Чудовищная справедливость

      Они поднимались в гору, ступая на травяные островки, чтобы мелкая галька не выкатывалась из-под сапог. Иногда приходилось цепляться за хилые кустики и поросшие мхом острые камни. Лошадей оставили на дороге: Борх и Келла расседлали скакунов и пустили обратно по тракту. Коней зерриканок ведьмачка успокоила Аксием так, что те стояли смирные, поставив заднюю ногу на кончик копыта.       По пути Келлария то и дело останавливалась, чтобы сорвать белые с тёмными пыльниками цветы кисличника, которые часто входили в состав её эликсиров. Она небрежно запихивала их в поясную сумку, и без того довольно тяжёлую. Туда же отправились и зубчатые листья чернеющего подорожника, и последние отцветающие эдельвейсы, которые в Драконьих горах носят не менее благородное название — львинолапы. Из последних эльфы варят отличные защитные мази от солнца.       – Может, полетим уже? — выдохнула ведьмачка, когда компания поднялась на пригорок, с которого отлично просматривались ущелье, рухнувший мост и ряд невысоких горок, отгородивший равнину от взора.       – Надо ближе подобраться, я с лошадьми столько не вытяну, — Борх задумчиво пожевал нижнюю губу, размышляя, куда лучше приземлиться.       – Жрать надо меньше, — Келла стянула серую курточку и вывернула наизнанку. Для полёта на обратной стороне были приспособлены особые крепления с ремнями — так просто на драконьей спине не удержаться.       – У меня растущий организм! — возмутился дракон.       – Ага, лет двести уже растущий, — буркнула ведьмачка, поправляя голенища высоких сапог.       – Да что ж ты язва такая, — Борх даже развернулся к девушке, уперев кулаки в бока.       – Ya nwoke tụbara*, — Тэя тоже натягивала поверх одежды пурпурную курточку, которую достала из седельной сумки, такую же, как у Кел. С замысловатыми застёжками на рукавах, из крепкой крашенной драконьей шкуры. Эти подарки настолько редки, насколько и печальны.       – Mechiri, Teaekerre**, — прошипела ведьмачка, поднимая ворот и застёгивая мелкие пуговицы до самого горла.       – Всё, прекратили обе. Летим. Времени не так много. Человечки не должны нас опередить, — Борх потянулся всем телом, хрустнув суставами.       Мгновение и вместо вихрастого мужчины на пригорке развалился дракон. Золотистая шкура горела на солнце будто была из настоящего металла. Когти и костяной гребень отливали старым, потемневшим от времени, золотом. Длинная изящная шея венчалась узкой головой, а хитрый прищур горчичных глаз напомнил, что эта огромная ящерица всё же разумна. Дракон был больше того, которого люди видели в Голополье, но ненамного. Виллентретенмерт перебрал лапами.       – Садитесь, — голос раздался внутри, словно играя на арфе, затронул потаённые провалы души, ухнул вниз, эхом отразившись по всему нутру. Келла так и не привыкла к этому ощущению. Вздрогнула.       – В следующий раз седло тебе подберём, — тихо произнесла ведьмачка, но драконий слух — это не петрушка кудрявая.       – Себе подбери, — огрызнулся Вилль в её голове. — Заодно и грызло, чтоб молчала больше.       Келлария не ответила, но украдкой показала ящеру язык. Она умостилась между спинных шипов, пригнулась к шее Виллена: драконья куртка не давала шипам навредить ей. Ремни и застёжки на рукавах она перекинула через длинную шею, закрепила. Следом забрались воительницы.       Борх тяжело поднялся, разрезая воздух нетопыриными длинными крыльями. Сделав небольшой круг, он молча подхватил вялых лошадей и парой взмахов поднялся над ущельем, а раскинув крылья, устремился на другую его сторону, где проглядывалась узкая и опасная дорога. Он спланировал на неё так аккуратно, как только мог. Лошади под действием Аксия флегматично взглянули на ящера и опустили головы, осматривая пыль под ногами.       – Девочки, — скомандовал дракон и зерриканки, отцепившись, скользнули по чешуйчатому боку. — Ждите, не лезьте без нужды.       Взлетая, Келла увидела, как всадницы направились друг за другом к северной теснине, которая выходила на равнину, где Борх и собирался отвлечь людей.       