***
Санса с юных лет, ещё до своего отбытия в пансионат, мечтала о красивой свадьбе: такой пышной, что она бы затмила королевскую. Арья же с самого детства для себя решила, что муж ей не нужен. Она мечтала о том, как будет рассекать верхом по незнакомым пыльным дорогам да бороздить моря под пиратским флагом. Мечтала быть всегда свободной и независимой. Чтобы её не наряжали, как дорогих фарфоровых кукол, так обожаемых сестрой, чтобы не было нужды фальшиво улыбаться перед лизоблюдами короля. Все мечты обратились в прах, когда Визерис надел на её палец кольцо — тяжелое фамильное украшение, ансамбль алых рубинов и чёрных ониксов. И поворачивать обратно было уже поздно: она приняла правила игры, пути отступления были стёрты. Арья закрыла глаза, когда сухие, жёсткие губы чужого мужчины коснулись её губ. На мгновение перед ней возник образ Якена — единственного человека, которого она желала называть своим супругом. Единственный человек, который мог составить ей достойную партию и подарить ту жизнь, о которой она так мечтала. «Ты будешь королевой!» — словно наяву услышала она его шёпот и не смогла сдержать слёз, предательски повисших на длинных ресницах. — Ты плачешь? Это хорошо! — Вкрадчивый шепот Визериса разрушил хрупкую иллюзию присутствия её короля. — Значит, боишься меня. И это правильно, дражайшая женушка, так как теперь я глава семьи, и ты будешь слушаться меня во всём и делать только то, что я тебе прикажу. А если посмеешь ослушаться, пойти против моей воли, Французская Волчица, то познаешь на себе гнев Великого Дракона. Это я тебе гарантирую. Старк не смогла ему ответить — иезуит начал зачитывать напутственную речь, наставляя новобрачных на праведный путь, а Визерис, довольный, что она не возразила на его угрозы, принялся приглаживать чёрно-красный камзол с алым трёхглавым драконом, вышитым на груди. Меньше всего Арье сейчас хотелось слушать святошу, рассказывающего о святости таинства брака, поэтому она украдкой оглядывалась вокруг, рассматривая малочисленных, но именитых гостей: Мейлиса Блэкфайера, Мартеллов да ещё нескольких человек, посетивших поместье Таргариенов, чтобы стать свидетелями сего нелепого брака. Она прекрасно понимала, почему месье Рейгар принял решение не проводить пышную церемонию: чем меньше людей поставлены в курс дела, тем больше у них шансов сохранить этот брак втайне, вплоть до возвращения в Версаль. — Хватит ворон считать, — прошипел Визерис, крепко сжимая её руку. — На тебя все смотрят. Ты позоришь меня и себя. Сегодня Визерис и впрямь был красив: свадебный камзол с символикой дома Таргариенов делал его взрослее и мужественнее. Он чисто выбрился, а серебристые волосы убрал в высокий хвост на затылке. Арья всегда считала Эйгона более привлекательным. Но Якен затмил бы всех в этом чёртовом Париже, в этой грёбаной Франции. Якен бы на месте убил Визериса, коли увидел бы, как тот до хруста костей сминает её ладонь в атласной перчатке. Так было нужно. Так просто было необходимо. Ради мести. Ради Якена. Её не сломить какому-то Таргариену. Он — ничтожество. Он и в сравнение не шёл с чудовищами Двора Чудес. Такой красивый снаружи и такой отвратительный внутри, Визерис мало чем отличался от Роржа или Кусаки. Только те были отпетыми разбойниками — безродными и озлобленными, а её новоиспечённый супруг труслив, несмотря на аристократическое происхождение. Рорж и Кусака были верны «королю на дне», сохраняя остатки чести и человеческого достоинства, Визерис же — предал свою семью. И ничего, кроме отвращения, он в Арье не вызывал. Праздничный пир был тоже для неё сродни муке — Арья чувствовала на себе осуждающие взгляды