***
Стемнело окончательно. На небе зажглись первые робкие звёзды, на которые то и дело набегали рваные лохмотья облаков. Шумел лес, подметая на ветру тёмный бархат неба. Ведьмачка ловко обходила спящих людей и нелюдей, разбросанный походный скарб с целью найти Геральта. Она не уследила за ведьмаком, за что теперь ругала себя. Пару раз пришлось поймать себя на том, что она понятия не имеет, зачем его ищет; даже остановилась, хмуро глядя под ноги. Но потом сумбурные мысли отступили, Кел встряхнула головой и продолжила рысить по лагерю, выглядывая седую голову ведьмака. Она нашла его, но, к собственному сожалению, не одного его. – Твоя внешность прекрасно влияет на моё самочувствие. Иначе говоря, я рад, что вижу тебя, — голос, который раньше был ей приятен до мурашек меж лопаток, резанул тесаком, а чувство, которое разбуженной змеёй разворачивалось в душе, словно лопнуло и кровавым месивом стало стекать вниз. Медленно и мучительно. Серые кошачьи глаза не увидели ведьмака, зато заметили чёрно-белый женственный силуэт. Невольный шаг назад, и ведьмачка оказалась полностью за крытым фургоном, из которого несло перегаром и доносился жуткой тональности храп. Келлария, бесшумно скользя между повозками, бросилась прочь. – Воу, — Борх готовился ко сну, умостившись у небольшого костерка и обгрызая добытую одной из зерриканок перепёлку. Тэя и Вэя уже расстилали попоны и походные одеяла. Ночи ламмаса в предгорьях не славятся тёплым и гостеприимным характером. — Куда так гарцуем, Кел? – Никуда, — она резко затормозила, от лютого ожесточения её трясло, ведьмачка с размаху ударила ладонью по невинной кособокой берёзе, из кроны которой тут же посыпалась мелкая труха. Агатовая заколка снова сползла, уронив локоны на блещущие ненавистью глаза. – Успокойся, девочка, — рыцарь помахал в воздухе печальной птичьей ляжкой и тихо прошептал: — Не относись к людям слишком серьёзно. Келла, взяв себя в руки, успокоилась и села на расстеленное одеяло у огня, глубоко вдохнула и выдохнула, спрятав лицо в сложенных на коленях руках, уже спокойнее сказала: – Ты прав, как всегда. Прошли долгие минуты, томительные, как единственная капля прохладной воды в летний зной. Девушка подняла пустые серые глаза на Борха, который доедал уже второго перепела. – Ты должен быть осторожнее со своим видом, надень накидку потеплее, Мер… злота такая ночью будет, окочуришься. Она услышала приближающиеся со спины шаги, вовремя успев замаскировать собственные слова. Она привыкла называть Борха по имени, и вынужденное прикрытие немного напрягало. – Пустите к огню? — голос ведьмака ударился о лёд спокойствия, сковавший её сердце. Ведьмачка прекрасно осознавала, что им совсем не по пути. И та искра, которую она почувствовала, всего лишь интерес и не более. Дороги, которые ведут его, никогда не пересекутся с их дорогами, а этот перекрёсток — нелепое совпадение, оскал судьбы. – Отчего же нет, — Борх покончил с ночной трапезой и принялся за пиво. — Угощайся. Под тёмно-синим небом с хрустальной звёздной пылью, которое манило своей близостью и отталкивало дальностью, они сидели и обсуждали грядущую дорогу через горы. Рыцарь утверждал, что это будет опасный путь, а Геральт говорил, что любой путь можно пройти, с чем Три Галки был совершенно не согласен. Келла молчала, слушая пьяную песню Лютика, доносившуюся от соседнего кострища. И как бы она не боролось с грызущими её чувствами, невольные взгляды на ведьмака кололи её сердце тупыми иглами. В ту ночь она не