Дочки-матери

       Она плачет и плачет. Ощущение невозможности убежать, не понимания, куда бежать и что делать, давит на нее тяжким грузом.        Ощущение того, что она испытывает страстное чувство, полное безумия, к человеку (не совсем человеку), которого так сильно опасается (до смерти боится) убивает всякую веру в лучшее.        Она в ловушке, из которой нет выхода. Маленькая крошка, ее сладкая девочка, лежит в своей кроватке, водя глазками по комнате. Малышка, живое создание в мире мертвых. Все, что Зелена сделала - было ради нее и для нее. Но, кажется, она сама загнала свою дочь в смертельную ловушку, из которой нет выхода. Если бы только она не пришла сюда, возможно, Аид пощадил бы ребенка. Отправил бы ее в мир живых, снова в Сторибрук. Он всегда был слишком человечен для повелителя Ада. Но теперь, когда Зелена здесь, ни ей, ни Келли ни за что не выбраться. Они будут жить в мертвом городе, которого нет, в мире, где нет ни одного живого человека, где все давным-давно умерло. И все это - только по ее, Зелены, вине.        Она могла бы оставить свою несчастную дочь Реджине. Тогда девочку никто бы не пинал, что она - дочь злой ведьмы, которую так ненавидят. Келли росла бы в тепле и заботе, в богатом доме, с любящими родителями. А у Зелены есть только ветхая избушка, да гнилая помойка Оз, где каждый мечтает о ее смерти. Келли была бы уважаемой дочерью всеми любимого мэра и жила, не зная горя и неудач. Зелена просто хотела быть рядом со своей доченькой. Но обрекла ее на вечные муки.        Она тяжело поднимается на ноги. Подойдя к кроватке, где агукает малышка, смешно перебирая пальчиками, осторожно берет свое сокровище на руки. Поцеловав ее в лобик, а затем нежно погладив крошечные ручки на прощанье, Зелена плотнее заворачивает свою девочку в пеленки, и выходит из мрачной комнаты, не закрывая дверь.        Робина долго искать не пришлось - стоит рядом с немой Реджиной, взяв ее за руку, и преданно глядя в глаза. Верный пес Королевы, так верящий в наступившее для нее искупление.        В его глазах Зелена читает недоумение и недоверие, взгляд же сестры полон ненависти и лютой злобы. Кажется, Реджина готова спалить ее глазами заживо. Зелене, впрочем, все равно. Сейчас самое главное - спасти милую крошку, что ерзала у нее на руках.        Подойдя к Робину, она смотрит на него умоляющим взглядом. Это больше не взгляд ненавидящей все вокруг злой ведьмы, нет. Это взгляд молящей о помощи матери, женщины, что слишком запуталась, заигралась злом, разрывается от боли.        - Возьми нашу дочь.        Он смотрит на нее не понимающим взглядом, прося объяснений. Ну конечно. Он не понимает, чего от него сейчас желает безумная злая женщина.        - Возьми малышку и спрячь ее. В лесу, в кафе, где угодно. Подальше от Аида. Когда взойдет полная луна, отправь ее в город. Я помогу, открою портал. Если Аид не согласится отпустить тебя и малышку, я создам портал сама. Пусть убьет меня, если пожелает, мне все равно.        Только по влажным щекам Зелена поняла, что она плачет. Но ей наплевать на слезы. Лучше пережить разлуку с дочерью, чем увидеть, как она умирает по ее вине. Отдать крошку - единственный шанс спасти ее. Единственная возможность. Для Зелены уже нет возможности выжить, но это все еще возможно для ее горошинки.        Робин, наконец, берет их девочку на руки, целуя лоб и носик, тут же чихнувший. Крошка засыпает, отвернувшись, равнодушная ко всему миру и согретая лаской отца.        Зелена стоит, замерев, в нескольких шагах от своего драгоценного сокровища, и каждый вздох режет ножом по сердцу. Ей плохо, страшно и очень, очень больно. Хочется бить кулаками в стену, разрушив это проклятое место до основания. Но она не сделает этого, нет. Не сделает. Потому что теперь она должна делать только то, что будет полезнее для ее девочки. И отравляющий воздух Преисподней - явно не из разряда полезного.        - Забери ее отсюда. Далеко. Спрячь нашу малышку - продолжает Зелена, горько вздохнув и сняв кулон, - Отдай ей это. Пусть однажды она узнает обо мне. Возможно, когда-нибудь, она сумеет меня простить.        Зелена замолкает, ни на секунду не отрываясь от личика доченьки, спрашивает Робина:        - Ты спрячешь ее? Спасешь?        - Да - кивает он. - Обещаю.        