Эйгона, но искренне не понимала: почему? Ему досталась весьма привлекательная, богатая, титулованная невеста. А что было между ними, кроме его предложения выйти замуж, когда её мужем уже был король отверженных? Она никогда не клялась ему в любви, так почему он злится? В её расколотом надвое сердце до сих пор болью пульсировала любовь к Якену и ни к кому другому. И никого другого она не признает своим супругом, кроме него. Неужели Эйгон все же питает к ней чувства? — Не налегай на вино. — Горячий шёпот Визериса обжёг ей ухо. — Эту ночь ты должна хорошенько запомнить, жёнушка моя. На всю оставшуюся жизнь. Арья проигнорировала и его слова, и общую мрачность и подавленность за столом, продолжая переговариваться с Арианной. — Признаться, я совершенно не запомнила вас при дворе, но помню вашу сестру, она восхитительно красива! — Хвала богам, скандальные подробности замужества Сансы, Арианна тактично не упомянула. — Как жаль, что мне не представилась возможность познакомиться с вами раньше, тогда бы прошлый сезон не показался мне столь унылым и скучным… Арья в ответ вежливо улыбнулась. В прошлом сезоне ей было абсолютно не до Арианны — всё, чем была забита её голова: как избежать навязчивого ухаживания кавалеров, таких жадных до денег Старков, как насолить Сансе или разрушить помолвку, и как в Версале улизнуть из-под зоркого ока престарелых матрон, возглавляющих курятник дебютанток. Принцесса Мартелл не была похожа ни на одну из них: с чёрными, как грешная ночь волосами, увешанная экзотическими украшениями — Арианна обладала такой необычной красотой, что при желании с лёгкостью затмила бы Сансу — Арья была уверена. Эйгону несказанно повезло обрести такую невесту. Оставалось надеяться, что он вскоре откроет глаза и поймёт, какая прелестница досталась ему в жёны. К тому же принцесса несказанно богата, знатна и умна. Когда Эйгон рассмотрит все достоинства этой девушки, то, несомненно, влюбится в неё. Арья пригубила ещё вина, стараясь абстрагироваться от Визериса, который уже изрядно захмелел. В какой-то момент она почувствовала, как его рука путается в тяжёлых юбках, стараясь добраться до ног, наряжённых в ажурные чулки. Арья не шелохнулась, позволяя ему тихо бормотать под нос ругательства. Она действительно не боялась его так, как раньше, ещё в Версале. И решение выйти именно за Визериса не было ошибочным. Теперь больше всего Арью пугал Эйгон. С грубостью, злостью и яростью, что клокотали в глотке брата герцога Бретаньского, она могла легко справиться, но с нежностью Эйгона — нет. Для осуществления её планов ей нужен был тот, от кого она могла легко избавиться, в случае необходимости. И на своего бывшего жениха у неё никогда бы не поднялась рука. Она не смогла бы предать его доверие. Визерис же теперь должен был стать разменной монетой в планах мести королю. Он заслужил это, убеждала она себя. Заслужил. — За здоровье молодых, — подмигнул чёрным-пречёрным глазом Оберин, поднимая бокал, наполненный до краёв сладким красным вином. — Пусть в вашей семье всегда царят понимание и мир, и леди Арья вскоре произведёт на свет нового дракона. — Это случится очень скоро, — пьяно отозвался Визерис, оставив наконец бесплодные попытки поднять ворох тяжёлых юбок. Арья мстительно улыбнулась — её первая маленькая победа над идиотом-супругом. И таких будет ещё много. Она не собиралась уступать ему ни в чём. — Будьте счастливы, — мрачно поздравил её Эйгон, и Арье показалось, что он тоже изрядно набрался. — Спасибо, — сухо поблагодарила она бывшего жениха, и он вновь отвернулся от неё, всем видом показывая, что расценивает её замужество, как предательство. Её