Дочки-матери

      Генри больно. Он не привык видеть матерей в таком состоянии. Эмма, милая Эмма, его найденная и обретенная мать, дрожит, словно в лихорадке, сжимая в руках осколки стекла. Проклятое зеркало. Оно совершенно обычное и никто так и не добился ответа, что же она увидела там, что ее так напугало. Пошатнувшаяся и без того после смерти Крюка психика, теперь уязвлена. Его мама сошла с ума, а он не может помочь.        Генри плохо. Он не привык чувствовать себя беспомощным. Он открывает книгу и закрывает ее, не в силах написать ни строчки. Перо ничего не пишет, как будто потеряло свою силу. Он снова открывает книгу, во второй, в третий, в четвертый раз, и так же с грохотом закрывает ее. Он - Автор и ему всегда говорили, что отныне великая магическая сила сконцентрирована в его руках. Но он ничего не может сделать теперь, когда его мать страдает, когда возлюбленный другой его матери только что потерял маленького сына и сейчас сам отчаянно ищет забытья или смерти.        Генри в отчаянии. Он не привык отступать, но, кажется, у него нет иного выхода. Попытки повлиять на историю, переписать ее осколком, огрызком чертового, сломанного так не вовремя пера, провалились и он бессильно стучит кулаком по столу, роняя голову на руки.        - Ничего не нашел, парень? - дед знает ответ на свой вопрос, и бабушка знает, но в глазах их столько надежды, чертовой надежды, о которой он столько раз говорил сам, о которой ему всегда говорили другие, что Генри готов продать душу Дьяволу, лишь бы сказать, просто сказать, плевать на уверенность, что она есть. Надежды нет, идеалы разрушены. Хочется выть.       - Нет. Ничего нет.        - А ты хорошо проверил? - бабушка, Белоснежка, та, чье имя - синоним надежды, сейчас такая беззащитная, и он больше всего на свете хотел бы ей соврать, хотел бы заверить, что есть еще другие книги, что он может поискать другие варианты, что есть не одна и даже не две возможности вернуть здоровье Эмме, помочь Робину, спасти город и вернуться домой. Но это будет самой большой ложью в его жизни. Он так не умеет. Он не сможет ей врать.        Надежды для них никакой. Она угасла тогда, когда умирал маленький, закрытый от обычного мира волшебный город в штате Мэн.       - Да, ба. Все пусто. Все напрасно.        Генри зарывается лицом в пожелтевшие страницы книги сказок. Нет сил не плакать больше и он безудержно всхлипывает, выпуская клокочущие рыдания из груди. Они не должны были страдать. Они могли бы разрешить ему уничтожить магию. Тогда ничего бы не произошло и был бы хоть призрачный шанс вернуться домой. Но нет - шанса нет и дома тоже. Дома теперь уже тоже больше нет.        Оставив дрожащую, безумно вращающую глазами Эмму, его прекрасную маму, которой столько страданий выпало в жизни, дед подходит ближе, сгребая его в охапку и обнимая, как маленького. Ну и пусть. Пусть обнимает. Генри сейчас это очень нужно. Плевать, что ему уже давно не пять лет.        Он зарывается в рубашку Девида, от которой все еще пахнет яичницей и вкусными гренками, и ревет, как белуга, потому что это то, чего он не может вынести. Это, без сомнения, выше его сил. В конце концов, ему всего лишь четырнадцать. Он еще ребенок, мальчик, у которого всегда все отбирали - Тьма забрала обеих мам, и он едва успел вырвать их из ее цепких, крепких объятий, злая сила отобрала отца, не дав Генри насладиться им, побыть с ним, налюбоваться им, чертова магия украла нормальное детство, в котором теперь обычные школьные уроки превратились в неосуществимую мечту.        Он все плачет и плачет, слушая бессвязные мычания своей матери, и как она лихорадочно шевелит губами, повторяя лишь несколько слов: "Мама", "Папа", "Сын", "Реджина", "Киллиан". Никто уже не уверен, умеет ли Эмма Свон говорить. Никто уже не думает, заговорит ли она еще когда-нибудь.        