спала, охраняя сон Борха, южанок и Геральта, который до последнего боролся с дремотой, пытаясь завести с ней тщетную беседу. Его глаза были без сомнения полны вины и прочих непонятных ей чувств. Сонм вышел не с первого раза: Келлария перенервничала, и трясущиеся руки долго не могли войти в гармонию с потоком магии, так что Белый Волк поддался не сразу. Закрыв глаза, он некоторое время дёргал левой рукой и странно хрипел. Ведьмачка достала из седельной сумки шкатулку с зельями и нашла эликсир из зверобоя и полыни, который знатно дымился от капли драконьей крови, которую с недавних пор она добавляла во все отвары. Горькая отвратительно-тягучая жидкость обволокла нутро, Кел чуть поморщилась и, немного подумав, влила в себя ещё и эликсир из аманита и заманихи. Ведьмачку передёрнуло, зато теперь можно быть уверенной, что до утра она не уснёт, как и в ближайшие пару суток. Под действием веществ буря в её сердце совсем утихла. И на лицо Геральта она смотрела спокойно и холодно, хотя нет-нет да пройдёт по бесчувственной мерзлоте рябь неестественной нежности.***
Узкая каменистая дорога, неровная, как морщинистые старушечьи щёки, бежала вдоль каньона. Возы катились, подскакивая на камнях. Возницы ругались, хлестали лошадей кнутами, наклонившись, беспокойно следили, достаточно ли далеко колёса проходят от края дорожки. Внизу, на дне пропасти, белой искристой пеной среди валунов и старых топляков бурлила река Браа. Геральт придержал Плотву, прижимаясь к каменной стене, покрытой редким коричневым мхом и белым лишайником. Он дал фургону рубайл опередить себя. Келла наблюдала за ним издалека, мерно покачиваясь в седле. Флегматичный мерин Мел подобрал голову и смотрел только на дорогу, не отвлекаясь на посторонние шумы. Ведьмак поравнялся с канцлером Недамира и собственно с самим королём. Из-за криков рубайл и грохота реки Келлария не слышала диалога. - О чём они говорят? — спросила она у ехавшего справа Борха, когда любопытство сгрызло её равнодушие. - Гилленстерн сказал, что я молчаливый, — фыркнул рыцарь. Кел тоже не удержалась и насмешливо хмыкнула, даже действительно молчаливые Тэя и Вэя обнажили зубы в улыбке. — И что моё сопровождение странное. – В этом он прав, — ведьмачка пожала плечами. — Что ещё? Но канцлер пришпорил коня, проехав мимо ведьмака, а за ним проследовал Эйк из Денесле. Зато чародей Доррегарай притормозил, и теперь он говорил с ведьмаком. Борх сосредоточенно слушал далёкий разговор, недоступный здесь, в конце каравана. И ведьмачка, у которой всё ещё немного кружилась голова от принятых зелий, незаметно сложила пальцы в знак Эирэ. Потоки воздуха стали тянуться в её сторону, и она расслышала разговор чародея и ведьмака. – Нравится мне этот чернокнижник, — хохотнул Борх. — Может, возьмём его к себе? – Будь твоя воля, ты бы всех у себя собрал, — буркнула Кел. — Долина не резиновая. – Но места всё равно достаточно, — упрямился Три Галки. – Да нам там только чернокнижника и не хватает! – Не хватает, да, — осклабился рыцарь. – Nke a ihu bụghị nnоо*, — Тэя вальяжно покачивалась в седле, намотав поводья на одну руку, другой похлопывала нервную кобылу по крутой шее. – Na ụfọdụ na-arịa ọrịa**, — поддержала Вэя, критично осматривая колдуна, она ехала позади Келларии и на изгибах дороги могла увидеть движущихся далеко впереди. – Преимущества чернокнижников не в симпатичной физиономии и рельефном торсе, — буркнул Борх. В этот момент к колдуну и ведьмаку подъехала чародейка на вороном жеребце, ведьмачка потеряла