свадьба… Такая скучная, что Арье едва хватало сил подавить зевоту. Квиберн дарил ей сочувствующие взгляды, как и Арианна, месье Рейгар о чём-то тихо перешёптывался с принцем крови, Эйгон топил в вине свои горести; Визерис же победоносно скалился, то и дело нашёптывая Арье на ухо: «сегодня ты познаешь гнев дракона, Французская Волчица», в различных вариациях. Когда настало время провожать молодых в спальню, Эйгон куда-то исчез. Арья выдохнула с облегчением — пока она не могла смотреть ему в глаза, не чувствуя стыда перед ним. Откуда взялось вдруг это гнетущее чувство вины? Тяжелая дубовая дверь закрылась за ней, отрезая последнюю дорогу назад. Визерис махом осушил свой бокал и швырнул его в угол. — Повернись, — скомандовал он сходу. — На тебе слишком много одежды. — И то верно. — Арья закинула голову и заливисто рассмеялась. Это уже было. Когда-то давно, в пустынной картинной галерее Версаля. А теперь повторялось вновь. — Хватит. — Визерис грубо схватился за тугую шнуровку корсета, но разорвать её у него не хватило сил, и это лишь вызвало новую вспышку смеха. — Сука. Ты просто жалкая похотливая сука. — Он с силой оттолкнул Арью от себя, и она утонула в мягкости пуховых перин. Она не сопротивлялась, позволяя Визерису раскидать свои юбки в попытке добраться до панталон. С каждым мгновением его движения становились все более вялыми, пальцы не слушались, он путался в завязках, а потом и вовсе опустился без сил на персидский ковер. — Меня ноги не держат, — жалостливо протянул он, делая последние попытки зацепиться за юбки новоиспечённой супруги и встать. — Вы выпили слишком много вина, месье. — Арья приняла сидячее положение, наблюдая, как растрёпанный муженёк осоловело глядит в гипнотизирующие его огоньки свечей. Потом Визерис привалился к краю ложа, сомкнул свои очи и мирно засопел, а Арья наконец могла расслабиться и попытаться высвободиться из громоздких одежд. До полудня её незадачливый супруг не проснётся, уж она об этом позаботилась — не прошли ей даром уроки Якена о травах, снадобьях и ядах… Она разрезала узорчатую ткань корсета и освободилась от многочисленных юбок, оставшись только в тонкой сорочке. Снимать с мужа камзол тоже пришлось ей, как и затаскивать его тяжёлое тело на постель. Завтра утром придут болтливые служанки и обнаружат на простынях капли крови и спящих супругов на одном ложе и сразу разнесут эту весть по дому. Визерис же слишком горд, чтобы отрицать консумацию брака, и будет делать вид, что ему всё удалось прошлой ночью. Арья отодвинулась от Визериса подальше и свернулась клубочком на самом краю кровати, слушая заливистый храп супруга. Несомненно, сейчас она подлила масла в огонь — Визерис подобного унижения не забудет и будет пытаться превратить её жизнь в ад, всячески вставляя ей палки в колеса. Но уже никто не сможет встать у неё на пути, когда она начала идти к цели. Никто. Даже король Франции…***
— Милорд, миледи, доброе утро! Его светлость повелел разбудить вас и передать, что он ждёт вас к завтраку! В закрытые глаза ударил резкий солнечный свет — видимо, служанка распахнула портьеры. — Пошла вон. — Еле слышный, но твёрдый голос, раздавшийся рядом, был ему смутно знаком. — Но его светлость… — Пошла вон. — Приказ повторился. Портьеры вновь запахнулись, погружая комнату в благословенную тьму, и послышался скрип двери — служанка, наконец, послушалась повелительного голоса. Голова разрывалась от тупой боли, пульсирующей внутри черепа. Чьи-то волосы нещадно щекотали ноздри, хотя пахло от них приятно, а руки грело тепло мягкого тела. Кто-то рядом зашевелился, и ладонь прошлась по изгибу талии, спускаясь на живот. Он