***
— И как долго нам здесь ещё торчать? Не нравится мне это место. — Тирион вытянул ноги, вглядываясь в серебристую полоску луны на чёрной, почти что гладкой поверхности моря. — Откуда ты знаешь, что они здесь появятся? — Тормунуду надо будет скинуть награбленное. Знаешь, как тяжело мне было достать координаты этого острова, находясь в плену? Я рисковал головой, между прочим. — Мы все сейчас рискуем головой, — хмыкнул Тирион. — Я не боюсь, что нас поймают пираты; как-нибудь мы выкрутимся, но я опасаюсь другого человека. Им пришлось покинуть корабль и отправиться к острову в ночи на двух шлюпках, даже не взяв фонаря. Тирион изрядно нервничал не только из-за того, что Коннингтон остался на борту их судна — во второй шлюпке тряслись глиняные горшочки, с помощью которых их капитан хотел сжечь Манса. Но Джейме уверил брата, что людей сжигать они не будут, а просто прикроют тыл и пресекут погоню. — Пока он думает о золоте, которое мы привезём с собой — беспокоиться не о чем. Коннингтон алчный человек. К тому же жаждет славы и признания. Опасаться его стоит лишь когда мы вернёмся на корабль без золота. Вот тогда он покажет своё истинное лицо. Тирион задумался на мгновение. От Джона несомненно стоило ждать подвоха и следовало быть начеку. Карлик предпочёл бы остаться на корабле, но не смог не исполнить просьбу брата. — Надеюсь, интуиция тебя не подведёт и этот Тормунд действительно скоро появится; меня начинают терзать сомнения. Что это вообще за поселение такое? В бухте всего два затонувших корабля, а на самом острове не более дюжины задрипанных домишек. Это поселение даже до рыбацкой деревушки не дотягивает. И пусто, словно здесь все вымерли. У меня мурашки по коже от этого острова. Жуть какая… — Здесь никто и не живёт. Удивительно, что ты, такой начитанный и умный, не знаешь о жизни морских разбойников. Проведя немного времени в плену, я неплохо изучил их повадки и обычаи. Пираты — такие же люди, как ты и я. И они не всё время проводят на корабле — у некоторых есть дома или лачуги, где они могут отдохнуть от морской качки и закопать своё добро, чтобы кто-то более ушлый не отнял плоды их трудов. Этот Тормунд Великанья Смерть не из простых матросов — он правая рука Манса. И этот остров полностью в его распоряжении. Даже если это место случайно обнаружат, кому какой толк нападать на пустые, полуразваленные лачуги? Поэтому Тормунду и нет нужды оставлять охрану — тут ничего нет. Вернее есть, но где-то под землёй. И только он один знает, где схоронил свои сундуки. А ну-ка, помоги мне спрятать лодку. Они закидали широкими ветвями лодки, скрыв их от чужих глаз, и смели следы от сапог, чтобы не наводить подозрений. — Если всё получится, и мы вернёмся домой целыми и невредимыми, я больше за тобой никуда не поплыву. — Ланнистеры упали на песок, всматриваясь в чернеющее небо. Джейме поклялся, что если через трое суток пират не появится, они оставят эту затею и вернутся домой. — Так что если ты решил купить должность консула и смотаться от Серсеи под благовидным предлогом — на меня можешь не рассчитывать. Море — это не моё. — Я знаю, — рассмеялся в ответ брат. — И я бы не хотел, чтобы ты плыл за мной вновь. Надеюсь, ты не откажешься стать главой семьи Ланнистеров и взять бразды правления в свои руки? — Отец никогда этого не допустит. Ведь я не его сын. — Тяжело вздохнул Тирион. Угораздило же его родиться карликом, пусть даже братом короля… — Отец не может жить вечно… — Начал было Джейме, но Тирион быстро оборвал его речь. — С такими авантюрами он переживёт и меня и тебя. Ох, братец… Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, и мы вернёмся в Париж целыми и невредимыми. Между прочим, я очень люблю жизнь! — Клянусь, что верну тебя обратно, братец. Клянусь честью Ланнистера…***
— Как вам мои владения, миледи? — От громового голоса Тормунда, эхом прокатившегося по острову, вспорхнули испуганные птицы, привыкшие лишь к музыке моря и ветра. — Не то, к чему вы привыкли, но и в этих лачужках можно найти определённую прелесть. Проходите в мой «дворец», не стесняйтесь, графиня. После того, что между ними было на корабле, Бриенна не могла смотреть пирату в глаза, не заливаясь багровой краской. Как же низко она пала, что отдала свою честь и невинность преступнику и разбойнику. Но не за это она чувствовала стыд. Тормунд, несмотря на род занятий, всегда был честен с ней, даже излишне прямолинеен. Он не был похож на лживых щеголей, заполонивших двор Людовика, смеявшихся ей и в лицо и за спиной. Они были так жестоки к ней… Виконт Роннет, жених, которого выбрал отец — подарил ей розу и сказал, что это всё, на что она может рассчитывать. Барон Хамфри пришёл в ужас от мужеподобной невесты, и попытался запретить ей вести себя, как мужчина. Но хуже всего был дебют. Когда ей исполнилось шестнадцать, отец привез её в Лувр. Прибыв ко двору, она ожидала холодности и насмешек, однако встретила непривычное для себя отношение: на торжественных ужинах придворные кавалеры боролись за место рядом с ней, на пикниках, устраиваемых королём, они наперебой предлагали ей сласти, вино и другие напитки. Эдмунд Амброз прислал ей цветы и приглашение на прогулку в его карете. Хайль Хант тоже присылал подарки: старые книги о рыцарских подвигах, яблоки и морковку для её любимой кобылы, плюмаж для модной шляпки, которая совершенно была не к лицу, развлекал её шутками при дворе и лагерными байками. Хью Бисбери принёс горшочек сладкого мёда… Она отвергала все ухаживания, недоумевая, почему они выбрали именно её, ведь столько прекрасных дев в тот год вышли в дебют. Вспоминая об этом, ей хотелось порубить в куски незадачливых дураков. Рендилл Тарли открыл ей глаза, рассказав о пари, заключённом между дворянами — на её девственность. Это был жестокий урок, который она усвоила навсегда. Но Тормунд был искренен с ней. Бриенна чувствовала это, и не жалела утраченной девственности, пусть даже она и отдала её пирату. — Пусть и не королевские палаты, но зато мы можем отдохнуть от морской качки, перевести дух и как следует отпраздновать победу. Моим бравым ребятам тоже нужен отдых — они храбро сражались за вас. — Я уже видела нечто подобное в деревнях, близ Тарта. — Вымолвила Бриенна, вспоминая, как объезжала владения