связь с воздушным потоком и теперь только недовольно исподлобья глядела то на едущих впереди, то на захватывающий дух обрыв. – Ну что ты как мышь на крупу, — Три Галки дотянулся до неё рукой и ткнул по-дружески в плечо. — Думала осесть в предгорьях, завести крепкую семью? Вязать тёплые носки и ездить на ярмарки в город? Рыцарь рассмеялся собственной шутке, которая показалась смешной только ему. Кел продолжала злиться, до боли сжав поводья и стиснув зубы. – Милая, — на этот раз Борх притянул Мелка за подбородный ремень. Конь всхрапнул, но подошёл к рыцарю ближе, Три Галки приобнял девушку за плечи так, что та даже наклонилась. — Эта женщина в его голове давно. Она создана для его страданий, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Лучше забудь. – Сделаешь это за меня? — тихо прошептала Кел, её голос странно дрогнул, и ведьмачка поморщилась от собственной слабости. Ей бы очень хотелось, чтобы тот, кто сказал однажды, что у ведьмаков нет ни души, ни сердца, и они ничего не чувствуют, оказался прав. – Не сейчас, — Борх вернул её в седло, Мел тут же отошёл на расстояние, на котором седельные сумки рыцаря не тыкали его в нежный круп. – Что она говорит? — девушка наконец-то взяла себя в руки, которые продолжали подрагивать. Что-либо расслышать не было возможности, перед ними ещё маячил обоз краснолюдов, где на лютне наигрывал походные мотивчики бард Лютик, а сами коротышки дули в костяные свирели. За ними в паре саженей двигались несколько лучников Недамира, понурые ребята с облезлыми носами. Борх помолчал с минуту, а потом всё же выдал: – Она назвала Геральта безвольной заводной игрушкой. – Так и сказала? – он, похоже, действительно её любит, раз прощает такие речи. – Да-а-а, — лукаво протянул рыцарь и стал прислушиваться дальше. Кел заскучала. Она стала рассматривать другой берег Браа. Тонкие корявые деревца, из последних сил цепляясь за голые камни, свисали с отвесных скал. По той стороне не проедешь вовсе: только на высоте в тридцать локтей берег закруглялся, превращаясь в редкотравную горную проплешину. – Этот маг очень правильные вещи говорит! — Борх с восхищением всплеснул руками, выходя из подслушивающего транса. — Смотрите, не троньте его, девочки. — Эгей! — крикнул Ярпен Зигрин, сидевший на козлах, указывая на удаляющуюся чародейку. — Чтой-то там чернеет на дороге? Интересно, что? Кобыла чтоль? — Очевидно же! — ответствовал Лютик, сдвигая на затылок шапочку, которая от белёсой горной пыли стала бледнеть. — Кобыла! Верхом на мерине! Невероятно! Краснолюды в телеге затрясли бородами в хохоте. Йеннифер сделала вид, будто не слышит. Ведьмачка злорадно и искренне улыбнулась одними губами. Геральт остановил коня, пропустил обоз, с гогочущими парнями Ярпена, а потом и лучников Недамира, за которыми на некотором удалении, ехал Борх с ведьмачкой, а следом — зерриканки, образуя арьергард кавалькады. Геральт дождался, пока они подъедут, повёл свою кобылу бок о бок с лошадью Борха, прижавшись к мшистой скале. Ехали молча. — Ведьмак, — вдруг проговорил Три Галки. — Хочу тебя спросить. — Спрашивай, — Геральт опустил взгляд промеж ушей Плотвы. Сумбур в голове и мрачные мысли точили его настроение под корень, но он держался, с каждым ударом копыт о камень убеждаясь, что ведьмаку не пристало чувствовать всякие тонкие материи. — Почему ты не завернёшь? Ведьмак какое-то время глядел на него, щуря жёлтые глаза. Позади фигуры рыцаря он видел её. Её спину. Ведьмачка отвернулась к реке, приподняв воротник