мгновенно отреагировал на присутствие рядом женщины, даже несмотря на похмелье. Визерис попытался подтянуть её поближе к себе, но получил такой резкий толчок, что свалился с кровати. — Чёрт побери! — в ярости выплюнул он, с трудом поднимаясь. — Чёрт побери, — выругался он ещё раз, стоило ему столкнуться взглядом с той, кого бы сейчас он меньше всего хотел видеть. Точно, эта свадьба вчера окончательно выбила его из колеи. Недостойная герцога, скорее подходящая простолюдину. Женись он на Арианне, принц крови, Доран Мартелл, устроил бы для своей обожаемой дочери пышное празднество, с целой армией именитых гостей. А в итоге он женился на Волчице, напился и уснул, даже не поимев ненавистную ему девку. Однако эта стерва, похоже, обставила всё таким образом, чтобы все подумали, что консумация совершилась. Сучка. Он ей ещё задаст. Зря она разгневала дракона. Завтрак проходил в гробовом молчании. Эйгон, этот дурак сверлил его злобным взглядом, навязанная братом супруга весело щебетала с его несостоявшейся невестой, выбешивая Визериса ещё больше: ведёт себя тут, словно хозяйка, притащила сюда свою подозрительную свиту, которые смотрят на него из другого конца зала, как стая голодных волков, возглавляемых своей волчицей. Даже от одной такой мысли, что его бросили этой стае на съедение, Визерису стало не по себе. Он подозревал, что Рейгар по-крупному облапошил его, но пока не понимал, как именно…***
— Я не хочу в Дорн, — Взгляд сына исподлобья — Эйгон всегда так делал, когда упрямился. — Я останусь здесь, и буду помогать тебе… — Для тебя это отличная возможность поближе познакомиться со своей невестой. — «И убрать тебя подальше от Арьи Старк», едва не добавил Рейгар, но Эйгон понял посыл. — Помогать мне останется Визерис — как-никак, а ему скоро предстоит взять бразды управления землями Старков в свои руки, пора ему начинать исправлять то, что сотворил… Глава семьи Таргариенов готов был биться об заклад, что ушлая девица Старк не подпустит его брата ни к бумагам, ни к управленческой деятельности, и будет всем заправлять сама. А Визерису только и останется, что слать ему жалобные письма, с просьбой хоть как-то повлиять на его жену. Рейгар отвернулся к высокому окну библиотеки, сквозь которое им светила полная луна, и допил остатки бренди, запивая усмешку. Прошла уже целая неделя, с тех пор как Визерис женился. Он провёл у жены брачную ночь, после чего Арья выставила его из спальни. — Она запирает двери и не пускает меня внутрь, — жаловался брат, не в силах совладать с девицей Старк. — Мне приходится ночевать в гостевой комнате. Её хозяин отныне — я, а она имеет наглость… — Это твоя жена, а значит, твоя головная боль. Как ты собираешься управляться с новыми вверенными тебе землями и людьми, коли с женой своей сладить не можешь? — Рейгар говорил с братом холодно и грубо, молчаливо посмеиваясь над ним. Похоже, Арья была именно той женщиной, которая нужна была Визерису. Она закалит его характер и воспитает из него мужчину, если он научится решать проблемы, а не ныть о них прилюдно. Над незадачливым братом уже потешалась прислуга. Весть о его немощности в постели, разнеслась по дому в мгновение ока. Если он ничего не предпримет, так и останется навсегда посмешищем. Рейгар вновь вернулся к разговору с сыном, на время выкинув брата из головы. — Ты уедешь в Дорн и встретимся мы лишь к началу сезона — до него не так уж и далеко. Постарайся за это время подружиться с Мартеллами… Эйгон полыхнул по нему злобным взглядом, но перестал спорить…***