графства. Подобные строения наспех возводили крестьяне на Сапфировом Острове. Небольшие покосившиеся лачуги стояли нестройным рядом, похожие друг на друга, как две капли воды: без окон, с маленькой низкой дверью. Чтобы зайти туда, приходилось сильно пригнуться. Крыша — солома, да пальмовые ветви, которые здесь, скорее всего, регулярно сдували штормовые ветра. В «хоромах» Тормунда было три комнаты, разделённые между собой занавесями — старой, обветшалой парусиной. На утоптанных земляных полах валялись давно засохшие пальмовые ветви, которые пират небрежно отбросил ногой. Мебель, как таковая отсутствовала, только посредине был выложенный камнем очаг, на котором, по всей видимости, прежде готовилась пища. — Вы привыкните к этому, — ещё раз повторил Тормунд и ей показалось, что он смущён. — Меня никогда не пугали трудности походов, ночёвка на голой земле и скудная еда из котелка. Меня пугали лжецы в париках и лоск двора Людовика. — Этот корсар был первым, кому она рассказала свои сокровенные мысли. Сама ещё не зная почему, Бриенна доверяла ему. Даже несмотря на то, что он был разбойником, несмотря на то, что он грабил корабли французской короны. — Втайне я готовилась к побегу, мечтала больше никогда не видеть Версаль, Лувр и их обитателей… — Она помолчала, принимая окончательное решение. — Помните, мы с вами заключили сделку, и вы сказали, что полгода будете ждать от меня ответа? Я дам вам его сейчас. На губах пирата заиграла по-мальчишески задорная улыбка. Он уже знал её ответ. — Я вырос в Блошинном Конце, на задворках самых зловонных улиц Парижа. И был беден, как церковная мышь, но в море я нашёл свой путь. Я знал, что и моя Большая Медведица тоже найдёт его именно здесь…***
Тормунд запрещал своей команде напиваться вусмерть на корабле, но сегодня они ступили на твёрдую землю, и могли хотя бы на короткое время забыть о запретах и насладиться жизнью. Пламя костров взвивалось в небо, повсюду звучали пьяные песни, перебранки и хохот — всё так непохоже на увеселения двора. Бриенна улыбнулась про себя, допивая вторую кружку крепкого рома. Хмель помог ей расслабиться, но вместе с тем и затуманил разум. Она, так ненавидевшая пиратов, всегда ценила людей чести, теперь и сама стала отступницей, предательницей короны и более не имела прав носить титул графини. — Извините, я могу побыть одна? — Ей не хотелось портить веселье Тормунду своими гнетущими мыслями. — Я бы немного поспала, если вы не против; бой вымотал меня, рана всё ещё напоминает о себе, и, к тому же, я давно не пила ничего крепче воды — хмель быстро подействовал на меня. — Тебе нет нужды спрашивать моего разрешения, — Тормунд говорил довольно невнятно, тоже изрядно захмелев. — Оглянись вокруг: ты свободна! Никаких реверансов и манер. Забудь обо всём и наслаждайся жизнью. Пошли к чёрту короля и напыщенных аристократов! Бриенна сама от себя не ожидала, что ей захочется расцеловать пирата, произнесшего слово, о котором она так давно мечтала: «свобода». Там, далеко, в шумном Париже для неё не было места под солнцем. Каждый день, что ей приходилось проводить во дворце его величества, был тяжкой мукой, наказанием за неведомые грехи. Теперь же врата рая для неё будут навеки закрыты и бог её не простит. Но она не раскаивалась в своём выборе. Если бы бог не создал её настолько уродливой, жизнь бы сложилась совершенно иначе… Сегодня была тёплая ночь. Бриенна не стала разжигать очаг, а просто завалилась на подобие ложа, коим была копна свежих ветвей, и прикрыла глаза, прислушиваясь к звукам весёлой пирушки, перекрикивающей самозабвенную песнь морских волн. Никогда раньше она и помыслить не смела, что станет частью этого чуждого ей мира. Все планы юной графини сводились к побегу в Новый Свет, хотя она и не предполагала, что именно могло там ждать её. Во многих уголках Парижа люди шептались, что это и есть свобода — насколько они были правдивы или лживы, те слухи? Миф и сказка для малых детей. Но, ей надо было во что-то верить, надо было о чем-то мечтать. Графиня Тартская провалилась в дрёму, а с ней и туда, откуда с таким трудом вырвалась — в Версаль… — Я могу пригласить вас на танец? Ласковый, глубокий голос мог принадлежать только одному человеку. Бриенна подняла взгляд и столкнулась с изумрудным взглядом великолепного Молодого Льва. Да, это уже было. Когда-то давно. Тогда она хотела убежать, да и сейчас тоже. Но снова согласилась. Только в тот вечер он безбожно грубил ей, а теперь был печален и на редкость вежлив. Наверное, пленение так сблизило их?.. — Передайте отцу, что ныне меня нет в живых, — попросила она. — Пусть лучше думает, что его глупая дочь сгинула в пучине морской, нежели покрыла имя Тарт позором. Ланнистер крепко сжал её плечо, горячо прошептав на ухо: — Проснись! «Я не сплю», — хотела ответить Бриенна, но Джейме упорно не желал слушать, повторяя одно и тоже: «Проснись». Сложно было противостоять его настойчивости, и графиня послушно открыла глаза. — Тише, только не кричи, иначе меня прикончат на месте. — Вы… Вы… Это был не сон. На коленях перед её ложем и правда стоял чумазый Молодой Лев, прикладывая палец к иссохшим губам. — Тише, графиня, вы погубите нас обоих. Идёмте скорее, пока ещё есть возможность; половина пиратов уже спят, оставшаяся половина — мертвецки пьяны. Надо торопиться, пока ночь скрывает нас от сторонних глаз. — Но я… — Я увезу вас домой, скорее, идёмте. — Он и слова не дал ей вставить, просто крепко ухватил за руку, потянув за собой, и Бриенна последовала за ним, не желая выдавать Ланнистера. Чем он думал, когда приплыл сюда? Как он здесь оказался? За Джейме должны были отдать выкуп, он должен был быть уже на пути к Франции, а не тащить её тайком к линии берега. Графиня Тартская даже сопротивляться не могла, опасаясь привлечь внимание вознёй. — Наконец-то! — Сначала она даже не заметила вторую фигуру, слившуюся в черноте ночи с высокими кустами. Немудрено, что его было не видно: ростом не выше четырёх футов, он почти полностью растворился в окружающем пейзаже. — Приветствую вас, милая графиня. Надо поспешить, пока луна скрылась за тучами, потворствуя беглецам. — Но я… — Скорее, милая графиня, пока пропажи не хватились. Бриенна покорно села в лодку, надеясь, что ей удастся всё им обьяснить, когда они поднимутся на борт. Она боялась, что кто-то из пиратов проснётся и поднимет тревогу — тогда Золотых Львов прикончат на месте без суда и шанса на помилование. Уж лучше она попросит у них лодку, и потом вернётся назад. А что сказать Тормунду, она придумает; утихомирит его гнев и уговорит не бросаться в погоню за кораблём Ланнистеров. В конце концов, они ведь проделали такой опасный путь, чтобы спасти её, вырвать из рук людей, пленивших её. Это было в высшей степени благородно…***