В конце концов, Генри удается вырваться из цепких объятий Девида. Он весь дрожит, словно в лихорадке, и больше всего на свете ему сейчас нужно чье-то тепло. Но он понимает, что плохо не только ему, плохо им всем. Несчастной матери Мери-Маргарет, потерявшей дочь в младенчестве и сейчас проигрывающей битву с ее безумием. Девиду, который наверняка корит себя, что не смог уберечь дочь. Киллиану, обреченному на смертельные муки, которые вряд ли способен выдержать любой здоровый человек. Маме Реджине, вынужденной озираться на каждом шагу из страха встретить здесь своих жертв. Бесстрашному Робину, потерявшему крошку-сына в неравной войне с Тьмой и в ужасе представляющему, что может потерять дочь. Плохо всем и каждому и он не должен забывать об их страданиях. Он должен что-то сделать, чтобы их прекратить, хотя бы попробовать.        Поэтому, мягко высвободившись из объятий деда, Генри тихо шепчет, вытирая рукавом свитера заплаканные, покрасневшие глаза:        - Я попытаюсь что-то придумать, чтобы помочь маме. Мы должны остановить этот ужас.        - Это не остановишь, Генри. Здесь Ад, а не курорт, я же предупреждал - Голд, как всегда, весьма пессимистичен, стоит, прислонившись к холодной стене, попивая холодный чай, будто бы это его не касается.        - Я все равно попробую.       - Что ты задумал? - Мери-Маргарет ослабляет хватку, отчего Эмма тут же начинает махать руками, словно бы отгоняя от себя назойливых мух.        - Я попытаюсь найти выход. Сначала схожу в мэрию. Там наверняка должно быть что-то, что нам нужно. Книги, бумаги, подсказка, как совладать с Аидом. Что-то должно быть.        - Пацан прав - Голд аккуратно поставил чашку на стол. - Мэрия хранит много секретов. Возможно, и такие тоже.        - Нет, Генри, это не безопасно и я не пущу тебя туда.        - Мама! - пытается возразить Генри, но Реджина как никогда, бескомпромиссна.        - Генри, я сказала нет. Здесь опасности на каждом шагу.        - Хорошо, мы могли бы пойти вдвоем с кем-то, чтобы ты меньше волновалась.        - Я пойду с тобой - Робин надевает сагайдак, проверяя, все ли стрелы целы.        - Боюсь, ты будешь там бесполезен, ты и понятия не имеешь, как одолеть дорогу до мэрии безболезненно. - Румпель застегивает пиджак. - Пойдем, я провожу тебя.        - Тебе это зачем?        - У меня свои интересы. Следите за мисс Свон. Кажется, она собирается биться головой об стену, рискуя растерять последние мозги.        Это было похоже на правду. Эмма сидит, охватив себя руками, и глухо мычит, раскачиваясь.        - Что нам делать, Румпель? - Мери-Маргарет смахнула со щеки покатившуюся слезу.        - Пока не знаю. Возможно позже я попробую ею заняться. Идем.        Он выходит и порядком напуганный Генри, сто раз успевший уже пожалеть о своем решении, идет следом за ним.        Дорога до мэрии безопасна только на первый взгляд. Как и каждое место здесь, она носит всего лишь иллюзию безопасности. Отравленные лианы источают такой прекрасный аромат, что хочется в нем искупаться. Но стоит лишь затянуться им поглубже, как легкие сковывает цепями и ты больше не можешь дышать. Величественная река так прекрасна и манит свежестью, что не возможно удержаться от желания немедленно искупаться в ней, нырнув туда прямо в одежде. Но это не принесет ничего, кроме смерти. В питомнике милые щенки, очевидно выращенные Круэллой Де Виль сладко скулят, чтобы к ним подошли поиграть, но их слюна отравлена парализующим ядом. Гнилой мир под маской прекрасного. Румпель ступает осторожно, и он следует за ним по пятам.       -Дед, что мы будем делать?       - Так и знал, что у тебя нет никакого плана, Генри - укоризненно качает головой Темный маг. - Это мое дело. А ты мне поможешь. Будешь искать нужную книгу.        Генри это никак не успокоило. Конечно же. Голд снова решил оставить его с носом. Иначе, кажется, не может. Впрочем, он уже так отчаялся, что плевать. Лишь бы спасти семью и поскорее убраться отсюда.        Румпель, внимательно осмотревшись по сторонам, входит в мэрию. Здесь она совершенно другая, не такая как в Сторибруке - куда более темнее и мрачнее. Но этот мир действительно мрачный, он должен быть таким. Курорт им никто не обещал.        Генри рвется к двери, сейчас он обязан начать действовать. Но ручка, засветившись мрачным светом, обжигает мальчику руку, к счастью, не сильно. Он почувствовал лишь легкое жжение в пальцах.        - Конечно же там защитное заклятье, Генри. Ты разве думал, что все так просто?        - И что же нам делать?        - Я его точно не разрушу - нет времени. Так что, полезай в эту дверцу...        