стёганной курточки. Пепельно-белые волосы она привычно собрала заколочкой, блестящей на солнце. Острые серёжки на кончиках ушей делали её уши похожими на эльфьи. — Ты действительно хочешь знать? — Хочу, — сказал Три Галки, поворачиваясь к нему лицом. Геральту пришлось оторвать взгляд от девушки и сконцентрироваться на Борхе. Но ответил он всё же не сразу: мешали нестройные пения в повозке, грохот реки, шум собственных чёрных и бесформенных мыслей. Ведьмак вздохнул. — Я еду с ними, потому что я безвольная игрушка. Потому что я — пучок пакли, гонимый ветром вдоль дороги. И я обречён на подобные странствия, пока меня не призовут к себе боги. – Ты ошибся, Геральт, поэты едут во-о-н в той телеге, — ядовито бросила ведьмачка, кивнув на грохочущую впереди повозку. Геральт промолчал. Он вполне осознавал, что сильно упал в глазах этой светлой девушки и не рискнул бы сейчас ехать слева от неё. Борх шикнул на белоголовую, и та, передёрнув плечами, продолжила разглядывать далёкую пенистую реку. – Куда, скажи мне, я должен ехать? — тихо продолжил ведьмак. — И зачем? Здесь, по крайней мере, собрались те, с кем есть о чём поговорить. Те, кто не замолкают, когда я подхожу. Те, кто, даже не любя меня, говорят мне это прямо в глаза, не кидают камни из-за заборов. Я еду с ними по той же причине, по какой поехал с тобой в трактир плотогонов. Потому что мне всё равно. У меня нет места, куда я мог бы стремиться. У меня нет цели, которая должна быть в конце пути. – Bụghị Noah***, — вмешалась Тэя, и пока Геральт, непонятливо взглянувший на воительницу, не успел отвернуться, Вэя добавила куда мягче. – Аnyị onwe anyị ka ha onwe ha ihe mgbaru ọsọ****. – Что они сказали? — обратился к рыцарю озадаченный ведьмак. Три Галки откашлялся. — Цель есть в конце любого пути. Она есть у каждого. Даже у тебя, хоть тебе и кажется, будто ты не такой, как все. Либо нам их даёт судьба, либо мы ставим их сами. — Теперь я тебя спрошу. — Геральт аккуратно уложил слова рыцаря в голове, он посчитал их очень важными. — Спрашивай, — Борх махнул рукой, заодно поправив перчатку. — А в конце твоего пути есть цель? — Есть, — мужчина улыбнулся и поднял лицо к небу. — Большая цель. — Счастливец. – Эта цель многим осложняет жизнь, — буркнула ведьмачка. – Но и спасает, — спорно ответил Борх, а повернувшись направо, сказал: — Дело не в счастье, Геральт. Дело в том, во что ты веришь и чему отдаёшь себя. В чём твоё призвание. Никто не может знать об этом лучше, чем… Чем ведьмак. — Я сегодня то и дело слышу о призвании, — вздохнул Геральт. — Призвание Недамира — захватить Маллеору. Призвание Эйка из Денесле — защищать людей от драконов. Доррегарай чувствует призвание к совершенно обратному. Йеннифер, учитывая определённые изменения в организме, не может исполнить своего призвания и мечется из стороны в сторону. Чёрт побери, только рубайлы да краснолюды не чувствуют никакого призвания, а просто хотят нахапать как можно больше. Может, поэтому меня к ним так тянет? — Не к ним тебя тянет, Геральт из Ривии, — Три Галки произнёс это совсем тихо. Но он отчётливо услышал скрежет зубов и повода Мелка. Но всё же продолжил: — Я не слеп и не глух. Не при звуке их имён ты схватился тогда за мешочек. Но кажется мне… — Напрасно кажется, — беззлобно сказал ведьмак, даже не дослушав рыцаря, хотя и это его предположение было очень и очень важным. — Прости. — Напрасно извиняешься. Они сдержали лошадей в самое время, чтобы не налететь на резко остановившуюся колонну лучников