Время моей любви

      — Одной из тех, кто добавлял яд в пищу вашей жене, была девица по имени Данси. Она была взята в услужение около двух месяцев назад — определена на кухню, драить горшки и разносить посуду. Я обратил внимание, как тщательно она натирает тарелки и ложки перед тем, как отдать их на кухню. Изначально я подумал, что девица просто старается, только потом заметил, что для протирки ложек с изображением розы, которые подаются исключительно леди Сансе, Данси использует другой пузырек с полировкой. Чтобы удостовериться, я велел своему другу, что в последнее время сервирует стол, эту ложку подавать старому льву — и с каждым днем ему становилось все хуже. И не думаю, что тому виной его горе по внуку. — Беррик протянул Сандору изящную серебряную ложечку для первых блюд, украшенную изображением розы на стебле. Именно он распорядился приносить ее жене — изящный столовый прибор так подходил хрупкой Пташке. И едва не стал для нее погибелью. Клиган был зол на самого себя: как он мог быть таким недогадливым?!       — Под матрасом служанки мы нашли и сам яд. Представьте себе, это Аква-тофана, неаполитанская вода.       — Не может быть! Этот яд пользуется большой популярностью в Италии, и он довольно дорогой. Простой служанке явно не по карману. — Сандор всерьез призадумался: жидкость, бесцветную и прозрачную, как вода, да к тому же безвкусную, сложно обнаружить в пище. И отравить ею можно как практически мгновенно, так и медленно, дабы не вызывать подозрений.       — Как вы знаете, внешние признаки проявляются постепенно: иногда озноб, затем слабость, отвращение к пище, ухудшение зрения. Вы заметили, что ваша жена постоянно пьет воду? Немудрено: один из симптомов отравления — жажда. Раз яд не добавляли в еду, значит, целью отравителя была именно леди Санса. Но пока не удалось выяснить, кто передал этот яд Данси и надоумил ее натирать им ложку. Может, применить к ней более жесткие меры?       — Да. Делай с ней, что захочешь, но выясни, кто за всем этим стоит, — прохрипел Сандор. — Еще необходимо провести чистку среди слуг. Оставь всех тех, кто служил моей матери, прогони всех новых. Каждый новый человек, пришедший на их место, должен быть проверен тобой лично. Внеси в книгу имена всех его родственников, друзей, любовников или любовниц, и, если кто-то вновь попытается сотворить подобное, пусть сначала подумает хорошенько. Держи меня в курсе, Беррик. — Дондаррион коротко поклонился Клигану. — Когда выяснишь, кто передал этой суке яд, сообщи мне об этом незамедлительно.       — Будут ли еще какие-либо указания?       — Да, постарайся закончить до моего возвращения.       — Вы куда-то уезжаете, ваша светлость?       — Болтоны, чтоб черти их подрали, прислали приглашение посетить их поместье, и вместо того, чтобы им подтереться, придется тащиться к ним с визитом вежливости. Я чую здесь Ланнистерский душок: хоть эти семейки и не афишируют свои дружеские отношения, но я достаточно осведомлен о некоторых делах, что они проделывают за спиной короля.       — Вас раньше не заботила ваша репутация, — справедливо заметил Беррик, который знал Черного Герцога довольно долгое время.       — Меня она и сейчас не заботит. Но теперь у меня есть жена. И однажды, когда нам придется вернуться ко двору, не хочу, чтобы к ней относились с высокомерным презрением, и поэтому я постараюсь наладить связи с гребанными аристократами. А если еще раз увижу на твоей роже эту довольную ухмылку, я быстро сотру ее, уж поверь…       — Мы уезжаем? — Санса, очевидно, только проснулась — Сандор застал ее еще в белой ночной рубашке, расчесывающей прекрасные волосы. — Когда?       Клиган оторвался от любования прелестями жены. Это было слишком опасно. В последнее время он непрестанно задавался вопросом: какого черта он вообще терпит все эти муки, каждое утро просыпаясь с мыслью, что скоро желание разорвет его изнутри. Почему он до сих пор сдерживается? Может, давно пора прекратить это, он имел полное право опрокинуть жену на спину и оттрахать до потери сознания. Раздвинуть ее белые ноги, взгромоздиться…       — Милорд?       — Просто кинь в сундук пару платьев и все, — рявкнул Клиган и вышел прочь из спальни. Он злился вовсе не на жену, а на самого себя. Что ему стоило пойти в бордель и взять рыжую потаскуху? Он так и делал в Париже, что же теперь мешало ему трахнуть шлюху или же взять свою жену насильно? Когда он успел стать таким правильным? ***       Санса с недоумением уставилась на захлопнувшуюся дверь. Какая муха укусила мужа на этот раз? В последнее время отношения между ними установились достаточно дружелюбные. Если раньше ей приходилось бегать за ним хвостиком, словно ища поддержки у более сильного, чем она сама, человека, то теперь Сандор и сам брал ее всюду — объезжал ли поля или просто шел ухаживать за лошадью. Санса привыкла, что она всюду следует за ним, помогая по мере сил. Но ее до сих пор пугали внезапные вспышки мужнего гнева — она просто не понимала причин. Если бы Сандор делился с ней своими волнениями и неприятностями, было бы гораздо легче.       Быть может, пройдет время и он сможет довериться ей. Пока что Санса предпочитала не надоедать мужу лишний раз. Тот и так взвалил на себя практически все заботы. Если немного подождать и дать ему остыть, Сандор и сам все расскажет, решила она. Горячий и гневливый, при этом муж, как оказалось, был довольно отходчив. Надо просто набраться терпения и быть ему хорошей женой… ***       — К Болтонам? — Санса опасливо поежилась. Рамси Болтон был очень дружен с Джоффри. — Нам обязательно к ним ехать?       — Это ненадолго. Пробудем там неделю и вернемся. Постарайся вести себя естественно. — Сандор тоскливо взглянул в окно кареты. Дождь все усиливался, крупные капли дождя барабанили по крыше. Кровь Христова, как же ему хотелось сейчас нестись впереди на своем черном жеребце, но из-за непогоды приходилось медленно трястись по тракту в карете. — Сейчас мы должны сделать все возможное, чтобы отвести от себя все подозрения в причастности к исчезновению этого говнюка.       — Я слышала, что раньше вы редко покидали свои владения. Не будет ли подозрительным то, что вы с легкостью приняли приглашение?       — Будь это кто-то другой — возможно, — ответил Сандор, — но я и раньше наведывался к Рамси, чтобы принять участие в охоте. Если не приехать на этот раз, возникнут вопросы. Самый лучший выход — вести себя как ни в чем не бывало. Улыбайся, веди себя, как настоящая леди, и к тебе не возникнет вопросов, предоставь остальное мне.       От очаровательной улыбки жены Сандору стало не по себе.       — Однажды, ваша светлость, я найду способ отблагодарить вас за вашу доброту. Простите, что пока я не знаю, как это сделать.       — Прекрати, — прохрипел Клиган, раздражаясь от собственной внезапной робости. Смех, да и только. Он суровый мужчина, а не застенчивая барышня, чтобы так смущаться от пары ласковых слов своей жены — которую он даже и не трахал. Сандор стальными пальцами сжал подбородок Сансы, заставляя ее посмотреть на свое уродливое лицо. В синих глазах искрились огоньки веселья — ни капли страха! — Мне не нужна твоя благодарность. Мне нужно нечто иное. Но ты не можешь мне этого дать…       Карету тряхнуло на ухабе, и Санса непроизвольно высвободилась из его захвата. И опять же, к его удивлению, не выказала страха.       — Я сказала — однажды, милорд, когда узнаю, какая именно благодарность вам нужна.       Сандор не ответил, лишь искоса взглянул на жену и призадумался. Он встретил ее восторженной девочкой, коих десятки при дворе Людовика. Красивой, черт ее побери, но все же глупой и наивной. И ведь таким девицам он всегда мог сопротивляться: как бы его ни привлекала приятная внешность, скудоумие ее обладательниц сводило на нет все желание. Но теперь… С каждым гребаным днем Санса становилась все краше, и не только внешне. Она менялась кардинально и сама. И с каждым днем все труднее было с ней разлучаться…       Оставшееся время поездки Сандор предпочел передвигаться верхом, чтобы лишний раз не поддаваться соблазну. ***       — Какое наслаждение! — Манс откинулся на стену. Джейме рассмеялся.       — Я много слышал о хаммаме, но это превзошло все мои ожидания. Не думал, что можно принимать банные процедуры в такое пекло.       — Вы еще совсем ничего не знаете, мой юный друг, о жизни, а ведь вам не так уж и мало лет. Вы все еще хотите вернуться обратно?       Джейме на мгновение прикрыл глаза, наслаждаясь густым паром в хаммаме, теплом каменной скамьи под ягодицами и ощущением безмятежности и расслабленности. Он пленник, которого могут убить в любой момент, но отчего же ему не претит общество пирата, и вдалеке от дома он чувствует себя так уютно? Зачастую Джейме стал ловить себя на мысли о том, что полностью очарован этим суровым местом. Если отбросить невольничий рынок, плен и некоторые другие вещи, то можно было с полной уверенностью сказать, что ему здесь по нраву.       — Помнится, вы рассказывали мне одну прелюбопытную историю, но так и не закончили ее. Она не дает мне покоя по сей день. Вы уже шокировали меня рассказом о том, что Тирион — сын короля и моей матери. Признаюсь, до сих пор не могу отойти от этого, но еще больше мне хотелось бы узнать, где же брат Людовика, сын королевы Анны и ваш? И существовал ли он на самом деле?       — Ах, мой друг! Я не знаю, где он. Анна лишь раз написала мне — зашифрованное послание, из которого я узнал, что она родила мальчика... — Манс отхлебнул пенистого напитка и закрыл глаза, словно мысленно погружаясь в события давно минувших дней. — После она никогда не говорила об этом, но до меня доходило множество странных слухов. Говорили, что в тюрьме Пиньероль содержался узник, что никогда не снимал черной бархатной маски. С пленником обращались всегда почтительно: и в тюрьме он сохранял привычки аристократа, ему подавалась дорогая одежда, музыкальные инструменты, книги — все, чего бы он не пожелал. Узник даже изучал алхимию, астрономию, медицину и другие науки. Говорили, что под покровом ночи к нему приходит аббат и обучает его письму, слогу и языкам. Но вот через пару лет комендант крепости, Сен-Марс, получил назначение на острова Святой Маргариты и приказ забрать с собой пленника, и по дороге ему удалось бежать. Королевские ищейки так и не смогли найти его, подозрения в организации побега пали на королеву мать, однако доказательств кардинал так и не смог найти. Я питаю надежды, что однажды встречу сына, — Манс похлопал себя по обнаженному бедру. — Королева писала, что там есть частичка меня. — Джейме только сейчас разглядел алое родимое пятно на белой коже пирата. — Если когда-нибудь увидишь такое же пятно, приведи этого человека ко мне... ***       — Я еще никогда не встречал столь великолепной женщины. — Незнакомец , что заплатил за Бриенну немалую цену, кружил вокруг нее, словно коршун, разглядывая тело, прикрытое лишь легкой полупрозрачной тканью. А Бриенне хотелось прикрыться руками от этого жадного взора и спрятаться за легкие шторы, что едва колыхались на горячем ветру. Еще никогда она не испытывала столь сильного чувства стыда.       — Я никогда не встречала столь странного пирата. — Чтобы выжить, ей просто надо быть сильной и не бояться. Если она смогла выжить после нападения Григора Клигана, то опасаться уже больше нечего.       — А много ли вы повидали пиратов, моя прекрасная дева? — с нахальной улыбкой переспросил мужчина, окидывая ее сальным взглядом. И то верно!       — Григор Клиган и его команда. Но мне хватило того, что я видела. — Бриенна высоко вскинула голову. Как никак она графиня Тартская и в любом случае должна вести себя подобающе титулу.       — Думаешь, я выложил за тебя слишком много? Думаешь, откуда у грязного пирата такие деньги? — Мужчина нарезал круги вокруг пленницы, рассматривая добычу со всех сторон. Бриенне казалось, что он вот-вот нападет на нее. — Меня зовут Тормунд, и отныне я твой муж. Ты принадлежишь только мне и, ручаюсь, больше никогда не посмотришь на златовласого красавчика таким печальным взглядом. Я сделаю тебя своей любимой женой. А если будешь любить меня, то и в море буду брать с собой. Только тебя, никакую другую женщину.       — Вы так уверены, что я вас полюблю? Будучи плененной, в окружении других ваших женщин? — Бриенне хотелось рыдать в голос. Вот, значит, какая судьба ее ждет. — Думаете, так женщины видят свое счастье?       — Чего же вам хочется, дорогуша? Золота и сластей? Не думаю, что вы удовлетворитесь этим. Иначе я приобрел бесполезный товар.       — Товар, значит... — Графиня Тартская, несмотря на все свои клятвенные обеты вести себя как леди, моментально позабыла о вежливости, вспылив от негодования. — Говорите женщине, чтобы она вас любила, а сами относитесь к ней как к безликой вещи.       — Харр! Отличная сделка... — Огромные руки обхватили ее широкую талию, повалив на кровать с резными спинками.       — Нет! Нет!       Отец несколько раз пытался выдать дочь замуж, мечтая наконец о наследнике. Крепком и сильном, таком как его дочь, волею судьбы оказавшейся не в том теле. Только все его усилия пошли прахом — Бриенна сама разрушила все бесчисленные помолвки. Не только из-за того, что не питала никакой симпатии — страх быть с мужчиной был для Тартской девы одним из самых сильных в ее жизни.       Одним мощным ударом Бриенна откинула в Тормунда в сторону. Любой другой мужчина после такого унижения несомненно пришел бы в ярость, но только не этот корсар. Он громко рассмеялся, словно был рад такому повороту событий.       — Мне не доводилось ранее встречать женщину подобную тебе, моя богиня-воительница! Ты превзошла все мои ожидания. Я отошлю всех женщин из гарема ради тебя. — Тормунд сделал несколько широких шагов, мгновенно сократив расстояние между ними. Бриенна встала в оборонительную позицию. Она умрет, но не посрамит чести. Не отдаст невинность грязному пирату. — Успокойся, я не хочу насиловать тебя. Женщину навряд ли можно этим впечатлить. Только не думай обо мне хорошо — я никогда не гнушался брать женщин силой. Хочу, чтобы ты знала: ты особенная для меня.       И Тормунд, сделав обманный ход, вновь повалил Бриенну на кровать, пригвоздив ее к ложу своим телом и крепко сжав в кулачищах тонкие запястья.       — Твоя судьба зависит только от тебя: будешь ли ты томиться в гареме, умирая от скуки среди других моих наложниц, или же бороздить со мной моря? Разве не об этом ты мечтаешь — быть воительницей, уважаемой мужчинами женщиной, хоть и преступницей? Что же ты выберешь? — Пират перешел на ты, словно они уже были близкими людьми. — Поспи сегодня одна, завтра я тебе покажу, что значит засыпать в крепких объятиях привлекательного мужчины. ***       Мощный удар сотряс высокие ворота — и гул прокатился по внешнему двору. Джейме, мирно игравший с Мансом шатрандж и проигрывавший, судя по всему, уже седьмую партию, выронил фигуру, и та с глухим стуком упала на каменный пол, покатившись по мраморной поверхности.       — Я ждал его завтра. — Лицо Манса было спокойным, словно тихая вода, непроницаемый пират словно только и ждал этого.       — Григор? — Спросил Джейме, и Манс утвердительно кивнул ему в ответ.       — Только у него могло хватить ума придти ко мне в дом, в мою крепость. Хотя его нельзя обвинить в нелогичности. На суше у него гораздо больше шансов уничтожить меня, нежели на море. Мой флот гораздо больше, он лучше оснащен, и моя команда куда более умелая. — Еще один удар прокатился по двору, словно кто-то пытался выбить ворота средневековым тараном. — Он рассудил, что чужеземцев здесь, в этой нехристианской стране, защищать никто не будет. И в этом тоже есть доля здравого смысла: власти прекрасно осведомлены, в каких домах проживают чужеземцы, и почти всегда закрывают глаза на то, что белокожие утонченные люди убивают друг друга. Похоже, на это Григор Клиган и сделал ставку.       — Ворота вашего дворца вот-вот вынесут, а вы так спокойны, — боковым зрением Джейме наблюдал, как на шум во двор сбегаются обитатели дворца Манса и — неожиданно — растерянная Бриенна, которая все время оглядывалась вокруг, словно отыскивая подходящее оружие. Что же, это недурная идея. Если Клиган все же проломит ворота, неплохо было бы вооружиться заранее, а не стоять так беззаботно, слушая, как скрипят петли под натиском. Зная репутацию отступника, Джейме с уверенностью мог сказать, что этот новоявленный пират попросту прикажет убить всех вокруг, ему ни к чему оставлять в живых тех, кто не сможет принести хоть какую-то выгоду. Впрочем, этот кровожадный монстр никогда не славился способностью просчитывать ситуацию наперед, скорее всего, за его спиной был кто-то, кто направлял его. Кто-то умный и жадный до денег, пытающийся сделать все чужими огромными руками. Вот только Григор был настолько туп, что в порыве битве не различал ни своих, ни чужих. Джейме, будучи на одном из бесчисленных приемов у короля, однажды услышал, как один из аристократов, принявших непосредственное участие в одном из рейдов, сетовал на то, что этот человек, Клиган, при абордаже зарубил несколько собственных матросов. Может, он и пришел с целью захватить ценного пленника, но не факт, что этот пленник переживет нападение. Оставалось только дивиться реакции Манса на происходящее, которое, по-видимому, его совершенно не беспокоило.       — Может, хотя бы пистолет мне дадите?       — Чтобы вы пристрелили меня? Вы думаете, я такой дурак? Или принимаете меня за Григора? Уверяю, я был бы давно мертв, если бы не обдумывал некоторые моменты наперед. Хотя меня, право слово, и самого порою удивляет, каким образом Григору удалось прожить так долго. Но все же вы правы: во дворе стоять не стоит, ворота не выдержат и скоро сломаются, а нам ни к чему участвовать в столкновении с этим идиотом. Пройдемте за мной, на стену, посмотрим, что будет дальше. Остальных прошу покинуть двор и на время укрыться за стенами моего дома. Вам ничего не грозит в моей обители. Мой дворец хоть и скромен, по сравнению со многими, выстроенными в мавританском стиле, но довольно хорошо укреплен. Смелее, идите за мной!       Джейме поднялся вместе с Мансом в башенку, осторожно ступая по узкой винтовой лестнице.       — Я мог бы послать наверх стрелков, чтобы они парой метких выстрелов сняли эту махину. Благо, Григор так огромен, что промахнуться по нему практически невозможно. Но тогда бы не вышло веселья.       Веселья? О чем Манс толкует? С башни стало отчетливо видно всех, кто стоял за воротами: дюжина крепких матросов, вооруженных кривыми саблями, четверо из которых пытались протаранить ворота каким-то тупым бревном, позади них наготове стояли еще пятеро стрелков, а еще поодаль возвышался Клиган, обнаживший огромную саблю, больше походившую на средневековый меч.       — Может, прекратите портить мое имущество? — Ни дать ни взять благородный дворянин, а не флибустьер.       — Отдай нам своего пленника, и мы уйдем! — голос Клигана был похож на раскаты грома.       Манс запрокинул голову и рассмеялся.       — И с чего это мне отдавать тебе такой ценный трофей, который я честно получил в бою? Я, например, не пытался отобрать у тебя две жемчужины, за которые ты получил весьма хорошую цену. Хотя мог бы. Если бы захотел.       — Здесь нет ни твоих людей, ни твоих хваленых кораблей, — Григор побагровел, — открывай ворота, пока я не разнес их к чертовой матери. Если сдашься добровольно, я пощажу людей, что служат тебе, если нет — их кровь зальет твой двор.       — Не думал я, что ты способен так витиевато выражаться. Что же, по-видимому, насилие — единственный выход, который ты понимаешь, будь по-твоему. Я даю тебе последний шанс развернуться и уйти восвояси.       — Выломайте уже эти чертовы ворота! — рявкнул Клиган, и его солдаты еще раз ударили по ним.       — Знаешь, в чем твоя главная проблема? — выкрикнул Манс. — Ты никогда не оглядываешься назад. Кидаешься в омут с головой. А иногда полезно прикрывать тыл…       Григор не обратил внимания на его слова, видимо, настолько был уверен в своей победе, и из-за ударов тарана об ворота, обшитые металлом, не услышал приближения врагов, появившихся на горизонте. Джейме прищурил глаза, стараясь рассмотреть всадников издалека: дюжина крепких мужчин неслась во весь опор к дворцу Манса, и чем быстрее они приближались, тем слышнее было их грозное улюлюканье, призванное запугать врага. Некоторое время спустя Джейме уже невооруженным глазом мог рассмотреть хадбанов, прекрасных арабских жеребцов, которых и оседлали мужи, по виду напоминавшие обычных дикарей или индейцев, с которыми храбро боролись английские колонисты. Григор, увидев надвигающуюся угрозу, скомандовал своему отряду перегруппироваться. Бежать было некуда — он оказался между молотом и наковальней. И скрыться на узких улочках было невозможно, в особенности от тех, кто знал их как свои пять пальцев.       — Ты посмел придти в мой дом с мечом. И не уйдешь отсюда живым. Я давал тебе шанс. Второго уже не будет! — и уже тише Манс добавил: — Старайтесь, мой друг, не высовываться из-за стены, рискуете словить пулю в лоб, а мне вы нужны живым и невредимым.       — Закрой пасть! — рявкнул Григор, обнажая саблю, приготовившись дать отпор. Ланнистер прежде еще никогда не бился в масштабных сражениях, но много раз участвовал и даже иногда возглавлял небольшие облавы — на разбойников, хозяйничавших в отцовских угодьях, также ему довелось сразиться в краткосрочной войне Людовика, продлившейся всего один год. Но несмотря на скудный опыт, Джейме не стоило труда понять, что Клиган находится сейчас в весьма уязвимой позиции. Грянуло несколько мушкетных выстрелов, подбив одного из всадников, — почти одновременно в ответ ударили выстрелы из пистолетов, но ни одна пуля не достигла цели. На ходу прицелиться было почти невозможно. Конные стрелки в основном старались брать одновременным залпом, уповая на то, что хотя бы какая-нибудь шальная пуля свалит противника. Мушкеты для маломасштабной стычки  весьма непрактичное оружие. Да и противники — им не было нужды подъезжать вплотную к малочисленному отряду Григора, дабы не попасть под штык-ножи, они атаковали хопешами, изогнутыми мечами на длинной рукояти и утренними звездами на цепи. Вооруженные саблями люди Клигана не могли им противостоять. Их кровь окрасила белоснежные камни и ворота дворца в алый цвет. Джейме не мог оторвать взгляда от кровавого зрелища, развернувшегося внизу. Удивительно, но несмотря на то, что Григор был довольно большой мишенью и попасть по нему той же утренней звездой особого труда не составляло, двигался он весьма проворно, уворачивался от лезвий, отражал огромной саблей смертоносные удары и даже сбил с лошади одного из нападавших, раздробив ему грудь.       