— Завтра на рассвете я уеду… Арье хотелось, чтобы этого разговора между ними вообще не было. Эйгон ставил её в неудобное положение, задавая довольно щекотливые вопросы. — Между вами ведь ничего не было, не так ли? — Он обо всем догадался, сразу же. — Если бы было, Визерис бы без конца хвастался, стараясь унизить меня. А он молчит, словно воды в рот набрал. Слуги говорят, что ты не пускаешь его в спальню больше… Арья, объясни, почему ты выбрала его, а не меня? Почему? — Я… — Арья мягко высвободила свою руку, краснея от неловкости. Эйгон обманом затащил её в розовый сад под покровом ночи. Если её хватятся, быть беде и скандалу. Стоя перед бывшим наречённым, она не могла найти слов, не знала, что сказать ему, как объяснить ситуацию. Не признаваться же ему, что она приехала сюда с корыстными целями и планами мести за мужа, которого убил король. Она пыталась прикрыться ширмой политических интересов — объясняла, что связь с принцем крови им необходима, и другого выхода не было, но тщетно — Эйгон не желал слушать её, пытаясь буквально вырвать признание из её груди. — Я не люблю Визериса, и никогда не полюблю, — начала она осторожно, словно ступала по карнизу, где в любое мгновение могла оступиться и сорваться вниз, в зияющую пропасть. — Брак с ним — защита моей семьи. Твой брак с Арианной — твоей. Прости, что приняла решение, не обговорив его изначально с тобой, но предпринимать что-то надо было срочно, ведь если мы вернёмся ко двору без доспехов, без маленькой союзной армии, то на свете не станет ни Старков, ни Таргариенов. А теперь у нас есть шанс на выживание. Так воспользуйся им! Помнишь нашу клятву отомстить Людовику? Это наш шанс! — Арья! — Эйгон закрыл ей рот властным поцелуем, и только тогда она поняла, что он уже никакой не заносчивый мальчишка, который так не понравился ей в Версале, а полноценный взрослый мужчина. Она попыталась отдалиться от него, но он крепко сжал её в объятиях, и глаза его лихорадочно заблестели. — Позволь мне хотя бы получить часть того, в чём было отказано моему дяде. Всего лишь поцелуй, я прошу не так много! Он придаст мне сил, поможет поступить так, как велят долг и честь. Помнишь, я так жаждал получить пламенный поцелуй, который не забуду до конца своей жизни? Я получил его. И ты виновница того, что отныне никогда не покидала моих мыслей. — Прости, я не думала, что так выйдет. Эйгон… Надеюсь, однажды ты всё поймешь и простишь меня… Арья дала молчаливое согласие, и он вновь припал к её губам. Оставалось надеяться, что она не совершает чудовищной ошибки, давая ему призрачную надежду на её любовь. Их прощание было настолько торопливым и скомканным, оставило после себя в воздухе столько недосказанностей, что, когда на рассвете Эйгон покинул родовое гнездо Таргариенов, в душе Арьи утвердилось чувство, что она упускает нечто очень важное в своей жизни…***
— Спасибо за вашу заботу, месье Рейгар, и за помощь в подготовке к сезону. — Арью раздражала вся эта канитель с бесконечными примерками, подбором моделей и фасонов. Но, если раньше, после всего этого кошмара, который ей устроили в Винтерфелле, подготавливая к дебюту, она могла сбежать, прыгнуть в седло и умчаться куда подальше, то теперь ей приходилось корчить из себя знатную леди и разрешать своему новоиспеченному родственнику тратить на себя деньги. — Могу ли я потом осмотреть ваши владения? — вежливо поинтересовалась юная герцогиня, втайне надеясь на положительный ответ. — Вы вправе действовать в моих землях, как вам заблагорассудится… В сопровождении мужа, разумеется, — добавил Рейгар, после непродолжительной паузы. Арья скрипнула зубами. А стоило ли оно того? Променять собственную свободу на замужество, которое теперь сковало её, подобно жёсткому корсету? — Визерис, ты