из Каингорна. Вниз полетели мелкие камни из-под копыт коней и тележных колёс. Ведьмачка закусила губу. Похоже, приехали. — Что случилось? — поднялся на стременах Геральт. Но разглядеть что-либо впереди было невозможно. — Почему остановились? — Не знаю, — слукавил Борх, оборачиваясь к воительницам и незаметно кивая тем. Вэя с удивительно сосредоточенным лицом быстро произнесла несколько слов, которые ведьмак так и не понял. – Njikere, na otú o*****? Борх качнул головой. — Поскачу в голову, — сказал ведьмак. — Узнаю. — Останься, — ещё никогда её собственный голос не звучал так жалко, он задрожал, как последний лист клёна, который держался до середины саовины. — Почему? — он наконец-то взглянул в её безумно большие серые, как начищенная сталь, глаза. В них не было слёз, в них было нечто большее. Три Галки схватил ведьмачку за запястье, а потом с минуту молчал, глядя в землю. Выжидающий взгляд Геральта то возвращался к затихшему рыцарю, то всматривался в светлое лицо девушки, которое вызывало в нём странные чувства — вроде и знакомые, но всё же отличающиеся от всего того, что ему довелось испытать. — Почему? — повторил Геральт. — Поезжай, — бросил Борх, сильнее сжимая тонкую руку ведьмачки, та закусила губу ещё крепче. Кожа под зубами побелела. — Может, так-то оно и лучше будет. — Что — лучше? — Поезжай, — отрезал рыцарь Борх Три Галки, всё ещё удерживая подругу. Геральт в последний раз взглянул на радушно принявшую его компанию, на непроницаемые лица воительниц, серьёзное Борха, на лице Кел он задержался чуть дольше и, ничего не понимая, легонько пришпорил Плотву, пробираясь к началу кавалькады. – Подожди, ещё не время, — Борх отпустил её руку, ведьмачка тут же начала растирать кожу. Хватка стальная. Они продолжали стоять на узкой каменистой дороге, отсюда был виден кусочек бревенчатого моста, перекинутого на другой берег. Все четверо молчали, только перебранка перед мостом доносилась до хвоста колонны. Келлария размяла пальцы, хрустнув суставами, потёрла ладони о ткань штанов. – Рано, — шепнул Три Галки. Он вглядывался вперёд, улавливая каждое сказанное слово, каждое движение людей у моста. Донёсся стук колёс о брёвна моста. – Давай, — рыцарь кивнул, отдавая команду. В тот же миг знак Аард ударил в середину скалы, нависшей над дорогой. Он вышел слабым для столь древней монолитной высоты, да и расстояние сыграло немалую роль. Только желтоватая пыль затуманила скалу. Тогда она ударила второй раз. Земля дрогнула. Горы загудели. Зубчатый край каменной стены вдруг затуманился сильнее на фоне неба, а сама стена неожиданно заговорила глухим ощутимым гулом, выдыхая всё ту же лёгкую пыль. – Ещё, — рыкнул Борх, он видел, что одна телега перебралась на другой берег. Но тракт оставался завален обломками недостаточно. – Ещё! Первые камни, пока ещё мелкие, зашуршали и застучали по лихорадочно дрожащему обрыву. На глазах у Геральта часть дороги, раскрываясь в чёрную, чертовски быстро увеличивающуюся щель, оборвалась и с оглушительным грохотом рухнула в пропасть, где уже раздался треск топляка. – Всё, девочки, отходим, — с трудом развернув на узкой дороге лошадей, отряд удалился от моста, а ведьмачка только и успела заметить, как Геральт повис на стремени собственной лошади. А уже за спиной услышала дикий грохот и скрежет: осколок глыбы полз по скале вниз. Крик чародейки где-то уже далеко позади отрезвил Келларию, и она, уже не задумываясь, поскакала вслед за рыцарем по пыльной дрожащей тропинке. Вдоль реки Браа.