Всадники кружили вокруг, не осмеливаясь приблизиться. Весь отряд Клигана был мертв, но он не думал сдаваться, видимо, хотел напоследок унести с собой как можно больше жизней. Один из всадников, детина с кожей цвета меди, спешился, дав знак остальным отступить.       — Он же не собирается биться один на один с этим громилой? — Незнакомец был внушительных размеров, но все равно на голову ниже Григора. Двигался он изящно, словно пантера, которая вот-вот накинется на свою жертву. Но и Клиган не выглядел испуганным, уверенно сжимая рукоять меча.       — Если бы я дал добро убить его, несомненно, Дрого бы так и сделал. Но я хочу себе живого пирата, поэтому он лишь отвлекает внимание. Григор слишком туп, чтобы это понять, все его мысли сейчас занимает только кровопролитие.       И правда, одновременно в воздух взлетели три тенета, металлические сети, с помощью которых ловили медведя, если надобно было взять его живьем. С земли бы вряд ли было возможно проделать такой трюк, но, кидая сети сверху вниз, шансы на поимку хищника на порядок возрастали. Григор взревел, как раненный зверь, и бросился было на того, кого Манс назвал Дрого, но остальные дикари, подобно охотникам, один за другим уже набрасывали на него арканы, затягивая их, лишая Клигана подвижности, пока тот не рухнул на колени, весь оплетенный веревками и сетями. Он громко рычал, уже не способный сказать и слова от ярости.       — Вот и все, — развел руками Манс. — Я всегда придерживался мнения, что не стоит идти с огнем и мечом на противника, который сильнее или умнее. Лучше сделать его своим союзником, нежели врагом. Но Григор не отличается умом. И вот что из этого выходит. ***       — Это он, он купил Дейнейрис! — еле слышно шепнула Бриенна.       Манс устроил для дикарей пышный прием. Они уселись прямо на полу, подогнув под себя ноги, не потрудившись даже прикрыть мощные торсы. В их длинных волосах позвякивали серебряные колокольцы, когда они запрокидывали голову, выпивая до дна меда из широких пиал. Посреди зала танцовщицы звенели тяжелыми браслетами, и довольные и сытые мужчины изредка лениво похлопывали их по едва прикрытым задам. Танцевали девицы красиво, но их нагота несколько смущала Джейме, не привыкшего к столь откровенным одеяниям.       — Да, это он, — также тихо промолвил он, прислушиваясь к раскатистой речи незнакомцев. Манс отвечал им на их языке, бархатисто посмеиваясь.       — Наш капитан знает шесть языков, — хвастливо, словно в этом была и его заслуга, сказал Тормунд, восседающий по правую руку от Бриенны. От взглядов, что он кидал на нее, у Джейме мурашки шли по коже. — Нам повезло, что он на нашей стороне, любовь моя, может, я смогу уговорить его дать тебе чин. Если, конечно, ты будешь меня радовать.       — Вы ведете себя непозволительно грубо, — надменно ответила пирату графиня Тартская, гордо вскинув голову.       — Оставьте вы уже этот тон, дорогуша. Забудьте свои манеры — теперь вы среди пиратов, и они вам без надобности. Вы никогда не вернетесь обратно, я вам этого не позволю. Вы — моя собственность.       Бриенна гневно закусила губу, но не высказала вслух своего недовольства.       — Будет ли мне дозволено переговорить с человеком, купившем мою подопечную?       — Естественно, нет. Да будет вам известно, что этот человек — великий паша, который не подчиняется никому. У него множество умелых воинов и тысячи чистокровных жеребцов. Женщинам дозволенно говорить с ним лишь в постели, и то навряд ли. О своей подопечной можете забыть, как и о прежней жизни. Но вы можете быть спокойны, ваша подруга в надежных руках. Дрого не даст ее в обиду. В этом я уверен.       Хмурые тучи затянули небо, а из-за пелены дождя обзор был совсем плох. Хотя, Якен сказал, что такая погода им даже на руку. Их было много, но в Бастилию, было принято решение, проберутся только четверо: Якен, Молодой Лорд, Голодный и она сама. Им уже доводилось несколько раз бывать в стенах темницы. Иногда передавались письма, порою вино, но еще никогда не пытались они вызволять пленников. Якен яростно настаивал на том, чтобы Арья осталась во Дворе Чудес, в безопасности, но в конце концов сошлись на том, что в застенки королева должна идти со всеми.       — Во Дворе ей будет небезопасно. Если что-то пойдет не так, ее убьют первую, и тебе уже не защитить свою королеву. — Молодой Лорд был, как всегда, вежлив и высокопарен. Арье отчего-то подумалось, что когда-то он был аристократом. — Если погибнешь ты, погибнет и она в любом случае. Иначе, если она спрячется, посылая нас на смерть, грош ей цена как королеве, и мы не станем отдавать за нее свои жизни.       — Уговор был иным. Девочка должна сидеть в засаде, ожидая сигнала. — Ярость Якена была почти осязаема.       — Либо так, либо иди один.       Арья зябко поежилась — шелковое платье и тонкий плащ не могли согреть ее от ночного холода, но что такое холод по сравнению со страхом перед лицом опасности? Повсюду расположились люди Якена: одни кутались в плащи, сливаясь со стенами домов, сливными трубами, другие залегли на крышах с арбалетами — оружие менее надежное, чем пистолеты, но зато не создает столько шума. Арья поправила платье, под широкими юбками которого была прикреплена веревочная лестница, способная выдержать вес взрослого человека. Оставалось уповать на то, что она не оторвется по дороге, иначе не миновать беды.       — Пора, — заявил Голодный, глядя, как на мосту меняется стража. — Не забудьте, моя королева, свою роль. Во многом успех операции зависит от вас.       — Я помню, — Арья гордо вскинула голову. — Я не подведу.       — Идемте. — Молодой лорд зашагал вперед, подгоняя Арью в спину, Голодный и Якен шагали чуть поодаль. Сердце прыгало в груди, ладони взмокли от волнения. Идти вот так в открытую? О чем думал Якен? Он часто любил говорить, что в Бастилию войти довольно легко. А вот выйти уже практически невозможно.       — Стой, кто идет? — Два только что принявших смену у ворот стражника встали на пути обитателей Двора Чудес. Молодой Лорд откинул капюшон и очаровательно улыбнулся охранникам.       — Всего лишь ваш скромный слуга.       Арья внимательно наблюдала за всем из глубины капюшона. Но стражи у ворот неожиданно расслабились и пришли в хорошее расположение духа.       — Что и кому на этот раз?       — Вино для знатных особ, чернила и перья. Три булочки от мамаши Греччел, несколько рубах да штанов — все как обычно, да, ну еще и девка для знатных господ. — Молодой Лорд толкнул Арью в спину. Та скинула капюшон и распахнула плащ, демонстрируя платье и его низкий вырез, в который один из стражей не преминул запустить лапищу.       — Хороша, твоя кожа такая мягкая, может, и нас ублажишь, когда закончишь? Арья подавила желание прошить мужлана кинжалом. Если она оступится, поведет себя неправильно, им всем придет конец.       — Сотня золотых, — елейным голосом ответила она, невинно хлопая ресницами. — И я вознесу вас на вершины блаженства.       — Какого черта? — нахмурился страж, понимая, что таких денег у него отродясь не водилось, но Молодой Лорд тут же пояснил:       — Она не просто шлюха из дешевого квартала, а куртизанка из высшего света, что обслуживает только аристократов.       — Быть может, если герцог останется доволен, он в благодарность оплатит и вам ночь со мной. — Даже просто произносить такие слова было противно.       — Может быть, — плотоядно оскалился стражник. — Цену ты знаешь, Молодой Лорд. Плати вперед — или сделки не видать.       — С вами приятно иметь дело, ребята, — сказал Молодой Лорд, опуская на его раскрытую ладонь увесистый мешочек.       — У вас есть полтора часа, после этого убирайтесь восвояси. Внутри спросите Илина Пейна. Он проводит вас к узникам, да не забудьте наградить и его за труды, уж он-то не разболтает: пусть у этого сукина сына и нет языка, зато он может завести вас в самые недра темницы, — хохотнул напоследок охранник, отворяя дверь.       Бастилия, крепость, что строилась с целью защиты, в качестве крепости-врат во время Столетней войны, ныне служила темницей для тех, кто прогневал короля. Арья нередко слышала, как ее называли могилой, ибо те, кто входил туда, зачастую там и умирали. Неужели такая же судьба ждет и ее саму? Она пришла сюда добровольно и заставила прийти Якена. Суеверный страх охватил душу, а предчувствие беды никак не желало отпускать всю дорогу, что они шагали, минуя различные помещения, где располагалась охрана и служебные помещения для рабочих. Крепость, где уже так давно томились ее отец и брат, представлялась Арье мрачным местом под землей, практически без освещения, где пленники спят на тонком матраце, набитым гнилой соломой, и едят из глиняных чашек прямо на земляном полу. На деле же все оказалось не так страшно, как рисовало ее воображение. Их отвели на верхние этажи, где даже были узкие окна, правда закрытые стальной решеткой. Тощий мрачный мужчина с лицом со множественными шрамами от оспы отворил резную дубовую дверь, приглашая Арью войти. Ее же спутникам дал знак оставаться снаружи.       — К нам гостья? — раздался удивленный голос из темноты, и Арья широко распахнула глаза, узнав его. Сердце бешено колотилось в груди, но, пока не стихла тяжелая поступь стража, удаляющегося от двери, она и с места не шелохнулась. В комнате, что была даже больше ее опочивальни в поместье отца, в Париже, стояло три деревянных узких кровати со старыми матрасами, здесь даже был массивный камин, обогревавший помещение в зимнее время. При тусклом свете свечи Арье удалось разглядеть Робба, всклокоченного и заросшего бородой, и отца, который безучастно листал книгу, лежа на кровати.       — Барристан обещал вина, но никак не женщину. — Арья с трудом узнала отца Эйгона, которого видела несколько раз на королевских приемах. Его серебристые волосы сильно отрасли, мужчина казался немного изможденным. — Или это подарок для Робба? Или для вас, Нед Старк?       Арья и слова вымолвить не могла, слезы душили ее: сколько же времени прошло с тех пор, как ее разлучили с семьей? Целая вечность. Отец, брат, пока она наслаждалась полной жизнью во Дворце Чудес, были здесь, в этой клетке, пусть и довольно комфортной, но все же в клетке.       — Па-па! — Слезы, уже не сдерживаемые, хлынули из глаз. В неверном свете свечи, за пеленой влаги, застилающей глаза, девушка видела, как на нее уставились все присутствующие в камере.       — Простите, — в привычной для него вежливой манере переспросил Эддард, поворачиваясь на женский голос.       Арья скинула с головы капюшон, взирая на отца глазами, залитыми слезами.       — Па-па, — с с трудом выдавила она из себя, задыхаясь от боли.       — Арья! Кровь Христова, Арья!       А та, уже не стесняясь никого вокруг, плакала навзрыд, оказавшись наконец в объятьях отца. И цеплялась за его тонкую рубаху, словно боясь, что он вдруг исчезнет. Юная Старк, герцогиня Бургундская, прошедшая сквозь огонь и воду за целый год, вновь превратилась в маленькое дитя. Сильные руки подняли ее в воздух, больно кольнула темная борода.       — Моя милая сестренка, Кровь Христова!!! Что же ты делаешь здесь? — Робб первый справился со своими эмоциями. — Неужели и тебя заключили под стражу.       Какая же она все-таки дура! Как она могла забыть, что за дверью Якен ждет ее сигнала.       — Нет! Послушайте меня, я пришла вас спасать! — Все трое заключенных с удивлением воззрились на нее. Ей так много хотелось сказать отцу и брату, поведать им о своих злоключениях, рассказать обо всем, но она не могла. Время неумолимо истекало, с каждым разом увеличивая риск быть пойманными на месте преступления.       — Арья, ты в своем уме? — Робб, уже переживший потрясение от неожиданной встречи, начал понимать несуразность происходящего.       — Просто делайте то, что я говорю. — Она три раза стукнула в двери — условный сигнал для Голодного, мастера отмычек, как называли его во Дворе Чудес. Все ночные ограбления, где требовалось его умение колдовать с замками, проходили успешно. Даже Якен говорил, что нет такой двери, которой не смог бы отворить Голодный.       — Арья, ты понимаешь, что нам грозит при неудаче? — осипшим голосом спросил Эддард, все еще не веря, что видит перед собой дочь. — Нас казнят за такую дерзость.       — Отец! — Как он может так спокойно мириться с участью быть похороненным заживо в этих стенах? Арья и сама не заметила, как высохли слезы на глазах, а тон сменился на повелительный, полный решимости. — Я прошла через много мытарств, чтобы вызволить тебя отсюда. И не уйду отсюда без тебя и Робба.       — Всемилостивый Господь! — присвистнул герцог де Таргариен, внимательно изучая ее лицо. — И эта властная королева и правда невеста моего сына?       — Я не его невеста, — грубо отозвалась Арья. О чем этот герцог сейчас вообще думает? В такой-то ситуацации?       — Готово! — Якен распахнул дубовую дверь. Даже в такой напряженный момент он не утратил своих аристократических и благородных черт. Король отверженных поклонился узникам, словно они находились не в Бастилии, а на светском приеме. — Человек имеет честь быть Якеном Хгаром из Двора Чудес. Король отверженных, сирых и убогих. Ваше сиятельство, за вашу свободу была уплачена довольно высокая цена, поэтому прошу вас следовать указаниям человека и его королевы.       У Арьи все похолодело внутри. Нет, только не сейчас. Отец пока не должен об этом знать. Как только они окажутся в безопасности, она обязательно ему расскажет обо всем. О том, что она теперь замужем и живет на самом дне. О своей сделке с королем отверженных, о том, что больше она не сможет вернуться в лоно семьи. Но отец и брат словно пропустили слова Якена мимо ушей — пленники наблюдали, как обитатели Двора Чудес вытаскивают из мешков вино, яства и спрятанные под ними крючья и веревки.       — Зачем все это? — спросил герцог Таргариен, все еще не пришедший в себя от изумления.       — Чтобы спасти вас, — промолвил Голодный. — Сейчас вам предстоит выбираться по дымоходу на крышу тюрьмы. Оттуда по веревочным лестницам вы сможете спуститься в ров с юго-восточной стороны. У вас есть сорок минут, чтобы сделать это, пока идет смена караула и нет патруля. Если не успеете, можете попрощаться с жизнью. На углу вас будут ждать лошади, неситесь во весь опор, пока стража не хватилась, и, быть может, успеете покинуть город до рассвета. В Марселе вас будет ждать корабль «Дочь Титана». Оплачено всего два места. О третьем узнике речи не шло. Вам надобно будет спросить капитана, сказать ему «Валар Моргулис», и он доставит вас до безопасного места, даст немного золота и припасов. Дальше уже сами решите, куда вам надо держать путь.       — А как же вы? — Арья вдруг поняла, что Якен не собирается покидать стены Бастилии.       — Пусть девочка идет с отцом. Позже человек сам найдет ее. Он будет прикрывать побег из темницы столько, сколько сможет.       — Тебя убьют! — Арья схватила Якена за руки и потащила в сторону камина. — Ты не можешь меня бросить. Только не сейчас, нет!       Теплые и ласковые руки легли ей на плечи, словно утешая в последний раз.       — Девочка теряет время. Человек найдет способ вернуться к своей королеве, чего бы это ему ни стоило. — Якен впился в ее губы прощальным поцелуем, и она вновь ощутила соленую влагу на своих щеках. Все ее нутро выло о том, что он не должен здесь оставаться. Но она ничего не могла поделать. Якен отстранил от себя Арью, холодным голосом, не терпящим ослушания, приказав: "А теперь ступай, спаси отца и брата, докажи, что мы рисковали не зря".       Якен помог Арье скинуть платье, под которым предусмотрительно были просторная рубаха и холщовые штаны, не стесняющие движений — нельзя было терять ни минуты. С помощью крючьев по дымоходу они выбрались наружу, покрытые сажей и копотью, словно черти. Оставалось немного — спуститься вниз, пересечь ров, а там уже ожидают кони и люди, которые прикроют этот дерзкий побег. Она спускалась первая по веревочной лестнице. Болтаясь над обрывом, Арья старалась не смотреть вниз. В любую минуту казалось, что лестница не выдержит ее веса, она упадет и разобьется о камни. Когда ноги коснулись твердой земли, она упала на колени, все еще не в силах справиться со страхом, но, вспомнив о том, что сейчас из-за нее рискует жизнью множество людей, собрала волю в кулак — оставалось совсем немного. Вода во рву была ледяная — Арья едва не задохнулась, нырнув в нее, и, когда доплыть оставалось совсем немного, с высокой башни Бастилии раздался звон колокола, рассказывающий всему миру об их побеге.       — Отец! Надо торопиться! — Робб, который доплыл первым, помог выбраться остальным. Арья дрожала как осиновый лист, мокрая одежда липла к телу, холодный ночной ветер продувал насквозь. С трудом просвистела она три раза и завыла волком — условный сигнал, чтобы Ломми, сидевший в засаде, привел лошадей. И это ожидание казалось вечным. Со стен Бастилии доносились крики, там явно уже началась суета — раздались первые выстрелы, и счет уже шел на минуты. Как только обнаружится лестница, свисающая со стены, выстрелы прозвучат и за их спинами. И когда Ломми наконец показался с лошадьми, первая пуля вонзилась в землю рядом с ними.       — Миледи, а где же король? — Ломми оглядывался вокруг в поисках Якена.       — Остался внутри. Скорее. Нам надо выехать из города, пока ворота не закрыли. — Арья ловко запрыгнула на лошадь.       — Все выезды и улочки загорожены повозками и бочками. Якен заблокировал почти все проулки. Держитесь восточной стороны, путь до ворот Сен-Антуан расчищен, вас там встретит один из наших и покажет, каким путем надо ехать дальше. Мы задержим погоню.       Арья натянула поводья. Из темноты раздался залп, и Робб упал, так и не забравшись в седло.       — Брат! — Нет, нет, нет, это не могло так закончиться! Свобода, она ведь была совсем рядом, оставалось лишь протянуть руку и взять ее.       — Миледи! Бегите!       — Нет! Робб!!! — Острая боль пронзила ее плечо, и Арья, потеряв равновесие, едва не рухнула на землю. Ломми ударил лошадь, и та понеслась во весь опор. Арья намертво вцепилась в поводья. Мир перед глазами поплыл, а боль в плече становилась сильнее, она чувствовала, как тонкие струйки крови текут по спине. Или, может, то был просто дождь? Голова гудела, ветер свистел в ушах, мешая думать и следить за дорогой. Робб. Нет, он не мог умереть, оказавшись на свободе. Может, его просто ранили, как и ее. Сейчас Ломми и остальные помогут ему подняться, посадят на лошадь. Он обязательно нагонит их через какое-то время. И Якен тоже найдет способ выбраться из тюрьмы. Он сильный и умный, и хитрый. Он всегда казался Арье бессмертным. Он не бросит ее, не оставит одну, когда все удалось. Ворота на выезд из города уже маячили на горизонте. Их уже встречали переодетые в форму парижских фараонов люди, вооруженные до зубов на случай погони. Толстяк, Красавец, Косой, Чумной — Арья знала их всех. Они всегда сопровождали своего короля в самых опасных предприятиях.       — Королева, торопитесь, скоро здесь будет полно королевских гвардейцев! — крикнул ей Толстяк, дав знак отпереть ворота. — Красавец покажет вам, куда надо ехать далее.       — Пусть Красавец доставит моего отца и этого человека до корабля. А ты проводишь меня обратно. Там у стен Бастилии остался мой брат и Якен. Я не уйду без них.       — Арья, дочь моя, — отец протянул к ней руку, но Арья отклонилась. Сейчас она не должна показывать свою слабость.       — Как только я найду Робба, то присоединюсь к вам. Найму еще один корабль. Папа! Возвращайся домой, к матери. За меня не беспокойся. — И не в силах более затягивать прощание, Арья развернула коня и, пришпорив его, галопом понеслась по узким улочкам Парижа. ***       — Значит, ты теперь мой покровитель? — собственный голос звучал странно, надломленно-хрипло и будто бы издалека. — И что я должна делать? Как себя вести? Кем я буду в твоем мире?       — Королевой. — А его голос такой мягкий, обволакивает нежным бархатом. И его руки такие теплые, он так улыбается ей, хочется коснуться его лица. И Арья протягивает руку, чтобы ощутить пальцами гладкость его кожи. Но кожа остается у нее на руках — сползла, открыв взору голый череп, из глазниц которого на ее руки посыпались могильные черви.       — Яке-е-ен! — закричала Арья изо всех сил и открыла глаза. Голова была тяжелая, словно налитая свинцом. Она с трудом поднялась, оглядывая незнакомый интерьер — гнилой дощатый пол, продавленная кровать, тумба с масляной лампой. Где это она? Что произошло? Последнее, что она помнила, — ночные улицы Парижа, по которым они с Красавцем неслись обратно к Бастилии.       — Королева, вы очнулись!       Только сейчас Арья заметила Ломми, как оказалось, задремавшего поблизости на грубо сколоченном стуле.       — Где я? Что случилось? — Кто-то переодел ее в рубашку и перебинтовал плечо.       — Вас ранили в плечо, миледи. Вы потеряли сознание на пути к Бастилии, просто рухнули с лошади, и вас едва не затоптали. Сейчас вы находитесь в окрестностях Нотр-Дама, наш лекарь вынул пули, что попали в вас, остановил кровь.       — Сколько времени я была без сознания?       — Неделю, миледи. — Внутри у Арьи все словно оборвалось. Неделя. Она потеряла целую неделю.       — Мой брат…       — Скончался, миледи. Пуля задела легкое. И к тому же в него попало картечью. Он умер на месте.       — Его тело?..       — Простите, миледи, мы не смогли его взять с собой. Началась суматоха, мы попали под обстрел, надо было уходить. Мы не могли тащить с собой его тело — у нас не осталось лошадей.       — Якен? — Ломми молчал. — Где Якен? Он выбрался, отведи меня к нему.       — Миледи, вы еще очень слабы, вам не стоит...       — Ты оглох? — Арья встала с постели, превозмогая боль в плече. — Подай мне одежду и отведи меня к королю.       — Слушаюсь.       В отличие от той судьбоносной ночи, день был теплым, а ветер ласковым. Но солнце, залившее золотистым цветом Париж, сейчас казалось Арье зловещим.       — Куда ты меня привел? Это же Гревская площадь. Зачем мы здесь, где же Якен?       — Вот же он, миледи. — Ломми указал пальцем на висельницу, где в петле болтались четыре преступника с мешками на головах, — и Арья почувствовала, как земля снова уходит из-под ног.....

Конец второй части.