— Тревога! Корабль горит! Тревога! — Хмель моментально слетел с Тормунда, стоило ему услышать громкий крик одного из часовых. — Разрази вас всех гром, — Выругался пират. — Как такое могло случиться? Где были ваши глаза? Что за чертовщина вообще здесь творится? — Бывалый морской волк повидал многое, но такое поистине колдовство наблюдал впервые. — Почему море горит? Разве может гореть вода? Горело не только море, но и два корабля: его собственный и Большая Медведица, которую он подарил жене. — Пленника сюда, быстро! Джон и не успел моргнуть сонным, полупьяным глазом, как его подхватили под руки и поволокли по песку. Он растерянно оглядывался вокруг, силясь понять что происходит. Два корабля превратились в огромные факелы, вместе с ними полыхала и вода. Языки зелёного пламени взвивались высоко в небо, и казалось, что они простираются до самого горизонта. На берегу царила паника и настоящий хаос: матросы сбивали друг друга с ног, пытаясь оттащить вещи подальше от линии берега. Один из тех, кто подошёл к огню слишком близко, моментально вспыхнул. С истошным воплем катаясь по песку, он тщетно пытался сбить дьявольское пламя. — Где Большая Медведица, Где Бриенна? — Голос Тормунда выбивался из общего гвалта криков. — Стир, Альфин, Плакальщик, найдите её! Всем остальным отступить вглубь острова, никому не приближаться к огню! И притащите мне сюда сынка знатного лорда! Джона бросили на колени перед пиратом. Он спиной чувствовал подступающий жар, но по коже шёл холодок — ему было страшно. Стоило лишь взглянуть в бешеные глаза Великаньей Смерти, в которых зелёным ядом отражались изумрудные языки адского пламени, как Джон сразу понял, что пощады от него ждать не придётся. — Не трогай его! — Где-то издалека до него донёсся крик Игритт. — Тормунд! — Твоя обожаемая игрушка хотела предать тебя, сбежать домой и сжечь нас, пока мы спим! — Гнев пирата Джон ощущал всей кожей, и от этого становилось ещё более жутко. — Отвечай, где моя жена? Отвечай, иначе я тотчас же порублю тебя на куски! — Тормунд обнажил клинок с широким лезвием и направил его в сторону Джона. — Отвечай, будь ты проклят, где Бриенна? Что за колдовской огонь, как его потушить? У тебя есть возможность спасти свою шкуру, если будешь честен со мной. Только поторопись, мое терпение уже заканчивается! — Я не знаю. — «Вот сейчас и оборвётся моя жизнь», — Мелькнуло в голове Джона. Он действительно ничего не знал — заливаясь накануне вечером вместе со всеми, он попросту уснул, едва его голова коснулась тёплого песка. Ни на какой побег Бриенна даже не намекала. Да и говорили они в последний раз очень давно. Он видел её мельком, когда они напали на корабль мятежного виконта, бывшего некогда подданным Франции. Джон взял в руки оружие, убедив себя, что сражается во славу Французской короны. Уничтожить пиратское судно было делом чести — так он хотя бы погиб с чувством выполненного долга, послужив на благо своему королю. Пусть и совсем недолго. Джон закрыл глаза и подался вперёд. Пусть убивают — лишь бы это поскорее закончилось. Но Тормунд не торопился приводить угрозу в исполнение, занятый перепалкой с Игритт. — О каком побеге ты твердишь? Он всё время проводит со мной, даже разговаривать с матросами я ему не разрешаю. Этой ночью, как и все предыдущие, мы спали под одним одеялом… Джон осмелился открыть глаза, чтобы взглянуть на Игритт, яростно защищавшую его. Смелая. Эта девица такая смелая. Некрасивая по меркам двора: слишком худая, круглолицая, курносая, с часто нечёсанными огненно-рыжими волосами, однако же, она была привлекательна, даже несмотря на кривые, желтоватые зубы. Сейчас, как никогда ранее, она напомнила ему сестру, которую ему более не суждено было увидеть. Игритт кричала на Тормунда, Тормунд — на неё. — Дело твоё, — Пират сплюнул на песок. — Я не буду разлучать два любящих сердца. Но если ночью он перережет горло тебе и всей нашей команде — в этом будешь виновата только ты.***
— Приветствую вас на борту «Златовласки», милая графиня. — Бриенна не ответила Тириону. В её глазах всё ещё отражалось зелёное пламя, охватившее всю береговую линию острова. Марево озаряло ночное небо, а треск догорающего корабля был слышен даже за мысом, где Ланнистеры спрятали собственное судно. — Не беспокойтесь за этих людей, никто из них не пострадает. Нам необходимо было пресечь погоню, иначе пираты бы вздёрнули всю нашу команду, коли догнали бы. А теперь им не на чем нас догонять. Да и заняты они другим делом. — Дайте мне поговорить с его светлостью Джейме! — Бриенна упорно не желала понимать, что сейчас Молодому Льву не до неё; он пытался утихомирить беснующегося Коннигтона, у которого в глазах горело желание скинуть их всех обратно за борт. — Сейчас будет лучше, если мы спустимся в каюту. Для вашего же блага… И моего, разумеется. — Но мне необходимо вернуться обратно! — в голосе графини звенело отчаяние. Вот ведь тупая баба, — никак не может уловить неблагоприятную атмосферу на корабле. И какого дьявола она так рвётся обратно, вместо того, чтобы поблагодарить спасителей, рисковавших головой ради неё? «Царственной головой», — усмехнулся про себя Тирион, вспомнив свою принадлежность к, мать их, Бурбонам. — Хотите, чтобы меня и брата тут же растерзали? Успокойтесь и ступайте за мной. Назад вы уже не вернётесь — некуда вам возвращаться. Пираты вас казнят, едва ступите на пылающий берег, уж поверьте мне на слово. — Но Тормунд… — Понятия не имею о ком вы говорите. Но, каким бы хорошим этот человек вам ни казался, ваше исчезновение он расценит, как предательство. — Но там остался сын герцога Бургундского! Почему вы не забрали его? — Дьявол меня побери, совсем о нём забыл. — Тирион обернулся на чертыхающегося брата. Лицо Джейме напоминало варёную свёклу — видимо