Дочки-матери

       Здесь стало холодно. Очень странно. Обычно раскаленная, сегодня Преисподняя способна уничтожить любую душу ледяным покровом.        Зелена неспешно бредет по улице, забывая стирать с лица слезы. Они текут и текут по щекам стремительным водопадом, а ведьма бесится лишь от того, что не может орать здесь в волю, потому что если Аид увидит, как она расстроена, уничтожит половину Преисподней. Не пожалеет.        Зелена понимала, что из-за его любви-одержимости она сама становится невольной убийцей. Аид готов испепелить полмира из-за одной ее крохотной слезинки, или даже из-за складки на лбу. Если так пойдет дальше, от Подземного царства не останется и следа, а ведьма вовсе не хотела быть той, кто обрекла эти и без того несчастные души на еще большие страдания. Поэтому она торопливо вытирает слезы платком, хотя это и мало помогает.        Остановившись у двери покоев Аида, Зелена снова яростно трет лицо платком. В конце концов, ей все же удалось успокоиться немного, но исключительно от того, что столько слез сразу не выдержала бы ни одна живая душа.        Если он снова будет требовать у нее ответа, почему она расстроена, она скажет ему правду. Она сегодня видела Реджину. Сестра играла с ее дорогой доченькой, но их разделяло расстояние в несколько метров, защищенное проклятым ядовитым плющом. Попытайся бы она пройти к своей девочке, проклятый плющ ее бы убил. Она честно сделала попытку, даже несколько шагов прошла. Но когда ветвь плюща вцепилась ей в руку, поняла, что убьет себя его ядом. И застыла всего в нескольких шагах от своего ребенка, смотря на отнявшую его сестру и ненавидя Реджину еще больше.        И пусть она только что клялась себе, что никогда не обречет больше никого из этих страдающих грешников на смерть, никогда не станет виновницей чьей-то гибели, в конце концов, неужели же не расправы над Реджиной она всегда так страстно хотела? Ей самой вечно что-то мешало сделать это, так, может, пора прибегнуть к помощи более влиятельного союзника, раз уж есть такая возможность?        Как это часто с ней бывало, боль уступила место ярости и злости. В покои своего поклонника ведьма входила, преисполненная жестокого желания отомстить, уничтожить, стереть ненавистную сестру с лица земли, и даже с улыбкой, полной триумфа, на губах.        - Зелена, - шепчет хозяин Преисподней, поднося к губам протянутую ему руку для поцелуя. Его прикосновение холодное, она ощущает покалывание легкой щетины на своей коже, когда губы касаются ее запястья. Он жестом приглашает ее сесть.        Вероятно, сегодня они будут ужинать по-восточному. По полу разбросаны подушки, а сам Аид сидит у маленького раскладного столика, сложив по-турецки ноги.        - Очень богато, - кивает Зелена на стол, замечая разнообразные яства, которые здесь в таком обилии.        Аид открывает вино, разливая его по бокалам и один протягивая ей. Легкое прикосновение стекла, звон. Они чокнулись, хотя в этом безрадостном мире можно выпить лишь за смерть - не чокаясь.        - Я рад, что ты пришла.        - Я тоже рада, я здесь, Аид.        Зелена почти не врет. Нельзя не признать, что с Аидом она чувствует себя более защищенной, чем обычно. Во-всяком случае, опасаться его так же, как дерзких проклятых героев, не стоит. Хоть его одержимое чувство может доставить ей куда более сильные неприятности.        Волшебница пригубила вино. Оно оказалось вкусным и чуть терпким.        - Ты плакала сегодня - замечает Аид, встревоженно смотря ей в глаза. - Что тебя расстроило?        - Я скучаю по реальному миру. Там все живое. Прости. Я не могу привыкнуть к смерти. Ведь я все еще жива, как ты, наверное, знаешь.        Аид ничего не ответил, но на лице его застыла боль, острая, словно лезвие ножа и почти вселенская печаль. Зелена тяжело вздыхает. Это ужасно - то, что ее кавалера не радует сам факт того, что она не пришла сюда, как все - мертвой.        - Прости - снова повторяет она, думая, как ужасно, что ей приходится оправдываться и извиняться за это.        Аид комкает в руках салфетку, вероятно пытаясь не воспламенить всю комнату, и отбрасывает ее в сторону.       - Прошу тебя, не напоминай мне больше о том, что ты свободна, Зелена. Никогда. Я не хочу думать об этом. Должен, наверное, но - не хочу.        Холодная ладонь властно накрывает ее руку.       - Запомни. Пока ты здесь - ты моя.        Страшная фраза, которая звучит то ли как наказание, то ли как проклятье. Но Зелена ничего не отвечает по этому поводу. Она знает, чувствует, что, если допустит хоть одну ремарку касательно этого, может еще больше разозлить Аида. А ей нужно выиграть время, чтобы преподнести правильно свою страшную просьбу.        Поэтому она делает вид, что ничего не случилось. Высшая мера искусства - попасть в царство Умерших и продолжать делать вид, что все в порядке. Абсолютное лицемерие. Единственный способ существовать здесь.        Зелена надкусывает плитку шоколада лежащую перед ней, понимая, что делает абсолютно все, каждый вздох, под пристальным взглядом своего поклонника. Аид не сводит с нее глаз.        Взяв ее руку в свою, он осторожно кладет в рот ее сладкие пальцы в шоколаде, и слизывает сладость с мягких подушечек. Какие же ужасно холодные у него руки. Словно лед. Замерзаешь от одного их касания.        Вероятно, то, что ее пронзил холод, не скрылось от Аида. Он смущен, на лице его отобразилась гримаса вселенской боли, когда одними губами он шепчет свое униженное:        - Прости.        И Зелена, как мантру, снова повторяет:        - Ничего не случилось.        Кроме того, что у нее отняли новорожденную дочку, потащив ее в Ад, и заставив спуститься сюда Зелену, - абсолютно ничего. Все как обычно. Все в порядке.        - Случилось - Аид, как всегда, чрезвычайно прозорлив. - Тебя ничто не держит в реальном мире. Он тебе осточертел. Твоя дочь здесь и, клянусь, если хоть ветер подует в ее сторону, я испепелю все это место дотла. Ты плакала не от тоски, нет. Тоскуют здесь только первое время. Потом смиряются. Значит, случилось что-то еще? И что же?        Аид пригубил вина, облизав полные губы.        Атака глазами подействовала. От него слишком глупо что-либо скрывать.        Зелена опускает голову, давясь слезами, чтобы не выпустить их наружу, иначе уже не сможет остановиться.        - Моя дочка... Я сегодня видела, как Реджина держит ее на руках. И не могла пробраться к ней.        - Что тебе помешало?        Она поднимает на него взгляд, полный отчетливой боли, в котором уже нет ничего, кроме страданий.        -Плющ. Я попробовала добраться сквозь него до моей девочки. Но он ранил меня, нет-нет, не сильно, - она встрепенулась, увидев ужас в глазах хозяина Тартара, который тут же принялся методично осматривать ее руку, сжав до хруста костей,- но дальше я идти не стала. Я боялась, что плющ убьет меня.        Она силится не плакать, старается изо всех сил перебороть себя и свою мимолетную слабость. А ведь, идя к нему в покои на ужин, ведьма клялась, что будет воистину сильной и не покажет даже намека на свою боль. Думала, что так распалит его жажду отмщения Реджине. Глупая Зелена. Она сейчас и котенка обидеть не смогла бы, в таком ужасном состоянии находилась.        Слабость была не просто состоянием организма. Она точила ее изнутри, как червяк.        - Если бы ты только знал, - задыхаясь от боли, произнесла она, хлюпая носом, - каково это - видеть свою доченьку, теплый маленький комочек, воркующий на руках, слышать, как она что-то воркочет, и, кажется, даже ощущать ее запах, этот чудесный аромат, которым пахнут только маленькие детки - и не иметь возможности прикоснуться, потрогать, взять на руки, поцеловать. Только потому, что вокруг вас - непроходимая стена из чертового плюща. И ты не знаешь, что делать. Я думала о Реджине.        Последняя фраза с шипением срывается из ее уст, клубком боли вылетает изо рта, словно змея. Зелена даже покраснела от злости, сжимая руки в кулаки от ярости.        Аид решительно поднимается на ноги, оставив недоеденный ужин остывать на столе. Протянув ей руку, твердо кивает:        - Пойдем.        Зелена напрягается: куда? Что задумал этот сошедший с ума от желания Бог? Впрочем, отступать ей уже поздно. Она знала, что делает, когда рассказывала ему о своей боли, знала, на что идет. Могла бы предположить, что он именно так отреагирует.        