Румпель хмурится. Крошечная дверка в двери явно предназначена для собак. Это значит одно - там ждет Круэлла Де Виль, а у него вовсе нет желания с ней встречаться сейчас. И вообще никогда.        - Ладно.        - Возьми оттуда книгу заклятий. А еще лучше вырви пару страниц, с десятой по тринадцатую. И принеси мне, а я пока присмотрю за тем, чтобы никто сюда не сунулся.        Генри колеблется.        - Что такое, пацан?        - Я не хочу воровать.        - У твоей мамы это отлично получалось, так что давай - проявляй скрытые таланты. Уверен, они и у тебя есть.        - Не трогай мою маму.        Ох. Голд раздражен. Раздолбать бы этого пай-мальчика об стену головой, да он ему еще нужен. Поэтому, прикрыв глаза в попытке успокоиться, он спрашивает ровным тоном:        - Будем спорить или работать Генри?        Мальчик шмыгает носом. Понятно - говорить оказалось легче, чем делать. Типичный герой. Румпельштильцхен несколько секунд с выжиданием смотрит на него, и удовлетворенно улыбается, когда паренек отдает ему свою куртку и лезет через дверь. Остается лишь надеется, что у него получится то, что нужно Румпелю.        Генри вползает в кабинет на карачках, тяжело дыша. Таких приключений у него еще не было. Так, нужно немедленно выполнять задание Голда, раз уж у него самого все равно никаких идей нет и поскорее проваливать отсюда. Ничего хорошего это место не обещает, а со своей семьей, пусть даже и отчаявшейся, Генри чувствует себя в относительной безопасности.        - Привет, дорогой!       - Холодный голос, донесшийся с другого конца кабинета, заставляет забыть на мгновение, как дышать. Генри вздрогнул, поднимая голову, чтобы взглянуть в лицо опасности.        Круэлла Де Виль.        Она стоит, сжав губы в тонкую кровавую нить и глаза ее блестят триумфальным огнем. Генри не понимает, что чувствует. Сердце на миг перестало биться от страха, но он сжимает руки в кулаки, дрожа от ненависти.        Он ненавидит эту черно-белую женщину.        И он боится ее как никого другого.        Круэлла делает несколько шагов ему навстречу. Генри попятился, упираясь спиной в дверь, но Де Виль лишь усмехнулась. Она уже в сантиметре от него, в сантиметре от его лица, и, склонившись к нему ближе, дарит короткий поцелуй в щеку. Будто они хорошие друзья.        - Чего тебе нужно?        - Какой глупый вопрос, дорогой.        Круэлла сильнее охватывает его за шею ледяной рукой. От этой бестии несет джином и... чем-то, что Генри не может объяснить, но чувствует опасность. Холодные голубые глаза сверкают как в лихорадке. Генри понял давно, что ему не стоит ждать от этой дамы ничего хорошего, и ищет глазами возможность убежать, поскорее скрыться от дьявола в мехах и бриллиантах. У него нет другой возможности выжить. Потому что он уверен - теперь уж Де Виль его ни за что не оставит в покое.        - Я всего лишь хочу взять свое - продолжает Круэлла, соблазнительно улыбаясь.        - Я не могу вернуть тебя назад. Я сломал перо.       Она кивает. Похоже, ее вовсе это не смутило.        - О да, я знаю, что ты сделал. Слухи здесь быстро распространяются, дорогой. Но здесь есть осколок пера. Так сказать, его душа. И ты напишешь мне новую историю.        Осколок пера? Душа? Души есть у живых людей, это он знает. Но чтобы у пера была душа - нет, бред какой-то. Круэлла окончательно свихнулась, если верит в такие вещи.        - У пера нет души, не лги.        - Оказывается, есть - она вальяжно пожимает плечами, запуская холодные цепкие пальцы в его волосы. - Да, я была удивлена тоже, но ведь этот мир настолько безумен, что я выгляжу в нем совершенно здоровой.        О боже. Ну что же она хочет? Генри согласен слушать, только бы не дышать больше этим отвратительным, несносным запахом и не дрожать от страха и холода ее кожи.        - Что тебе нужно, говори скорее. У меня мало времени.        Она улыбается сладкой, ядовитой улыбкой. Как цветок, который может убить своим сочным, прелестным запахом.        - Ты вернешь меня обратно, дорогой, но не просто так. Я хочу большего. Видишь ли, милый, я не привыкла подбирать крохи. Поэтому, когда мы найдем перо и я окажусь в Сторибруке, он будет целиком и полностью принадлежать мне.        