Коннингтон смог вывести его из себя. — Простите, миледи, но обратно повернуть мы уже не можем — все мосты сожжены. По возвращению мы оповестим Старков о Джоне и дадим им координаты мест, где могут обитать пираты. Если Эддард захочет, то снарядит экспедицию… Если, конечно, его уже выпустили из Бастилии. — Ваша светлость, я прошу дать мне лодку, чтобы я могла верну… — Я не слышу слов благодарности, — Тириона задело подобное отношение мужеподобной бабы к ним. Ради кого его глупый брат решил рискнуть своей жизнью? На языке вертелись едкие слова, так и хотелось предложить графине прыгнуть за борт и добраться вплавь, коли она так рьяно рвалась обратно, но карлик держался. Ради брата. Очевидно, зря Джейме затеял эту авантюру: графиня Тартская неплохо вписывалась в общество пиратов. Похоже Тирион догадался, отчего она так упрямится, не желая принимать их помощь: теперь ей предстояло вернуться ко двору с позорным клеймом рабыни после продажи на рынке невольников. Жестокая насмешка жестоких богов. Впору было пожалеть несчастную. Ланнистер оставил их вдвоём — пусть Джейме сам расхлёбывает заваренную им кашу. У Тириона были дела и поважнее: необходимо было найти Бронна, да расспросить его о Коннингтоне, и чем тот занимался, пока они с Джейме караулили на острове Бриенну. Придётся всегда держать оба глаза открытыми — карлик не сомневался, что вскоре Джон начнёт действовать…***
Бриенне нездоровилось с того самого момента, как Златовласка снялась с якоря. Графиню бросало то в холод, то в жар — у неё разыгралась морская болезнь. Она не выходила из каюты, почти ничего не ела и отворачивалась от Джейме. Он не понимал причин подобного поведения. В последний раз, когда они разговаривали, графиня хотела вернуться обратно. Что такого могло измениться с момента их разлуки? Он не донимал её расспросами, отложив их до возвращения в Париж. На их судьбу выпало много потрясений и нехватало им вновь попасть в какую-либо передрягу — не пираты, так Коннигтон мог их прикончить. Тирион без своего нового «друга» даже помочиться не выходил, а Джейме не отнимал шпаги от бедра, готовый в любое мгновение обнажить оружие. Сейчас даже не верилось — он возвращался домой. Рейд за Королём на Море, пленение, рынок невольников, выкуп и кража графини. Сколько раз он обхитрил смерть? Не для того он пережил столько дерьма, чтобы на подходе к дому дать уничтожить себя или брата. На вторую неделю плавания, разыгрался шторм. Джейме спустился к Бриенне — ей снова стало плохо. Вся каюта пропахла запахом рвоты, а сама графиня была белее простыни. Странно было видеть её такой слабой, измученной болезнью. Её не сломило пленение, но подкосила болезнь. Ланнистер бережно обтёр её лицо влажной ветошью — Коннингтон придёт в ещё большую ярость, узнав, на что Джейме потратил запас пресной воды. — Это вы, ваша светлость? — Бриенна открыла глаза, и тут же свесила голову с койки, опорожняя и без того пустой желудок. — Крепитесь, мадмуазель, — пустые слова поддержки — всё, что он мог сейчас ей предложить. Джейме пытался уговорить Джона зайти в какой-нибудь порт, вызвать для графини лекаря, но тот наотрез отказался; им необходимо было покинуть территориальные воды как можно быстрее. Скрепя сердцем Золотой Лев уступил капитану — ему и самому было неспокойно, пока Манс-разбойник где-то поблизости. Их корабль не отличается превосходной быстротой и маневренностью, да и вооружён не для боя с большими фрегатами. — Это лишь лёгкое недомогание, — простонала Бриенна, стараясь храбриться при нём. Корабль начало раскачивать. Видимо, ветер усилился. Джейме тоже почувствовал тошноту. Он слышал, как наверху скрипели канаты, снасти и Коннингтон кричал, чтобы матросы спускали паруса. — Начинается шторм? — Да, миледи, — Джейме нахмурился. Боги словно смеялись над ними, подкидывая новые испытания. Сгинуть среди бескрайних вод Средиземного моря — мда, не о такой смерти он мечтал. — Я же говорила, мне надо обратно, — хрипло рассмеялась Бриенна. — Но вы не послушали меня… Джейме ободряюще сжал грубую широкую ладонь, покрытую мозолями, словно от тяжёлого эфеса. — Скоро всё закончится, графиня. Мы снова увидим берега Франции, снова будем просыпаться в своих постелях, позабыв о злоключениях. Стоит лишь немного потерпеть. Он утешал Бриенну, пребывая в растерзанных чувствах, сам не ведая, что их ждёт впереди. Графиня доверительно сжала его руку в ответ…***
— Вам лучше спуститься в каюту, — Тирион бы упал, не подхвати его Бронн под локоть. Это было так унизительно — болтаться на чужих руках, словно тряпичная кукла. Благо, наёмник тот час же поставил его на ноги. — Ветер крепчает и небо чернеет — того и гляди захлестнёт. Ланнистер зябко поёжился. После палящего зноя на острове, и благоприятной погоды, что сопутствовала ему на всём протяжении пути, весть о шторме была весьма неприятна. Несмотря на то, что до захода солнца было ещё добрых три часа, вокруг сгущалась колючая темнота, не предвещавшая ничего хорошего. Тирион никогда не молился богам, а теперь пытался припомнить властителей морей. Посейдон, или как там его, — чем он умудрился прогневить его, бога не их веры? Тирион задрал голову вверх, наблюдая за тем, как надуваются паруса. Корабль заметно ускорился, но Бронн сказал, что это ненадолго; паруса вскоре придётся спустить и молиться, чтобы корабль не разлетелся в щепы. Златовласка всё сильнее раскачивался на волнах, ветер утробно завывал, не суля горе-мореплавателям ни черта хорошего. Первая серебристо-лиловая молния вспорола небо и где-то вдалеке раздался звук рокощущего грома. Златовласка принялась то клевать носом в бездну, то подниматься вверх. Тирион ухватился за канаты, опасаясь поскользнуться на мокрых досках палубы и укатиться за борт в бескрайнюю чёрную пучину. — Сейчас бы бочонок с ромом из капитанского трюма, да шлюху под бок, чтобы скрасила последние моменты моей жалкой жизни, — попытался отшутиться Тирион, когда его с ног до головы окатила огромная волна. Одежда тут же насквозь вымокла, стесняя движения. — Из напитков тут только грог, из шлюх — огромная баба, с которой так носится ваш светлейший братец. Ей богу, не могу я понять вас, вельмож. Так пресытились жизнью, что красивые девушки не вызывают желания? — Не повторяй этот вопрос при