен, от настоящего к прошлому, словно наблюдая разрозненный фильм в обратной перемотке. Это был крайне неприятный, но необходимый процесс: чтобы полностью сломить и уничтожить проклятье, необходимо было найти его первопричину. Некоторые картины, увиденные им, были столь отвратительны и мерзки, что не будь Каору сосредоточен и отрешен, его, наверняка, стошнило бы, и не раз. Время шло мучительно медленно, но вот, он, наконец, добрался до самого дна памяти катаны. Прерывисто вздохнув, Каору решительно втолкнул свой разум в осколки памяти, молясь, чтобы увиденное им не было слишком отвратительным.***
Когда-то давно, где-то во времена эпохи Воюющих Кланов, жил-был кузнец. Его отец был кузнецом, и отец отца был кузнецом, и его отец также был кузнецом. Ему было уже пятнадцать, а значит он был полноправным мужчиной и мог сам вести дела! Их небольшая деревня располагалась у подножья небольшой горы, рядом с рекой и небольшим лесом. Это было удачное место: река была чистой и достаточно широкой, а в горе были богатые жилы железной руды, а лес был полон пригодных для получения угля пород. Это была деревня кузнецов. Каждый третий мужчина был кузнецом, а остальные в той или иной мере были причастны к кузнечному делу: углежоги, шахтеры, дровосеки.... Это было мирное место, достаточно далекое от остального мира, чтобы беспокоиться о его проблемах и волнениях. Скорее, некоторый беспорядок "внешнего" мира был даже хорош: в последние четыре года спрос на работу кузнецов повысился, и деревня неуклонно богатела. Молодой кузнец был счастлив и доволен своим местом в этой жизни: ремесло было выгодным и обещало кормить его еще десяток лет, так как клан Каака недавно оставил деревне большой заказ на оружие, а сам молодой кузнец сговорился с проезжим зажиточным самураем из Железа на изготовление индивидуальной катаны, а так же клинков для его асигару! И как вишенка на торте: месяц назад он женился на одной из видных девушек в соседней деревне! Жизнь хороша! В то же время во внешнем мире продолжала бушевать кровавая вакханалия: кланы шиноби резали друг друга, но это было нормой жизни - они занимались этим еще со времен прадеда деда молодого кузнеца и, как он думал, уже сами забыли с чего вообще все началось. Периодически к "забаве" присоединялись и местечковые даймё, решив заиметь новую территорию. Это была эпоха войн. Не то, чтобы это волновало юношу: все это было во "внешнем" мире, нисколько не затрагивая деревню кузнецов. До тех пор пока были те, кто хотел сражаться, у них всегда будет своя пиала риса с жирным куском рыбы. Как оказалось в будущем, такие беззаботные мысли были жестоко наивными. Шли месяцы. Юный кузнец был раздосадован: с клинками асигару не было никаких проблем, но катана для самурая наотрез отказывалась рождаться на этот свет! Все было из рук вон плохо - кузнец просто не чувствовал, что готов отдать "это" богатому господину. Все его работы были чем-то "не тем", слишком просто, слишком грубо... Он просто не мог позволить своему дебюту в качестве кузнеца быть чем-то таким... банальным! У молодого кузнеца было свое эго и оно яростно протестовало против простых решений. Да и потом, что-то банальное могло бы и оскорбить заказчика! А это было уже не хорошо: в эти дни военные люди не славились своим терпением и снисхождением. Однажды настал срок окончания работы. Молодой кузнец сам доставил клинки асигару в поместье самурая и убедил того подождать еще несколько месяцев свой личный заказ. Все это время юный кузнец искал знания везде, где только было возможно, от родственников и соседей до купцов и ближайших храмов - он отчаянно собирал новые знания о металлах, необычные материалы и прочее-прочее-прочее, чтобы исполнить заказ так, как он хотел и, тем самым, удовлетворить свое тщеславие. Его катана станет разящим ветром в руках самурая, и тогда он прославится! Через его работы люди будут знать его имя. Это было его мечтой. К сожалению, судьба была жестока к амбициям юноши. Вернувшись в деревню, он застал ужасающее зрелище: Деревня была разорена. Столбы дыма шли не от жгучих горнил кузниц, а от тлеющих углей домов. Тела людей беспорядочно лежали на земле, словно разбросанные капризным ребенком соломенные куклы. Мужчины умирали сражаясь, с оружием и инструментами в руках - от мечей и топоров, до вил и кузнечных молотов. Женщины... у многих из них были разорваны одежды. Нетрудно было догадаться, что смерть пришла к ним мучительно позже. Война, бойня, что казалась такой далекой и неинтересной, пришла в деревню кузнецов. Не зная себя от шока, молодой кузнец заторможено бродил по месту трагедии, непонимающими, стеклянными глазами осматриваясь вокруг, не в силах осознать видимое своим разумом. Затем