Что? Генри на мгновение забывает как дышать. Сумасшедшая женщина, разве она не понимает, что он никогда не выполнит того, что она просит? Однако, Генри все еще не ясно, почему она вообще решила, будто он будет ей помогать.        - С чего ты взяла, что я помогу тебе, Круэлла? - заикаясь от страха и ужаса, оледеневшими губами шепчет Генри.        - О, это главный вопрос.        Она отходит от него на несколько шагов к тяжелому дубовому столу. Отодвинув ящик, достает оттуда что-то блестящее и протягивает своему визитеру.        Зеркало. Генри не понимающе смотрит на запотевшее стекло, потом на нее.        - Взгляни в него, дорогой.        Генри не хочется этого делать, но, похоже, иного выхода нет. Он опускает глаза на стекло и...        Мама Реджина. Бледная, несчастная, плачет над могилой Робина.        Его отец, горящий в кипящем котле и испускающий такие вопли, что сердце болит.        Мама Эмма, сидящая в комнате психиатрической клиники и уставившаяся в окно невидящим, затуманенным взором.        Генри вновь ощутил на миг, как перестало биться сердце.        - Что это?        - Это зеркало показывает то, чего человек боится больше всего. Ты увидел свои страхи. Несчастных матерей, сошедших с ума от горя. Ах да, предвидя твой вопрос - свой страх я так же в нем вижу. Но - вот незадача. Мой страх преследует меня здесь. Он из плоти и крови. Так что никаких зеркал я не боюсь. Но твоя мама, получившая подобный подарок - другое дело. Она в ужасе, дорогой, не правда ли?        Круэлла снова подходит к нему, слегка приобняв за плечи. Генри едва ли не задыхается от ужасного запаха, но вынужден терпеть.        - Видишь ли, Генри. Это место давит на все наши страхи. Все боли и все самое худшее, что мы пережили. Новичкам, тем более из мира живых, здесь нечего делать. Если их и не заберет Аид (а ты же знаешь, я могу попросить его об этом, милый, то они сойдут с ума и будут влачить жалкое существование, когда вернуться в реальный мир. И да, никакими врачами, увы, их здоровье после пережитого здесь не поправишь. Так что у тебя есть выбор, дорогой. Либо твои родные, все вместе, даже любовник твоей матери, возвращаются домой, где будут жить под моим началом, плохо, конечно, потому как иной жизни они не заслужили. Либо - Круэлла сладко улыбается - они останутся здесь. И будут убиты Аидом. Или другой опасностью, что их здесь подстерегают на каждом шагу. Или же сойдут с ума, ведь так теперь ведет себя бывшая Спасительница, правда? От тебя зависит будущее твоей семьи, Генри.        Склонившись над его лицом, она шепчет:        - Выбирай.        Генри отшатнулся, нервно сглотнув. Выбор без выбора. Никакой надежды. И это тяжелым грузом вдруг легло на его плечи. Вытащить семью отсюда, чтобы потом предать их правлением мерзкой психопатки - или не вытащить, оставив здесь умирать?        - Мне нужно подумать.        Круэлла щурит глаза, готовая к прыжку, словно хищник. Она явно недовольна ответом, но, подумав, примиряется.        - Хорошо, дорогой, понимаю. У тебя есть сутки на раздумья, а потом мы с тобой еще поговорим.        Она берет со стола огромную книгу и безжалостно выдирает из нее пару страниц:        - Что это?        - Это то, за чем ты пришел сюда, дорогой. Передай Крокодилу.        - Ладно - Генри мельком взглянул на какие-то крохотные витиеватые буквы, которые ему были не знакомы, и сунул бумагу в карман брюк.        - Что ж, Генри, это все. Скоро мы с тобой снова увидимся, а сейчас - Круэлла властно указывает пальцем на дверь, открывай дверь, отсюда она не защищена. И беги, мальчик.        Генри оказывается в коридоре, не расслышав этих слов, хотя и не сомневаясь, что она сейчас с триумфом улыбается. Протягивает Румпелю нужные ему бумаги, успевшие за несколько секунд уже немного помяться в кармане, и молча, даже не взглянув на деда, выходит из мэрии, плохо понимая, предпочел ли Румпель остаться там, или же идет за ним следом.        У него кружится голова и ноют колени.        Генри Дениэль Миллс. Самое бесполезное существо на земле.        Ребенок, который ненавидит магию.        Ребенок, который видел слишком много страданий.        Генри. Дэниэль. Миллс.        Беги, мальчик. Беги.