Если бы Зелена сейчас посмотрела на Реджину, то увидела бы, что лицо Королевы перекошено от злобы и ненависти. Но эта ненависть обращена не к маленькому чуду, сонно сопящему на руках отца, а к ней, Зелене.        Но коварной рыжей ведьме сейчас нет никакого дела до сестры. И вообще до кого-бы то ни было. Бросив последний взгляд на малютку и с трудом оторвав свои пальцы от ее маленькой ручки, она поворачивается и уходит, стремительно отдаляясь, громко стуча каблуками.        Она почти бегом пересекает городскую площадь, чувствуя, что воздуха в легких становится все меньше и меньше. Ничего в ее душе не осталось, кроме боли, и Зелена садится на развалины городских часов, горько обхватив голову руками и до крови кусая губы, чтобы не заорать.        Она не знает, сколько времени прошло, пока она вот так сидела и страдала. Но присутствие Аида почувствовала сразу. Его запах невозможно было не узнать, от ледяного прикосновения его пальцев невозможно было не вздрогнуть. Но, посмотрев на него, она с удивлением обнаруживает, что он держит на руках ее дорогую малышку.        - Держи. Она, кажется, хочет к маме.        Зелена встрепенулась, испуганно глядя на него:        - Что ты сделал с Робином? Где он?        - Абсолютно ничего не сделал. А должен был? - с полным безразличием в голосе спрашивает он, пожимая плечами.        - Нет. Не смей даже думать об этом. Робин такого не заслуживает.        Он молчит, она тоже, только изучает свои руки. Крошка спит на ее коленях совершенно безмятежным сном. Аид отвернулся, глядит куда-то вдаль, осматривает свои владения, холодный и равнодушный.        Он молчит минуту, другую, третью. В какой-то момент Зелена понимает, что этим проклятым местом, которого нет ни на одной карте мира, завладела ночь, но так и не движется в своем странном ступоре, лишь слушает дыхание крошки Келли, как молитву.        - Ты готова была отправить свою девочку с лесником, рискуя никогда больше не увидеть ее, - наконец, изрек он, бросив на нее беглый взгляд. - Неужели ты настолько меня ненавидишь, Зелена?        Она молчит. Знает, что любые ее слова ранят его так же, как и ее молчание. В конце концов, просто отвечает, без капли эмоций:        - Я тебе не верю, Аид. Да, ты столько сделал для меня. Построил адский Сторибрук. Так много лет ждал меня и ничем не обидел. Но я тебе не верю. И не знаю, что должно случится, чтобы это изменилось. Прости.        - А им веришь? Робину, Реджине, Круэлле, которая готова утопить тебя в крови, если добровольно не уйдешь отсюда? Веришь?        - Я никому не верю. Потому отказала Круэлле, когда она предлагала отправить меня обратно. И мне плевать на Реджину. Но Робин - отец моей дочери, а Реджина может стать хорошей матерью для нее. С Генри у нее это получилось.        - Ты можешь быть матерью не хуже. Я думал, ты знаешь это.        - Да, могу, - горько улыбаясь, кивает Зелена. - Но я ничего не могу дать ей здесь. Думаешь, я хочу, чтобы моя девочка жила среди мертвецов, чтобы никогда не видела солнечного света, только проклятый ультрамариновый цвет? Думаешь, я об этом мечтала для нее? Об этом?        - Нет. Я так не думаю. Просто не понимаю, почему, вместо того, чтобы воспитывать ее здесь, чтобы вы всегда были вместе, ты готова отдать ее в лапы ненавистной сестре? Почему ты считаешь, что тебе дали бы спокойно насладиться жизнью с ней в Сторибруке, если этот город наполнен теми, кто тебя ненавидит?        Зелена горько качает головой. Конечно же, он не поймет. Он всегда был заточен в этом мрачном мире смерти и увядания. Этот мир стал его жизнью. Аид не умеет ценить живое, не может наслаждаться им и понятия не имеет о том, что все живое на земле любит солнце и хочет радости. В его царстве безнадежности, где все увядает, умирает, подлежит растлению, нет места простым вещам, которых часто не замечаешь, погрязнув в проблемы - счастью, веселью, надежде, радости. Только мрак - вот и все, что ожидает каждого, кто переступает порог его владений. Зелена могла бы жить во мраке сама, в конце концов, она даже привыкла к этому, но уж точно не могла позволить себе, чтобы ее милая малышка жила в этом мраке. Только не Келли, нет.        