внезапная мысль ударила его подобно молнии, и кузнец бросился к своему дому. Лихорадочно бросая взгляды на лежащие тела, он захлебывался молитвами всем известным ему богам, прося о милости. Пока ни одна из женщин на его пути не была его женой, и это селило в его сердце крупицу надежды. Как ни ужасны в другое время были бы такие мысли, но лучше другие, чем она. Надежда стала сильнее, когда кузнец нашел свой дом - разграбленный, порушенный, но пустой. Быть может, она сумела спастись? Сбежать? Говорят, что надежда всегда умирает последней. Но когда это происходит, остается только пустота. Сердце кузнеца оборвалось, рухнув в холодную бездну, едва он вошел в кузницу. Она была там. Бездыханная, изломанная, оскверненная. И, словно в насмешку, заколотая последним образцом катаны, что должна была стать триумфом молодого кузнеца. Упав на колени, кузнец замер сломанной игрушкой, не думая, не двигаясь, даже не дыша. А затем он закричал. Боль, горе, страдание, ярость, и бесконечное отчаяние сталкивались в груди человека, вырываясь из горла резкой, режущей уши и ввинчивающейся в мозг какофонией, что никогда не должно было издавать человеческое горло. Молодой кузнец кричал и кричал, он продолжал кричать до тех пор, пока его горло было способно выдавить из себя хоть звук. Но, в конце концов, этот момент настал, и на разрушенную деревню опустилась гнетущая тишина. Какое-то время последний живой человек бледным призраком бродил по разрушенной деревне. Волосы юноши, когда-то насыщенные и блестящие, посерели, словно у столетнего старика, кожа его побледнела, а в глазах исчез даже малейший намек на душу и разум. Он не думал, он не чувствовал, он не жил. Внезапно, с неслышным шумом разбитого стекла, в глазах молодого старика промелькнула злая искра разума: он смотрел на труп, на много-много трупов. Каждый был убит, но каждая смерть была разной. Как кузнец, живший изготовлением оружия, пусть и в теории, но юноша мог бы сказать, чем был нанесем тот или иной удар. Клинок, клинок, клинок, нож, опять клинок... Много разрезов, но еще больше узких, колотых ран. Помимо того были тела, носящие причудливые, нетипичные повреждения: промятины, вырезы, изломы... что-то, что нельзя было сделать просто оружием. Опустевший разум мыслил на удивление разумно и рационально, наталкивая на один единственно верный вывод. Только одни существа могли убивать так. Так дико, причудливо, абсурдно. Словно используя не оружие, а неведомое колдовство. Каждый, живущий в эпоху Воюющих Кланов знал это слово. Слово, что обозначало людей нечеловеческой силы и абсурдных способностей. Шиноби. Шиноби. Шиноби! Шиноби!!! ШИНОБИ!!! ШИНОБИШИНОБИШИНОБИШИНОБИ ШИНОБИШИНОБИШИНОБИ!!! Это они! Это ИХ ВИНА! Вслед за словом, разум кузнеца затопила бесконечная ярость, что напугала бы даже демонов. Все стало так ясно, так четко и понятно. Кузнецы делали оружие, орудия войны, что забирали чужие жизни. Неудивительно, что деревня в конечном итоге была атакована врагами тех, кого она снабжала. Но этот факт не волновал кузнеца. Он, наконец, нашел причину и виновных. Для него этого было достаточно. Вскоре кузнец был у своей кузни. Вокруг была разруха и трупы. Разорение, кровь и пепелище. Склады разграблены, шахты завалены, но все казалось неважным. Обломки мебели, деревянных стен, каждая кроха угля - все летело в печь. Вооружившись единственным молотом, кузнец бросил в пылающее пламя ту самую, последнюю "неудачную" заготовку катаны, что еще носила на себе капли крови его жены. Шли часы, дни. Кузнец не спал, не ел, не пил. Словно одержимый, он без устали бил молотом раскаленный метал, затем грел, затем опять бил. Воздух сотрясался от дикого звона, что не затихал ни на миг. Кузнец был безумен в своем исступлении, он потерял все мысли, кроме навязчивого желания закончить меч. Шло время, а звон не затихал - напротив, стук молота становился все яростней и быстрей. А сам кузнец, пока шло время, все меньше и меньше походил на человека: глаза юноши наливались кровью, кровавые слезы лились с тех глаз, от непрекращающегося шума молота барабанные перепонки уже давно лопнули и были забиты пробками сгустившейся крови. Тело его осунулось и истончилось, кожа стала болезненно желтой, словно старый пергамент. Но это был не конец, далеко не конец - вскоре изменения стали все более... чудовищными. В налитых кровью глазах поселился безумный огонь, лицо гротескно вытягивалось и заострялось, искривленная челюсть была не в силах удержать во рту непропорционально большой язык, иссушенная кожа грубела и роговела. Существо, что едва казалось человеком, бешено и исступленно молотило приросшим к руке молотом по раскаленному металлу, высекая сотни прожигающих землю искр. Когда