Перелетев гряду, дракон аккуратно приземлился у скалистой стены, что окружала луговину с севера, затормозив на четыре трёхсаженных шага.       – Поторопись, — услышала Келлария и проводила Виллена взглядом: он юрко побежал ближе к дороге, с которой должны были появиться люди.       Ведьмачка вздохнула, обернула длиннющие ремни вокруг предплечий, поправила перевязь с мечами и зашагала к пещерам. Внутри было темно, но на удивление сухо и пахло не затхлыми крысиными норами, а тёплым металлом и сеном. Зрачки, приспособились к скудному освещению, и Келла всматривалась в густую мглу пещеры, пытаясь уловить малейшее движение.       Трубный, но тихий рёв отразился шершавыми стенами, и Келлария бросилась бежать по правому проходу, перепрыгивая камни и огибая сталагнаты.       Миргтабракке лежала, свернувшись в клубок, в самом центре большого просторного грота, освещённого скудными нитями света откуда-то сверху. Она неестественно вытянула длинную шею и тяжело дышала, горячий дым из её ноздрей поднимался под свод пещеры.       – Тише-тише, — ведьмачка наклонилась к драконице, оттянула веко: зрачок не отреагировал, практически полностью заняв радужку. Она снова взревела, и девушка закашлялась от клубов дыма. Миргта дышала всё реже, нужно было торопиться.       Из калиты на левом бедре Келла достала пузатую бутыль, объёмом как винная, но плескалось в ней отнюдь не вино. Шершавая поверхность бутылки, напоминающая тёмную чешую, защищала жидкость от света, но здесь это было ни к чему. Зубами содрав смоляную пробку и сплюнув её на землю, девушка закрыла горлышко большим пальцем, встряхнула бутыль и выпустила серебристый пар, который замерцал в темноте и растворился в ней.       – Пей, Миргта, — попросила ведьмачка. — Времени мало, нужно улетать.       Но та только ударила тонким хвостом, отколов кусок сталагмита, и снова утробно взревела, из последних сил.       Не теряя больше ни минуты, Келлария зажала ладонями узкие ноздри, дым обжигал кожу, но она терпела. Драконица мотнула головой и хватила воздух ртом, а серебристая тягучая жидкость полилась из бутыли в горячее нутро. Пришлось поддерживать ей голову, чтобы ни капли драгоценного лекарства не пропало даром. Ещё бы, они варили эту ядрёную субстанцию почти сутки! Прошли долгие томительные минуты, наконец, Миргтабракке распахнула глаза.       Слабая, но всё же живая и способная двигаться, она осторожно подобралась, села, обвив лапы хвостом, задрала зеленовато-серую морду вверх и снова заревела.       – Тебе нужно лететь! Я найду твоего ребёнка! — громко крикнула девушка, пытаясь перекрыть рёв. На неё уставились огромные горящие во тьме изумрудные глаза.       – Лети, только из северных выходов, и поторопись, Миргта.       Драконица склонила голову и приблизилась к ведьмачке, ткнувшись ей в лоб горячими ноздрями. Зелёные драконы не обладают такой сильной телепатией как золотые, или белые, но могут при контакте передавать образы. Так Кел увидела дракончика, слетевшего со скалы, побежавшего по лугу, где трава скрывала его больше, чем наполовину. И имя. Она успела дать ей имя — Адораэлисх. Поклонение Осени.       Ведьмачка кивнула и отшатнулась, когда размашисто обернувшись к проходам, ведущим на север, драконица ринулась тяжёлой рысью, виляя длинным хвостом.       Девушка вытерла пот со лба рукавом и огляделась. Вилль говорил, что сокровищница в западной части по самому левому рукаву. Она вернулась к развилке и побежала снова, огибая препятствия.       У зелёных драконов, тем более таких молодых, как Миргтабракке, сокровищ не так много. Они заняли небольшую круглую каверну не больше семидесяти футов в диаметре. Достав из поясной сумки гладкий плоский камень с выжженными рунами, Келла забросила его на самый верх бесценной кучи. От удара амулет активировался и вырвал лучами голубоватого света из тьмы блестящую драгоценную гору. Крупные сапфиры, грушевидные рубины и даже золотой кубок, побеспокоенные амулетом, стали разлетаться во все стороны. В том свете они и исчезли, как и практически все сокровища зелёной драконицы. Вдоль стен ещё стояли большие сундуки, но на них времени не оставалось.       