Они выходят на холодный воздух, слушая треск снега под ногами. Она едва поспевает за ним, его походка уверенна, а шаг решителен. Дойдя до растущих кустов плюща, Аид останавливается, будто врастая в землю.        Ненависть, которая перекосила его лицо, пугает Зелену. Она никогда еще не знала никого, способного ненавидеть так сильно. Ведьме стоит огромных усилий сдержаться, заставить себя не дрожать от ужаса.        Влюбленный Бог. Чертов маньяк. Он пугает ее.        Взмах рукой - и плющ загорается. Аид, конечно же, не учел, что там запутались сотни заблудших душ и они истерически визжат сейчас, погибая. И что его огонь не останавливается только на ужасном растении, идет дальше, охватывая местный аналог кафе "У Бабушки", из которого вылетают обгоревшие, парализованные от страха, люди, конвульсивно дергаясь и истерически крича, взывая о помощи.        Она сегодня увидела, как молят о помощи мертвецы.        - Хватит! Хватит, Аид, перестань! Прекрати это! - она уже и сама кричит, сжимая голову руками, в которой молотками стучит боль.        Аид останавливается только когда кричать становится совсем невыносимо. Лихорадочно целует ее руки, не смотря, куда попадет, опускаясь перед нею на одно колено, как делает это любой нормальный возлюбленный, предлагая выйти за него замуж.        Он венчает ее с собой. Со смертью.        - Прости. Прости, что напугал тебя.        Она не знает, что ответить. Только тихо кивает. Она не может на него злиться, в конце концов, она сама его спровоцировала.        Лишь убедившись, что она больше не сердится, Аид поднимается с колен, отряхивая снег с брюк, и, осторожно поцеловав ее в щеку, ведет за собой еще куда-то.        - Что ты еще задумал?        - Мы идем к Реджине. Нет, я не убью ее. Пока что не убью.        И, увидев ее недоверчивый взгляд, добавляет:        - Клянусь.        Зелену это ничуть не успокаивает. Она уже не уверена, что вообще хочет увидеть Реджину. Она больше ни в чем не уверена.        И он ее не убил. Он просто щелкнул пальцами - без предупреждений и объяснений - и еще секунду назад самодовольно улыбающаяся Реджина, прижимающая к себе младенца, открывает рот, как рыба, не в силах что-либо сказать.        Зелена морщится от сильного приступа тошноты, когда Аид бросает ее язык, вырванный изо рта, в горящий камин и поленья там вспыхивают.        Подойдя к бывшей властной Реджине, которая сейчас представляет собой весьма жалкое зрелище, хозяин Тартара шепчет, чеканя каждое слово и растягивая губы в жестокой усмешке:        - Твой поганый рот больше не способен даже слова сказать. Если еще раз ты позволишь себе хотя бы посмотреть в сторону Зелены, я тебя четвертую. И, поверь мне, Реджина, это будет куда больнее.        Он осторожно берет испуганную малышку на руки, передавая Зелене.        Рыжеволосая волшебница, получив в подарок драгоценный ароматный комочек, улыбается, целуя крошечное личико дочки, и забыв о слезах, что текут по ее лицу сейчас.        Она счастлива. И ей плевать на Реджину, плевать на весь этот мертвый мир.        Аид долго и пристально смотрит на нее, забыв как дышать и, дождавшись ее тихого "Спасибо", удрученно качает головой:        - Что ты делаешь со мной, Зелена? Я задыхаюсь от того, что чувствую к тебе. И я проклинаю это чувство, слышишь ведьма? Ты слышишь?        Она ничего не успевает ответить. Его внезапный порыв закончился тем, что он растворился в фиолетовой дымке, оставив ее одну в растерянности.        Теперь она точно понимает, что от него исходит опасность куда большая, чем от всех ее врагов-героев вместе взятых.        Он одержим ею.        И она в ловушке, из которой, кажется, нет выхода.        Аид ворвался в спальню Де Виль, прыгая на постель и на ходу срывая с нее легкое платье. Сигарета отброшена и выброшена, даже не погаснув до конца. Он заламывает оторопевшей любовнице руки, кусая губу до крови.        - Дорогой, что ты?        - Заткнись! - рычит Аид, царапая поперек ее спину и вонзаясь в ее тело без прелюдий под ее застывший на губах болезненный крик.