Но говорит она ему совсем другое:        - Я знаю, что ты меня не отпустишь никогда. Даже если однажды случится чудо и это свершится, мне некуда возвращаться. В Сторибруке меня никто не ждет, а в Озе все ненавидят. На их отношение ко мне мне плевать, но я не могу допустить, чтобы это же переживала моя дочь, чтобы она страдала из-за меня. Если я отдам ее Робину и Реджине, она вырастет всеми уважаемая и любимая. Ее никто не назовет ведьменским отродьем, никто не обидит и не ранит из-за матери. Я хотела, чтобы меня кто-нибудь любил, а теперь хочу лишь одного - чтобы моя дочь была счастлива. Пусть даже для этого придется отказаться от нее, но я хочу дать ей лучший шанс. Я не заслуживаю его, но она - все еще заслуживает. Потому что на ней нет моих грехов. Потому, я останусь здесь, с тобой. Твоя любовь убивает меня, но это любовь, в которой я так нуждалась всегда. А Келли должна быть в мире живых, там, где ее любят и ценят. Рядом со своим отцом, который сможет дать ей все то, чего не смогла я.        Аид встает. Он больше не слушает ее и не слышит. Походив несколько минут кругами, видимо, страшно волнуясь, или дико злясь, а может, и то, и другое сразу, он возвращается, чтобы вновь сесть на обломки часов. Берет ее за руку, и она вздрагивает от ледяного холода, что идет от его пальцев.        - Да, я не отпущу тебя, Зелена. И не нужно за это меня ненавидеть. Я ждал тебя столько лет не для того, чтобы отпустить сейчас. Не знаю, о чем ты мечтала еще, но я так много дал тебе и готов дать все, чего только не пожелаешь. Этот адский Сторибрук - то, что имеет твоя сестра. То, чего никогда не было у тебя, но теперь будет. Этот проклятый город - моя любовь к тебе. Так я признался тебе в своих чувствах, если не поняла. Я думал, что никогда уже не увижу тебя, и давно запретил себе даже мечтать о тебе. Разве что иногда, изредка ты приходила ко мне во снах, или как назвать еще подобие моего отдыха? А теперь ты здесь. И просишь о невозможном. Для меня отпустить тебя невыносимо. После того, как ты была готова навсегда попрощаться с дочерью, я, наверное, совсем не имею права такое говорить, но, знаешь, Зелена, я не способен повторить твой поступок. Можешь считать, что я слишком слаб для того, чтобы тебя отпустить. Но я не смогу без тебя больше.        Зато ты можешь жить здесь. Да, ты права, здесь ничего не растет и все увядает, но это - наше увядание. Какая разница, что все вокруг мертво? Я счастлив, что ты здесь. Разве ты не можешь быть счастлива со мной? Что еще мне сделать, чтобы ты поверила мне? Как еще доказать свое чувство, как объяснить, что никогда не предам тебя? Как мне достучаться, какими словами докричаться до твоего сердца? Я не знаю, Зелена. Ты даже не даешь мне шанса. Ты все еще не веришь мне. После всего ты не веришь мне, а я все еще выбираю тебя. И не знаю, совершенно не понимаю, что делать с этим.        Зелена молчит. Ласково прижимает к груди притихшую девочку, целуя ее в лоб. Маленькое сокровище так безмятежно, кажется, ей абсолютно плевать, что на улице довольно прохладно. Она просто счастлива, что спит у матери на руках.        Аид тоже молчит и смотрит вдаль больными глазами. У него всегда больной взгляд, что бы он не делал и что бы не говорил. И Зелена чувствует себя виноватой в этом.        В конце концов, он прав. Он доказал, что ему можно верить. Мужчина, который долгих тридцать лет ждал встречи, построил для нее целый город, единственный человек, кто безжалостно расправился с ее ненавистной матерью и унизил ее сестру, лишь бы увидеть хоть тень улыбки на ее лице, заслуживает чертовой благодарности.        Потому Зелена тянет губы к его щеке, осторожно касаясь прохладной кожи. Конечно же, это не все и уже в следующее мгновение губы ищут и находят его губы, целуя - неспешно и изучающе.        - Не надо, - качает головой он. - Не стоит.        - Почему?        - Потому что ты можешь целовать меня до одури, Зелена, но это, увы, не поможет тебе поверить мне и в меня и никак не отменит того факта, что, желая сбежать от меня, ты готова обратиться за помощью к тем, кто тебя ненавидит и кого презираешь ты сама.        Что ему возразить? Зелена молчит. Бороться с ним нет смысла.        - Твоя любовь когда-нибудь убьет меня - наконец, произносит она, с ужасом осознавая, насколько это правда.        Обернувшийся на звук ее голоса Аид, качает головой:        - Нет. Это твоя любовь убьет меня однажды.        И, шутливо склонившись над нею, растворяется в синей дымке.