Ведьмачка ринулась к выходу, замедлившись только когда посветлело. Резко выбегать из темноты на свет она не решилась.       Из-за холмистости отсюда плохо видно, что происходит с Вилленом, но его дикий боевой клич не оставил сомнений — сейчас выйдут девочки, и всё, что там осталось двигаться после дракона, умрёт. Даже ведьмак. Никто не может победить Виллентретенмерта и его воительниц. Поэтому она побежала через высокую траву, взобралась на холм, осматривая луговину. Дракончик был у воза рубайл. К телегам были привязаны основные персонажи их недавнего путешествия. Келле не хотелось идти туда, где Геральт и эта гнусная заносчивая чародейка. Неизбежное ощущение собственной неуместности оказалось затоптано долгом. Маленькую Адораэлисх нужно забрать.       – Жаль вас прерывать, — холодно обронила ведьмачка и, подойдя к привязанным к телеге людям, подняла на руки малышку, которая тыркалась носом в бедро чародейки. Та учуяла родной запах, который оставался на девушке после встречи с драконицей. Адора устроилась удобнее на руках Келлы и тихо пискнула.       – Развяжи нас! — крикнула Йеннифер, но Келла бесстрастно оглядела обоих, уголком губ улыбнулась Лютику, а заметив бессознательного Доррегарая, нахмурилась. Он повис на верёвках, почти уткнувшись окровавленным подбородком в грудь. Ведьмачка вывела несколько рун в воздухе перед колдуном. Жить точно будет, а он зачем-то Виллену нужен живым.       – Келлария, — Геральт позвал её тихо, при должном приложении фантазии можно было бы различить вину. Но она решила твёрдо — хоть одна малейшая слабина, и плотину прорвёт, чувства выльются наружу, а это никому не нужно.       – Можешь продолжать выжигать ей ноги, — сказала она и отвернулась к битве, которая кипела у восточной стены.       Дракона и его подруг пытались давить телегами. Келла почувствовала, как на мгновение внутри всё замерло, друзьям нужно помочь, но оставлять дракончика с этим… этими… людьми она не хотела.       – Сиди здесь, — шепнула она Адоре, усаживая её на валун. Аксий на драконов не действует, и сейчас от этого факта было особенно обидно.       Будь Келлария магичкой, она бы наверняка выжгла всю луговину вместе с голопольской милицией, но для Знаков и рун расстояние было помехой. Сперва Игни накрыл дракона, и сеть, которая спутала Вилля, истлела, как светлые мечты куртизанки. Дракон зарычал, ударил крыльями так, что девушки еле удержались на ногах. Поняв неудобство собственного положения, голопольцы потеряли интерес, пытаясь сбежать в восточный каньон. Игни с ликующим азартом прыткой саламандры дарил убегающим голопольцам тепло. Те кричали и от радости катались по земле. Зерриканки длинными наскоками дорезали остальных. Мимо Кел пробежал вопящий Козоед, неприятный мужик с именем, о происхождении которого ведьмачка старалась не думать. Бежал он быстро, но Виллен огромным прыжком, словно каленая стрела, метнулся за сапожником. Острые как кинжалы зубы не заставили голопольца долго ждать. За диким отчаянным криком последовал аппетитный хруст. Виллентретенмерт и правда любил людей, но иногда они пользовались его симпатией себе во вред.       Наступила тишина, только потрескивало пламя на тлеющих трупах, да где-то на скалах весело насмехалась пустельга.       Вэя встала над Йеннифер, торжествующе оскалилась. В атакующей стойке она подняла саблю. Чародейка побледнела, бросила молящий взгляд на стоящих позади Тэю и Кел.       – Нет, — сказал Борх по прозвищу Три Галки и присел на серый валун, усадив довольного дракончика на колени.       – Не надо убивать госпожу Йеннифер, — повторил дракон Виллентретенмерт. — Теперь уже нет смысла. Освободи её, Вэя.       Воительница, скривив губы, послушалась, но в силу врождённого своеволия, оставила на белой коже чародейки алый след.       – Ты понимаешь, Геральт, — шепнул Лютик, растирая затёкшие руки, которые угрюмая Тэя освободила от верёвочных пут. — Понимаешь? Есть такая древняя легенда о золотом драконе. Золотой дракон может…       – Может принять любой облик, — проворчал Геральт. — Человеческий тоже. Я где-то слышал об этом, но не верил.       – В этом твоя проблема, ведьмак, — Виллентретенмерт нежно поглаживал тонкую кожицу на подбородке и шее Адораэлисх. — В твоём мире нет веры в чудеса, ты — прагматик каждой твоей мутантной клеткой.       Геральт молчал, помогая чародейке смазывать мазью щиколотки. И только дракон слышал тихий, но отчётливый скрежет зубов со стороны Келлы. Она смотрела прямо перед собой, боясь опустить глаза и столкнуться взглядом с ним, этим чёртовым ведьмаком, борщевик ему в гузно!       Лютик тревожно поглядывал на зерриканок, зорко осматривавших поле боя, выглядывая уцелевших. Оставлять никого нельзя.       Бард пытался привести в чувство всё ещё бессознательного Доррегарая. Ведьмачка молча подошла к ним и стала осматривать чародея на предмет повреждений. После целительных рун он ещё долго может не приходить в себя. Рунная магия перебивалась магическим фоном колдуна и не могла излечить его быстро и без последствий.       Покончив с делом, Геральт встал, взглянул на дракона, который щурясь на солнце, лежащее на горных вершинах, поглаживал засыпающую малышку.       Чародейка тоже поднялась, опираясь на Геральта, взгляд она опустила, не решаясь предстать перед драконом. Но неведомые инстинкты толкали её на это общение. Геральт заглянул ей в глаза. Ласковые и тёплые. Он наклонил голову и поцеловал её в губы, горячие, мягкие и жадные. Как прежде.       А за его спиной у тележного колеса сидела ведьмачка. Опущенные вверх ладонями руки мелко дрожали на коленях. Глаза нещадно защипало, Келлария чувствовала, что ещё миг и огромные, несвойственные ей слёзы покатятся по щекам. Холод. Разрывающий душу холод пронизал всю её сущность. И ведьмак, к которому зародилось необыкновенное чувство, прекрасное, как рассвет в Огненных горах, никогда бы не услышал, с каким яростным и страшным треском оно раскололось на сотни кусков и упало на самое дно души. Не увидевшие свет слёзы высохли, а сознание заставило взять себя в руки окончательно. Келлария сжала кулаки и улыбнулась странно зыркающему на неё Лютику.       – Вы, ведьмаки, исключительные существа, — прошептал бард. — Но непредсказуемые и такие…       Он умолк, покачал головой, не найдя нужного слова.       – Можно я напишу в балладе и о тебе?       Келла усмехнулась, заправила волосы заколочкой:       – Боюсь, милый Лютик, твоей балладе не суждено выйти из-под пера.       Ведьмачка укрыла Доррегарая чьим-то перекинутым через борт телеги плащом и с каменным лицом встала позади Вилля. В конце концов, здесь её место. И никакой ведьмак этого не изменит.       – Три Гал… Виллентретенмерт, — произнёс ведьмак, невольно бросив совестливый взгляд на девушку позади дракона.       – Моё имя в вольном переводе на ваш язык означает Три Чёрные Птицы, — сказал дракон. Адораэлисх, вцепившись коготками в его предплечье, в дрёме подставила шейку под ласкающую руку.       – Хаос и Порядок, — улыбнулся Виллентретенмерт, — помнишь, Геральт? Хаос — это агрессия. Порядок — защита от неё. Следовало мчаться на край света, чтобы противодействовать агрессии и злу, правда, ведьмак?       Геральт молчал, не зная, стоит ли отвечать. А Вилль нагнетал театральную паузу.       – Это была драконица Миргтабракке, которую отравили под Голопольем. По старой дружбе она призвала меня, чтобы я помог отразить грозящее ей зло.       Снова над луговиной разнёсся издевательский хохот пустельги.       – Миргтабракке уже улетела. Оставив достойную плату.       Дракончик заурчал, подтянул свисающий хвост.       – Так ты тоже…       – Да, — прервал дракон. — Что делать, такие времена. Существа, которых вы привыкли называть чудовищами, с некоторых пор чувствуют всё большую угрозу со стороны людей. Они уже не могут управиться сами. Им нужен Защитник. Этакий… ведьмак. Хотя не спорю, название так себе, на досуге придумаю более мне подходящее.       – А цель… цель, которая — в конце пути?       – Вот она. — Виллентретенмерт кивнул на Адору. — Я иду к ней медленно, но верно. Ты думаешь, таких как Миргтабракке мало? Благодаря им, Геральт из Ривии, я докажу, что пределов возможному нет. Ты тоже когда-нибудь найдёшь такую цель, ведьмак. Даже те, которые отличаются, могут выжить. Прощай, Геральт. Прощай, Йеннифер. Прощайте, мэтр Лютик.       Виллентретенмерт встал, взглянул на чародейку на неверных ногах, и лицо у него посерьезнело. Даже появилась доля хорошо замаскированного отвращения.       – Прости за откровенность и прямолинейность, Йеннифер. Но я скажу. Вы созданы друг для друга, ты и ведьмак. Но ничего из этого не получится. Ничего.       Дракон поджал губы и, оглянувшись на застывшую ведьмачку, пожал плечами, тем самым лёгким движением, знакомым и Геральту.       – Знаю. — Йеннифер слегка побледнела. — Знаю, Виллентретенмерт. Но и я хотела бы верить, что…       – Нет, — грубо оборвал дракон. — Ты никогда не сможешь иметь детей. Никогда. Неужели мне нужно объяснять такие очевидные вещи? Это закон природы, Йеннифер. Основной закон гармонии. Материнство — это магия, сильная и могущественная. Там, где есть одна магия, другой места нет. Ты сделала свой выбор много лет назад. И это была та развилка, на которую вернуться невозможно. Так что неси свой выбор с высоко поднятой головой и перестань искать другую магию в каждом придорожном камне.       Лицо чародейки вытянулось, она не ответила, было нечего сказать мудрейшему существу мира.       Вэя, подойдя, коснулась плеча Геральта, быстро произнесла несколько слов. Дракон рассмеялся.       – Геральт, Вэя говорит, что припомнит тебе отказ от бадьи «Под Задумчивым Драконом». Она рассчитывает на то, что обязательно в ней мы ещё встретимся. Все вместе.       – Что? — просипела Йеннифер, прищурившись, неясно куда делись её скорбь и молчаливость.       – Ничего, — быстро ответил ведьмак. — Виллентретенмерт?       – Слушаю тебя, Геральт из Ривии, — дракон передал сонную Адору в руки Келлы.       – Ты можешь принять любую форму? Любую, какую пожелаешь?       – Да.       – Почему же человека? Почему Борха с тремя галками в гербе?       Дракон дружески улыбнулся.       – Знаешь, Геральт, драконы ведь на дух не переносят людей. Отвращение к вам настолько сильно, что все драконы мира, какие только существуют, от всего сердца желают вам тут перебить друг друга. Со мной дело обстоит иначе. Мне… вы симпатичны. Не все, но местами. Прощайте.       Не было расплывающегося тумана или пульсирующего дрожания. Это было словно мгновение ока. Там, где только что стоял харизматичный рыцарь в накидке, украшенной гербом с тремя чёрными птицами, сидел золотой дракон, красиво изогнувший длинную шею. Склонив голову набок, дракон распростёр крылья, потянулся, словно гигантская змееморфная кошка, ослепительно золотая шкура горела в лучах солнца. Йеннифер громко вздохнула.       Ведьмачка ловко даже с одной свободной рукой вспрыгнула на спину ящеру, зацепилась ремнями. Зерриканки вскочили следом. Между двумя большими спинными шипами Келла умостила дракончика.       – Что с чародеем? — тихо спросила она, уверенная, что дракон её услышит.       – Слишком слаб, заберём в следующий раз.       Дракон расправил огромные блестящие крылья, тяжело поднялся и взлетел.       – …изойдёт из бездны змий, дракон отвратный, — быстро-быстро зашептал бард, придерживая сливовую шапочку, чтобы ту не снесло поднявшимся ветром, — семь глав и десять рог имеющий! А на спине у него усядется дева в пурпуре и багрянце… И никто не сказал ведь, Геральт, что дев-то три! И кубка никакого нет!       – Зато есть знак всякого распутства на челе, — тихо шепнул Геральт, — которое было очаровательным, дорогой мой Лютик.       Три девы в багряно-пурпурных куртках на золотом драконе. Легенда сделала полный круг над луговиной, а когда все на земле вглядывавшиеся в небо увидели, как блеснули горящие змеиные глаза, из их памяти исчезли чёткие образы последних происшествий.       Все воспоминания оказались укрыты флёром сказки и забытого чуда. Драконий гипноз — вещь неприятная, но одна из тех, против которой бесполезно бороться.       – Он самый красивый, — тихо произнёс Геральт вслед удаляющемуся в лучах заходящего солнца дракону.