же не откажешь своей супруге в конной прогулке? Леди Арья совсем стосковалась сидя в четырёх стенах… Лицо Визериса озарила ехидная улыбка, не сулившая ничего хорошего. — С превеликим удовольствием, дражайшая жена. И плевать, что он будет рядом. Главное ведь, что она, наконец, выберется из этой чёртовой клетки и перестанет сходить с ума и вздрагивать от его назойливого стука в дверь. Каждую ночь Визерис пытался пробраться в спальню и каждую ночь терпел неудачу. Видимо, сейчас он что-то задумал, раз так легко согласился сопровождать её на прогулке. Арья готова была биться об заклад, что он решил напугать её лошадь: та бы понеслась галопом, она бы не удержалась в седле, упала и сломала себе шею, избавив несчастного глупого Таргариена от мучений.***
— Где ты взяла их? Кто они? — Визерис с опаской оглянулся на свиту, которая даже в поместье следовала за женой по пятам, не оставляя ни на минуту. Мальчишка со светлыми вихрами, в ладони которого навсегда въелся зелёный пигмент, не смог удержаться на кляче, и остался в карете, тогда как Старк уверенно села в седло по-мужски, наплевав на все правила, при этом напялив на себя один из старых костюмов Эйгона, чем вызвала ещё большее раздражение. — Этот мальчик едет в карете! В карете! — Он мой личный слуга, вы хотите, чтобы он бежал за ней? — презрительно фыркнула Волчица, обнажив свой звериный оскал. И остальные её слуги больше напоминали разбойников; старик, которого она представила, как личного лекаря, имел вороватый вид, не говоря уж о её личном страже — лысом, коренастом, со шрамом на лице. Эта девка словно намеренно вытащила их из самых грязных и опасных закоулков Парижа и приволокла сюда. — Я хочу, чтобы ты избавилась от своей ста… свиты, и не позорила наше имя. Ко двору они не поедут. Выплати им жалование и выстави за ворота. Рейгар выделит тебе штат приличных слуг. — Они останутся при мне, — отрезала старковская сучка и, пришпорив лошадь, пустилась в галоп. Это был его шанс — её своре, трясущейся в карете, ни за что их было не догнать. Эта тварь сама себе подписала приговор. Ей бы быть послушной и кроткой, обхаживать его, позволить стать хозяином в своих землях, закрыть рот, да сидеть за вышивкой. Это бы погасило пламя его гнева. Вместо этого она намеренно провоцировала его, вела себя надменно и вызывающе, чем бесила ещё больше. И сейчас он намеревался преподать ей урок.***
Это было чудесно — нестись навстречу уходящему солнцу, вперед, к горизонту, окрашенному в алый цвет, ловя ртом прохладный воздух, словно маленькие, призрачные глоточки свободы. Тяжёлое кольцо на пальце жгло кожу. Фамильное наследие Таргариенов — чёрный оникс и алый, как кровь, рубин — создавали прекрасный ансамбль, но оттягивали руку. Она должна была нести теперь этот крест. Какое-то время. Все могло сложиться и хуже. На мгновение Арья представила, что её могли выдать замуж за Визериса тогда, когда она не была столь смела и отчаянна — это было бы катастрофой. Но Якен закалил её, сделал настолько сильной, что уже никому не под силу было её сломить. Дорогу ей перерезал глубокий обрыв. Арья остановила лошадь и легко спешилась без посторонней помощи. Сегодня она не собиралась уезжать слишком далеко от поместья. Вдалеке виднелись строения: крыши низких домов маленькой деревушки и длинные поля посевов, не слишком отличавшиеся от родной Бургундии. По осени, как и в её родных краях, люди выйдут убирать урожай, после чего устроят гуляния с кострами и танцами. Леди не разрешалось посещать подобные празднества, устраиваемые простолюдинами, но отец часто выезжал из поместья, чтобы поговорить с людьми в герцогстве. Иногда Арье