существо замечало, что температура опускалась, оно хватало заготовку обугленными пальцами и разогревало её, изрыгая огонь из оскаленной пасти. Когда и этого было недостаточно, существо, ёкай, без раздумий оторвало свои ноги, бросив их в горнило. Это дикое, безумное и ужасающее действо длилось неделями. Выкованная в огне и ненависти, катана жадно впитывала в себя боль и отчаяние своего создателя, превращаясь в нечто страшное и зловещее. В конце сам ёкай закончил свое время в пламени кузницы, даже сгорая, продолжая ковать металл. Спустя месяцы, самурай, наконец, потерял остатки своего терпения и самолично отправился к кузнецам. Найдя давно покинутое пепелище и обглоданные зверьем тела, воин не мог не испытать разочарования. Столько времени в пустую! Не теша себя ложными надеждами самурай, тем не менее, решил проверить дом кузнеца, которому он заказал свое оружие. И каково же было его удивление, когда в кузнице он нашел великолепную катану, что была воткнута в посеревший пепел очага кузницы. Она казалась простой, но элегантной в этой своей простоте, длинной клинка как раз под руку самурая, вес и баланс были идеальны. Порадовавшись своей удаче, самурай забрал катану себе и вернулся в поместье. И Каору был вынужден смотреть. Все это время он безучастно наблюдал за ужасом вокруг, не в силах сделать хоть что-либо. С болезненным видом, молодой монах прикрывал рукавом ритуального хаори лицо, едва сдерживая тошноту. Он смотрел, он был вынужден видеть все это. Это было отвратительно, отвратительно во многих смыслах. Уже только одного только наблюдения за тем, как человек превращался в ёкая, как его душа искажается, было достаточно, чтобы сойти с ума от омерзения. Это были последние воспоминания о мече. Все что будет дальше, Каору уже видел: вскоре самурай пойдет на очередную войну, в которой поразит даймё своими могучими навыками на поле боя, в том числе и против нанятых врагом шиноби. Естественно, никто не мог знать, что выкованный ёкаем клинок подпитывал своего владельца в битве, в особенности в бою против так ненавистных его создателю шиноби. Вкушая смерть и боль, дух клинка креп, а десятки будущих битв только шли ему на пользу. Самурай прославился, став знаменитым бойцом на многие земли вокруг. И, по мере того, как меч набирался сил, его владелец незаметно менялся: он становился все более диким и неистовым в бою. А затем и не только. Спустя годы, вслед за славой необоримого бойца, за самураем начала закрепляться более мрачная "слава" жестокого и кровожадного человека, подверженного вспышкам гнева. Кончилось все тем, что во время очередной вспышки ярости тот зарезал собственных жену и сына, после чего, осознав содеянное, в отчаянии совершил харакири. Затем один из слуг решил тишком продать меч знаменитого воина, выручив кругленькую сумму золотом. Так проклятый клинок обрел нового владельца, но пробыл с ним недолго - того убили в следующей крупной потасовке, а сам меч забрал победитель. Попадал меч и в руки шиноби, но и тогда коварный предмет с радостью делился своими силами, медленно сводя своего очередного "хозяина" с ума, в очередной раз превращая его в кровожадное, одержимое подобие человека. Потертая рукоять отметилась сотнями, даже тысячами рук, пока, в один прекрасный, солнечный день, очередной носитель проклятого предмета не решил ограбить одинокую повозку. Прерывисто вздохнув, Каору тоскливым взглядом проводил удаляющуюся спину самурая. Это было прошлое, он ничего не мог изменить в том, что уже случилось, но от этого его душе было не на много легче. Видя все те зверства, совершенные владельцами меча, молодой монах чувствовал омерзительный привкус гнили во рту, от которого он, кажется, еще не скоро избавится. Тем не менее, он уже прибыл к месту назначения. Остановившись перед покосившейся дверью кузни, он решительно толкнул её рукой. Вопреки ожиданиям, дверь не отворилась, не упала или что бы то ни было еще, нет. Она осыпалась стылым пеплом, едва пальцы коснулись её поверхности. Тут же по ушам Каору ударил острый звук ударов металла о метал, а волосы растрепало от ударившего в лицо обжигающего воздуха. Шум и лязг мгновенно охватил все вокруг, округа потемнела и размылась - окружающий мир растворялся буквально на глазах, оставляя после себя багрово-оранжевое марево. Кузнец... ёкай... нет. Существо, воплощающее собой проклятье, предстало перед Каору. Оно выглядело как тот несчастный юноша кузнец, когда тот полностью потерял человеческий облик: гротескные пропорции, грубая красноватая кожа, искривленные клыки и длинный язык. Из облысевшего лба торчали толстые рога, как у демонов они, но не симметричные - левый рог был явно длиннее правого. У существа не было нижней половины тела - вместо нее торс существа рос прямо из горящего горна, облизывающего тело языками пламени. Совершенно не обращая внимания на своего посетителя, сущность продолжала неистово молотить приросшим к руке молотом по катане, склонившись над ней так сильно, что позвоночник и лопатки резко проступали под кожей. - Этого достаточно! - Резко бросил Каору, и каким-то чудом его голос перекрыл какофонию металлических шумов. - Ты потерял свои силы и больше никому не навредишь! Звон резко оборвался. Медленно распрямляясь, фигура существа обернулась в сторону парня. Когда существо полностью расправило плечи, то оказалось, что оно было почти в два раза выше Каору. Налитые кровью глаза с ненавистью впились монаха. - JK:675;"%J"%%N%" FY#FB FGJKFB#&*T!!!!! - Взревело воплощенное проклятье, воинственно взмахивая катаной. - Бесполезно!!! - Каору взревел в ответ, используя всю силу своих легких. Из ниоткуда в руках парня появился посох, но вместо того, чтобы нанести удар существу, он с силой вонзил конец посоха в землю. Перезвон четырех медных колец на навершии был подобен ударам колокола. Существо резко отбросило назад. - !!!! - Воплощение Ненависти. Пришло время для тебя Очиститься и оставить этот мир. - Безапелляционно отчеканил Каору, надвигаясь вперед на беснующееся существо. Багровое марево за его спиной рассеивалось и наливалось ярким, золотистым светом. Монах шел уверенно, полностью убежденный в своем превосходстве. Его сила многократно превосходила иссушенный молитвами монахов проклятый меч, а земля вокруг храма лишь упрочивала его позицию. В этом и состоял его план: измотать своего врага, а затем задавить всей доступной мощью! И теперь, наконец, добравшись до корня проклятия, по пути наблюдая зверства и ужасы, в ожесточившемся сердце Каору не было и песчинки милосердия для темного создания. Только решимость закончить все это. Когда лучи света касались грубой кожи существа, то начинало реветь все громче, а из ожогов шел едкий черный дым. Воплощение Ненависти пыталось защищаться, прогнать монаха, насылая на него груды металлического мусора, клубы дыма и потоки пламени, но все это рассеивалось от ударных волн, порождаемых взмахами посоха. - Несчастное создание. С этого момента твои злодеяния окончены. Сгинь!***
Каору со вкусом потянулся, устало развалившись прямо посреди внутреннего двора храма. С вялым интересом парень наблюдал за багровеющим солнцем, что мерно катилось к горизонту, окрашивая мир во всевозможные оттенки желтого, красного и оранжевого. Собственная голова чувствовалась полностью пустой: так вымотался парень за этот день. Сложный ритуал завершился каких-то десять минут назад, оставив парня морально опустошенным. Тем не менее, это, определенно, стоило того: проклятье было полностью очищено, и теперь меч был совершено безопасен. Ну, безопасен настолько, насколько вообще может быть безопасно холодное оружие. Каору, несмотря на повальную усталость, был полностью доволен - все старания прошли не зря. Конечно, он мог бы просто запечатать клинок и оставить его где-нибудь в безопасном месте, но это был не самый дальновидный вариант. Как бы ни была надежна тюрьма, она когда-нибудь да падет, и это бы означало возвращение столь опасной вещи в большой мир. Можно было бы уничтожить меч и рассеять проклятье - это было бы легче и проще! - но и у этого варианта были свои минусы. Вместо этого Каору решил пойти по сложному и длинному пути, разбив населяющую клинок посмертную ненависть, не затронув все остальное. Это было долго, сложно, выматывающе, но и награда была велика! Теперь, потеряв свое пагубное воздействие на разум, но сохранив все остальные свойства, катана должна была стать достойной силы духовным предметом! Это была очень ценная и полезная вещь, ради получения которой стоило потрудиться. - Ну, сегодня я видел некоторое дерьмо. - Пробормотал Каору с гримасой. Да, сегодня он коснулся по-настоящему мерзких вещей и был морально опустошен. Погружение к корню проклятия было далеким от приятного времяпрепровождения, но это было необходимо. Таким образом, силы проклятия ослабевали слой за слоем, чтобы Каору мог с легкостью избавиться от скверны в предмете. Это был не эпический бой, а спланированное, планомерное истощение противника и уничтожение его всей мощью. Самый разумный вариант при достаточном количестве времени. - Эй, Као-чан! - Внезапно в поле зрения появилось перевернутое лицо Наруко, выбив парня из созерцательного состояния. - Эй, Наруко-чан. - Вяло улыбнулся девушке Каору, попытавшись изобразить что-то вроде приветственного взмаха. Было приятно увидеть её после "трудового дня". Наруко была одета по-домашнему обычно - свободная футболка и шорты, но даже так она выглядела прекрасно