Джейме, коли желаешь достойную награду. — Тирион, признаться, задавал себе подобный вопрос, но спрашивать у брата на кой чёрт тому понадобилось рисковать собой из-за графини, он не рискнул. Молний становилось всё больше, корабль швыряло из стороны в сторону. Тирион намертво вцепился в канаты, не собираясь так легко прощаться с жизнью. Бронна отбросило назад, и он исчез за бочонками, привязанными к борту корабля. — Ваша светлость, пойдёмте, я провожу вас к брату, — Матрос, имени которого Тирион не помнил, помог ему подняться на ноги. — Вам опасно здесь оставаться, не дай бог вас смоет за борт! Он потащил карлика по качающейся палубе, словно малого ребёнка, которого мать учит ходить, крепко ухватив за маленькую руку. Ветер безжалостно трепал плащ Тириона, как и сам корабль, пока молнии раздирали свинцовое небо. — Где мой брат? — На носу корабля был лишь Коннингтон, а матрос, который привёл Тириона, куда-то растворился. — Спустился вниз, в каюту той бабы, что вы притащили на борт. Тирион всей кожей почувствовал угрозу, исходящую от капитана, служившего отцу. — Тогда я тоже туда пойду, — карлик отступил на шаг, стараясь покрепче ухватиться за поручи корабля, бесновавшегося на бушующих волнах, и не упасть на скользких досках. Ещё одна волна захлестнула их с головой и карлик с трудом удержался, намертво вцепившись в древесину — солёная вода была повсюду: во рту, в волосах, щипала глаза, на палубе, за палубой, она заполонила собой всё пространство. Судно кренилось и трещало, словно готово было вот-вот развалиться. — Здесь опасно. Собственный голос, осевший от страха, показался ему тонким и противным, не лучше комариного писка — он сам себя еле слышал. Корабль снова качнуло и Тирион припал на одно колено, больно ударившись о доски палубы. — Помогите мне, Коннингтон! Джон протянул ему руку и Тирион подался вперёд, стараясь ухватиться за неё, не в силах подняться самостоятельно. «Левую руку», — внезапная, но яркая, словно молния, раздиравшая небо, мысль, озарила его голову и Тирион инстинктивно отшатнулся и шлёпнулся пятой точкой на мокрую палубу. Карлик почувствовал как по лицу полоснула холодная сталь, а затем пришла боль. — Что? За что? — Единственное, что мог вымолвить он. Очередная вспышка озарила небо и в ледяных бледно-голубых глазах Коннингтона он увидел свою погибель. Как знал ведь, но всё равно попал в такую глупую ловушку. Коннингтон отвёл руку, целясь остриём шпаги прямёхонько в маленькое сердце, но внезапно капитан Златовласки качнулся влево, и, перевалившись через поручни, с громким криком рухнул за борт в бушующую чёрную пучину. Карлик поднял голову, пытаясь разглядеть сквозь солёную влагу, кто стоит перед ним. — Джейме? — прохрипел Тирион, захлёбываясь собственной кровью. Кто же ещё мог его спасти, если не брат? — Лежите спокойно, милорд, вы ранены, — Голос совсем не Джейме. Что это значит? Такой знакомый голос. Совсем, как у Бронна…***
— Не рановато ли для бурбона? — Мейлис Блэкфайер откинулся в кресле, закинул ногу на ногу и сделал большой глоток, несмотря на собственное утверждение, что хмельные напитки по утру он не пьёт. — Противное, однако, пойло, — мужчина смачно причмокнул, вразрез своим словам наслаждаясь крепким терпким вкусом. — А вам, молокососам, ещё рано для такого напитка. Рейгар предпочёл бы встречу с капитаном своих судов наедине, но ему было спокойнее, когда Визерис был рядом. Брат теперь воображал себя едва ли не королём, свысока посматривал на Эйгона, изрядно похудевшего и обритого налысо. Глава дома Таргариенов очень любил сына, но не посмеяться над его плачевным положением просто не мог. Однако тяжёлая работа у Барристана пошла ему на пользу — Эйгон заметно окреп и возмужал. Раньше Рейгар был обеспокоен ветреностью своего наследника — тогда ему бы деньги в карты продувать, да при дворе за юбками волочиться. Теперь же он не пропускает ни одного слова, ни одного гостя, пытается вникнуть в суть происходящего. Хотя, судя по их с Визерисом виду, пока они оба не особо-то понимают происходящее. Но пускай учатся интригам — однажды, когда его не станет, им очень пригодится сия наука. — Догадываюсь, какого чёрта ты меня пригласил в свой «дворец». А, Рейгар, что, крепко прижал король твою белую задницу? В другое бы время ты бы подальше от меня держался. Рейгар поморщился. Мейлис действительно был ему неприятен, но герцог старался никогда не показывать своего отношения к Мейлису окружающим. Блэкфайеру и так досталось от жизни: бог наградил его таким уродством, что он не имел права посещать двор, несмотря на знатное происхождение. Вокруг него было много слухов: поговаривали даже, что Мейлис сожрал своего близнеца в утробе матери. Но мало кто знал, откуда именно эти слухи взялись. — Я всегда ценил твой ум и отвагу. — Рейгар был крайне сдержан и осторожен в словах, понимая, что ходит по острию ножа. — Разве нет? — Это правда. Я надеюсь, что правда. Без твоей защиты меня продали бы в балаган, и держали б в клетке, выводя только толпе на потеху… Рейгар приблизил Мейлиса к себе, когда ему исполнилось тринадцать. Эйрис — отец, — был не в восторге от нового «друга», сына из ненавистных ему Блэкфайеров, которых на протяжении всей жизни он старался принизить, отдалить от трона, провоцируя войну между двумя достаточно могущественными семьями. Рейгар пресёк этот раскол сначала сдружившись с Мейлисом, затем возвысив его, даровав ему звание капитана, доверив следить за судами Бретани. Свою работу Блэкфайер выполнял добросовестно, и на какое-то время с враждой было покончено. Сейчас оставалось лишь узнать, поддержит ли ставший теперь главой своего дома Мейлис Таргариенов в борьбе против трона, или же решит принять сторону Людовика? Молоденькая служанка юркнула в комнату с подносом в руках, и кабинет окутал густой аромат морепродуктов. Рейгар помнил, что его не такой уж далёкий родственник любил мидий. Мейлис тут же воодушевился и поманил к себе служанку. — Эй, девочка, иди-ка сюда. Эта ослиная моча, которую мой «братец» величает бурбоном, пробуждает аппетит, а мидии — желание… Визерис непонимающе похлопал глазами, Эйгон вопросительно взглянул на отца, и только Рейгар, за много лет изучивший Мейлиса, понял, чего он хочет: почестей и утех. Он непременно встанет на сторону