удавалось ускользнуть из-под присмотра гувернанток и, позаимствовав одежды мальчишки-конюха, она сбегала, чтобы поглазеть на веселье. На мгновение в её голову закралась шальная мысль снова так сделать; посмотреть, как будет беситься Визерис, как месье Рейгар схватится за голову, причитая о её манерах. Но в следующую секунду Арья осознала, насколько нелепа эта затея. Если она хочет вернуться ко двору, если хочет отомстить королю, то ей, словно в театре Изембаро, придётся сыграть свою роль. Роль послушной жены Визериса, благовоспитанной дамы, и настоящей леди. — Как… как ты по… посмела?! — Визерис, наконец, нагнал её и, похоже, запыхался больше, чем его кобыла. — Ты ведёшь себя недозволительно! Да что ты о себе возомнила? Арья демонстративно не обратила на него внимания, вынуждая спешиться. Он грубо развернул её лицом к себе. Визерис, красный от гнева, с ненавистью взирал на неё, и Арья знала, скажи она в этот момент хоть что-нибудь резкое или дерзкое, он столкнет её с обрыва, позволяя горной бурной речушке унести её тело далеко, подальше от Бретани.***
— У тебя очень тонкая шея… — Визерис и сам не осознавал, что сейчас делал: положив ладони на ее горло, он слега сжал их, чувствуя кончиками пальцев биение вены под кожей Арьи Старк. Вот так. Прямо сейчас надо сжать ещё сильнее. Задушить сучку, и скинуть её вместе с лошадью в реку. Трагическая случайность— его супруга, не зная местности, мчалась во весь опор и направила лошадь не туда, куда следовало, упала с обрыва и разбилась об острые камни внизу. Все будет сделано чисто — свидетелей нет на мили вокруг. Пока её слуги догромыхают сюда в тяжелой неповоротливой карете, уже стемнеет. Они заплутают. Потеряются, или встретят бандитов с большой дороги, и уже не вернутся обратно. Только надо решиться и сделать это прямо сейчас. — У меня всегда была тонкая шея, милорд, — выдохнула сучка, распахивая серые, как хмурое небо, глаза. — Может, она предназначена для гильонтины, или же для пеньковой веревки? Визерис так отчаянно желал увидеть в ней страх, злобу, ненависть, или даже презрение — эти чувства помогли бы ему решиться и окончательно выдавить воздух из легких этой опасной девицы. Только в её глазах было полное безразличие, задевавшее до глубины души. Словно ей было все равно — умрёт она сейчас или нет. Она даже не пыталась сопротивляться, просто улыбалась, не отводя от него взор. — Виселицы предназначены для преступниц. Тебе же уготован костер, ведьма. — Визерис сжал пальцы ещё сильнее, вырывая из груди Арьи невольный стон. К собственному неудовольствию, тело отреагировала на тихий вздох. Визерис презирал Старков, терпеть не мог волчицу в овечьей шкуре — уж он, как никто другой, чувствовал, что в ней что-то не так, что кто-то скрывается под личиной дочери герцога Бургундского. Кто-то очень жестокий. Он чуял эти вещи, которые не замечал ни дуралей Эйгон, ослепленный любовью к этой замарашке, ни брат, для которого был важен лишь статус отца этой мерзавки. От Арьи веяло реальной угрозой и опасностью, стоило заглянуть в ее ледяные безэмоциональные глаза. И когда Визерис смотрел в них, ему немедля хотелось причинить ей боль; унизить так же, как она его, когда, запирая двери, не пуская в свою спальню, она спокойно ложилась спать. Он цепенел перед ней, словно неуклюжий мальчишка. Но к ужасу своему, осознавал, что желал её. Она была совсем не в его вкусе, в отличие от красавицы Арианны; похожая на мальчишку-сорванца, со своими остриженными волосами, дерзкая, грубая, непослушная. Полная противоположность тем женщинам, которые влекли его к себе. Впервые он увидел Арью Старк в Версале, когда уже было объявлено