в этой простой одежде. Конфетка для глаз, как иногда говорят! - Ты... уже закончил свои дела, так? - Чуть робко спросила девушка, усаживаясь рядом. Она очень скучала по нему и была очень рада, когда Каору, наконец, покинул залы храма. - Да. И я настолько чертовски устал, что нет сил ползти в ванну или кровать. - Пожаловался парень, страдальчески поморщившись. На самом деле, он устал настолько, что было лень даже говорить. Но он не хотел обижать Наруко, игнорируя её присутствие. Впрочем, за все проведенное вместе время, вкупе с природной проницательностью, Наруко легко могла понять состояние Каору. Позволив себе миг нерешительности, девушка подвинулась ближе к голове парня. - А? - Глаза Каору распахнулись в удивлении, когда руки девушки заставили его голову подняться, а затем его затылок ощутил тепло и мягкость. - Н-ну.. я подумала, что так тебе будет удобнее?.. - Робко "оправдывалась" Наруко, пристраивая голову Каору на своей ноге. - .... Да. Это очень удобно. - Тихо произнес парень, его губы сами собой растянулись в улыбке. Завозившись, Каору принял удобную для себя позу, повернувшись на бок. Его щека плотно прижималась к теплой и мягкой коже, это были настолько приятные ощущения, что парень бездумно потерся щекой о бедро девушки. Наслаждаясь ощущениями, парень тихо выдохнул, не раскрывая глаз: - Так приятно. Я могу побыть так немного? - ... ?! !!! Девушка не могла найти слов, чтобы ответить. Это было неожиданно, когда Каору начал тереться об её ногу. Неожиданно, и очень смущающе. Наруко густо покраснела, замерла и почти забыла, как дышать. Взволнованное сердце сделало гулкий удар, затем еще и еще, затрепетав в груди. Несмело, девушка почти опасливо протянула руку и коснулась подрагивающими пальцами головы Каору. Это был её ответ. Вначале робко, Наруко принялась мягко поглаживать, казалось, дремлющего парня. Постепенно напряжение в её теле испарилось, румянец посветлел, а на губах появилась мягкая, теплая улыбка. Каору так же улыбался, с наслаждением принимая мягкую ласку, почти физически чувствуя, как усталость отступает из его души. - Я много говорила с Дзюмбеем-дзидзи сегодня. - Тихо произнесла Наруко, спустя какое-то время. - Ты был тем еще хулиганом в детстве, да? - Ум.. Ну, я не был самым... хм... послушным ребенком? - Признался(?) Каору, ощущая некую неловкость. Чего уж скрывать, пусть и большую часть времени он был примерным воспитанником и учеником, в некоторых моментах он был откровенным засранцем. Ну... он же был молод и глуп, верно? Хотя он и изменился с того времени, мысль о том, что Наруко узнала о его давних проказах, слегка смущала. - О, это даже не половина от того, что я узнала! - Лукаво хихикнула девушка, играя пальцем с волосами парня. - Мм? - Хи-хи, я и подумать не могла о подобном. - Продолжая посмеиваться, Наруко склонилась над Каору, оказавшись прямо над его ухом: - Кто же знал, что Као-чан будет подглядывать за купающимися в речке девочками?! - !!? "Ах этот мерзкий, трухлявый лысый старикашка!" - Каору ощущал, как нагревается его лицо. - Хи-хи, Као-чан no ecchi! - Все веселилась Наруко, наблюдая за изменениями лица Каору. Особенно мило и забавно смотрелась его подрагивающая бровь! "Прибью! Прибью и закопаю это ископаемое на последних этажах ада!" - Я.. был... любознательным... р-ребен-ком?... - Пробормотал парень, всеми силами стараясь не скрипеть зубами от противоречивых чувств. Боги, это звучало как самое жалкое оправдание, за всю историю этого мира! Глядя на Каору, Наруко не могла сдержать своего веселья: очень редко ей удается увидеть парня булькающим от негодования. Это было очень мило, на её взгляд: брови дрожали в попытках не хмуриться, уголки губ дергались в попытках сложиться в непринужденную улыбку, щеки дулись в приступе сдерживаемого гнева, а лицо краснело от негодования и/или стыда. Все это складывалось в необычайно потешную гримасу. Такое редкое, а потому особо ценное выражение лица! Наруко всегда нравились моменты, в которых Каору дует щеки - ей так и хотелось потыкать в них! В чем она себе, естественно, не отказала. - Хи-хи! - Пф. "А теперь он как Сасуко!" - Подумала Узумаки, после чего почувствовала внезапный укол тоски. - "Интересно, как там Ежиха?" Все-таки лишь Учиху Наруко могла с легким сердцем назвать по-настоящему близкой подругой. Пусть раньше они и почти постоянно собачились, соперничали и дрались по пустякам, это был их способ взаимодействовать. Теперь, став старше, Наруко ясно поняла это. Тем не менее, девушка не позволяла хандре зародиться в сердце, вернувшись к приятным подшучиваниям над Каору. - Эй, Као-чан.. - Заговорила она вкрадчивым голосом. - Если тебе так хочется посмотреть на обнаженную девушку, ты мог бы