Таргариенов, если ему дать то, чего он хочет именно сейчас. Это лишь одна из многих молодых служанок — девочка, каких много. Она не сломается, если разок услужит Блекфайеру. Пусть он и уродлив снаружи, но зато обладает достаточно веским титулом и мощью, чтобы стать щитом Таргариенов против грядущей войны с королём. Позже он наградит её золотом за послушание и молчание. Кто откажется от награды? Многие женщины готовы лечь под мужчину и за меньшее вознаграждение. Мейлис вытер пальцы о бархатный камзол, громко отрыгнул и поманил к себе служанку. — Иди-ка сюда, хочу взглянуть на тебя. Поднос задрожал в тонких руках и упал; мидии разлетелись по ковру, а Блэкфайер громко расхохотался — ему доставляло удовольствие пугать юных неискушённых девушек. Герцог смутно помнил, как одно время Мейлис портил крестьянских девок: те от страха не решались рассказать о преступлениях знатного господина, а Рейгар молчал, понимая, что не сможет обуздать непутевого «брата». За это совесть до сих пор грызла Таргариена. — Простите, — всхлипнула служанка, поспешила подобрать всё с пола и мгновенно исчезла. Её заменила другая — девушка ловко поставила поднос на столик, изящно уворачиваясь от жадных рук Блэкфайера, пряча лицо в глубине белого кружевного чепчика. Мейлису такая игра быстро наскучила и он вернулся к разговору. — Уж не знаю, какой дьявол вызволил тебя из заключения. Не думаю, что это было божественное проведение, но знаю, что Людовик сейчас чертовски на тебя зол. — Мейлис оскалился, обнажив щербатую улыбку. — Но можешь рассчитывать на меня. Не потому что я питаю к тебе тёплые чувства, нет. Эти нововведения, которые хочет устроить Людовик, мне не по душе. Гербовая бумага! Тьфю, придумал тоже! — Мейлис смачно сплюнул на пол, выражая своё пренебрежение к королю Франции. — Уж поверь мне, знаю я, к чему это приведёт — народ восстанет, да ещё и против нас. Сам я не могу прибыть ко двору — наш королёк боится, что своими страшными рожами мы с братцем распугаем придворных красавиц. Но ты можешь попробовать противостоять ему и обойти этот закон, который потопит наше с тобой родное болото… Эй, девочка, полюбуйся! — Мейлис скинул с плеча накидку, закрывавшую уродство, от которого содрогались люди: торчащую из его шеи маленькую голову младенца. Глаза Визериса округлились, как два чайных блюдца, а Эйгон вжался в спинку кресла, зажмурив глаза. Признаться, несмотря на то, что Рейгар с детства наблюдал уродство Мейлиса, вновь воочию увидеть его «изьян», всё равно было жутко — ночные кошмары на ближайшие пару дней герцогу были обеспечены. Казалось, только служанка осталась невозмутима: она расставила блюда на столике, наполнила бокал Блэйфайера доверху, присела в книксене и тихо удалилась. Рейгар проводил её задумчивым взглядом. Ловкая девушка. И смелая. Надо будет поговорить с ней вечером. А вот та, другая, ни на что не годится. Может, она согласится сегодня ночью развлечь такого нужного для него союзника? На какое-то время можно было расслабиться — Блэкфайер прямо заявил о своей поддержке. Теперь Людовик точно не посмеет открыто выступить против Таргариенов, опасаясь гражданской войны, которая могла пошатнуть королевскую власть. Осталась последняя и самая важная встреча — через несколько дней должен прибыть сам принц крови. И если союз с Мартеллами состоится — будет положено начало новой эпохи и расцвета для семьи Таргариенов. И для Бретани в целом.***
— Это моя невеста? — Визерис внимательно осмотрел небольшой портрет, присланный Дораном, с которого на него пронзительными карими глазами смотрела красивая девушка с копной длинных чёрных волос. Брат расплылся в блаженной улыбке. Если внешность Арианны Мартелл соответствовала портрету, то она была очень даже недурна собой, хотя и далека до идеала французской моды: слишком смуглая кожа, слишком открытый наряд, слишком экзотические украшения. Но, тем не менее, девушка была красива и, кажется, пришлась по нраву брату — он не отрываясь смотрел на портрет, словно стараясь запомнить всё в мельчайших подробностях. — Она могла измениться за несколько лет — Доран прислал портрет довольно давно, когда ещё помолвка была обговорена лишь на словах. — Она восхитительна, — прошептал Эйгон. — Вам, дядюшка, несказанно повезло — по сравнению с бледными, блеклыми и болезненными красавицами двора — эта девушка похожа на пламя. Визерис согласно закивал. Рейгар сплёл пальцы под подбородком, вглядываясь в пейзаж за окном. Пока всё шло точно по его плану: фамилии, в последние дни посещавшие его родовое имение, выразили Таргариенам свою лояльность. Оставалось надеяться, что Визерис успокоился, и перестанет вносить раскол в семью. — Послушайте внимательно то, что я вам скажу: скоро мы вернёмся в Париж и нам всем необходимо держаться вместе, и не допустить повторного триумфа Людовика. Ему будет на руку, если нас не станет — наши корабли перейдут короне, а Бретань задавят непосильными налогами. Ваша задача при дворе — слушать, наблюдать и разговаривать с теми, кто приближен к Людовику. Сейчас важна любая информация: предупреждён — значит вооружён. Не дадим застать себя врасплох, и защитим многовековое наследие нашей семьи — сплотимся, станем одним целым. И не болтайте лишнего — наши враги тоже будут стараться выудить из вас информацию, поэтому следует быть предельно осторожными. И ещё… Скоро сюда приедет Доран Мартелл. Не стоит забывать, что он наследный принц крови. Этот человек не отдаст свою дочь слабому дому, мы должны показать ему, чего стоим. Ответственность за приём я так же возлагаю на вас. Визерис и Эйгон раздулись от гордости, а Рейгар мысленно обругал себя последними словами. Он сам виноват, что не смог их достойно воспитать. Стоило уже раньше поручать им дела, но тогда герцог опасался, что они их провалят и разрушат всё, что он строил таким кропотливым трудом. Однако время наверстать упущенное ещё было, и теперь он не совершит дважды этой ошибки…***