о помолвке между ней и Эйгоном. Тогда его выбесило то, как она походит на свою тётку Лианну, из-за которой Таргариены так долго находились в немилости у короля и не могли посещать двор. Вместо того чтобы веселиться в Лувре, Визерису приходилось ограничиваться Бретанью, ища утешения в объятиях пастушек, вместо блистательных дам. Несколько из них нашли погибель в его руках, и Таргариена до сих пор не отпускало сладостное чувство от того, как ты гасишь чью-то жизнь. И вот, ему представили девицу из рода Старков, из-за которых они лишились почти всего. — Она такая простенькая, — шепнула ему тогда Дени. Это верно — она была простая. Но только с виду. Была в ней некая дьявольская притягательность. Не нежная красота, как у Маргери Тирелл, не жгучая, как у красавиц, за чьими юбками волочился Эйгон, нет. Было в этой сквернавке нечто такое, что заставляло плоть напрягаться каждый раз, когда он к ней прикасался. Визерис понял это ещё давно, во время их совместного танца — первого и единственного. В Арье Старк дремала тьма, и он чувствовал это всей кожей. Визерис тогда так возбудился от танца, что едва смог вытерпеть его до конца, а после решил сразу выкинуть навязанную королем невесту из списка. Он хотел выставить Арью похотливой, развратной, обесчещенной, недостойной титула герцогини Бретани, но эта бешеная девка не дала довести дело до конца. А теперь она стала его женой, но все равно не пускает в свою спальню. Визерис вжал Арью со всей силы в дерево, перекрывая ей любые пути к отступлению, и хищно оскалился. Нет, прежде чем убить, необходимо поиметь её хорошенько, иначе, все его мучения так и останутся без вознаграждения. Её губы отдавали хмелем — Арья Старк успела втихаря приложиться к сладкому вину из их погребов. На поцелуй она не ответила, однако приоткрыла губы, позволяя ему сделать это, словно приглашая продолжить. Но в следующий момент резкая боль пронзила губу и Визерис отшатнулся от неё, чувствуя алую влагу во рту. — Сука. — От тяжёлой пощечины Волчица пошатнулась, но удержалась на ногах. Она не проронила ни звука, а в уголках глаз не скопились слёзы, готовые прорваться наружу. Она даже не схватилась за покрасневшую вмиг щёку. — Вы омерзительны, миледи, — прошипел Визерис в лицо своей жене, уверенный, что уж теперь он точно доведёт дело до конца. А потом задушит её и скинет с обрыва. — Я не леди, — усмехнулась сучка, сплёвывая кровью на землю. Поделом ей — око за око, зуб за зуб. — Как и ты не милорд… От крепкого удара коленом, который пришелся ему точно между ног, спёрло дыхание. Визерис согнулся пополам, судорожно хватая ртом воздух, под заливистый издевательский смех жены. — До дома доберёшься сам… Пеший король, — бросила она напоследок, пока он пытался прийти в чувство. — Пошла! Сука забрала обеих лошадей — и свою, и его, вынудив Визериса, ругающегося на чем свет стоит, выбираться из этой глуши на своих двоих. Благо, на тракте его поджидала карета со слугами супруги-волчицы, иначе не избежать ему насмешек племянника и брата. Как и ожидалось, дверь в спальню Арьи была заперта. Но теперь Визерис уже точно знал, чего именно он хочет, и как этого добиться. Стоило лишь потерпеть до их приезда в Версаль и общих апартаментов. А там, при дворе, при поддержке короля, эта стерва никуда не денется от него — коли не хочет раздвигать ноги перед законным супругом, то прямая дорога ей в монастырь. Пусть живёт монашеской жизнью, изнывая от страсти в белых стенах, вспоминая собственные опрометчивые поступки. То, кем она когда-то была, и кем стала. А уж он позаботится о том, чтобы его жёнушка до конца своих дней оставалась невестой Христовой…