просто попросить ме!.. А затем Наруко внезапно поняла, какие слова слетели с её губ! Каору резко прекратил фальшиво (с некоторого времени) дуться, с удивлением воззрившись на замершую девушку. Под его взглядом лицо Наруко не просто покраснело, оно стало малиновым от стыда! - Ара. - Многозначительно протянул Каору, глядя снизу вверх в пылающее лицо девушке. Даже с расстояния он почти физически мог почувствовать жар! - Ах!.. Нет!.. Это!.. То.. Не это!.. Я!.. Аам!.. То есть!.. Н-не!.. Мм!.. Я не!.. Ну!.. - Запаниковав, девушка беспорядочно махала руками, судорожно пытаясь найти выход из неловкой ситуации. Но чем дальше, тем невнятней и суматошней становились её действия. *Пшшшш* От накала неловкости над головой девушки появилось настоящее облачко пара! Так ни к чему и не придя, Наруко решила просто "спрятаться" - она закрыла лицо руками, пытаясь убедить себя, что остального мира просто нет. - Ара-ра. Как очаровательно. - Пробормотал Каору, наблюдая страдания несчастной. Протянув руку, он легко провел пальцами по волосам девушки. - Я обязательно воспользуюсь этим разрешением, Наруко-тян. - Умумумумм!.. - Что-то невнятно пробормотала девушка в ладони. - Хотя... - Парень весело оскалился. Все-таки эта ситуация была слишком соблазнительной, чтобы не сделать какую-нибудь веселую глупость! - Оно немного запоздало?.. - Муумм?! - Я ведь уже наносил те печати на вас всех, ребята. - Голос Каору стал коварным. - И, за исключением некоторых сокровенных деталей, я и так уже почти всё видел. Ке-хе! - НЕТ! - Вскрикнув, Наруко отняла руки от лица, глядя на Каору со смесью неверия, стыда и ужаса. - Ты!.. Ты же не?!.. Это не то!.. то не это?!..тогда не так?! - Хе!.. Хе-хе-хе-хе! Ха-ха-ха-ха!!! - Моооуу! Бака! - Наруко поняла, что Каору просто смеется над её неловкостью. Она разозлилась! О, как сильно она разозлилась! - Бакаору! Хентаору! В приступе праведного гнева, девушка обрушила... сокрушительный тычок на бок парня! Вскрикнув от внезапной щекотки, Каору боднул Наруко в живот, впиваясь пальцами обоих рук в ребра своей противницы. С громогласным (и очень милым) "Кьях!!!" девушка согнулась в три погибели, но затем нашла в себе силы и начала контратаку! Двое катались по траве в потешной драке, наполняя воздух резкими вскриками и шумом грандиозной возни. Валять дурака было весело, но, в конце концов, победитель в маленьком сражении был заранее определен. И, естественно, им была Наруко. Бесстыдно пользуясь всеми преимуществами тренированного с детства тела и усиления чакрой, девушка, в конечном итоге, подавила более старшего, но менее тренированного противника. - Уфу... уфуф.. Сдаюсь! Сдаюсь, только пощади! - Взмолился побежденный, будучи прижатый к земле. - Фахах! Победа! - Весело объявила Наруко, гордо восседая.. возлежа... на поверженном Каору. Девушка тяжело дышала, но лицо её было довольным - ведь она одержала верх! Во всех смыслах. Затем внезапная мысль пришла в голову девушки, из-за чего её выражение лица начало меняться. Пропала веселость, которая сменилась глубоким раздумьем, затем его сменила робость, и, наконец, решительность. - Эй, Каору. - Проговорила Наруко, едва сдерживая трепет в голосе. - Наруко? - Каору удивил этот тон. Так же как и то, что она обратилась к нему по имени, а не использовала привычные прозвища. Это говорило о том, что девушка была действительно серьезна. - Ну... так... - Девушка говорила взволнованно, почти опасливо. - Мы... Мы же... пара?.. "Ах, вот оно что!" - Каору смотрел, как Наруко отчаянно зажмурилась, ожидая ответа. Возможно, они слишком долго ходили вокруг да около? - Я думаю, что это так. - Рука парня легла на затылок девушки, заставив ту склониться ниже. Поцелуй. Он был не диким, не жарким, не страстным или необычайно продолжительным. Нет: мягкое соприкосновение губ, от которого сердце на миг замирает, связываясь с другим сердцем незримыми нитями. - Ты плачешь? - Взволнованно спросил Каору, увидев просачивающуюся сквозь сомкнутые веки влагу. - Ум. - Наруко открыла влажные глаза, которые почти сияли внутренним светом. - Просто.. я счастлива. Не говоря ни слова, Каору лишь сильнее прижал к себе Наруко. Девушка прильнула к его груди, наслаждаясь неземным моментом. Она была счастлива.***