— Ваша светлость! — Служанка, прислуживающая им за обедом, принесла Рейгару чай. Очень предусмотрительная девица. — Вы звали меня? Её голос, смутно-знакомый, гулким эхом прокатился по библиотеке. Она низко поклонилась ему, не давая рассмотреть своё лицо. — Поднимись, — приказал Рейгар и девушка послушно распрямила почтительно согнутую спину, продолжая низко держать голову. — Сегодня ты проявила себя с лучшей стороны, и пришлась по душе моему знатному гостю. Я хочу, чтобы сегодня ночью ты прислуживала ему. Разумеется, за щедрую плату… — Моя семья не нуждается в деньгах, ваша светлость. — Плечи девушки затряслись. Да она просто насмехалась над ним! — Я думаю, что достойна лучшей партии, нежели Мейлис Блэкфайер. — Кто ты такая? Покажи мне своё лицо, немедля, — Потребовал Рейгар, понимая, что перед ним совсем не простая служанка. По спине прошёл холодок, и руки покрылись гусиной кожей. Откуда у него такой страх перед этой девицей? Она потянула завязки чепца и сняла его, обнажая короткие каштановые вихры. Сначала он не узнал её — похожую на задиристого мальчишку, который смеха ради вырядился в платье служанки. Но потом к нему пришло понимание, кто это. Что это за особа с громким титулом. Рейгар вспомнил пронзительный взгляд хмурых серых глаз, которым окинула его в темнице дочь Эддарда Старка. Герцог растерялся, не зная, что и сказать, и как к ней обратиться. Мадмуазель? Герцогиня? Королева? Кем являлась эта девочка, заявившаяся в таком скандальном виде к нему в дом? — Не будете ли вы так любезны приютить меня и моих слуг на некоторое время в своём доме? — она заговорила первая, не давая Рейгару опомниться. — К сожалению, путь к вам был очень изнурительным. Мне и моим спутникам требуется хороший отдых, а лекарю необходимо пополнить запасы. Приношу свои извинения, что проникла в ваш дом под личиной служанки — слишком был велик риск быть узнанной в столь неблагоприятное время для наших семей. Другого выхода у меня не было. — Мой дом всегда к вашим услугам, — склонил голову Рейгар, гадая, почему Арья не вернулась к отцу, после их освобождения. — Только позвольте моему лекарю самостоятельно осмотреть вас. Я не сомневаюсь в вашем знахаре, но у старого Эймона большой багаж знаний и опыта за плечами… — Боитесь, что в моём чреве зародился плод и я пришла к вам, опасаясь, что мой папенька узнает о таком позоре? — Арья попала в точку. Как бы ни был он благодарен ей за спасение, как бы ни нуждался в нынешнем положении в союзе со Старками, чужого бастарда воспитывать он был не намерен. — Что же, можете проверить. Прекрасно понимаю ваши подозрения. — Простите меня, миледи, но это необходимость. — Он не собирался с ней церемониться. И она, похоже тоже. — Не называйте меня ле… — Арья оборвала речь на полуслове. И задала вопрос напрямую, в лоб, проявляя верх нетактичности, неприсущие леди. — Указ короля всё ещё в силе? Разорвана ли помолвка между мной и вашим сыном? Сказать, что Рейгар был обескуражен — не сказать ничего. Он смотрел на хрупкую фигурку дочери могущественного герцога, и, наверное, впервые не знал, что сказать, как себя вести. Была бы перед ним знатная дама, он бы отчитал её за недостойное поведение и отослал бы подальше. Но эта хрупкая девушка вызывала в нём страх. При дворе, даже после заключения помолвки, тогда казавшейся ему такой нелепой, он не обратил на неё внимания. И, видимо, зря. Сколько ей было сейчас? Семнадцать лет? Восемнадцать? Она ворвалась в Бастилию со своей маленькой армией, и её кампания увенчалась успехом. Она преодолела долгий путь до Бретани. Одна. Не совсем одна, если быть точным — она прибыла к нему с некой свитой, подозрительной донельзя. Можно было только догадаться, где она откопала это отребье. Девица Старк пробралась в их родовое имение под видом служанки, миновав охрану. Не испугалась второй головы Блэйкфайра. Да что же ты за человек такой, Арья Старк? Но раз она обращалась к нему открыто, то и сам Рейгар не счёл нужным пускаться в хитросплетения, и решил быть с ней прямолинейным: — Присядьте, миледи. — Арья грациозно опустилась в кресло, при этом улыбаясь во весь рот; она знала, что её не прогонят, знала, что честь не позволит Рейгару отказать ей в помощи, о которой она просила. — Заранее хочу извиниться перед вами за вопросы, которые вам задам, но прошу… — Вы можете их задать, ваша светлость. Я прекрасно понимаю собственное положение, так же, как могу понять и ваше мнение обо мне. Готова биться об заклад — вы не в восторге от моего прибытия в Бретань, после всего, что увидели своими глазами. Если бы у меня был другой выход, если бы я могла выжить как-то иначе, как-то по-другому освободить отца и брата, я бы сделала это. Но, увы, иного решения не было. Задавайте мне свои вопросы, и, может, я отвечу на них. В глубине души Рейгар знал, что выхода у опальной дочери герцога не было. Но не мог понять, как дочери благородного дворянина удалось провернуть скандальный побег. Об этом спрашивать он не стал, зная, что ответа не получит никогда. — Девица ли вы? Любая другая покраснела бы на её месте, но эта маленькая чертовка даже не смутилась. Просто отрицательно мотнув головой, она жестом пресекла его дальнейшие расспросы о её личной жизни в изгнании. Что же, он знал наверняка, что невинной не осталась ни одна из дочерей Эддарда, но убедиться в этом не мешало. Однако не такая это и великая беда — он сам женился на Эшаре, которая отдала свою невинность другому… Отцу Арьи Старк. И Лианна, сестра герцога Старка — Рейгар сам забрал её невинность. Кровь Христова, как же всё было запутанно! — Даже меня смущает вид Мейлиса Блэкфайера, но я не увидел в вас страха, когда он продемонстрировал своё уродство… — Я видела вещи и похуже, ваша светлость. Вы и представить себе не можете, какие чудища обитают на дне Парижа. — Леди не должны этого видеть, — горько усмехнулся Рейгар, вглядываясь в непроницаемое, типично-Старковское лицо Арьи. Сколько же испытаний выпало на долю этой девушки, после того, как Эддард оказался в немилости государя? Эйгону тоже приходилось нелегко, исполняя роль слуги Барристана. Но тот укрывал его, кормил, поил, дал крышу над головой и оберегал от врагов. О юной герцогине же некому было позаботиться, но она нашла в себе силы выжить. — Юные девушки должны наслаждаться жизнью и роскошью двора, должны быть окружены вниманием кавалеров и красотой. Мне жаль, что вам столько пришлось вынести, миледи. В ответ Арья лишь пожала плечами, словно она жалела лишь о том, что ей предстоит вернуться. — Ваши слуги, кто они? — Лекарь по имени Квиберн, который спас мою