Каору резко проснулся в своей комнате. Он провел вместе с Наруко почти половину ночи, и лишь совсем недавно добрался футона. *шурх-шурх* - Какого?.. - Сонно пробормотал парень, с недоумением глядя на высокий, колышущийся пузырь ткани на его животе. Впрочем, недоумение быстро прошло: с его опытом ответ был тривиален. Ухватившись за край, Каору резко откинул одеяло в сторону: - Хах, Гаара. Естественно, кто еще это мог быть? Но то, что случилось дальше, было далеко от привычного сценария в такого рода случаях: - Я все видела. - Совершенно внезапно для парня заявила Гаара. Без грамма неловкости она с удобством уселась на животе Каору, привычно не придавая никакого значения собственной наготе. - Чт?.. пф.. Видела что? - Недоуменно пробормотал Каору. Он все еще силился разбудить свой разум, а потому просто не мог понять смысл сказанных слов. - Абсолютно все. - "Уточнила" младшая джинчурики. - Ты целовал Наруко. - ...Ах. - Конфуз для Каору меньше не стал. - И в этот раз ты пробралась ко мне, чтобы?.. - Не знаю. Гаара действительно не знала, что она сейчас делала. Не то, чтобы она даже пыталась думать об этом. Её действия были импульсивными, подкрепленными нечетким, но непоколебимым чувством, что "нужно что-то сделать". Для Гаары, что еще в раннем детстве обрезала все социальные связи, чувства и эмоции были не самой понятной областью. Она знала злость, равнодушие, кровожадность, но иные спектры были для неё чем-то далеким и не ясным. Говоря проще: Гааре не хватало эмпатии, поэтому ей трудно было не только понимать других, но и собственное отношение к окружающим. Раньше было проще: если кто-то раздражает - убей, недовольна - убей, хочется убить - убей. С тех пор мир стал несправедливо труднее. Гаара сама не понимала, когда все начало меняться, хотя причина изменений была ей известна. Когда она начала думать по-другому о человеке, что вырвал её из вязкой пучины? Было ли это еще тогда? Было ли это год назад, когда она стала чувствовать спокойствие и комфорт рядом с ним? Было ли это полгода назад, когда она стала ловить себя на мысли, что Каору уделял Наруко слишком много внимания? Особую странность своего состояния для Гаары придавало то, что она не могла разобраться в своих ощущениях и мыслях. Тем не менее, осознание неспособности понять себя не мешало Гааре действовать в соответствии со своими побуждениями. Даже если это становилось причиной конфликтов с Наруко. Гаара не ненавидела Наруко, несмотря на осознанные попытки убить её в прошлом. Это было странно, но она испытывала к старшей девушке столь высокое доверие, что могла спокойно спать рядом с ней. В отношении Гаары это было много. Наверное, как думала сама Гаара, она относилась к Наруко как к своей старшей сестре?.. Пусть между ними и не было кровного родства, но они были так похожи, если посмотреть на ситуацию под определенным углом. Да, наверное, Гаара все-таки признавала Наруко своей сестрой. Но это нисколько не мешало Гааре требовать к себе больше внимания Каору, даже если это означало докучать "старшей сестре". Иногда это было даже весело: из-за определенных причин, Гаара слабо понимала концепцию стыда, а спать без одежды было так приятно, и потому забраться в теплый футон Каору для девушки было почти обыденным. Другое дело, что с некоторых пор подобное действие вызывало у девушки странный трепет и азарт, что, впрочем, не было некомфортно, скорее даже наоборот, и только добавляло идее еще больше привлекательности. Притом, "сестренки" из "Ласточки", с которыми она иногда говорила на тему своих ощущений, дали ей несколько полезных советов и объяснили как лучше действовать в некоторых ситуациях... Но сегодня что-то опять изменилось. Когда Гаара случайно заприметила Наруко и Каору вместе, подслушав их, что-то внутри девушки дрогнуло. Появилось давно забыто ощущение страха что-то потерять. А еще странное, неизвестно откуда взявшееся нежелание "проиграть". Все это было достаточно странно и беспокойно, чтобы выбить Гаару из своего обычного "режима кудере". Размышляя обо всем остаток вечера и ночи, Гаара пришла к противоречивым выводам. С одной стороны, она понимала, что Наруко и Каору испытывают друг к другу нечто, что называют "любовью". Также она понимала и то, что она сама очень привязана к своей новообретенной семье и хочет, чтобы все в ней были счастливы. Но отчего-то Гаара чувствовала колкую боль в груди и явное чувство протеста, едва только вспоминая наблюдаемую ранее сцену. Она не хотела этого! И, в то же самое время, она действительно, действительно хотела, чтобы Наруко была счастлива. Очень много противоречивых мыслей и эмоций сталкивались внутри Гаары, создавая грандиозную путаницу. Но, долго думая обо всем этом, Гаара, похоже, нашла выход из безвыходной ситуации. Найденное решение казалось таким простым и очевидным, что можно было только удивляться, как младшая девушка не пришла к таким выводам раньше. - Я не возражаю. - Прямо заявила девушка, серьезно глядя на смущенного ситуацией парня. - Что??? - Все хорошо, если это Наруко. - Произнесла девушка, склоняясь к Каору. - Поделиться... я не против. - Постой, Гаара-тян, чт.. Ум?! Толкнув себя вперед, Гаара прильнула к Каору. Поцелуй