жизнь, Ломми — он мой личный слуга и Джори — мой стражник. Я представлю их вам — честных и верных лично мне. Я прошу принять их в соответствии с моим положением. Они, как и я, не по своей воле оказались в столь плачевном положении. Они славные и храбрые люди. Раньше они защищали меня, теперь настало время вернуть должок. Рейгар пригладил серебристые волосы, собранные в «конский хвост». — Вашим слугам выделят хорошую комнату, накормят досыта и выделят чистую одежду, миледи. А вам я отведу покои согласно вашему титулу. — Спасибо! — Герцогу показалось, что Арья вздохнула с облегчением. — Я бы хотела, чтобы меня какое-то время не тревожили — я так устала с дороги! — Хорошо, миледи. Я удовлетворён вашими ответами. Что до союза между Старками и Таргариенами, мы уже всё обговорили с Эддардом. Если Эйгон захочет повести вас под венец, то я дам своё благословение на этот брак. Ежели — нет, я не буду заставлять его жениться на вас. Не потому что вы не девица, не потому что я считаю вас недостойной невестой. Я давно решил дать своему единственному сыну волю выбора. — Рейгар умолчал, что таким образом он пытался «отмолить» собственные грехи. — Справедливо. — Арья, если и была на него в обиде за эти слова — не показала вида. — Спасибо за тёплый приём, ваша светлость!***
— И? — Рейгар допил бурбон и выжидающе вперил взгляд фиалковых глаз в лекаря Эймона, своего деда. Наверное, самого старого человека в королевстве. — Девочка созрела для брака, у неё идёт лунная кровь… — голос у деда был совсем не старческим, наоборот — молодецки-хитрым. — Ты ведь знаешь, что я не об этом беспокоился. — Хотя бы одна хорошая новость — чужого бастарда дочь Старка им в животе не принесла. — Как самочувствие герцогини? — Оно меня беспокоит. — Эймон подвинул кресло ближе к огню, полыхавшему в камине. В последнее время он всё сильнее мёрз и даже в тёплое время всегда носил подбитую мехом накидку. — Её рана, она ужасна. Судя по всему, в миледи попали из мушкета; пулю извлекли, но рана была заштопана наспех и неоднократно открывалась и гноилась, поэтому её прижгли раскалённым железом. Бедная маленькая леди, её красота испорчена навсегда — такой безобразный шрам! Ей уже не щеголять при дворе с открытыми плечами, увы. Сейчас юная леди уснула — она совершенно измучена. Таргариен в ответ лишь тяжело вздохнул — он ничем не мог ей помочь. Ему осталось лишь подивиться силе этой девочки. Возможно, она действительно достойная партия для его сына.***
— Я хочу её увидеть сейчас же! Лицо Эйгона вытянулось от удивления, когда Рейгар рассказал сыну о их внезапной гостье. Тот сразу начал рваться к ней. — Оставь её в покое, она преодолела долгий путь до Бретани. Пусть сначала наберётся сил и поправится. Визерис такой новости напротив — был совсем не рад. — Здесь не место для волчьей сучки, — его глаза недобро сверкнули в неверном свете свечей. — Попридержи язык, ты говоришь о дочери герцога Бургундского, а не о простой крестьянке. Будь добр, прояви к ней уважение и окажи почести, согласно её высокому статусу и титулу… — Вот ей почести, — Брат презрительно сплюнул, и развернувшись на каблуках, покинул кабинет Рейгара без дозволения. Герцог не стал его останавливать — пускай идёт, с ним он поговорит позже. Если Визерис намерен участвовать в делах семьи, то пусть начинает с этого: улыбается тем, кто ему неприятен. Сам Рейгар делал это с малых лет. Визерис попытался гневно хлопнуть тяжёлой дверью, но у него не хватило сил. Рейгар лишь усмехнулся ему вслед. — Почему я не могу пойти к ней сейчас? — Эйгон, видимо, сообразительностью от дяди не далеко ушёл. — Присядь и не заставляй меня повторять «почему» вновь. Ты увидишь её. И очень скоро. И тебе предстоит решить, захочешь ли ты сделать Арью Старк своей женой… Только очень тебя прошу, подумай над этим хорошенько и не принимай поспешных решений…***
Герцог де Таргариен не солгал и отвел ей весьма роскошные покои. Но Арье было глубоко плевать на это — она держалась из последних сил. Утешало лишь то, что она могла немного расслабиться. Лекарь, присланный месье Рейгаром, был безумно стар и лыс. Арья морщилась, когда он осматривал её, но понимала — это необходимо. И лишь когда он ушёл, она дала себе волю. Арья держалась, когда убили брата. Она держалась, когда узнала о смерти Якена. Всю дорогу до Бретани она подбадривала спутников и запрещала себе вспоминать о разрушенной жизни. Но теперь, оставшись наедине со своим сознанием, она разрешила себе дать волю эмоциям и расплакалась так горько, как только могла. Юная герцогиня зажала рот, чтобы никто не слышал её всхлипываний; наконец она могла оплакать Якена — мужчину, которого так полюбила. И никогда её сердце не займёт другой. Он любил её и оберегал, сделал сильной. А она погубила его. Не появись она в его владениях — Якен был бы сейчас жив, разделял бы и правил, наслаждаясь своим положением. Арья то проваливалась в дрёму, то вновь просыпалась от своих кровавых снов, в которых обязательно умирал кто-то из её родных: Якен ли, Робб, отец, мать, и, почему-то Визерис. Все они умирали один за другим. Она пыталась их спасти, но хватала руками лишь призрачных духов, оседающих у неё на ладонях серым пеплом. Она кричала что было мочи, нещадно раздирая горло, но лишь причиняла боль самой себе. Серый мир вокруг давал трещины, нависал над ней, давил, пока не разлетелся на миллиарды тонких белых осколков, больно вонзившихся в её руки. Сотни раз палач казнил Якена, сотни раз она хватала своего короля за ноги, силясь удержать его, сотни раз падала, не выдержав тяжести его веса, сотни раз он задыхался в петле из пеньковой веревки. — ЯКЕ-Е-ЕН!!! Она кричала, но не могла дозваться — он расплывался в пелене белого тумана, такого же серебристого, как волосы Визериса или Эйгона. Арья чувствовала, что это всё сон — наваждение, дурная иллюзия и всё, что ей было нужно — просто проснуться. Она заставила себя открыть глаза, вырывая своё сознание из кошмаров. — Арья! Юная герцогиня повернула голову и столкнулась со скорбным взглядов индиговых глаз. — Эйгон… Всё, на что хватило сил — вежливо улыбнуться сыну герцога, да стряхнуть с себя остатки дурных наваждений. Она обязательно вернётся ко двору. Она обязательно отомстит королю, она обязательно отомстит за Якена…