был... неловким. Во всех смыслах: у девушки не было никакого опыта в этом, а потому у нее получалось неуклюже, но очень старательно! На самом деле, девушка даже немного перестаралась, из-за чего двое ощутимо стукнулись зубами. Сам Каору впал в краткое состояние шока. Его разум на миг опустел от всех мыслей, чтобы потом в темноте могла вспыхнуть ослепительная искра разума. Минутные события были рассмотрены и осознанны. Его руки легли на плечи девушки, после чего мягко, но непреклонно отстранили её. - Гаара... почему ты это сделала? - Спокойно спросил он. - Потому что вы с Наруко делали это. - Прямо ответила девушка. - Я не хочу отступать. - Гаара, ты ведь понимаешь, что мне нравится Наруко? - Устало пробормотал Каору. Сегодня его жизнь не могла быть еще сложнее. - Я не хочу, чтобы она была несчастна, но... но... сердце колет. - Говоря, Гаара все ниже опускала голову, голос становился все тише и в нем стали проскальзывать едва различимые нотки волнения. - Все хорошо, если это Наруко. Только... не отталкивай... ме... ня.. про.. шу.. Сердце Каору замерло: тихий голос девушки никогда раньше не звучал так отчаянно. Каору ясно осознавал: ситуация была крайне тонкой и опасной. Гаара, быть может, сама того не осознавая, раскрыла себя. И в этом была основная проблема: если Каору оттолкнет её, это может сильно ударить по сердцу Гаары. Но сделать это означало ранить чувства Наруко. В тот же самый день, когда они сделали свои отношения "официальными". Конечно, Гаара привлекала его как женщина, но... "Ками-сама... Моя жизнь не может быть еще сложнее". - С горечью подумал Каору, прекрасно осознавая последствия того, что он собирается сделать. Проклятье. У него не было бы сердца, поступи он по-другому. - "Наруко убьет меня, и права будет". - Это просто нечестно. - Пробормотал парень себе под нос, проводя рукой по длинным волосам девушки. - Я не могу отказаться от чувств Наруко, Гаара. - Мн, это хорошо. - Тихо проговорила девушка, прижимаясь щекой к его ладони. - Мне достаточно и этого. - Ты действительно... на полном серьезе хочешь "делить" меня с ней? - Недоверчиво переспросил парень. Нет, она говорила это уже третий раз подряд, но полная нелепость ситуации начинала кружить голову. - Да. - Просто кивнула она. - Я думала об этом весь вечер - это идеальный вариант: тогда никто из нас не будет грустить. "Какое небо голубое..." - Каору с пустым взглядом поднял глаза к деревянном потолку. Обычно парня не ставят перед фактом наличия горема! Именно "горема", это не было ошибкой. О, Каору уже видел перед собой грандиозную гору проблем в будущем. И... что ему делать? - И это не кажется тебе... проблемой? - Нисколько. - Гаара.. Гаара-тян, ты мне нравишься, ты хорошая и красивая девушка, но я не могу испытывать к тебе те же чувства, что и к Наруко. По крайней мере, не сейчас. - С тяжелым вздохом проговорил Каору, стараясь говорить как можно мягче, чтобы не обидеть Гаару. - Нн, сейчас... мне этого достаточно. - Замершее ранее, сердце Гаары застучало чуть быстрее. Когда страх "быть брошенной" исчез, девушка стала ощущать невиданную легкость в своей душе. - Ясно. - ... - ... Наступила тишина. Медленно, ладони Гаары легли на лицо Каору. Двигаясь плавно, девушка подалась вперед, потянула руки к себе... уткнув лицо Каору в ложбинку груди. *Ту-дум, ту-дум* Каору с некоторой смесью удивления и меланхолии слушал стук сердца девушки. - Что ты делаешь?.. - Спросил он... в грудь. - Уже чувствуешь ко мне больше? - Ответила девушка вопросом на вопрос. "Она серьезно?.." - Нет. - Хм. - Задумавшись на миг, Гаара взяла Каору за руку... и прижала его ладонь к своей груди. *жамк* - Умх.. - На краткий миг Гаара почувствовала себя немного странно. Это и есть "любовь"? "Какого черта, рука?!" - Это было реф.. - А теперь? - .... "Она серьезно". - Хмм.. - Гаара, это так не работает. - Поспешил заявить Каору, не дожидаясь очередной "гениальной идеи" девушки. - Это сложнее, чем я думала. - Протянула девушка в размышлении. - Но я справлюсь. - ... Угх. Давай просто будем спать? - Почти взмолился парень, чувствуя раскалывающую головную боль. Каору устало повалился спиной на футон, потеряв все свои моральные и физические силы. Гаара же, легко соскользнув с Каору, с уютом устроилась под боком парня, беззаботно готовясь ко сну. "В следующий раз я обязательно расспрошу сестренок из "Ласточки" поподробнее! Проститутки умеют соблазнять мужчин, верно?" - Размышляла она, быстро засыпая. "И почему мне кажется, что она уже задумала что-то ужасное?" - Подумал Каору, вперившись в потолок тупым, бездумным взглядом. Он достиг своего предела. - "Что же мне теперь делать? Ками-сама? Любой совет? Хоть кто-нибудь?" Его жизнь не могла быть сложнее...